13

Коба в Кутаисе жил отшельником. Менял ночевки. Никому не сообщал об очередном своем местопребывании. Мог поспать и на земле под южным не- бом. Изредка брился, потом вновь зарастал. Иногда где-нибудь ему прос- тирывали рубаху, давали на смену пару белья. Равнодушный к житейским удобствам, он внешностью, повадкой как бы олицетворял девиз: «Ничего для себя!»

Созданный в Кутаисе новый комитет объявил о себе листовкой, которую написал Коба. В городе жарче заполыхали политические страсти. Устраи- вались дискуссии на нелегальных собраниях. Главным оратором большеви- ков выступал опять же Коба.

Красноречием он не отличался, рассуждал холодно, без взблесков страс- ти, но разил оппонентов ясностью, четкостью мысли, силой логики, аргу- ментации. Форма изложения была популярной, простой. Горячности он про- тивопоставлял спокойствие. Это действовало. Его слово с трибуны было уверенным, убедительным, целеустремленным. Самые едкие реплики не вы- водили Кобу из себя. Полемизируя, он постоянно имел в виду не столько противника, сколько аудиторию. Говорил для нее.

Его речь не сверкала и обширностью познаний, образованностью, однако то, чем он владел, было усвоено им ясно, твердо, до корня. Зная немно- гое, он этим малым искусно оперировал.

В боковом кармане изношенного его пиджака неизменно хранилась книга Ленина «Что делать?». Среди живших в ту пору марксистов Ленин был единственным, чьему авторитету поклонялся Коба. Ни одно выступление Кобы против меньшевиков не обходилось без цитирования строк из этой книги. Он легко находил нужные выдержки, во всеуслышание прочитывал, почти не заглядывая в текст, вероятно, многие страницы были ему из- вестны наизусть. И он раздельно, без спешки оглашал мысли Ленина о тайной, сплоченной организации профессиональных революционеров, все равно, студенты они или рабочие, организации, которая перевернет Рос- сию…

- Такая организация,-твердо заявлял он,-решит все задачи, которые нам ставит история,- И вновь цитировал:- «…начиная от спасенья чести, престижа и преемственности партии в момент наибольшего «угнетения» и кончая подготовкой, назначением и проведением всенародного вооруженно- го восстания».

Каурову запомнилось, как на одном собрании кто-то, поднявшись, крикнул докладчику-Кобе, державшему книгу Ленина в руке:

- Слушай, продай мне этот справочник, хорошие деньги дам. Нет там ре- цепта, как вылечить мою бабушку от изжоги?

Глаза Кобы пожелтели, разрез век расширился, несколько секунд выкрик- нувшего пронзал недвижный взгляд. И лишь затем Коба парировал:

- Насчет твоей бабушки в этой книге ничего не сказано, но о том, как лечить тебя от измены пролетариату, тут говорится.

Выступал Коба и в деревнях на крестьянских сходках. Ему не однажды со- путствовал Кауров. Открытая революционная агитация среди охваченного волнениями грузинского крестьянства была опасным делом-в любой момент могла нагрянуть жандармерия. Озноб риска, азарта пронимал юношески восторженного, смелого Каурова, когда он выезжал на такие митинги. А Коба оставался невозмутимым, ничуть не менялась его спокойная, отдаю- щая холодком повадка. Другие-Кауров сне знал и по собственным пережи- ваниям-преодолевали страх, а этот будто и не знавал боязни. Казалось, Коба был лишен некоего чувствилища, в котором у обычных людей заложена и эмоция страха. «Человек, не похожий на человека»,-так уже в те вре- мена однажды мимолетно подумал Кауров, взирая на словно бесстрастного Кобу.

На деревенских сходбищах, что скрытно устраивались в лесу или в ущелье, Коба, встав на какое-либо возвышение, призывал к ниспроверже- нию царской власти, разделу помещичьих земель, к оружию, к всероссийс- кому всенародному восстанию. Он и тут, обращаясь к крестьянам, непре- менно говорил о партии, о том, что она вносит сознательность, органи- зованность, план в стихию революции. Это он растолковывал очень дос- тупно, очень ясно. Ставил вопросы, вел строго логически к ответам. «Светлая голова»,-не раз отмечал в мыслях Кауров, ожидая очереди для выступления.

Верный своей манере, Коба, бывало, вопрошал толпу:

- Так где же в революции место партии? Позади, посередине или впереди?

Слушавшие откликались:

- Впереди!

Все же эти качества Кобы-оратора были недостаточны на митингах. Зачас- тую его речь не увлекала. Здесь, с глазу на глаз перед массой, требо- валось еще и обладание сильным, звучным, гибким голосом, захватываю- щая, живая, остроумная и красочная форма. Мешала ему и какая-то закры- тость души, апелляция лишь к рассудку, к логике. Его речь была одно- тонной, однообразной. Обычно вслед за Кобой выступал Кауров. Искрен- ность, горячность, душевная распахнутость беленького, с черными бровя- ми юноши постоянно вознаграждалась оживлением, возгласами, рукоплеска- ниями.

Коба, конечно, знал за собой скудость ораторского дара, бывал после митингов долго молчалив, его, видимо, мучала неудовлетворенность. Но ни единым словом этого он не высказывал.

Энергично действовавший, неуловимый комитет большевиков в Кутаисе ре- шил не ограничиваться устройством митингов. Требовалась зажигательная литература для крестьянства. Такая, чтобы душа рвалась к борьбе.

Смастерили гектограф. Поручили Кобе написать обращенную к крестьянам прокламацию по аграрному вопросу. Полагалось на заседании комитета выслушать и утвердить эту листовку. Собрались у постели снедаемого ту- беркулезом, угасавшего товарища.

Коба чеканно прочитал свою рукопись. Все в ней было правильно, больше- вистская линия излагалась в точных выражениях, но и тут слогу Кобы нс хватало жара. Опять сказывалась заторможенность эмоции. Хотелось ка- ких-то задушевных пронзающих строк. Вместе с тем прокламация казалась слишком длинной.

Опиравшийся на подушки больной с разгоревшимися красными пятнами на изможденных щеках произнес:

- Хороший документ. Только суховатый. Еще надо что-то сделать.

Бровь Кобы всползла. Кауров взял со стола исписанную Кобой бумагу, вчитался. Почерк был ясным, каждая буква твердо выведена.

- Вот эту фразу можно, Коба, выкинуть. Будет не так сухо. И смысл не…

Он вдруг увидел будто расширившиеся, ставшие в эту минуту явственно желтыми глаза, что недвижно в него вперились. «Змеиный взгляд»,-про- неслось в уме. Да, подвернулось истинное определение. Кауров почувс- твовал, что у него под этим взглядом отнимается язык. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы, не отводя взор, договорить:

- И смысл не пострадает.

Коба схватил свои листочки, скомкал, сунул в карман. Прозвучали возг- ласы:

- Что ты?

- Что с тобой?

Коба молчал. Затем все же полыхнул:

- Вы мне будто кусок живого мяса выдрали из тела.

В те времена у него, видимо, еще срывались тормоза, пробивалось зата- енное.

Минуту спустя он кратко сказал:

- Хочу сделать заявление, Я уезжаю.

- Как так? Почему?

- У меня заболела мать.

Более никаких объяснений Коба не дал.

Кажется, в тот же день он расстался с Кутаисом, хотя и был сюда послан для работы.

Новая встреча Каурова и Кобы произошла почти через три года. Кутаисс- кая размолвка была словно забыта. Они свиделись дружески и радостно.