"Кэти Малхолланд том 2" - читать интересную книгу автора (Куксон Кэтрин)

Глава 3

— Я очень часто вижу Джо в последнее время, Кэтрин.

— В самом деле, тетя Кэти?

— Он разговаривал со мной прошлой ночью. Он сказал, что в ночь накануне своей смерти он думал обо мне и жалел о том, что был таким упрямым и что мы так и не помирились… Ты меня слушаешь, Кэтрин?

— Да, да, тетя Кэти, я тебя слушаю.

— Это не бред, Кэтрин. Не думай, что я выжила из ума.

— Нет, что ты, тетя Кэти.

— И прошлой ночью, когда приходил Джо, я не бредила. Я даже не спала. Он в самом деле был здесь. Он стоял возле моей кровати, на том самом месте, где стоишь сейчас ты, и разговаривал со мной. Он сказал, что смерть всегда застает нас врасплох и не дает нам времени исправить ошибки, которые мы совершили в жизни. Ты ведь помнишь, Кэтрин, как он погиб?

— Да, да, я помню, тетя Кэти. Он погиб от той бомбы, которая попала в палмеровский завод.

— Да, но пострадал не только завод, а и все дома, находящиеся поблизости. Джо жил в одном из этих домов рядом с заводом. Он очень долго работал, чтобы купить этот дом, Кэтрин.

— Да, да, тетя Кэти, я знаю.

— Сегодня чудесный день. На дворе светит солнце, не так ли?

— Да, тетя Кэти. Сегодня на редкость теплый день для октября.

— Мне уже исполнилось сто лет, Кэтрин.

— Да, тетя Кэти, тебе уже исполнилось сто лет. Теперь будем ждать твоего сто первого дня рождения.

— Кэтрин!

— Да, тетя Кэти?

— Тебе не кажется странным, что я никогда не вижу Энди?

Кэтрин не ответила, продолжая стирать пыль с мебели.

— Знаешь, я уже видела всех своих родных и близких, и даже просто знакомых, разговаривала со всеми, — продолжала Кэти. — Но Энди ни разу не пришел ко мне. Это очень странно, Кэтрин, потому что Энди — единственный человек, который был мне по-настоящему дорог. Но я никогда его не вижу, он никогда не разговаривает со мной. Почему, Кэтрин?

— Я думаю, это потому, тетя Кэти, что вы с ним были очень близки, — предположила Кэтрин. — Он как бы продолжает жить внутри тебя, в твоей душе. Он не может прийти к тебе из другого мира, потому что он уже и так с тобой.

— Может, ты и права, Кэтрин. Странно, что мне самой это не приходило в голову. Это очень приятная мысль — то, что он продолжает жить со мной. Но все равно мне бы очень хотелось его увидеть. Энди был замечательным человеком, Кэтрин.

— Я знаю, я знаю, тетя Кэти. Ну а теперь, хватит разговаривать, отдохни.

— Нет, Кэтрин, я хочу поговорить. — Теперь голос старухи звучал намного громче, и в нем слышались сердитые нотки. — Я очень люблю говорить — всегда любила говорить. Когда я была девочкой, я все время рассказывала разные истории дома. Поэтому не затыкай мне рот, Кэтрин, когда мне хочется говорить.

— О, что ты, тетя Кэти. Говори на здоровье. — Кэтрин склонилась над кроватью и убрала со лба старухи седые пряди. — Мне очень интересно тебя слушать, я просто боялась, что разговор может тебя утомить.

— С чего бы мне утомляться? Я целый день лежу без дела, обо мне заботятся каждую минуту и даже пальцем не дают пошевелить. При таком уходе я могу дожить и до ста десяти лет.

— Ты вполне можешь дожить до ста десяти лет, тетя Кэти, и мы будем очень этому рады.

Кэти взяла Кэтрин за руку и сжала ее пальцы.

— А когда вернется Питер? — спросила она.

— О, я точно не знаю, тетя Кэти, но теперь он уже скоро должен вернуться. Его уже нет почти четырнадцать недель. Еще никогда не случалось, чтобы его не было дома так долго. Он может приехать с минуты на минуту или позвонить из какого-нибудь порта, если его судно стоит на якоре. Но пока от него нет известий, нам ничего не остается, как терпеливо ждать.

— Кэтрин?

— Да, тетя Кэти?

— Он… он не спрашивал, почему я не хочу его видеть?

Кэтрин склонила голову.

— Ты имеешь в виду Дэниела?

— Ты знаешь, что я говорю о нем.

— Нет, тетя Кэти, он об этом не спрашивал. Он понимает, что ты нуждаешься в покое.

— Это выглядит немного странно — то, что он все время бывает у нас в доме и ни разу не виделся со мной, не так ли, Кэтрин?

— Ты ошибаешься, тетя Кэти, он приходит сюда очень редко.

— Но он ведь был здесь вчера?

— Нет, тетя Кэти, он уже несколько недель не приходил к нам. Около пяти недель, если мне не изменяет память.

— Вчера я чувствовала запах его трубки.

— Он не курит трубку, моя дорогая, он курит сигареты.

— Но все равно я уверена, что он был здесь вчера.

— Ты ошибаешься, моя дорогая.

— Что будет с Бриджит, Кэтрин?

— Перестань волноваться, моя милая, все будет в порядке.

— Нет, Кэтрин, ничто не будет в порядке. Для Питера ничто не будет в порядке. То, что чувствую я, или ты, или Том, не имеет значения. Я беспокоюсь о Питере. Что ожидает бедного Питера, когда он вернется? Я не могу ошибиться, Кэтрин, я вижу это по лицу Бриджит. Она в последнее время очень счастливая.

— Я думала, тебе всегда хотелось, чтобы Бриджит была счастлива, — прошептала Кэтрин, отворачиваясь от кровати.

— Да, да, конечно, я хочу счастья для нее.

— Что ж, тогда ты должна за нее радоваться. С этими словами Кэтрин, взяв со стола вазу с увядшими цветами, вышла из комнаты. Когда она шла через зал на кухню, по лестнице сбежала Бриджит — Бриджит, которая за последнее вредя превратилась в совсем юную девушку. И вела она себя как беззаботная девчонка. «О Боже, Боже, — подумала Кэтрин. — К чему же все это приведет?» Впрочем, то, что происходило сейчас, она уже предвидела заранее — еще в июне, когда Дэниел снова появился в их доме и в жизни ее дочери; Кэтрин знала, во что это выльется.

У подножия лестницы Бриджит остановилась и посмотрела на мать.

— Могу я с тобой поговорить, мама?

Кэтрин повернулась к ней, продолжая держать в руках вазу.

