21

В кухмистерской они заняли свободный столик у завешанного шелковыми шторами окна. Съели по бифштексу. Заказали чай. Кауров отодвинул штор- ку. И как раз напротив окна высился тот же тип. Он растирал варежкой побелевшие щеки. Топорщились подстриженные рыжеватые усы, с которых варежка счистила иней.

Коба улыбнулся. Эта невозмутимость преследуемого, тщедушного с виду грузина была поразительной. Опять в уме Каурова мелькнуло давнишнее определение: «Человек, не похожий на человека». Спокойствие Кобы зара- жало, передавалось, как своего рода эманация. Кауров сказал:

- Может быть, он не выдержит на морозе и уйдет. Наполеоновская армия не вынесла таких морозов.

- Вынесет.

- Ну, посидим тут. Давай возьмем и чаю, и вина.

- Неплохая мысль. А он пусть терпит.

Коба ухмыльнулся, показывая крепкие желтоватые зубы. И опять Кауров словно бы явственней увидел ложбинку, раздваивающую кончик носа.

- Вынесет,-повторил Коба.-Не француз. И не еврей.

В отличие от мимически бедной физиономии Кобы тонкокожему лицу его младшего товарища была свойственна свободная игра. Сейчас губы слегка выпятились: Каурову не понравилось это «не еврей».

- Русский характер,-пояснил Коба. - Или, возможно, из немцев. Подумай, платят ему каких-нибудь сорок рублей в месяц. А он способен на такую самоотверженность. Из-за чего?

- Боится потерять место.

- Нет, не только. Он себя истязает не просто ради денег, У него есть свое служение. Какое же? Он сопричастен механизму государства. Послед- няя там спица. Исполнитель-в этом и его долг, и азарт, и упоение. Русская литература таких знает.

Коба помолчал, оттянул шелковую ткань. Жеребковый треух по-прежнему маячил у окна. Мороз вынудил филера поплясывать, притаптывать застыв- шими ногами.

- Не уйдет,-определил Коба.-А ведь, собственно говоря, кроме исполни- тельности, возведенной в страсть, у него за душой ничего нет. И все-таки он вот на что способен. Замерзнет, но не отступится. Так представь же себе, Того, какие чудеса смогут сделать наши люди, когда власть будет у нас!

Поворот мысли был столь неожиданным, что Кауров не скрыл изумления. Какая штука! Сидит преследуемый, почти загнанный Коба в мятом-перемя- том, что под стать бродяге, пиджаке. Вот-вот арестуют. Разгром за разгромом обрушиваются на организацию. Неизвестно, удастся ли изба- виться от слежки, найти более или менее безопасное укрытие на ночь. А он, попивая чай с вином, спокойно говорит: «…когда власть будет у нас!»

В ту минуту память невольно воспроизвела кусочек давнего разговора с Лениным, его слова: «Нам вскоре очень понадобятся инженеры». И вновь настойчивое: «Математики весьма пригодятся партии, когда завоюем власть».

Кауров воскликнул:

- Знаешь, Старик тоже уверен, что на своем веку еще дождется револю- ции.

- Он не дожидается, он ее двигает,-поправил Коба.

- Ты прав.

- Рад от феодала это слышать.

- От феодала?

- Не в укор тебе это говорю. Есть и у феодалов что-то хорошее. Напри- мер, гордость. Ты гордый человек. Не склонишь головы, если не согла- сен. Ну, это в сторону. Где же ты со Стариком встречался?

Последовал рассказ Каурова о том, как он наведался в Париж к Ильичам. Коба внимательно слушал, глухо расхохотался, когда Кауров передал фра- зу Ленина: «По-пролетарски по мордасам, по мордасам». И. подтвердил:

- Стесняться нечего. Лупить, лупить прямо в сопатку! Главное сей- час-это борьба с ликвидаторами. Нужно провести глубокую разграничи- тельную борозду между нелегальной партией н ликвидаторством. И послать к черту примиренцев!

Вновь налив чая в свой опорожненный стакан, плеснув туда вина, Коба изрек пришедшуюся к случаю поговорку:

- Лучше вода с вином, чем вино с водой.

Еще некоторое время они говорили о политике. Коба расспрашивал о вея- ниях, о настроениях в студенческой среде. Кауров рассказал о соци- ал-демократической группе университета. В ней лишь горсть большевиков.

Подошла наконец минута, когда он тронул другую тему:

- А как ты, Коба, провел эти годы?

Коба, однако, был скуп на сообщения о себе. Не поощрял излишнего любо- пытства.

- Похоронил Като,- произнес он.- Был с нею счастлив. И, лишь потеряв- ши, оценил. Она меня понимала, как никто. Да ты видел сам… Помнишь, как впопыхах она спрятала свою тарелку?

Кауров смутился, Он был уверен, что Коба тогда не перехватил его бро- шенного под стол взгляда. Ведь, кажется, в тот момент сидел почти спи- ной к Каурову, развернул газету. И, какая штука, сумел все-таки приме- тить!

- Э… э… Тарелку?

- Не лукавь. Тебе это не пристало.

Неискристые карие глаза в упор глядели на Каурова. Он потупился. Коба помолчал, продлевая смущение собеседника. И этим удовлетворился.

- Другую такую женщину я уже не найду! - вновь заговорил он.- Потерял Като и с тех пор я одинок.

Одолевая замешательство, Кауров не совсем впопад откликнулся:

- У Ибсена в одном месте говорится: «Наиболее силен тот, кто наиболее одинок».

И неожиданно увидел в глазах Кобы знакомое по давним встречам впитыва- ющее выражение.

- Где же это сказано? В каком произведении?

Коба опять на лету подхватывал знания, вбирал еще каплю образованнос- ти.

А на улице в неунимающейся вьюге по-прежнему караулил шпик. Теперь он. как можно было видеть, пустился в пробежку у окон кухмистерской.

- Танцуй, танцуй,-выговорил Коба.

Он явно не без злорадства наблюдал за пыткой холодом, которую выдержи- вал рыжеусый.

~ Не уйти ли через черный ход?- предложил Кауров.- Здесь люди свои. Позволят. И удерем.

Коба, однако, вступился за своего шпика:

- Напрасно ты считаешь, что имеем дело с дурачком. Он сейчас работает не в одиночку. Черный ход, можешь быть уверен, тоже перекрыт.

- Так как же быть?

- Пойдем отсюда. Тут мы в западне. А там…- Коба движением головы указал на улицу.- Там с ним потягаемся. Сманеврируем по обстоятельст- вам.- Он опять взглянул в окно на заволоченное низкое небо, слабо от- ражавшее свет города.- То ли дело, Того, у нас в Грузии! Ночь-как бур- ка! Ничего не видать!

Впервые в этом разговоре он помянул Грузию. Прозвучала необычная в его устах нежная нотка. В нем, конечно, была еще жива любовь к своей ма- ленькой родине.

Дождавшись, пока Кауров расплатился за скромную трапезу, Коба накло- нился к его уху и с улыбкой прошептал:

- Мы живы! Кипит наша алая кровь огнем неистраченных сил!