10

Первая встреча с посланцем из Тбилиси, с человеком, который почти де- вять лет спустя избрал себе фамилию Сталин, отчетливо запомнилась Кау- рову.

Явкой служил кутаисский городской парк. Сухой восточный ветер, еще усиливавший томительно знойную жару, гнавший пыль по невымощенным ули- цам, пробирался сквозь заслон инжировых деревьев, каштанов, магнолий, барбариса сюда, на аллеи и тропки.

Близился вечер. К Алеше, кружившему около клумб, где белые цветы таба- ка еще оставались по-дневному поникшими, подошел малорослый худенький лохматый незнакомец. Откинутые назад, не стриженные давно волосы-толс- тые, как приметил Кауров-возлежали беспорядочными прядями на непокры- той голове. Бритва давненько не касалась подбородка и щек, поросших черной, с приметным отливом рыжины, многодневной, но не густой, словно бы разреженной щетиной, Уже потом, в какую-то следующую встречу Кауров смог рассмотреть, что скрытая зарослью кожа нещадно исклевана оспой.

Сейчас он вопросительно глядел на подошедшего, ожидая, чтобы тот про- изнес условную фразу-пароль. Обращенные к Каурову запавшие глаза отли- чались каким-то особенным цветом-такой свойствен жареным каштанам, что обладают не блеском, а, по русскому словечку, туском. Кроме того, сквозила и легкая прожелть. Однако выражение глаз было веселым.

Неизвестный безмолвно показал взглядом на гуляющих. Действительно, здесь - в центральном круге парка - прохаживались парочки и группы, в большинство при участии офицеров во фронтовых, защитной окраски фураж- ках. Некоторые, прихрамывая, опирались на костыль или палку, у иных черная подвязь покоила раненую руку-русско-японская война, идущая в далекой Маньчжурии, населила город множеством привезенных сюда ране- ных, сделала вдруг его тесным.

- Пойдем куда-нибудь от греха подальше,-спокойно сказал незнакомец.

Кауров в мыслях тотчас признал его правоту. Так с самого начала обоз- начились их отношения: одному принадлежало старшинство, другой сразу это принял.

Они молча зашагали в темноватую глубь парка. Кауров имел время внима- тельно рассмотреть спутника.

Кончик четко вылепленного носа кругловат, однако чуть раздвоен ложбин- кой, уничтожающей это впечатление кругловатости. Губы нисколько не расплывчаты. Твердо прорисован и увесистый сильный подбородок, просве- чивающий из-под волос. Эту мужественную привлекательность, однако, портил низкий лоб-столь низкий, что сперва Каурову даже почудилось, будто верхняя доля скрыта хаотическим зачесом. Убедившись в ошибке, он, впрочем, тут же нашел оправдание этой некрасивости, воспринял ее как мету простолюдина.

Одеждой незнакомец почти граничил с оборванцем: мятые обшарпанные брю- ки, мятый пиджак с бахромой на обшлагах. Шаг казался мягким: ступни облегала примитивнейшая обувь, стянутые ременной вздержкой истоптанные постолы, каждый из одного куска сыромятной шкуры. Засаленный ворот ру- бахи был расстегнут, ей явно не хватало пуговиц. «Хоть простолюдин, а неряха»,- подумалось Каурову. Но он и тут удержался от осуждения. На- верное, этому человеку доводится ночевать и под открытым небом. Да, под мышкой у того сверток-шерстяная легкая четырехугольная накидка, которая может служить и чем-то вроде пальто, и одеялом. По внешнему облику, по физиономии, лишенной черт интеллигентности, он мог легко сойти за бродячего торговца фруктами.

На глухой тропке отыскалась пустующая скамья. Ее наискось делила про- бившаяся где-то сквозь листву полоска вечернего солнца. Тут они сели.

Вот и произнесены необходимые условные слова. Затем приехавший без околичностей заговорил о деле. Сообщил, что назначен членом Имеретинс- ко-Мингрельского комитета партии.

- Приехал вам помочь.

- Знаю,- подтвердил Кауров.

- Так введи в курс. С меньшевиками вконец размежевались? Или еще наде- етесь ужиться?