— С каких это пор ты стала спрашивать у меня разрешения на то, чтобы поговорить со мной? — сказала она, с горечью отмечая про себя, что Бриджит в последнее время обращается к ней с той формальной вежливостью, с какой разговаривают с чужими людьми.

Бриджит медленно подошла к ней, и вместе они вошли на кухню.

— Я не знаю, мама, как ты это воспримешь, — спокойно сказала Бриджит, останавливаясь возле стола. — Но я… у меня будет ребенок.

— Я это уже знала.

Мать и дочь посмотрели друг на друга через стол.

— Как ты могла это знать? Я сама поняла это только вчера.

— Я догадалась по твоему лицу, дитя мое. В последние недели на нем написана радость и надежда.

— О, мама!

— Это его ребенок, не так ли?

— Если ты имеешь в виду Дэниела, то да.

— О Господи! — Кэтрин отвернулась от дочери и посмотрела в сторону.

— Не понимаю, почему это тебя так шокирует, — сухо заметила Бриджит. — Я была честна с тобой с самого начала и ничего не пыталась от тебя скрыть. Я пока осталась с вами только потому, что ты попросила меня об этом, — разумеется, из-за тети Кэти. Но ты должна знать, что, когда вернется Питер, меня больше здесь не будет. Надеюсь, ты понимаешь, что мы с ним не можем теперь жить под одной крышей, а поскольку у него на данный момент нет другого дома, он останется здесь, а мне придется уйти.

Кэтрин обернулась и заставила себя посмотреть дочери в глаза.

— Ты поступаешь с ним нечестно, Бриджит, — с упреком сказала она.

— В самом деле? А поступил ли он честно со мной? Поступили ли вы все честно со мной восемь лет назад?

— Мы уже обсудили то, что было восемь лет назад, Бриджит, и, кажется, решили больше не возвращаться к этой теме.

— Да, мы решили об этом не говорить. Но ты сама первая обвинила меня в том, что я поступаю нечестно. Пожалуйста, уясни для себя, мама, что я вовсе не чувствую себя виноватой. Если кто-то должен чувствовать себя виноватым, так это, конечно, не я. И я вовсе не собираюсь позволять вам испортить мне жизнь во второй раз. А что касается моих отношений с Дэниелом, я сожалею лишь об одном — о том, что мы с ним потеряли восемь лет. То, что случилось сейчас, должно было случиться восемь лет назад.

— А ты… ты думала о том, как ты объяснишь все это Питеру?

— Да, я думала об этом. Я уже три с лишним месяца думаю об этом, и, должна тебе сказать, это не слишком приятная мысль. Но я намерена объясниться с ним в первый же день.

Мать и дочь снова посмотрели друг на друга, и теперь в их взглядах сквозила взаимная неприязнь.

— А если что-нибудь случится с ним… с Дэниелом? Что ты будешь делать, если останешься одна с ребенком на руках? Ты, кажется, забываешь, что война еще не закончилась. Вы оба потеряли голову и не соображаете, что делаете. Если его убьют, а ты уйдешь от семьи, на что ты будешь жить вместе с ребенком?

Бриджит подняла брови и взглянула на мать широко раскрытыми глазами.

— За кого ты меня принимаешь, мама? Я не какое-нибудь беспомощное существо. Я вполне способна прокормить себя и ребенка. У меня есть профессия, и я всегда могу работать. А теперь послушай меня внимательно. Что бы ни случилось, я никогда не допущу, чтобы ответственность за нашего с Дэниелом ребенка брал на себя кто-то другой. Этот ребенок наш, и Питер не имеет к нему никакого отношения. Я понимаю, в нашей семье принято сваливать ответственность за собственных детей на других. Все началось, еще когда тетя Кэти отдала свою дочь на воспитание чужим людям, а ты продолжила эту традицию, когда забеременела мною и вышла замуж за…

Тут Бриджит осеклась, поняв, что поступает слишком жестоко с матерью, напоминая ей, что она вышла замуж за Тома Малхолланда, чтобы тот взял на себя ответственность за ребенка, которого она ждала от другого мужчины.

— Продолжай, продолжай, — в голосе Кэтрин слышалась горечь. — Скажи мне, что я вышла за Тома, чтобы спасти свою репутацию. Но это не так, Бриджит. Мы с Томом любили друг друга с детства, и я бы в любом случае вышла за него замуж.

— Я не хотела говорить, что ты вышла замуж за папу только из расчета, — извиняющимся тоном сказала Бриджит. — Но сейчас речь идет обо мне, и ты спросила, что я буду делать, если… если что-то случится с Дэниелом. Могу ответить тебе лишь одно: что бы ни случилось и как бы мне ни было трудно, я никогда не позволю, чтобы отцом нашего ребенка считался Питер. Потому что отец ребенка — Дэниел Розье, и наш сын или наша дочь будут носить фамилию Розье и будут воспитаны, как и подобает отпрыскам рода Розье. Да, да, мама, это будет так, нравится тебе это или нет. В нашем доме имя Розье всегда произносилось с ненавистью и со страхом, но теперь этой ненависти наступит конец. Тебе придется смириться, мама, что твой внук или твоя внучка будут принадлежать к роду Розье. Мы могли бы жить и растить нашего ребенка в родовом поместье Дэниела, которое по праву должно перейти к его потомкам. И если мы этого не сделаем, так лишь потому, что Гринволл-Мэнор слишком близко отсюда, а мы не хотим ранить ваши чувства, в особенности чувства Питера. Впрочем, мы можем изменить наше решение и поселиться в Гринволле.

Кэтрин в упор посмотрела на дочь, с трудом сдерживая злобу.

— Ты все время забываешь о самом главном, дитя мое, — процедила она сквозь зубы. — Война продолжается, и никто не знает, что может случиться с любым из нас даже в самое ближайшее время. Я бы на твоем месте не строила пока планов на будущее.

Бриджит стояла перед окном в своей спальне, глядя ни деревья на противоположной стороне дороги. В этот теплый субботний полдень на улицах было больше людей, чем обычно. Она уже в который раз посмотрела на свои наручные часы. Дэниел обещал позвонить примерно в половине третьего. Сейчас уже было намного позже, — по всей видимости, его задержали какие-то дела. На лестнице послышались шаги, потом мать окликнула ее из-за двери:

— Бриджит?

Когда Кэтрин открыла дверь и остановилась на пороге, Бриджит заметила, что мать выглядит очень усталой.

— Мне только что позвонила миссис Пэуп с почты, — сказала Кэтрин. — Она спрашивала, смогу ли я поработать пару часов сегодня вечером. У них заболели две женщины, и они ищут замену. Я нужна им с шести до восьми, максимум до половины девятого. Ты могла бы побыть это время дома?

