"Избранное в двух томах. Том второй" - читать интересную книгу автора (Ахтанов Тахави)

20

Словно ледяной панцирь сковал тело Коспана вместе с трупом задушенного им волка. Перед глазами раскрытая пасть волка с вывалившимся языком. Какое-то гнусное лукавство чудится Коспану в этом застывшем оскале.

Он снова собирает все усилия, чтобы опрокинуть волка, но невидимый панцирь не дает шевельнуться ни одной мышце.

Вдруг он видит, именно видит, а не чувствует, как разжимаются пальцы его правой руки и кисть скользит вниз по шерсти волка. Собрав всю силу, Коспан делает рывок, и тут, словно лопается стальной каркас панциря, — к нему возвращается чувствительность. Он тяжело поднимается на ноги, правой рукой начинает массировать левую, все еще цепляющуюся за шею волка. Пальцы разжимаются, он отдергивает руку, окоченевший труп волка со стуком падает мордой вниз на снег.

Бесконечно долго Коспан массирует омертвевшую руку. Эти однообразные инстинктивные движения гид стать его состоянию. Лишенный мысли и воли, он уже почти не ощущает себя, только массирует свою руку, только массирует руку...

Наконец неприятные колющие мурашки побежали по мышцам, рука согнулась в локте. «Спать», — приходит в голову первая мысль. Он откидывается на спину и тут же вскрикивает от сильного удара по затылку. Коспан оборачивается с тупым удивлением.

А, вот в чем дело! Голова ударилась о луку седла. Прямо перед ним чернеет труп Тортобеля. Конь лежит, широко раскинув ноги и запрокинув голову, словно и в последний миг пытался ускакать от смерти. Из распоротого брюха вывалились кишки.

— Надо встать... надо встать... надо встать... — тупо бубнит Коспан. Немыслимым усилием отрывает от земли каменное тело, встает сначала на колени, потом поднимается во весь рост, делает первые шаги. Поднимает соил.

Облака ушли, оставив в бездонном черном небе прозрачные клочки ваты. Луна заливает мертвенным светом всю округу. В продолговатой впадине, оказавшейся ареной кровавых событий, там и сям чернеют трупики овец.

Коспан спотыкается о какой-то предмет. Наклоняется — это Майлаяк. Рядом с ней вытянулась мертвая волчица.

Итак, убито два волка. Сколько же было всего? Почему они ушли? Мертвых овец не сосчитать. Живых не видно. Неужели все уничтожены? Котловина напоминает поле битвы. Трупы, трупы, безмолвие... Лишь один уцелевший солдат, как помешанный, бродит по застывшим лужам крови.

Вот еще один его товарищ — Кутпан... Боже, да он жив! Тихо скуля, он поднимает к нему свою голову, потом начинает зализывать раны. Верный старый друг, настоящий солдат, как хорошо, что ты уцелел!

Коспан отстегивает подпруги у Тортобеля, снимает седло, попону. Трудно стянуть узду — мундштук крепко зажат мертвыми челюстями. Расстелив попону, Коспан укладывает на нее Кутпана, а сам плетется дальше, без мысли, к гребням дюн.

Кутпан, прихрамывая, догоняет его. Видно и псу не по себе лежать одному среди трупов. Тени человека и собаки, качаясь, движутся среди мерцающих под лунным светом дюн.

В одной из впадин Коспан видит с десяток уцелевших овец, в другой обнаруживает еще штук шесть, в третьей лежат две. Надо бы собрать их вместе. Горячая волна захлестывает тело Коспана. Через несколько секунд бушующее внутри пламя сменяется потрясающим ознобом. Снова пламя, снова озноб... Чья-то гигантская рука то сует Коспана в паровозную топку, то погружает в прорубь, в ледяную купель. В глазах темнеет.

Шуба! Где его шуба? Где его замечательная спасительница — шуба? Все спасение в шубе...

Туман под ногами, как вода, даже плещется. Куда он идет по воде? Жанель, куда ты меня ведешь по воде? «К покою, — отвечает Жанель, — к покою, мой милый...»

