"Дети Мира" - читать интересную книгу автора (Пекур Екатерина)

Глава одиннадцатая

Я проснулась от тихого прикосновения к плечу. Надо мной стояли Дейлли и ещё какой-то незнакомый бриз постарше. Было темно.

— Она в порядке?

— Вроде бы не слишком напугана.

— Ты хоть накормил её? Они же два дня без крошки во рту и без воды.

Ну надо же — ещё не разбудив меня, они уже говорили по-нашему. Вежливые, Тень их подери… Хотя Тень их, наверное, как раз и не дерёт. Он же их создал вроде как, да?

— Нет, — спохватился Дейлли, продолжая трогать меня за плечо, — Просыпайся, мы сегодня уже не поедем.

Я оглянулась. Смеркалось. Лодка была пуста и припаркована к краю обрыва. Рядом, среди небольших скал высились какие-то строения — на вид круглые, приземистые и неясно из чего возведённые.

— Мы ехали весь день? — удивленно спросила я.

— Конечно! Не ближний же свет от Стены до Адди, ты что! Два дня дороги. Мы на базе РЩнка-да-Ри. Это я ещё и гнал вовсю. Насилу ушли от… — он повторил странное слово, которым ранее поименовал бурю.

— А где мой спутник?

Бризы переглянулись.

— Его отнесли внутрь. Не бойся, если он не станет беситься, ему ничего не будет.

— А если станет?

Дейлли пожал плечами.

— Будет сидеть в гууда, что же мы, злодеи какие?

— Я смогу с ним поговорить?

Бризы снова одинаково пожали плечами. Братья они, что ли? Мне помогли встать на затёкшие ноги и проводили в какое-то помещение. Тут были кровать и стул. Мне принесли еды — я поковырялась в тарелке с жутким подозрением, но ничего страшного там не нашла. Обычная каша, сыр, пучок зелени. И кувшинчик чистой воды. Поев, я снова ощутила усталость — сколько же я всего вынесла за эти несколько суток, Боги мне помогите! Хоть бы Карун не чудил. Я не имела понятия, как себя вести, чтоб не навредить ему. А ведь ещё и помочь обещала! Ну да ладно. Дейлли и его товарищ были настроены конструктивно. Они явно рассматривали всё происходящее как спасательную акцию. Хотя вряд ли они сделали бы это без указания сверху. Я начинала понимать, что ведь у них должно быть какое-то руководство, организация? Вот же умница — лучше бы расспрашивала Каруна об этом, а не о методах выбивания данных из пленных бризов!

Пожурив себя таким образом, я улеглась на кровать. Я даже не проверила, заперта дверь или нет — на самом деле, я ведь не собиралась никуда сбегать… пусть уж все идёт как идёт. Надо же. Меня уже даже не волновало, где и среди кого я оказалась! Ну не то чтоб не волновало — но это потеряло прежнюю загадочность, а взамен ничего жуткого и даже нелогичного (как могло бы быть при контакте с НЕлюдьми) пока не случилось. Ну разве что лодка эта немыслимая — а так события казались мне вполне объяснимыми со всех, каких угодно человеческих, точек зрения. Ощущая усталое безразличие, я закрыла глаза и неожиданно для себя снова заснула…

Утром нас всех подняли ни свет ни заря. Ко мне пришел второй давешний рыжеволосый — тот, что постарше. В свете дня я даже разглядела седину в его необычных волосах, а ещё с некоторым замешательством оценила его уши. Они у него стояли точно так же перпендикулярно к голове, как и у Дейлли! Да и внешне старший был в чём-то похож на пограничника. Я даже мельком подумала, что если такие «локаторы» — это общий признак рыжей расы, то я не Тени не смыслю в аэродинамике!