Бриджит ответила не сразу. То, о чем просила ее мать, нарушало ее планы. В среду они с Дэниелом условились встретиться сегодня утром в Гринволл-Мэноре, как они обычно делали по выходным. Но вчера вечером он позвонил ей и сказал, что будет занят и не знает точно, когда освободится, и обещал перезвонить сегодня после двух. Сейчас она ждала его звонка с минуты на минуту. Может, он уже был на пути в Гринволл и позвонит ей прямо оттуда. Что, если он будет ждать ее в Гринволл-Мэноре, а она не сможет уйти из дому до половины девятого? Но она не могла отказать матери, а потому сказала:

— Можешь идти, мама, я буду дома. Когда позвонит Дэниел, я попрошу его прийти сюда.

Кэтрин никак не прокомментировала это сообщение и, даже не поблагодарив дочь за то, что та согласилась остаться, повернулась к ней спиной и вышла из комнаты. Бриджит собиралась закрыть дверь за матерью, когда в зале зазвонил телефон. Она поспешно спустилась по лестнице, с трудом удерживаясь от того, чтобы не пуститься бегом и, задыхаясь от волнения, сняла трубку.

— Алло? — сказала она срывающимся голосом.

— Бриджит?

— Да.

Во время их телефонных разговоров Бриджит была вынуждена ограничиваться отрывистыми фразами и избегать нежных выражений, зная, что мать почти всегда ее слышит.

— Послушай, любовь моя, я буду ждать тебя на обычном месте около семи. Я не смогу освободиться раньше. Ты сможешь прийти в семь?

— Дэниел, я должна быть дома до половины девятого или даже до девяти. Маму неожиданно вызвали на работу, а тетю Кэти, как ты знаешь, нельзя оставлять одну. Ты мог бы прийти сюда?

Он немного помолчал, прежде чем ответить.

— Да, да, — сказал он. — Конечно, я приду. Но я хотел… я хотел, Бриджит, чтобы ты осталась сегодня на ночь в Гринволл-Мэноре.

— В Гринволл-Мэноре?

— Да. Я потом объясню тебе все подробнее, но я получил новый приказ, и в ближайшие дни — в понедельник, скорее всего — мне придется уехать. Поэтому я бы хотел провести весь уик-энд с тобой. Я захвачу с собой побольше еды. Так ты согласна?

— Да, конечно, Дэниел, — ответила она, уже думая о том, как прореагирует мать, когда она скажет ей, что собирается остаться на ночь в Гринволл-Мэноре вдвоем с Дэниелом.

— Дэниел?

— Да, любимая?

— Ты еще не знаешь, куда тебя распределят?

— Я скажу тебе обо всем, когда мы встретимся. Мне не очень удобно говорить отсюда. Но ты не волнуйся, это не очень далеко. По эту сторону океана — понимаешь?

Бриджит с облегчением вздохнула.

— Да, да, я поняла. Дэниел?

— Да, любовь моя?

— У меня тоже есть для тебя новости. — Она улыбалась. — Помнишь, о чем мы говорили в среду?

На противоположном конце провода наступило гробовое молчание.

— Ты меня слышишь, Дэниел?

— Да, я тебя слышу, Бриджит. Бриджит, неужели?..

— А сейчас мне надо идти, Дэниел.

— Любимая. Любимая. Я не дождусь, когда увижу тебя. Я постараюсь прийти как можно раньше, сразу же после семи. Ну, а пока… до встречи, любовь моя.

— До встречи, Дэниел.

Повесив трубку, Бриджит долго стояла возле телефона. Сегодня в их распоряжении будет целая ночь, а не какие-то несколько часов, она всю ночь будет лежать в его объятиях, и не надо будет никуда спешить, не надо будет вскакивать и говорить друг другу: «Ну, а теперь нам пора идти».

Сорвавшись с места, она побежала наверх, думая, что ей надо упаковать кое-какие необходимые вещи, чтобы взять с собой в Гринволл-Мэнор.

Кэтрин ушла в шесть. Уходя, она лишь сказала:

— Я пошла.

И Бриджит ответила:

— Хорошо, мама.

Она еще не говорила матери, что собирается ночевать в Гринволл-Мэноре, решив, что лучше сказать ей об этом в самую последнюю минуту, когда уже не останется времени для споров, обвинений и тому подобного.

Войдя в гостиную, она села на стул возле окна. Кэти лежала с закрытыми глазами, и Бриджит не могла понять, спит она или нет. Через некоторое время старуха позвала:

— Кэтрин!

— Это я, тетя Кэти.

— А, это ты, Бриджит? — Кэти открыла глаза. — А где Кэтрин? Мне нужно поговорить с Кэтрин.

— Ей пришлось пойти на почту кого-то подменить. Она ведь тебе говорила.

— Разве она мне говорила? А может, она мне и сказала, но я забыла. Мне сегодня целый день хочется спать, не знаю, что это на меня нашло. Мне только что снился очень хороший сон, Бриджит.

— Что же это за сон, тетя Кэти?

— Мне снился корабль — корабль с большими парусами. Я плыла на нем, но видела его как бы со стороны. Я видела его очень ясно и даже смогла прочесть название на борту. Он назывался «Меркур». Ты помнишь «Меркур», Бриджит?

— Нет, тетя Кэти, я не помню такого корабля.

— Но ты должна его помнить! Я показывала тебе фотографию в газете. Я вырезала из газеты статью. Там было написано, что «Меркур» отплыл в Норвегию с углем. Это было совсем недавно, Бриджит, неужели ты не помнишь? Энди много рассказывал мне о «Меркуре», потому я и знаю так хорошо этот корабль. Это датский корабль, Бриджит.

— В самом деле, тетя Кэти?

— Я люблю, когда мне снятся корабли. Энди всегда снились корабли.

Кэти продолжала говорить, теперь уже обращаясь скорее к себе самой, чем к Бриджит, и ее голос постепенно угасал, становясь все более и более сонным, слова были едва различимы. Бриджит тем временем нетерпеливо поглядывала на часы на каминной полке, считая минуты, которые оставались до прихода Дэниела.

Когда часы показывали почти семь, она встала и прошла на кухню. Там она подогрела молоко для Кэти и достала из шкафа печенье. Поставив чашку с молоком и вазочку с печеньем на поднос, она вернулась в гостиную.

— Ты не спишь, тетя Кэти? Будешь пить молоко?

— Да, да, спасибо, моя дорогая. Спасибо, мне как раз хотелось выпить чего-нибудь тепленького… Как ты думаешь, сегодня вечером будут бомбить?

— Вряд ли, тетя Кэти. Уже давно не было бомбежек. Не думаю, что они снова начнут бомбить сегодня.

