Приключения молодого биолога в России, или Еще раз об «утечке мозгов»

106

Начнем с самого начала — вы только что закончили университет. Если вы не местный (не из Москвы и ближнего Подмосковья), то сразу сталкиваетесь с тем, что жить вам совершенно негде: из общежития вас выселяют на следующий день после получения диплома (конец июня), а аспирантское общежитие в РАН дают в лучшем случае в конце октября. Студенческую стипендию вам уже не платят, а аспирантскую еще не платят. Но это и неважно: в обоих случаях речь идет об 1–2 тыс. руб. — стоимости месячного проездного на метро. Итак, вам, молодому выпускнику, не просто негде жить, но и нечего есть.

И тут вы, конечно же, начинаете задумываться о том, зачем это вам вообще идти в аспирантуру, когда можно (как и поступила большая часть ваших однокурсников) устроиться на не пыльную, хорошо оплачиваемую работу в фирму, занимающуюся продажей медицинского оборудования. Ход ваших мыслей омрачается также и тем, что даже уважаемый профессор, ваш научный руководитель, получает зарплату меньшую, чем уборщица в метро (и уж куда меньшую, чем машинист поезда), и вынужден ютиться с семьей и тремя кошками в малюсенькой однокомнатной квартирке за МКАД. Будущее рисуется вам в мрачном свете.

Допустим, вам каким-то образом удалось пережить это смутное время и остаться верным НАУКЕ, (т.е. поступить-таки в аспирантуру РАН и получить место в полуразвалившейся, населенной мышами и тараканами общаге). Большинство моих знакомых аспирантов-немосквичей подрабатывали, да и сейчас подрабатывают, в многочисленных фирмах по установке и обслуживанию аквариумов, в которых работает много выпускников биофака и где новым выпускникам всегда рады. На скромные «рыбные деньги» еще как-то можно жить.

И вот вы работаете в лаборатории (естественно, в свободное от подработки время), ставите эксперименты во славу советской науки, отрабатываете, в общем, вашу аспирантскую стипендию. И все было бы замечательно, но тут у вас заканчивается какой-нибудь реактив X, или даже его остается на самом донышке — вы в испуге мечетесь по всему институту, пытаясь занять в какой-нибудь дружественной лаборатории грамм-другой, и, конечно же, ни у кого ничего такого нет. Тут бы вам опомниться и уйти на непыльную работу в фирму, но вы упрямо идете в бухгалтерию — узнать, не осталось ли там сколько-нибудь денег на единственном в вашей лаборатории и посему нежно любимом и лелеемом гранте РФФИ.

И если вам так повезло, что на дворе месяц с июня по ноябрь (т.е. деньги по гранту УЖЕ пришли и их даже можно потратить, так как это НЕ конец финансового года) и деньги на гранте остались, то вы можете смело покупать свой реактив Х.

Если же со временем года вам не повезло (а это ровно в 6 случаях из 12, с декабря по май) или на гранте совсем не осталось денег, то вы идете обратно в лабораторию, скуля и, опять же, задумываясь о своей нелегкой судьбе. Итак, вы заказали реактив Х (втридорога, естественно, так как фирмы-перекупщики, действующие на российском рынке, обычно не стесняются). Это совершенно не значит, что ваши мучения на этом закончились.

В лучшем случае это значит, что реактив придет через 60 дней (для сравнения: в США это в среднем занимает один-три рабочих дня), на самом деле приготовьтесь ждать дольше. Самый тонкий момент в этом деле: когда реактив Х таки придет, вспомнить, зачем это вы его заказывали дождливым сентябрьским утром полгода назад. Конечно, можно заказывать реактивы «про запас» и внимательно следить за тем, чтобы они не кончались неожиданно, но что, если (как это и бывает в 9 случаях из 10) вам понадобилось что-то новое, чего вы не использовали раньше?

Иногда вам для работы требуется освоить метод, который на Западе давно считается рутинным, но в России можно по пальцам пересчитать лаборатории, в которых он используется. В США вы, не стесняясь, позвонили бы производителю требуемого вам оборудования -прибор пришел бы через несколько дней вместе с представителем компании, который тут же и научил бы вас на этом приборе работать, предоставив образцы используемых в методе реактивов бесплатно (лишь бы они вам понравились и вы стали их покупать). На родине же вы бы навели справки и узнали, что необходимый вам прибор несколько лет назад, в период царствования очередного директора-академика, и непонятно, с какого перепугу, был приобретен в числе одна штука на весь институт. Судьба этого (а также многих других) прибора такова: он простоял год или два в подвале и порядком запылился, и тут-то его и обнаружили сотрудники некой соседней лаборатории, извлекли на свет и стали на нем работать.

Все было бы хорошо, только лаборатория эта давно не занимается НАУКОЙ, а служит клинической лабораторией при местном кожно-венерическом диспансере, отчего сотрудники имеют стабильный ежемесячный доход, а вы имеете очередную головную боль. Если вы решили поработать-таки на злосчастном приборе (т.е. у вас есть необходимые реактивы и вы знаете, как прибором пользоваться), вам нужно договориться с сотрудниками лаборатории, чтобы они разрешили вам воспользоваться общеинститутским прибором в свободное, естественно, от их работы время (читай, глубокой ночью или в выходные).

И вот вы вместо того, чтобы уехать уже в аспирантуру в благополучную Швейцарию и посылать оттуда друзьям открытки с видами гор (как поступили самые находчивые ваши однокурсники), идете на работу в воскресенье и работаете там до...22.00. А потом приходит охранник и выгоняет вас с работы, несмотря на все ваши уговоры: «Ну, у меня же эксперимент идет, подождите еще, пожалуйста, полчаса!». А все потому, что «не положено, директор не велел».

Некоторые эксперименты, действительно, могут идти по 16–20 часов — ничего не поделаешь; многие академические институты закрываются в 22.00, а для прохода по выходным нужно каждую неделю получать специальное разрешение, подписанное директором. В США, к примеру, вы можете сидеть на работе хоть всю ночь в любой день недели, все будут только рады (и директор само собой).

И вот по прошествии трех лет, 11 банок реактива Х и 17 установленных вами аквариумов с цихлидами подходит время защиты вашей кандидатской диссертации. Неважно даже, опубликовали ли вы статью в престижном зарубежном научном журнале (престижным, к слову, в России почему-то считается любой зарубежный журнал). Вам все равно удастся приткнуть вашу статейку в какой-нибудь отечественный «Вестник народной медицины».

Самое главное — то, чтобы ваш научный руководитель был в дружеских отношениях с уважаемыми академиками, членами аттестационной комиссии (читай, умел бы мастерски подлизывать старческие попцы).

Если же вам не повезло и вам попался чересчур брезгливый научный руководитель, то придется вам, как одному моему приятелю, не солоно хлебавши, отправляться в Чикаго, устраиваться там в аспирантуру, публиковать в краткие сроки научную статью в журнале Nature и спокойно защищать диссертацию на американской земле. Получается, что если вы достаточно хороши для Nature , то не факт, что вы достаточно хороши для российской науки.

Екатерина Петрова