"Выпашь" - читать интересную книгу автора (Краснов Петр Николаевич)

ХХV

— Это, господа, необычайно интересное преступление. Это смесь самого низкопробного садизма с религиозным фанатизмом. Оказывается, — с полгода тому назад Шадрин встретил в лесу зимою… Заметьте, господа, ужасно там глухое место — двух женщин и с ними мужчину лет около пятидесяти. Это явление — это мое, господа, предположение, мой синтез, догадка моя — так его поразило, что он стал перед ними на колени и начал креститься.

— Но, позвольте, кто же это все видел? — спросил инженер с петлицами статского советника.

— Я допрашивал офицера Кудумцева и потом одного китайца, соседа Шадрина, владельца ханшинного завода. Оказывается Шадрин одну из встречных дам признал за богородицу…

— Китайская богородица, — пожимая плечами, сказала оса на задних лапках.

— Да… Представьте… Там — так говорили китайцы — даже чудеса бывали… А в общем все сводилось к хлыстовщине, к радениям… Туда, оказывается, много народа шаталось. И деньгами и натурой жертвовали. И вот… я полагаю… что там… как бы сказать при дамах…

— Да говорите, что уже тут… не институтки сидят, — полыхнула большим животом генеральша Заборова.

— По-видимому так… Обладай — а я тебя потом задушу.

— Сама и душила? — спросила, сжимаясь комочком от ужаса и отвращения, оса на задних лапках.

— Возможно и сама… А вернее — тот, ее помощник, что всякие фокусы-покусы показывал и за чудеса выдавал.

— Что же? Нашли ее по крайней мере? — сказала генеральша. — Интересно было бы такую посмотреть. Чем взяла! Мне про Шадрина мой генерал рассказывал — кремень человек и душегуб… Это все, барон, Тургеневского "Степного короля Лира" напоминает… Вы помните?

— Как же!.. Евлампиевщина… Поскромнее только, по местному масштабу…

Китайские полицейские там же в лесу нашли очень уединенную фанзу. И в ней труп — очень разложившийся, но узнать было можно — женщины, и белой. И вот у нас предположение — не она ли?

Валентина Петровна задыхалась от волнения. Какой это все был ужас! Трупы ее преследовали и здесь. И где-то близко, казалось, был тот, кого она ненавидела. С трудом скрывая свое волнение, чужим, не своим голосом, задыхаясь, она спросила:

— А его… душителя… не нашли?

В ушах у нее так звенело, что она почти не слыхала ответа.

— Нет!.. Где-же… так скоро… в этих-то дебрях!..

В это самое время ее муж слушал с не меньшим, пожалуй, волнением другой разговор, шедший в том углу большой гостиной, где генерал Заборов собрал около себя большое общество. Петрик пошел туда, чтобы поздороваться со своим начальником, да так там и остался, точно приковала его какая-то сила. Там говорили о войне…

Близкой, возможной… неизбежной.

Генерал Заборов стоял спиною к окну. Он был в свободном коричневатом кителе с низким воротником, с Владимиром на шее. Полный, коротконогий, он заложил руки в карманы тугих рейтуз и бубнил, оттопыривая толстые, сочные губы. Крашеные, черные усы с большими подусниками ходили над губами.

— Это-же, господа, задача России. Вековая задача и цель… Защита славянства.

Австрию мы всегда били — и учить ее следует… Это мое такое мнение. Другим — как нравится.

— Но, позвольте, мое сокровенное мнение сказать, — сказал Барышев, выступая вперед и поглаживая рукою русую в сединах бороду. — Ведь это война-с. И война, не более, не менее, как с Германией-с. А миролюбие нашего обожаемого Государя?

Гаагская конференция и различные международные, так сказать, трибуналы? Ну, там мальчишка Принцип убил эрцгерцога и эрцгерцогиню… Ужасное преступление — так его судить можно, его выдрать можно всенародно-с и публично… Повесить…

— Да, наверно, уже и повесили, — сказал Замятин.

— Но зачем же война-то! — продолжал Барышев. — Ведь это какое разорение всей России! Невозможное это дело. Да готовы ли мы к войне? Как бы не вышло так, как с японцами, что, не спросясь брода, сунулись в воду, ну и вышло… как в лужу!

— Ну это-то… — начал снова Заборов. — Теперь-то у нас и пулеметы, и все…

Японская война урок был хороший.

— Да, если бы победили, — сказал батюшка, стоявший в самом углу, под картиной "под Левитана". Он сказал это, и вдруг точно смутился, опустил смуглое, в лиловое отдающее лицо, обрамленное курчавой черной бородкой и замолчал.

— То есть, что вы хотели этим сказать? — спросил его генерал Заборов, поощрительно поглядывая на него.

— Это по писанию.

— Даже любопытно, — сказал старый, совершенно лысый инженер в очках. — Может быть, вы нам поясните?