— Несколько минут назад мне показалось, что я услышала сигнал тревоги. Но это мне, наверное, приснилось. Ведь тревоги не было, не так ли, Бриджит?

— Не было никакой тревоги, тетя Кэти, это тебе наверняка приснилось. Сегодня такой чудесный, спокойный вечер, — я уверена, не будет никакой бомбежки.

— Будем надеяться, будем надеяться. Знаешь, мне становится немного страшно, когда включаются сирены. Смешно для такой старухи, как я, правда? Ведь все равно уже скоро умирать, — так какая разница, погибну я в бомбежку или умру своей смертью?

— Прекрати говорить глупости, тетя Кэти. Лучше пей молоко.

— Да, да, моя милая, пью.

Кэти поднесла к губам стакан с молоком и сделала несколько глотков, потом снова поставила его на блюдце, которое держала в руках. Несмотря на ее возраст, руки у Кэти совсем не дрожали. Бриджит опустилась на свой стул возле окна, стараясь унять нетерпение, все сильнее и сильнее овладевающее ею. Через некоторое время Кэти, отставив блюдце и стакан на тумбочку, сказала:

— Питер должен скоро вернуться, не так ли, Бриджит?

Бриджит поморщилась при упоминании о Питере.

— Мы не можем знать точно, когда он вернется, — ответила она.

Кэти больше ничего не сказала. Через несколько минут Бриджит встала, взяла с тумбочки поднос и вышла из комнаты. Она шла через зал, когда раздался звонок в дверь. Поставив поднос на столик в зале, она бегом бросилась открывать.

Закрыв за Дэниелом дверь, она прильнула к нему всем телом и спрятала лицо на его груди. Он крепко обнял ее, и в течение нескольких секунд они стояли молча, прижавшись друг к другу в тесном объятии, потом он слегка отстранился и приподнял ее лицо.

— Так это правда? — спросил он, заглядывая ей в глаза.

— Да, любовь моя. Да… Тихо! — Она прикрыла ладонью его рот, когда он хотел закричать от радости, и, взяв за руку, повела в столовую.

Войдя в столовую, они снова обнялись.

— О Бриджит, Бриджит, — прошептал он. — Сегодня самый счастливый день в моей жизни… А ты? Ты счастлива?

— Так счастлива, что мне кажется, я пьяна. Да, я в самом деле пьяна от счастья, Дэниел. Если б ты знал, как долго я этого ждала!

— Ты ждала меня, Бриджит. Потому что я, и только я мог стать отцом твоего ребенка. О, Бриджит, любовь моя.

Он ласково ерошил ее волосы, а она стояла, уткнувшись лицом в его шею и закрыв глаза от счастья. Вдруг вспомнив о чем-то, она подняла голову.

— Я совсем забыла, Дэниел, что ты уезжаешь в понедельник. Куда тебя пошлют на этот раз?

Радостное выражение сбежало с ее лица, и в ее взгляде появилась тревога.

— О, это не так уж плохо, как можно было ожидать. Меня посылают в одно местечко под названием Крейдон-Хилл, это в Херефордшире.

— Херефордшир? О, но ведь это далеко!

— Далековато, но все же это в Англии. Когда начальство вызвало меня вчера, меня била дрожь, — я боялся, что они собираются отослать меня домой в Америку.

— О нет, только не это! Это было бы ужасно.

— Да, это было бы слишком тяжким испытанием… Но знаешь что? Ты могла бы поехать со мной в Крейдон-Хилл. Насколько мне известно, это сельская местность — там полно ферм и коттеджей, где мы бы могли поселиться. Я разговаривал сегодня с одним парнем в дирекции, он англичанин и служил в Мэдли — это военная база в нескольких милях от Крейдон-Хилла. Он сказал, что многие приезжают туда с семьями. Его жена пробыла с ним там два года.

— О, Дэниел! — Она слегка отстранилась от него, чтобы видеть его лицо. — Но я не могу поехать с тобой сейчас же.

— Почему нет?

— Ну… во-первых, я не могу бросить работу. Если я уйду из школы, меня могут отправить на какое-нибудь военное производство. Я бы, конечно, могла попросить, чтобы меня перераспределили в какую-нибудь школу в тех краях, но понадобится время, чтобы это устроить. Кроме того, я должна… я должна дождаться Питера, чтобы объясниться с ним. Я хочу, чтобы между нами все было ясно и мой разрыв с ним не выглядел как бегство.

— Да, да, любимая, я понимаю. Я тебя прекрасно понимаю, — он слегка наклонил голову. — Но ты объяснишься с ним сразу же, как только он вернется, да? Ты ведь не станешь это откладывать?

— Обещаю тебе, Дэниел, что как только он войдет в этот дом, я тут же обо всем ему скажу. Я не собираюсь жить с ним под одной крышей ни дня.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь.

— Но они наверняка будут уговаривать тебя остаться. Ты уверена, что не позволишь себя уговорить? Я знаю, что скажет Кэтрин. Она скажет: «Подожди хотя бы, пока не умрет тетя Кэти. Дай ей умереть спокойно».

— Она уже говорила мне это, и она знает мой ответ. Мне осталось только поговорить с Питером. Когда с этим будет покончено, я покину этот дом и, если улажу все со школой, смогу поехать к тебе.

— О, что касается школы, это мы как-нибудь уладим. Это не самая большая трудность. — Он сел на диван и притянул ее к себе. Когда она села рядом, он достал из кармана длинный конверт и положил на ее ладонь, накрыв сверху своей рукой. — Это для тебя, Бриджит, — сказал он. — Я хотел сделать это восемь лет назад и жалею, что не сделал, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. А сегодня самый подходящий день, чтобы вручить тебе эту бумагу, — сегодня был торжественно объявлен Дэниел Четвертый… потому что я чувствую, что это будет Дэниел. Чувствую это вот здесь, — он ткнул себя пальцем в грудь, потом улыбнулся, с нежностью заглядывая ей в глаза. — Может, ты все-таки откроешь его? — спросил он, указывая на конверт. — Или хотя бы поинтересуешься, что это такое?

Конверт не был запечатан. Открыв его, Бриджит извлекла оттуда толстый документ, сложенный вдвое. Когда она развернула его и стала перелистывать, ее глазам предстали страницы, густо исписанные юридическими терминами. Чтобы вникнуть в суть написанного, она вернулась на первую страницу и начала читать:

«Поместье, известное под названием Гринволл-Мэнор (частное земельное владение, расположенное в предместье Джарроу, графство Дархэм). Поместье насчитывает тридцать акров земли. Дом каменный, состоит из двадцати комнат, если не считать служб и подсобных помещений…»

Бриджит подняла глаза от документа и вопрошающе посмотрела на Дэниела. Выражение его лица было очень довольным, а на губах играла насмешливая улыбка.