В мерзлой лунной пустыне, шатаясь, бредет человек огромного роста. Неотступно за ним следует собака-волкодав. Они то скрываются в песчаных впадинах, то медленно карабкаются на гребень. Вот человек подходит к какому-то черному предмету, распластанному на земле, и начинает кружить вокруг, словно бабочка вокруг лампы. Вот ноги его подкашиваются, и он падает лицом вперед.

Очнувшись, Коспан не сразу поднимает голову. Протягивает правую руку, стараясь дотронуться до Жанель, ведь только что она была рядом. Рука ложится на снег. Коспан поднимает голову. Вот оно что — он все еще в пустыне среди овечьих трупов и смерзшихся кишок. Жанель далеко. Не меньше восьмидесяти верст разделяет их. Он один в Кишкене-Кумах... один, без коня, без овец... Тихо, утробно подвывает лежащий в ногах Кутпан. Неужели это уже конец пути?

Бороться дальше? Попробовать еще раз оттянуть развязку? Неужели он действительно совсем один в этом ледяном мире? Неужели его не ищут? Неужели Каламуш?.. Неужели он сейчас не рыщет по степи, не разыскивает своего Коспана-ага?

«Нормальный человек всегда найдет выход...» Кто это сказал? Гусев... Сколько раз в лагере казалось, что приходит конец... Надо разжечь костер: еще одна попытка — огонь...

Раздирая до крови ладони, Коспан ломает тамариск. Бесконечно тянется ночь. Трещит костер. Коспан сидит неподвижно, временами впадая в забытье и тут же в ужасе встряхиваясь. Только не спать, не расслабляться! Если хоть на полчаса сбросить напряжение, освободить смертельно усталое тело, забыться, больше уже ничего никогда не вспомнишь.

Ничего не вспомнишь, а что-то нужно вспомнить, что-то еще осталось не сделанным, что-то крайне важное... Что это? Он жил честно и всегда делал то, что от него требовалось. Почему же сейчас, на грани жизни, его тревожит ощущение какого-то зияющего провала, какой-то пустоты, требующей заполнения! Что это?

Коспан мучительно думает. Ему кажется, что мысли его должны проясниться, как проясняется после отстоя взбаламученная вода.

— Касбулат, — неожиданно явственно и четко произносит он.

Да, вот что мучает его, вот откуда дует гиблый холодный ветер. Этот человек, предавший его, своего солдата, а потом одурманивший его, заморочивший его своей «дружбой». Почему он вечно теряется перед ним, почему не решается сказать ему жестокой правды? Почему он без боя сдался тогда, в Алма-Ате, почему еще раньше, когда Касбулат, как ни в чем не бывало, явился на джайляу, он не отвернулся от его протянутой руки, а расплылся в дурацкой счастливой улыбке? Разве не пришло время прямо посмотреть в глаза Касбулату и потребовать от него ответа за прошлое и за нынешнее?

Он должен это сделать ради себя самого, ради своей жены, ради всех тружеников-чабанов, ради Каламуша! Каламуш его наследник, а что он оставит ему? Трупы овец, разбросанные по степи от Аттан-Шоки до Кишкене-Кумов? Передаст ему вековечную палку чабана и скажет: смирись, откажись от своей мечты, слушайся Касбулата и жуй свой хлеб?..

Нет, этого не будет! Пятидневный буран сделал Коспана другим человеком. Он больше не будет безответным теленком, он должен заполнить пустоту, забить зияющий провал в своей жизни.

Снова гигантская рука сжимает его тело, то засовывает его в топку, то погружает в ледяную купель. Мутится голова. Почти теряя сознание, скрипя зубами, Коспан сжимает свой соил, словно готовится принять бой даже за гранью жизни.

С первыми лучами солнца на гребень белого холма взметнулся всадник. За ним появился второй, потом третий... Увидев лежащего возле потухшего костра человека, всадники ринулись вниз. Впереди скакал Каламуш, похожий на юного богатыря, а за ним его товарищи.

— Милые мои, я здесь! — хочет крикнуть Коспан...