- Нет, какое там ужиться! Наша группа, товарищ Сосо…

Каурову не пришлось закончить эту фразу. Собеседник тотчас оборвал:

- Не называй меня Сосо.- Он не повысил голоса, нотка была, однако, по- велительной.- Всем надо переименоваться. Мы обязаны сколотить строго конспиративную, а не какую-то полулегальную организацию. Борьба нам предъявляет ультиматум: или глубокая конспирация, или провал!

Не пускаясь в дальнейшие разъяснения -мысль и без того была ясна,-он неторопливо добавил:

- Зови меня Коба.

- Коба?- воскликнул Кауров.- Из романа Казбеги «Отцеубийца»?

- Да.

Кауров вспомнил выведенного писателем героя-это был мужественный го- рец-бедняк, неизменно благородный, ловкий, безупречно верный в дружбе, непреклонный рыцарь справедливости.

- Только зря Казбеги назвал роман «Отцеубийца»,-высказал мелькнувшее сомнение Кауров.- Это, пожалуй, дешевая приманка.

- Тебя такое заглавие задевает? Что же, сколь я могу судить, ты имеешь для этого некоторые основания. В самом деле, кого из нас двоих можно считать отцеубийцей?

Уже тогда, в те минуты первого свидания, Кауров уловил манеру Кобы: риторические вопросы уснащали скупую речь.

- Мой отец-«холодный сапожник»,-продолжал Коба.

«Холодный сапожник»-тот, что сидит на улице и тут же чинит обувь. Подтвердилась догадка Каурова: да, с ним разговаривает человек из на- рода, выходец из самых низов, знавший нужду, нищету и, наверное, с раннего детства ненавидящий богатых.

- Сапожник,- повторил Коба.- Зачем я его стану убивать?-Он опять вы- держал паузу после этого очередного риторического вопроса.-А твой отец полковник. И к тому же хотя и небольшой, но все-таки помещик.

Ага, значит, Коба приехал уже осведомленный. Да, родитель Алексея был полковником в отставке и теперь жил на покое в собственном имении не- далеко от Кутаиса. Российская казна выплачивала ему пенсию-250 рублей в месяц. А те, кто вынужден был продавать пару своих рабочих рук, тру- женики в его поместье, нанимались, как и по всей округе, за 100 рублей в год. Когда-то, еще малышом, Алеша был поражен этой несправедли- востью, с ней не мирилась совесть.

- Ошибусь ли я,-меж тем говорил Коба,-если предположу, что он и поныне посылает тебе деньги?

Простой грубоватый вопрос требовал ответа.

- Не ошибешься,- подтвердил Кауров.- Получаю от него сорок рублей в месяц.

Коба удовлетворенно усмехнулся.

- А что ты делаешь на его деньги?-Снова он выдержал паузу.- Подготав- ливаешь революцию. Намереваешься отобрать у него и землю и царскую пенсию. Он этакое может и не пережить. Тебя это, однако, не останавли- вает? А?

- Не останавливает.

- Получается, следовательно, что как раз ты н есть отцеубийца. Да еще и у отца же берешь на это деньги.

Коба засмеялся, довольный своей шуткой. Смех тоже был веселым, как и взгляд. Кауров увидел его зубы, крепкие, подернутые желтизной, немного скошенные внутрь. Конечно, этот Коба не лишен юмора. Правда, тяжелова- того: мотив, казалось бы. к юмору не располагал. И логика Кобы была сокрушительна. Да, сильный, видимо, человек. Сильный работник. И воз- разить нечего. Все же Кауров нашелся:

- О таких вещах, товарищ Коба, еще Гете размышлял. У него сказано: те- перь роль древнего рока исполняет политика,

- Где же Гете об этом говорил?

Полоска солнца уже сползла со скамьи, почти померкла. Однако еще про- бивались последние оранжевые лучи. Один будто застрял в щетине Кобы, явственно отблескивала примесь рыжины. Были ясно видны и глубоко поса- женные его глаза. Теперь они вдруг сменили выражение: стали как бы вбирающими, впитывающими. Впоследствии Кауров не раз схватывал во взгляде Кобы такую, казалось бы, далекую от дел внимательность: сын сапожника как бы на ходу пополнял образование, нечто усваивал.

- В беседах с Эккерманом,-ответил Кауров.-Если хочешь, дам почитать.

- Пока не надо. Не до Гете…-Опять в словах просквозил грубоватый юмор.-Значит, зови меня Коба. А тебя я буду называть Того.