— Переверни страницу, — сказал он. — Или лучше загляни сразу на последнюю страницу.

Бриджит медленно открыла документ на последней странице и прочитала:

«Настоящей дарственной я, нижеподписавшийся Дэниел Розье, передаю в полное владение Бриджит Конвэй дом, известный под названием Гринволл-Мэнор и расположенный в графстве Дархэм, вместе с мебелью и со всеми другими ценностями, а также тридцать акров…»

— Но почему, Дэниел? Почему?

Бриджит изумленно смотрела на Дэниела, слегка приоткрыв рот.

— Ты спрашиваешь, почему? Потому что я всегда хотел, чтобы поместье было твоим. Твоим. С того самого дня, как я его купил, я желал, чтобы ты стала его хозяйкой. Тебе это кажется странным? — Он улыбнулся. — В тот день, когда ты впервые вошла в дом, я смотрел на тебя и думал: «Настанет день, когда я смогу подарить ей этот дом».

— О Дэниел, Дэниел! Но я не могу…

— Ты не можешь — что?

— Я не могу принять от тебя такой подарок. Ты даришь мне поместье, но ведь оно стоит целое состояние!

Он серьезно посмотрел на нее.

— Если бы я был твоим мужем, ты бы смогла принять от меня подарок, не так ли? А я смотрю на тебя, как на свою жену. Я считаю тебя своей женой с того первого вечера, который мы провели в Гринволл-Мэноре. И ты всегда будешь для меня женой, формальности меня не волнуют. Муж может сделать своей жене любой подарок, — не вижу, чему здесь удивляться.

Она опустила голову и прижала руку ко лбу.

— Но это… это такой щедрый подарок, — прошептала она. Тряхнув головой, она обвила руками его шею и крепко сжала его в объятиях. — О Дэниел, Дэниел!

Когда он заглянул ей в лицо, он заметил, что по ее щекам текут слезы.

— А что будет, если я воспользуюсь своим правом на усадьбу и выброшу тебя оттуда? — сказала она срывающимся голосом, смеясь и плача одновременно.

— Только попробуйте, мадам.

Он склонился над ней и крепко поцеловал в губы.

— Нет, я никак не могу привыкнуть к тому, что я — хозяйка Гринволл-Мэнора, — сказала она через некоторое время.

— Попытайтесь к этому привыкнуть, мадам, потому что именно в Гринволл-Мэноре будет расти наш мальчик, — вероятно, вместе с дюжинами других крикливых малышей… О, не ваших, мадам, не ваших, — я имел в виду нашу школу.

Безудержно смеясь, они упали в объятия друг друга. Бриджит первая совладала со смехом. Бросив быстрый взгляд в сторону двери, она подняла глаза на Дэниела и сказала:

— А знаете что, мистер Розье? Я бы не имела ничего против того, чтобы иметь дюжину детей от вас.

— Благодарю вас, мисс Бриджит Малхолланд… Ты знаешь, я всегда думаю о тебе, как о Бриджит Малхолланд.

Они посмотрели друг на друга, и в их взглядах была безграничная любовь. Потом с комичной серьезностью он заявил:

— Нет, дюжина — это слишком много. Одиннадцать, Бриджит. Ровно одиннадцать. Я сделаю тебя матерью одиннадцати детей, и не ребенком больше.

И снова они безудержно смеялись, сжимая друг друга в объятиях. Потом он, смахивая слезы, выступившие в уголках глаз, спросил:

— Все в порядке насчет сегодняшней ночи?

Она кивнула, и он погладил ее по щеке.

— Я оставил сверток с продуктами в маленьком магазинчике на дороге в Гринволл, это рядом с автобусной остановкой. Я сказал, что зайду за ним попозже. Мне не хотелось таскать эту тяжесть с собой.

— А на чем мы будем готовить? — спросила она, вспомнив, что на кухне нет плиты.

— Во дворе полно сухих веток. Мы разожжем костер и будем играть в бойскаутов.

Она засмеялась и потерлась щекой о его щеку, потом посмотрела в окно, за которым сгущались сумерки.

— Уже начинает темнеть. Я лучше опущу маскировочные шторы, — сказала она, вставая.

Он обнял ее за талию и прижался лицом к ее груди.

— Только возвращайся побыстрее, любовь моя.

Когда она вошла в гостиную, Кэти посмотрела на нее с постели широко раскрытыми глазами.

— Кто это приходил? — осведомилась она.

— Мои знакомые из школы, тетя Кэти.

Бриджит включила ночник на тумбочке возле кровати и, подойдя к окну, опустила тяжелые светомаскировочные жалюзи, потом задернула шторы.

— Твои гости уже ушли?

— Еще нет, тетя Кэти.

— Это Иви, Бриджит?

— Нет, тетя Кэти, ты их не знаешь.

Не глядя в сторону кровати, Бриджит вышла из комнаты. Она как раз опустила шторы в последней комнате и была на пути в столовую, когда раздался угрожающий вой сирен над городом.

— О нет, только не сегодня! — прошептала она, поднимая глаза к потолку.

Дэниел стоял в дверях столовой. Когда она подошла, они переглянулись, и он сказал:

— Я не думаю, что это затянется надолго. Они быстро пролетят над городом, и все закончится через несколько минут.

Она кивнула.

— Тетя Кэти всегда нервничает во время воздушных налетов, — сказала она. — Я пойду, побуду с ней.

— Да, конечно, иди… Постой, возьми вот это, — он протянул ей конверт. — Спрячь его в надежное место. В ближайшее время я свожу тебя в контору Барретта в Ньюкасле, — он ведет мои дела. Надо было познакомить тебя с ним раньше.

— Хорошо, любимый. Да, я спрячу это в надежное место.

Она привстала на цыпочки и быстро поцеловала его в губы. В эту самую минуту из гостиной донесся испуганный голос Кэти.

— Кэтрин! Кэтрин! — звала она.

Бриджит вздрогнула.

— Ладно, я пойду к ней. Она очень волнуется.

Она посмотрела на конверт, который Дэниел вложил ей в руку, потом взглянула в сторону лестницы, думая, не спрятать ли его в своей комнате, и в конце концов вернула ему.

— Подержи его пока ты, а я вернусь через минуту, — сказала она и поспешила в гостиную.

Когда она открывала дверь гостиной, крики Кэти возобновились.

— Кэтрин! Кэтрин!

— Успокойся, тетя Кэти, я с тобой.

— А где Кэтрин?

— Она еще не вернулась с почты. Но она скоро придет, не волнуйся.

— Ты слышала сирены, Бриджит?

