"Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести" - читать интересную книгу автора (Снегин Дмитрий Федорович)

1

Отбита еще одна яростная атака. По узкой и шаткой лесенке, уютно обжитой многолетней пылью, какими-то легкими давно высохшими семенами и мякиной Береговой спускается с чердака. Лесенка домовито поскрипывает, потом вдруг стремительно валится. На плечи обрушивается сухая колючая щепа, куски бревен; запах жженого тротила ударяет в нос. И, прежде чем Береговой успевает сообразить, что произошло, сверху, с чердака, доносится приглушенный, но четкий голос разведчика:

— Все в порядке, товарищ младший лейтенант. Стереотруба жива.

— Продолжать наблюдение за противником, — говорит командир дивизиона и, отряхнувшись, устало входит в штабную комнату. Битое стекло уже прибрано и вышвырнуто прочь... В пустые переплеты рам свободно врывается холодное дыхание ноябрьского дня. Связист, притулившийся к выступу большой русской печки, предупредительно обращается к Береговому:

— Вам сотого?

На его ушах, как две огромные черные серьги, висят телефонные трубки. «От бывалых фронтовиков переняли, — думает Береговой, глядя на связиста. — Так ловчее — руки свободны, да и задремлешь, все равно трубка при ухе останется». Солдат выжидательно следит за командиром, и его грубый, потрескавшийся от непрестанной возни с кабелем указательный палец готов нажать кнопку зуммера.

— Да, сотого.

Сотый — это командир полка, а Береговой сегодня — пятьдесят седьмой. Завтра, должно быть, будет девяносто третьим, послезавтра — тридцатым, а сегодня — пятьдесят седьмой. А в НП угодил шальной снаряд, потому что тихо кругом. Фрицы, значит, угомонились часа на три, на четыре. Сообразит ли комиссар дать распоряжение — закопаться поосновательнее огневым и подновить маскировку? Проклятая «рама» уже гудит...

— «Чайка» у телефона, — прерывает мысли связист и срывает со своей головы вместе с ушанкой «трубку сверху», — так связисты окрестили линию связи со старшим начальником.

— «Чайка», мне сотого... Товарищ, сто, докладывает пятьдесят седьмой. На моем участке атака отбита. Все в порядке.

— Ясность обстановки на будущее закреплена? — спрашивает Берегового трубка голосом сотого. Закрепить ясность обстановки на будущее — это, в понимании командира полка: знать или предугадать поведение противника на ближайшие часы... Гул «рамы» медленно плывет в пасмурном небе где-то над нашими тылами. Минутная стрелка часов скоро подберется к восемнадцати, и сумерки на окопную землю лягут легко и по-мирному бесшумно.

— Да, — отвечает Береговой, — закреплена. Часа три фрицы будут молчать, возможно, — до рассвета.

— Явитесь ко мне по вчерашнему делу.

— Есть!

Тихо. На душе тягостно.

— Марачков! — обращается Береговой к начальнику штаба, — останетесь за меня. Еду к командиру полка по вчерашнему делу.

— Хорошо, — медленно и совсем не по-уставному поднимается со стула начальник штаба и долгим понимающим взглядом смотрит Береговому прямо в глаза.

— Коня комдиву, — кричит он в приоткрытую дверь. Затем неторопливо возвращается к столу и склоняется над недописанным боевым донесением.

На улице ординарец крепко под уздцы держит жеребца Семирека. Его покорный Орлик свободно стоит поодаль.

Они молча трогаются. Тишина. Снежинки легкие, мелкие кружатся в воздухе. Неслышно садятся на полы шинели, на мохнатые перчатки, на придорожные ели и кусты. Какую-то долю секунды они ясно обозначаются на крутой шее Семирека, потом плавятся и увлажняют короткий ворс коня.

Вместе со снежинками на землю нисходит ранний зимний вечер. Первые ракеты взлетают бесшумно над линией фронта. Белыми струйками взмывают над мертвым белым полем и внезапно гаснут на ничейной полоске земли.

Тишина. Вчерашний вечер тоже так начинался, после такого же яростного ратного дня. Только снег падал крупными липкими хлопьями, когда к Береговому без предупреждения ворвался комбат Андреев и, сорвав с головы заснеженную ушанку, выдохнул:

— Товарищ комдив, у меня беда...

И Береговой понял, что у него действительно беда. Он взял Андреева под руку и тихо сказал:

— Выйдем.

На улице Андреев стал торопливо рассказывать, как после отбоя он стал проверять состояние батареи и как все оказалось в порядке — и орудия, и передки, и кони... И даже на снарядах сохранились сортировочные таблички...

— Кони... таблички... Докладывайте, что за беда у вас?

— Подносчик снарядов первого орудия Мосин и замковый Сударик исчезли, — отрапортовал комбат, внезапно остановившись и поднеся руку к виску...

— Вы не командир батареи, а... Где же твой комиссар был? Куда он глядел? На батарею! — закричал Береговой так, что Андреев отшатнулся от него.

Возвратившись к себе, Береговой бросил ординарцу: «Коней!», торопливо написал короткое, внеочередное донесение командиру полка о чрезвычайном происшествии и ускакал на батарею. Вскоре туда прибыл Скоробогат-Ляховский. После тщательного расследования стало ясно: и Мосин, и Сударик дезертировали.