"Последний коммунист" - читать интересную книгу автора (Залотуха Валерий Александрович)

XIII. Я научу тебя десяти ударам

1

Картина была явно комическая и страшноватая: прохожие на тротуаре останавливались, машины на проезжей части тормозили, Илья шел по центральной улице Придонска - улице Ленина и с детским упоением на лице ел мороженое в вафельном стаканчике, а в это время его охраняли. Впереди шел рыжий охранник в темных очках, сзади еще один здоровяк, за которым - одним колесом по проезжей части, а другим по тротуару - медленно полз "субурбан", за затемненными стеклами которого мутно светился седой.

Мороженое почти растаяло, подтекало снизу, и Илья с удовольствием слизывал выступающие белые капли. Наконец, он закончил, вытер губы и ладони носовым платком и посмотрел по сторонам, размышляя, куда дальше направить свои стопы. Но в этот момент из "субурбана" выскочил седой, семеня, подбежал к Илье и спросил - официально и язвительно:

- Ну что, нагулялись, Илья Владимирович? Домой? До мамочки?

Илья перевел свой внимательный, озабоченный взгляд на главного телохранителя и, склонив голову набок, задал неожиданный вопрос:

- А какую мы дадим вам кличку?

- Какую кличку? - раздраженно отмахнулся седой. - Садитесь в машину.

- Вы забыли, что я вас завербовал? - с улыбкой напомнил Илья.

- Ты меня не вербовал, - огрызнулся седой.

- Стоит только моей маме узнать, что вы меня потеряли...

- Кроме мамы есть еще и папа, - перебил его седой и приказал: - В машину, Иваныч до трех отпустил.

- "Седой"! Как вам?

- Садись в машину! - требовал седой.

- А пароль?

- Сам не сядешь - посадим!

- Есть такой пароль, что если я его назову, то вы меня сразу отпустите, неожиданно высказался Илья.

- Нет такого пароля. Садись в машину!

- Есть. Спорим на мороженое! - Илья явно издевался.

- В машину! - прорычал седой и уже взял Илью за локоть, чтобы потащить его к "субурбану", как молодой человек проговорил вдруг громко, отчетливо:

- Ангелина Георгиевна Всеславинская.

Седой отпустил руку и замер.

Илья посмотрел на него насмешливо и сожалеюще.

- Нет, не буду я вас вербовать. Лучше, пожалуй, уволю.

Седой не услышал, повернулся и затрусил к машине. Охранники замерли в нерешительности. Илья расправил плечи и спокойно, не торопясь, направился к "зебре" перехода. Седой смотрел сквозь стекло в его спину и кричал в трубку телефона:

- Иваныч, он откуда-то знает про Гелю. Все знает: имя, фамилию, отчество.

Печенкин долго молчал.

- Он уходит, Иваныч! - напомнил седой.

Владимир Иванович нервно хохотнул:

- Знаешь поговорку: жена узнаёт последней...

- Так она последняя и осталась! Что делать, Иваныч? Он уходит!

- Черт с ним, пусть уходит, - поставил точку Печенкин.

2

Бодро, весело вышагивал Илья по привокзальному рыночку, не обращая внимания на возмущенные крики баб, подхватил на ходу из отверстого мешка жменю семечек и, лузгая их, остановился у прилавка, за которым одиноко пребывал продавец корейской моркови. Полноватый, с глазами щелочками, похоже, очень смешливый юноша-продавец не стоял на месте, а все время двигался: руки, ноги, туловище, голова, и с губ при этом слетали звуки яростных каратистских возгласов.

- Бум! Джи! Кия!

Они смотрели друг на друга так, будто были знакомы сто лет, потом сто лет не виделись и вот теперь снова встретились.

- Ты Ким, - сказал Илья.

Кореец сдвинул у переносицы брови и проговорил несогласно и гордо:

- Я - Брюс!

- Нет, ты Ким! - настаивал Илья.

- Нет, я Брюс! Бум! Джи!