— Слышала, тетя Кэти. Но ты не переживай, все будет в порядке. Может, они вообще пролетят мимо. Думаю, они сейчас где-то над морем.

— Скорее бы вернулась Кэтрин.

— Не волнуйся, тетя Кэти, с ней ничего не случится, — Бриджит склонилась над постелью старухи.

— Я не могу не волноваться за нее. Она должна спрятаться в бомбоубежище. Ты тоже иди в подвал.

— Я никуда не пойду отсюда, тетя Кэти.

— Пожалуйста, сделай это ради меня. Спустись в подвал. Я не боюсь оставаться одна.

— Даже и не думай об этом, тетя Кэти. Я ни за что не оставлю тебя одну.

— Я не хочу, чтобы ты пострадала из-за меня, Бриджит.

— Никто не пострадает, тетя Кэти. Они пролетят мимо, вот увидишь. А я пока посижу с тобой.

Не успела она договорить, как зазвонил телефон в зале.

— Я пойду отвечу, тетя Кэти. Не волнуйся, я сейчас же вернусь.

Проходя мимо столовой, она посмотрела на Дэниела, который продолжал стоять в дверях, потом сняла телефонную трубку.

— Алло!

— Это миссис Конвэй?

— Да. С кем я говорю?

— С миссис Фолкс. Я звоню с почты. С вашей матерью случился обморок. Она уже пришла в себя, и все обошлось, но кто-то должен отвести ее домой. А здесь только миссис Бэйли и я, мы не можем отлучиться. Ваша мать говорит, что может дойти сама, но я не хочу отпускать ее одну в таком состоянии. С вашим отцом связаться невозможно, он сейчас наверняка в порту и пробудет там, пока не закончится воздушная тревога. Вы не могли бы прийти за ней?

Бриджит посмотрела через плечо в сторону столовой и кивком попросила Дэниела подойти.

— Да, миссис Фолкс, я приду как можно скорее, — сказала она в трубку. — Я буду у вас минут через десять. Не отпускайте ее, пока я не приду.

— Хорошо, миссис Конвэй. До свидания.

— До свидания.

Бриджит повесила трубку и повернулась к Дэниелу.

— Мне кажется, сегодня судьба против нас, — сказала она тихим голосом. — Маме стало плохо. Меня просят прийти за ней.

— Где она?

— На почте в районе Чирчестера. Это совсем близко, туда десять минут ходьбы, если идти быстро. А назад нас, может, кто-нибудь подвезет. — Она с секунду помолчала, потом продолжала: — Но, если мама плохо себя чувствует, я не смогу уйти из дому, пока не вернется отец, а отец может прийти сегодня очень поздно: когда случаются воздушные налеты, он всегда задерживается.

Дэниел улыбнулся и погладил ее по волосам.

— Не переживай из-за этого, Бриджит. У нас еще есть завтрашний день, — и вообще у нас впереди целая вечность. Надевай пальто и иди. И постарайся вернуться побыстрее.

Он помог ей надеть пальто и, когда она уже была у двери, взял ее за плечи и заглянул в глаза.

— По логике вещей, я должен за тебя волноваться, потому что ты выходишь на улицу во время воздушного налета, — сказал он. — Но как ни странно, я абсолютно спокоен. Знаешь, у меня сегодня возникло такое ощущение, что мы с тобой вечны, поэтому никто из нас двоих не может погибнуть. Да, да, Бриджит, я чувствую, что мы будем жить вечно — ты, я и Дэниел Четвертый.

Он опустил руки и прижал ладони к ее животу, и она накрыла его руки своими. В течение долгой минуты они стояли неподвижно, потом она обняла его за шею и крепко поцеловала в губы.

Прежде чем открыть дверь, она помедлила, глядя в сторону гостиной.

— Если она разволнуется и начнет кричать, ты мог бы… — Она на секунду запнулась. — Ты мог бы зайти к ней?

— Конечно, Бриджит, можешь на меня положиться. Я присмотрю за ней. А теперь иди и поскорее возвращайся. Мне ужасно одиноко, когда тебя нет рядом.

Он смотрел ей вслед, пока она бежала по дорожке к воротам. У ворот она обернулась и помахала ему рукой. Потом он видел, как она перешла через дорогу и быстрым шагом направилась вдоль тротуара. Стоя на крыльце, он наблюдал за ней, пока ее силуэт не затерялся в гуще деревьев и не стал совсем неразличимым в сгущающихся сумерках. Тогда он закрыл входную дверь и направился через зал в столовую, но не успел он переступить через порог комнаты, как до него донесся капризный голос Кэти.

— Бриджит! Бриджит! — кричала она на этот раз.

С минуту он медлил в дверях столовой, раздумывая, пойти ли к ней сейчас или подождать, пока она не успокоится сама, но крики старухи не прекращались. Тогда он пересек зал по направлению к гостиной и, предварительно постучавшись, открыл дверь. Когда он вошел, Кэти уже тянулась к шнуру звонка.

— О, Бриджит, мне так страш… — Она осеклась, испуганно глядя на Дэниела в тусклом свете ночника. — Это кто?

— Это я, ваш правнук Дэниел.

Она смотрела на него немигающим взглядом, пока он шел к кровати.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, слегка наклонившись к ней.

Кэти не ответила. Дэниел пододвинул к кровати стул и сел. Заметив, что она очень взволнованна, он протянул руку и погладил ее по иссохшей руке.

— Не волнуйтесь, не волнуйтесь, это скоро закончится, — успокоительным тоном сказал он. — Через несколько минут они уже будут далеко.

Голова старухи пошевелилась на подушке, и она несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем заговорить.

— Дэниел, — с трудом выговорила она дрожащими губами.

— Да, это я, дорогая прабабушка. Вам что-нибудь нужно?

Поглаживая ее руку, он терпеливо ждал, когда ее губы перестанут дрожать и она сможет ответить.

— Где Бриджит, Дэниел? — прошептала она, приподнимая голову.

— Она… ей пришлось на минутку выйти.

— Куда?

— Она пошла на почту. Кэтрин позвонила и попросила ее прийти.

— С Кэтрин что-нибудь случилось?

— Нет, с Кэтрин ничего не случилось. Просто ей понадобилась Бриджит, и она позвонила с почты.

— Что-нибудь случилось с Томом?

— Нет, с Томом тоже все в порядке. Не волнуйтесь, прабабушка, ни с кем из них ничего не случилось.

— Тогда почему Бриджит ушла?

Он еще раз погладил ее руку.

— Я думаю, Кэтрин должна нести домой что-то тяжелое, и Бриджит пошла, чтобы ей помочь, — с уверенностью солгал он.

Это объяснение полностью удовлетворило Кэти. Успокоившись, она откинулась на подушки и некоторое время лежала молча, потом, не глядя на Дэниела, произнесла его имя:

— Дэниел.