- Того? Что за Того?

- Не знаешь? Японский адмирал, который напал без предупреждения на русскую эскадру. Вот и ты нападай без предупреждения.

Каурову, однако, кличка не понравилась.

- Нет… Ну его к черту, этого Того. И почему тебе это взбрело? Разве я похож на японца?

Нс отвечая, Коба глядел на Каурова. Конечно, этот лобастый, светлово- лосый, с черными, как два мазка углем, бровями, с легким румянцем, смазливый юноша отнюдь не напоминал японца,

- У тебя кепка похожа на японскую,-обронил Коба. И с силой повто- рил:-Нападай без предупреждения. Не угрожай! Не говори: сделаю. Делай! Бей до смерти. Не оставляй врага живым. И семя его уничтожь!- Помол- чав, переменил тему:- Расскажи, Того, что тут у вас происходит.

- Да не желаю я быть Того.

Коба на это никак не отозвался. Холодно сказал:

- Ну, к делу.

Кауров кратко изложил позицию группы кутаисских большевиков, составив- шуюся из молодежи. Крестьянские волнения идут вокруг Кутаиса. Надо их возглавить, добывать оружие, готовить восстание, которое сомкнется с общерусской революцией. Меньшевистский комитет, куда входят, главным образом, всякие так называемые почтенные интеллигенты, к решительным действиям не способен. Это не воины революции. Они охочи порассуждать, подискутировать о неотвратимом историческом процессе, но осуществлять этот процесс, вести пробуждающиеся массы-нет, тут они лучше постоят в сторонке. Мы с ними расплевались. Движение уже, по существу, отшвырну- ло их.

Коба одобрил линию группы. Сказал, что разрыв надо закрепить организа- ционно. И прежде всего устранить от руководства прежний состав комите- та. Кого возьмем в новый комитет? Кауров назвал, охарактеризовал нес- кольких товарищей.

- Так. Это еще обдумаем,-произнес Коба.

Здесь, в садовой глуши, уже почти стемнело.

- Теперь, Того, иди. Разойдемся по отдельности.

- Но где ты будешь ночевать?

Левая бровь Кобы вскинулась. Это осуждающее скупее движение было дос- таточно красноречивым.

- Не задавай таких вопросов. На них нс отвечают. Если нужно, скажу сам.

- Извини.. Я только побеспокоился насчет тебя. Ты уже имеешь где-ни- будь приют?

- Пока нет.

- А твои вещи? На вокзале?

- У меня все вещи с собой.- Коба жестом указал на сверток, покоившийся на коленях.- Не волнуйся, спать буду под крышей.

- А тебе ничего не нужно?

- Ничего. Иди.

В полутьме еще можно было различить худенькую фигурку. Смутно видне- лись сложенные на животе руки. Кауров поднялся.

- Ты не болен ли?- спросил он.

- А что?

- Такое впечатление… Вроде бы ты исхудал, ослаб после болезни.

- Ослаб? Хочешь, поборемся?

- Ну, я же был первый силач в классе. И до сих пор упражняюсь с гиря- ми.

- Вот как…

Внезапно Коба вскочил и, подавшись к Каурову спиной, захватил одной правой рукой ствол его шеи. Левая, как успел заметить в тот миг Кау- ров, не была столь быстрой. Это, однако, не помешало Кобе, быстро опустившись на колени, перекинуть рывком через себя юношу-атлета. По- верженный Кауров тотчас вскочил, сгреб, стиснул Кобу, стал его валить. Да, у того впрямь плохо действовала левая рука, была в локтевом сгибе лишь ограниченно подвижной. И все же Коба оказался жилистым, вывернул- ся. Оба запыхались.

- Ладно!-скомандовал по праву старшинства приезжий.- В другой раз еще поборемся.

- Что у тебя с рукой?- спросил Кауров.

Коба ответил неохотно:

- Это с детства. Был нарыв. Потом заражение крови. Полагалось бы, по всем правилам, переселиться на тот свет, но почему-то выжил.

- На страх врагам!-сказал Кауров.-А по виду и не подумаешь, какая у тебя силенка.

Коба усмехнулся:

- Теперь знай, как нападать!

Мировая была закреплена рукопожатием. Так совершилось их первое зна- комство.