- Ну, какой же ты Брюс, ты Ким! - Илья добродушно улыбался, но кореец увидел в этом насмешку. Он выскочил из-за прилавка, встал в боевую позу, однако Илья поднял вверх руку, показывая свою забинтованную ладонь. Кореец склонил голову набок, вопрошая.

- Бандитская пуля, - объяснил Илья.

Кореец понимающе кивнул и стал смотреть по сторонам в поисках подходящего соперника, чтобы доказать, что он - Брюс. Пьющие чай кавказцы, пьющие водку алкаши, омоновцы с автоматами и казаки с нагайками - все они были не соперники. Тогда кореец молча подхватил с прилавка ведро с морковью и направился в сторону станции. Илья взялся за дужку ведра с другой стороны, и они пошли вместе - дружно, весело, в ногу.

Переступая через переплетение рельсов и пролезая под вагонами, молодые люди вышли на другую сторону станции, где было пустынно и грязно. На высоком бетонном заборе, за которым возвышались корпуса железнодорожных складов, висел большой черно-красный плакат, на котором был нарисован, и довольно умело, штурмовик в черной рубахе, галифе и сапогах, поднявший руку в фашистском приветствии. Как солнце с расходящимися лучами, над ним сияла слегка закамуфлированная фашистская свастика. Грозная надпись внизу свидетельствовала и предупреждала: "Охраняет "Русский порядок"".

Перед закрытыми железными воротами прохаживался человек, который, быть может, позировал для этого плаката - белобрысый верзила в черной форме с повязкой-свастикой на рукаве. На боку его болталась резиновая дубинка.

Еще больше прищурив узкие щелочки глаз, кореец оценивающе посмотрел на противника. Этот ему подходил.

- Я - Брюс, - громко шепнул кореец Илье и, поставив ведро на землю, отправился на бой.

Фашист смотрел на инородца, как на диковинку. Его белесые, словно обсыпанные мукой, ресницы часто моргали.

- Эй ты, дай закурить! - провокационно воскликнул кореец и встал в боевую позу.

- Что? Да я... - Фашист от возмущения задохнулся и кинулся вперед, отстегивая на ходу дубинку. - Да я тебя!

- Ки-я!! - пронзительно выкрикнул кореец и довольно высоко подпрыгнул с вытянутой вперед ударной ногой. Удара, однако, не вышло, потому что до противника было еще довольно далеко. Неудавшийся каратист шлепнулся на землю, но тут же бодро вскочил и резво понесся назад. Илья уже был в стартовой позиции. Подхватив на ходу ведро, они рванули к станции. Верзила настигал. Он уже занес дубинку над головой и наверняка достал бы кого-нибудь, если бы не корейская морковь - ведро вылетело вдруг из дужки, опрокинулось на асфальт, фашист ступил в оранжевую склизкую кучу, получая ускорение, проехал на пятках, и ноги его взлетели чуть не выше головы...

Илья и кореец не успели подумать, что спасены, как увидели бегущих навстречу двух других фашистов. Не сговариваясь, ребята свернули резко в сторону и нырнули под стоящие вагоны. Они пересекли несколько составов и спрятались под товарняком, прижавшись спиной к колесу и пытаясь сдержать дыхание.

- А здорово я ему чуть не попал! - громким шепотом похвастался кореец.

- Сколько ударов ты знаешь? - спросил вдруг Илья.

- Шесть.

- Я научу тебя десяти ударам, - пообещал Илья и прибавил: - И ты будешь непобедим.

Кореец посмотрел на Илью, как восторженный и благодарный ученик на своего великого сэнсея.

Три пары ног в начищенных до блеска сапогах и черных эсэсовских галифе остановились напротив, и казалось, что сейчас, как в советском кино про войну, зазвучит громкая и нахальная немецкая речь.

Но речь зазвучала наша, русская.

- Обнаглела нерусь вконец!

- Да запомнил я их обоих. Найдем.

Третий молча мочился.

Илья осторожно вытащил из-за пазухи револьвер и плавно, бесшумно взвел курок. Чтобы не закричать от восторга, кореец зажал ладонью рот.

Словно почувствовав для себя опасность, фашисты ушли.