— Да, прабабушка?

— Я очень плохая женщина, Дэниел.

— Вы плохая, прабабушка? Но что вы такое говорите? С чего бы вам быть плохой?

— Да, я плохая, Дэниел. Ты ведь знаешь, почему я это говорю?

— Не разговаривайте, прабабушка, лучше отдохните.

— Нет, я должна говорить. Я должна тебе все сказать. Ты знаешь, что Бриджит отвернулась от меня?

— Чепуха. — Он покачал головой. — Это не так, дорогая прабабушка.

— Она от меня отвернулась, Дэниел. И я знаю, что она права, потому что я испортила ей жизнь. Это я сделала так, что она тебе не досталась, Дэниел. Все это подстроила я.

Он не знал, что ей ответить, поэтому промолчал.

— Я скучала по тебе, Дэниел, — сказала Кэти.

— В самом деле скучали?

— Да. Очень. Я не говорила об этом Кэтрин, потому что мне было стыдно за то, как я поступила с тобой восемь лет назад. Но мне очень тебя не хватало. Я хотела еще хоть раз увидеть тебя перед смертью. Ты меня слышишь, Дэниел? Я хотела тебя увидеть, хоть ты и похож на него.

Вдали послышался глухой треск, и Кэти схватила его за руку.

— Они сбрасывают бомбы, — сказала она дрожащим голосом.

— Нет, это наши зенитные орудия.

— Это была бомба.

— Нет, нет.

— Я боюсь за Бриджит и за Кэтрин, Дэниел. Они ведь сейчас на улице. А вдруг их убьют?

— Не волнуйтесь, с ними ничего не случится.

Дэниел посмотрел на свои наручные часы. Прошло чуть меньше десяти минут с тех пор, как Бриджит ушла, значит, она уже почти добралась до почты. «Быстрее, быстрее, — мысленно обратился к ней он, — возвращайся быстрее».

— Ты любишь Бриджит, Дэниел? — вдруг спросила Кэти.

Он заглянул в ее большие запавшие глаза. Сейчас Кэти смотрела прямо ему в лицо.

— Очень, — сказал он, и в его голосе слышались слезы. — Я очень ее люблю, прабабушка.

— Ты собираешься увезти ее от нас, Дэниел?

— Да, я увезу ее от вас, только мы не уедем далеко. Когда закончится война, мы будем жить в Гринволл-Мэноре.

Рука, сжимающая его руку, дрогнула.

— В Гринволл-Мэноре? — повторила Кэти.

— Да. Взгляните на это. — Он сунул руку во внутренний карман и достал оттуда конверт. — Я вручил это Бриджит сегодня вечером. Это дарственная на Гринволл-Мэнор. Я подарил поместье ей, прабабушка.

Тело Кэти пошевелилось. Уперевшись локтями в матрас, она попыталась привстать в постели. Ее голова слегка запрокинулась, и в течение некоторого времени Кэти оставалась в такой позе, изумленно глядя на Дэниела. Постепенно ее лицо просветлилось, и в глазах засияла радость. Ее подбородок дернулся так, словно она хотела засмеяться. Когда она заговорила, ее голос больше не был старческим и звучал, как голос молодой женщины.

— Энди купил мне дом, — сказала она. — Мистер Кении дал мне в точности такой же конверт, и когда я открыла его, то увидела там бумаги на дом… нет, на три дома. Энди подарил мне три дома.

— Это интересно, не так ли, прабабушка? — Дэниел ласково улыбался ей. — Энди подарил вам недвижимость, и я тоже дарю Бриджит недвижимость. Вам не кажется, что такой подарок приносит счастье влюбленным? Когда Энди купил вам эти дома, прабабушка?

— А? — Ее внимание на какое-то время рассеялось, и прошло несколько секунд, прежде чем она снова сосредоточила его на Дэниеле. — Что ты сказал, Дэниел?

— Я спросил, когда Энди купил вам эти дома?

— О, это было давно, очень давно. Я была тогда совсем еще молодой, мне только исполнилось двадцать. В каком же году это было? — Она подняла глаза к потолку и напрягла ум, высчитывая, в каком году ей было двадцать лет. — Это, должно быть, случилось в одна тысяча шестьдесят пятом году, — сказала наконец она. — Или в одна тысяча шестьдесят шестом. Да, это было в одна тысяча шестьдесят шестом году, теперь я точно помню. Мой Энди… мой Энди был замечательным человеком, Дэниел, — ее голос дрогнул на последней фразе.

— Я уверен, что он был замечательным человеком, дорогая прабабушка, — отозвался Дэниел.

— Ты знаешь, я как раз недавно говорила Кэтрин, что никогда не вижу Энди. Тебе не кажется это странным? Я уже видела всех остальных, они все приходили ко мне — сюда, вот в эту комнату. А Энди ни разу не пришел. Скажи, ведь это странно, Дэниел?

— Он наверняка придет к вам в ближайшие дни, дорогая пра…

В эту минуту раздался оглушительный треск, и голос Дэниела оборвался на полуслове. Стены дома задрожали. Когда снова наступила тишина, он уже стоял на ногах, сжимая обе руки Кэти в своих.

— Не волнуйтесь, не волнуйтесь, — успокаивал ее он. — Вот видите, все уже закончилось.

Ее пальцы, судорожно цепляющиеся за его руки, постепенно расслабились, и она со вздохом облегчения откинулась на подушки.

— Знаешь, Дэниел, я очень пугливая, — сказала она, сделав слабую попытку улыбнуться. — На меня всегда находит страх, когда сбрасывают бомбы. Я знаю, это глупо, я ведь уже очень старая и достаточно пожила на этом свете. Но я уверена, что, когда мне придет время умирать, я заранее буду знать об этом, потому что в последнюю минуту я обязательно увижу Энди. Он придет за мной, когда наступит мой час.

— Что ж, дорогая прабабушка, если это так, как вы говорите, то сегодня вы не увидите Энди.

— Я много раз спрашивала себя, Дэниел, как я расскажу Энди о тебе? Как скажу ему, что мой любимый правнук — Розье? Он ведь знает, что человек по фамилии Розье был моим смертельным врагом. Как ты думаешь, Дэниел, он меня поймет, если я скажу ему, что люблю тебя, несмотря на то, что ты — Розье?

— Конечно, дорогая прабабушка, — голос Дэниела звучал тепло и взволнованно. — Я уверен, что он вас поймет.

