"Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести" - читать интересную книгу автора (Снегин Дмитрий Федорович)

2

Их задержал секрет левофлангового пехотного полка дивизии, выставленный за передний край. Во втором часу ночи в тесной и душной комнатушке предателей допрашивал командир полка. Он твердо сидел на шатком, домашней работы табурете, и обветренное лицо его пылало. Слабый и тихий огонек семилинейной лампы придавал лицу Курганова лиловатый оттенок. Натруженные бессонницей и непрерывным напряжением глаза лихорадочно блестели голубым холодным огнем. Было ясно: командир полка жестоко страдает. Перед ним стояли два его питомца, два его батарейца. Огромный, непомерной силы Мосин тупо и безнадежно вызывающе смотрел поверх командира полка на темное стекло окна, наглухо захлопнутого снаружи. Сударик, теперь действительно похожий на вялый гриб, безвольно уронив голову, глубоко и часто дышал, и на его сухоньком веснушчатом лице было обозначено одно глубокое желание: скорее умереть.

На столе перед Кургановым лежали две аккуратно разглаженные фашистские листовки. Помимо прочего, на них были отпечатаны пропуска на русском и немецком языках. Листовки отобрали у предателей. И бумажки эти, казалось, обожгли пальцы командиру полка, с омерзением отбросил он их прочь. Комиссар молча взял листовки, неторопливо свернул и так же неторопливо положил в планшет.

— Все, — сказал он. — Предателей Родины под надежной охраной доставить в штаб дивизии.

И когда захлопнулась за ними дверь, Курганов стремительно встал с табурета.

— Ах, шкуры...

— Георгий, — ласково и тихо прервал подполковника комиссар, — уже четвертый час. Надо готовиться к рассвету, а мне в политотдел, за ними.

Невесть откуда взявшаяся мохнатая пепельно-серая бабочка заметалась вокруг красноватого огонька лампешки. И в такт ее движениям на стенах и на потолке внезапно возникали и тотчас исчезали многочисленные тени.

Откуда-то с переднего края донеслась торопливая очередь немецкого автомата... другая... третья. Тотчас полоснул щедрой очередью наш станкач. Взвизгнули и раскололись первые мины. «На моем участке», — прикинул в уме Береговой и насторожился.

Продолжительный зуммер приковал Курганова к телефонному аппарату, и он, не дослушав доклада и не отрываясь от трубки, приказал Береговому: — В дивизион!

Уже за дверью командир дивизиона услышал сердитое, но заботливое предупреждение подполковника:

— По дороге смотрите в оба. Чем немец не шутит, пока ворон считают...

Кто именно считает, Береговой уже не расслышал. Ночь тарахтела. Тьма на какие-то минуты отступала перед фейерверком ракет. Чувство боя овладело и сердцем, и умом. Оно — это чувство — вытеснило тягостную сцену допроса, изменников, гнев и боль командира полка. Остались — дивизион, немцы, война.

Береговой уже был на своем наблюдательном пункте, когда с передовой дали знать о прекращении огня. А полчаса спустя он докладывал сотому о том, что линию фронта с боем перешел потрепанный дивизион, личный состав которого именует себя «чапаевцами».

— Этих новоявленных чапаевцев вместе с материальной частью препроводить в тылы полка... Командира и комиссара дивизиона — ко мне, — приказал Курганов.

Потом наступил рассвет, короткий в ожесточенном и неравном бою день... И сегодняшняя беда стала вчерашним делом.

Береговой спрашивает разрешения и входит к командиру полка. Он стоит у стола, на котором вчера лежали листовки, а теперь — пятисотка, незаменимая карта артиллериста. Лицо командира полка спокойно и сосредоточено. Глаза смотрят ясно и строго. Вокруг подполковника штабные командиры. По всему видно: разрабатывается новый план боя. Береговой докладывает о прибытии.

— Здравствуй, младший лейтенант, — протягивает руку Курганов и негромко, как бы раздумывая, продолжает: — Вот что, с этими подлецами поступят по законам военного времени. А вы вынимайте карту, слушайте и записывайте боевой приказ.