— Как вам угодно. Есть книга великой премудрости и откровения Божия.

Неразгаданная книга. Там об этом явственно сказано, "Откровение св. Иоанна".

— Апокалипсис, — с некоторым разочарованием сказал Заборов.

— На этой книге с ума сходили, — сказал Барышев. — Вон и у Шадрина — покойника, нашли, что в библии апокалипсис весь был так захватан и зачитан, что живого места не было. Читать даже трудно было. Искал, значит, человек.

— И доискался, — сказал Заборов.

— Слабому уму не открыто, а если читать с умом, не ища гаданий и предсказаний, чего и не дано человеку знать, — то есть, это я говорю про будущее — а ища во всем мудрого совета и ответа на большие житейские вопросы, то и найдете.

— Очень это любопытно, — повторил инженер и, сделав шаг к батюшке, добавил. — Не поясните ли вы это нам. Что же сказано о войне, например?

— Извольте, — охотно отвечал батюшка. Он поднял голову. Темносерые глаза стали сосредоточены, точно в воздухе где-то искал он те слова, что были написаны в его памяти. — Извольте: — "Дух говорит церквам: — побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия. Побеждающий не потерпит вреда от второй смерти… Побеждающему дам вкушать сокровенную манну и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает…

Кто побеждает и соблюдает дела Мои до конца, тому дам власть над язычниками…

Побеждающий облечется в белые одежды… Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего… Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моем, как Я победил и сел со Отцем Моим на Престоле Его", — по мере того, как говорил, вспоминая текст священник, голос его креп и становился сильнее и громче. Закончив, он опустил руки вдоль рясы — он держал ими крест на груди — и тихо, как бы про себя добавил: — но мы не победили.

Несколько мгновений стояло молчание. Казалось, все были поражены. Точно они и впрямь первый раз это услыхали. И были слова подлинно, как откровение.

Особенно сильное впечатление они произвели на Петрика. Они врезались в его памяти, как в детстве врезывались ему в память различные кавалерийские и пехотные «стишки», которыми он любил щеголять перед Валентиной Петровной. Этот текст был для него открытие. Он напряженно ждал, что кто-нибудь возразит, или опровергнет.

Наконец, несмело заговорил Заборов.

— Но… позвольте… Какая же, однако, была и в японскую войну проявлена нашими войсками доблесть… Это мое такое мнение… Другим, как нравится. Возьмите хотя нашу Заамурскую Пограничную Стражу на Ляоянских фортах… Умерли, а не сдали…

А Порт-Артур!.. Безпримерная оборона! Генерал Кондратенко… Да вот тоже про Цусиму — мало ли чего говорили… А я знаю — японцы изумлялись подвигам наших офицеров и экипажей. Расстрел, пожар. На корабле живого места нет. Тонет… А Андреевский флаг как прибитый на корме и музыканты гимн играют. Командир на мостике… И так в пучину… Это-ж… Подвиги! Мое такое мнение… Другим, как нравится.

— Подвиги, ваше превосходительство, но не победа. Дух говорит церквам о победе, — тихо, но очень настойчиво сказал священник. — Нужна победа. И только победа… во всяком деле победа… Иначе…

— Но, батюшка, — смягчая настроение заговорил Барышев. — Победа… это, конечно, вещь самонужнейшая… Но Господь милосерд и по милосердию своему как-нибудь помилует нас грешных и без победы.

— Господь милосерд, но говорит Господь: — Иакова я возлюбил, а Исава возненавидел. Что же скажем? Неужели неправда у Бога? Никак. Ибо Он говорит Моисею: "кого миловать, помилую; кого жалеть, пожалею". Итак помилование зависит "не от желающего и не от подвизающегося, но от Бога милующего". Сопоставьте это со словами откровения святого Иоанна — и вы увидите, что Господь требует от нас не только подвига веры и самоотречения, но и победы над диаволом, т. е. злом и смертью… Без противления злу и победы над ним — погибнем.

— А потому, — безпечно сказал, подходя к слушавшим священника, Замятин, — и войны никакой нам не надо. Все равно — немца нам не победить… Куда нам, гусям лапчатым!.. Пожалуйте, господа, кушать… Ваше превосходительство!.. Батюшка!..

Доримедонт Иванович!.. Дамы уже тронулись…И я… прощения прошу… Несмотря на то, что жара и вечер — блинами вас угостить хочу. Уж очень хорошую сегодня подлец Чурин икру из Иркутска получил. Жалко было ее не использовать. Пожалуйте…

Самуил Соломонович — вы рядом с женою… Напротив генерала…

Дамы проходили в высокие двери столовой. Петрик видел золотистый затылок своей жены и узел черных кос Матильды Германовны. Они шли рядом. Канторович спешил к ним.

"В жидовской компании", — подумал Петрик, — "привыкай ко всему… Новая власть…

Новая сила… Капитал и знание… А ты кто? Наездник… И только!.."