Он отпустил ее руки и собирался было снова сесть на стул, когда вдруг все вокруг затрещало, и земля разверзлась под его ногами, а небеса разверзлись над его головой. Кэти протянула к нему руки, и он подхватил ее и, прижав к себе, упал вместе с ней, стараясь заслонить ее своим телом. Вместе они провалились в бездну, и Кэти умерла в объятиях своего правнука Дэниела Розье Третьего, потомка ее смертельного врага Бернарда Розье.

На следующее утро лучи восходящего солнца осветили груду развалин на том месте, где раньше был дом. Спасательная бригада работала всю ночь, и теперь по краям широкой ямы, вырытой бомбой там, где был подвал, лежали груды битого кирпича, поломанные балки и оконные рамы, куски каменных плит и штукатурки. Среди обломков торчала высокая витая спинка кровати. Шеф гражданской обороны поднял руку, приказав тем самым людям, раскапывающим обломки в яме в поисках тел пострадавших, приостановить работу и, подойдя к краю ямы, прислушался. Не услышав ни звука, он сделал им знак продолжать раскопки.

Кэтрин стояла возле кучи битой штукатурки, прижимая к себе Бриджит, которая все время порывалась броситься к яме.

— Стой здесь, ты только помешаешь им работать, — уговаривала она. — Тебя ведь попросили стоять в стороне.

Том подошел к ним, перешагивая через обломки кирпичей и деревянных балок, попадающиеся на его пути. Он был пропылен с головы до ног и так вымазан грязью, что его почти невозможно было узнать. Приблизившись к двум женщинам, он посмотрел прежде всего на дочь.

— Пожалуйста, пойди в палатку и отдохни, крошка, — ласково обратился к ней он. — Как только они закончат раскапывать, я сразу же прибегу за тобой.

Вместо ответа, Бриджит медленно покачала головой. Том переглянулся с Кэтрин.

— А ты в порядке? — спросил он.

Кэтрин рассеянно кивнула. Она думала о том, что после этой ужасной ночи уже никто и ничто не будет в порядке. Что будет с ее бедной дочерью? Бриджит ведь не переживет смерти Дэниела, а она, Кэтрин, уже никогда не найдет покоя, никогда не простит себе, что до последнего пыталась препятствовать их счастью. Да, уже ничего не будет, как прежде, — бомба разрушила не только их дом, но и жизни их всех.

Из ямы донеслись взволнованные голоса, и Бриджит, с силой извернувшись всем телом, вырвалась из объятий матери и побежала к яме. Том побежал вслед за ней и, догнав ее у самого края ямы, схватил за локоть. Взгляды обоих устремились на дно ямы, туда, где среди балок и камней выглядывали голова и плечи мужчины, покрытые толстым слоем штукатурки.

— Дэниел. Дэниел.

— Спокойно, крошка, спокойно. Подожди.

— Быстрее, Фрэд. Раскапывай его целиком, — послышался тихий голос в яме. Казалось, говорящий боялся говорить громко.

— Сейчас раскопаю, — так же тихо сказали в ответ.

— Осторожнее, осторожнее, — предупредил первый голос.

— Смотри не порань его. Может, его еще удастся спасти.

— Дэниел, Дэниел! — стонала Бриджит.

Несколько мужчин, копающих на дне ямы, подняли головы и посмотрели вверх.

— Ты думаешь, Фрэд, есть смысл звать доктора? — спросил один из них у товарища.

— Тихо. Замолчи. Не мешай мне работать.

Наступила тишина. Через пару минут Фрэд сказал:

— Я не знаю, жив он еще или нет. Обе ноги придавило. Брось-ка мне веревку, и я попытаюсь вытащить его отсюда.

— Дэниел, Дэниел, — звала Бриджит, не слыша собственного голоса. — Не покидай меня, любимый, не уходи. А если ты уйдешь, забери меня с собой. Я не хочу жить без тебя, Дэниел. Возьми меня с собой.

Беззвучно рыдая, она смотрела на его серую от штукатурки голову. Потом земля поплыла под ней, и все перевернулось вверх дном.

— Проснись, Дэниел, проснись, — продолжала шептать она, уже ничего не видя. — Это я, Бриджит. Ты должен проснуться, любимый. Ты должен проснуться…

— Ну же, дорогая, опомнись. Выпей вот это.

Кто-то хлопал ее по щекам. Открыв глаза, она увидела лицо Тома, склоненное над ней.

— Все в порядке, родная, он жив, — сказал Том. — Ты меня слышишь, Бриджит? Он жив. Дэниел жив.

— Дэниел? — сказала она одними губами.

— Да, моя крошка.

— Жив?

— Да, он жив. У него раздавлена одна нога… по-моему, та самая, которая была ранена. И поломана рука.

«Дэниел жив, Дэниел жив», — повторяла себе Бриджит.

— Успокойся. Успокойся. Их уже поднимают наверх. Ты скоро сможешь его увидеть.

Их! Отец сказал «их». А она совсем забыла о тете Кэти.

— А тетя Кэти… она умерла?

— Да, моя родная, тетя Кэти умерла, — мягко сказал Том. — Но этого и следовало ожидать.

Заслышав сдавленное рыдание, Бриджит повернула голову и увидела Кэтрин, сидящую на груде камней рядом. Протянув руку, она взяла руку матери и крепко сжала ее в своей, потом с помощью Тома поднялась на ноги.

В эту самую минуту Дэниела вытащили из ямы и положили на носилки. Бриджит бросилась к носилкам, она звала Дэниела. Когда она оказалась рядом с ним, его покрытые пылью ресницы дрогнули и веки медленно разомкнулись. В его взгляде, устремленном на нее, появилось узнавание.

— Я говорил тебе. Я говорил тебе. Мы будем жить вечно, Бриджит, — успел прошептать он, прежде чем его веки снова сомкнулись и он лишился чувств.

Когда дверца санитарной машины захлопнулась за носилками и за Бриджит, Кэтрин перевела усталый взгляд на смятое полураздавленное тело, которое доставали сейчас из ямы. Ей хотелось закричать, что это несправедливо, что такая смерть недостойна тети Кэти. Тетя Кэти должна была умереть спокойно в своей постели, окруженная скорбящими родственниками, а не под обломками разрушенного дома. Подойдя к телу, лежащему на краю ямы, Кэтрин встала на колени и заглянула в лицо Кэти. На ее лице не было ни царапины, и оно вовсе не выглядело мертвым, а, напротив, казалось помолодевшим. Белая пыль на нем словно толстый слой пудры, а под пылью застыло умиротворенное, исполненное достоинства выражение. Уголки рта были слегка приподняты, так, словно Кэти собиралась засмеяться. Кэтрин вспомнила, что именно такой Кэти была в свои самые счастливые годы.

— Что ж, легенде наступил конец, — сказал чей-то голос за спиной Кэтрин. — А она была легендой в свое время, эта Кэти Малхолланд.