25

Как-то вечером, добросовестно отбыв свою упряжку репетитора, похвалив Нюру, проявившую усердие и сообразительность, Кауров собрался уходить. Однако его ученица вдруг произнесла:

- Алексей Платонович, подождите здесь минутку…

- Что такое?

Не объясняя, она лишь повторила:

- Минутку.

И быстро вышла в коридор. Он сквозь раскрытую дверь слышал удалявшиеся в сторону кухни и, кажется, дальше-к маленькой угловой комнате-ее ша- ги.

«Минутка» оказалась слишком долгой. Кауров рассеянно придвинул лежав- ший на столе том Диккенса «Давид Копперфилд», видно, многими уже чи- танный. Закладкой служила ученическая тонкая тетрадь, принадлежавшая, как явствовало из надписи, меньшей сестре, которую Кауров про себя именовал: носатенькая. Да, подошло и для нее время увлекаться Диккен- сом.

Внезапно он почувствовал, что кто-то на него смотрит. Обернулся к две- ри. На пороге стоял неслышно подошедший Коба.

Он был одет по-домашнему. На ногах войлочные туфли. Пиджак отсутство- вал. Вязаная серая фуфайка, полученная от Каурова, облегала худое ту- ловище. Маленькая, щуплая фигурка могла бы принадлежать подростку пят- надцати лет. Но тяжелый его взгляд по-прежнему было трудно выдержать. Усы и скрывающая сильную нижнюю челюсть борода, по-видимому, недавно повстречались с ножницами, выглядели аккуратно. Однако тут же Коба разрушил это не вяжущееся с ним представление об аккуратности. Он без стеснения почесался, оттянув ворот фуфайки, надетой, как приметил Кау- ров, прямо на голое тело. Наверное, он скинул, дал здесь постирать свое белье. У Каурова невольно вырвалось:

- Ты, значит…

Он хотел спросить «значит, здесь живешь?», но спохватился. Сколько раз в подобных случаях Коба холодно его осаживал. Однако сейчас Сталин не показал недовольства.

- Нет,-произнес он, распознав недоговоренную фразу.- Живу кочевником.- И пошутил:- Это полезней для здоровья.- Затем продолжал:-Случается, и тут переночую. Ну, а ты как, Того? Пишешь?

Коба не подмигнул, не улыбнулся. Оставалась прежней маска восточного спокойствия, некой туповатости. «Пишешь?» Откуда ему стало известно? Свои хроникерские заметки Кауров подписывал просто буквой «К.», а чаще они шли совсем без подписи. Он не знал, что Сталин, который в редакции никогда не появлялся, близко участвовал в формировании номеров газеты. Не знал и о работе, какую тот проделывал для шестерки большевиков-де- путатов Государственной думы. Не от Енукидзе ли дошло? Догадка заста- вила воскликнуть:

- Коба, так это ты подсказал Авелю?

- Экая важность: я или не я? Чего об этом толковать?

И все же под усами мелькнула усмешка, оживившая лицо. Каурову уже не требовалось иного подтверждения: Коба, именно Коба говорил тогда уста- ми Авеля. Все устроил и держится в тени. И вот даже не хочет разгова- ривать о своей роли, о себе. Лишь усмехнулся. И поставил точку. И, опустившись на стул рядом с Кауровым. сам стал расспрашивать. Его ин- тересовали дела профессиональных союзов. И в особенности настроения в связи с расколом думской социал-демократической фракции на две части: шестерку и семерку. О меньшевистской семерке он выразился резко: сля- коть, сволочь, слизняки. Кауров сказал, что, сколь он на основе своих впечатлений может судить, общее настроение таково: хотят единства.

- Общее…- передразнил Коба.- И твое тоже?

Кауров затруднился:

- Какая штука… Кому же приятно раздробление сил?

- Какая штука,-опять сымитировал Сталин.-Вижу, что и на тебя действуют фразочки Троцкого.

Кобины глаза, где можно было отыскать и серый, и зеленоватый, и корич- невый цвета, враз пронизала желтизна. Он жалил Каурова, будто вымещая раздражение.

Совсем недавно-в январе 1913-го-Коба провел некоторое время в Вене, где по совету Ленина писал свою работу «Марксизм и национальный воп- рос». Там он впервые повстречался с Троцким, который в ту пору, воюя против «раскольников Ленина», выступал объединителем всех течений, групп, оттенков российской социал-демократии.

Троцкому были свойственны умственный аристократизм, сознание собствен- ного превосходства, обособленность, или, если употреблять позднейший термин, неконтактность. Исключение он делал для немногих. Кобу, не владевшего немецким или иным европейским языком, да и по-русски гово- рившего с резким грузинским акцентом, к тому же лишь синтаксически примитивными, короткими фразами, возымевшего претензию отстаивать большевизм, да еще и отважившегося лезть в теоретические проблемы марксизма, он обдал презрением. Подробности этой встречи в Вене, воз- можно, уже невосстановимы, но нельзя сомневаться: язвительный Троцкий до смерти обидел самолюбивого грузина. Так зародилась личная вражда.

Там же, в Вене, упомянем кстати, завязалась дружба Кобы и молодого большевика Бухарина, который, душа нараспашку, помог будущему Сталину разобраться в источниках на немецком языке, выбирал, переводил для не- го цитаты.

Скрытный по натуре, Коба не стал распространяться перед Кауровым о своих венских встречах. Сказал:

- Троцкого я повидал. Фальшивый барин.-Не удовлетворившись этим опре- делением, он его усилил;-Фальшивый еврейский барин. Чемпион с фальши- выми мускулами. Раздень его-и что останется? Ничего, кроме желания иг- рать первую роль. Подобным эгоцентристам в выдержанной рабочей партии места не будет. Они и стараются кое-как сляпать что-то расплывчатое, неоформленное. Какую-то слизь вместо боевой партии. Надеются в таком месиве пофигурять.

Опять логика Сталина была несокрушима. Если ты принимаешь книгу Ленина «Что делать?», тезис о сплоченной централизованной партии, о роли про- фессионалов революционеров, то принимай и выводы, то есть раскол, раз- рыв с мелкобуржуазной бесхребетностью. И опять Каурова пленяла ясная голова, сильная воля собеседника.

- Согласен с тобой, Коба.

- А ты нагородил: общее мнение. Во-первых, у меня другие сведения. Во-вторых, если и общее, надо его переломить. Победа с неба к нам не свалится. Надо поработать. Твердо отстаивать большевистскую позицию. С этим и являйся в профессиональные союзы.

- Я как раз сегодня буду в союзе металлистов. Прямо туда и собираюсь.

- В разговорах держись твердо. Водицей вина не разбавляй.

- Ну, я пошел. Загляну только к хозяевам, сказать «Всего хорошего!».

- Что же, заглянем вместе.