Зато его владение языком было не в пример лучше, и он обстоятельно расспросил меня — как меня зовут, кто я по роду занятий, откуда родом, как мы сюда попали. На этом месте я запнулась — я так привыкла, что риннолёт является государственной тайной, что не могла сообразить, стоит ли говорить об этом бризу. О чём я честно заявила собеседнику. Что я сама не могу пока сообразить, о чём же я могу и о чём не могу ему рассказать.

Рыжий покачал головой, но никак мой отказ не прокомментировал. Как и предполагаемую мою принадлежность к своему роду — в чем я испытывала всё больше сомнений. У меня почти не было сомнений в трактовке вчерашней реакции Дейлли — он или его товарищи видели сцену крушения. Но теперь выходило, что и сами наши пленители были в недоумении? Рыжий некоторое время задумчиво глядел на меня, а затем внезапно и быстро ушёл, оставив меня в раздумьях, не сменят ли они теперь своё к нам отношение. Одно дело — спасать девицу своего рода и её белого спутника, совсем другое — двух чужаков, один из которых ещё и агрессивно настроен. Я подумала, не убьют ли нас теперь — и поняла, что мне, в общем-то, безразлично…

Спустя час или около того меня вывели из здания и провели в скользящую по гребням лодку — как мне показалось, другую — эта была больше. Никаких изменений отношения я при этом не заметила — даже наоборот, новый сопровождавший меня бриз (я прозвала его рыжий длинный) был жутко обходителен — хотя нас не представили друг другу, и он скверно говорил по-нашему. У него были большие печальные глаза и тонкий нос с горбинкой. И совершенно идеальные аэродинамические уши! — а то я уж забеспокоилась, что бризы все такие лопоухие, как первые мной увиденные. Видимо, они отличались внешне с таким же диапазоном признаков, как и аллонга и хупара. Затем в лодку пришел мой знакомец Дейлли, подталкивая перед собой Каруна. Руки моего товарища были скованы тем самым гелем, и он выглядел подавлено. Его ещё и прицепили к скамейке. Мы отъехали от кромки в полной тишине.

Я сидела на скамье и обеспокоенно зыркала на да Лигарру. Его заведённые за спину руки были напряжены, но лицо вообще ничего не выражало. Точнее выражало — такие лица мне, как врачу, приходилось видеть у смертельно больных людей. Он словно видел перед собой разверстую могилу, и когда я неловко тронула его за плечо, Карун дёрнулся, как ужаленный.

— Как ты?

Некоторое время он продолжал смотреть в пол лодки, и только его губы кривились, будто он пыталося что-то сказать и не мог из-за каких-то судорог. Я не могла понять, что творилось в его душе. Наконец он разжал зубы и спокойно сказал:

— Ничего.

Я оглянулась на парочку рыжих на корме — не слышат ли нас?

— Возьми себя в руки, ничего плохого нам пока не сделали.

— Я знаю.

Какое-то время он молчал, а потом поднял на меня глаза — почти нормальные.

— Не волнуйся. Верти головой и будь умницей. А за меня не переживай. Я это как-то переживу.

— Что ты имеешь ввиду?

— Ну не буду же я воевать с целым миром? Как-то найду в себе силы.

Я кивнула. Странные реплики. У меня было какое-то слабое чувство, что он не вполне откровенен, но я никак не могла сообразить, каким бы образом разговорить Каруна, да ещё чтоб и наши провожатые ничего не заподозрили.

— Тебе угрожает что-то реальное, или ты сам себя накрутил?

Да Лигарра посмотрел на меня в упор.

— А поставь себя на моё место, — раздельно сказал он.

Вроде не поспоришь, но я уже слишком долго наблюдала этого человека в такой близи, какую он вряд ли допустил бы в иных обстоятельствах. В словах Каруна было что-то смутно тревожное, хотя и говорил он правдивые вещи. Я задумалась. Хоть бы он не натворил чего сгоряча — пока ведь и впрямь нет никаких признаков, что нам желают зла! Хотя ситуация и впрямь была… странненькая. Боги. Мы же на самом деле в Горной Стране!

Мы снова замолчали и больше не проронили ни слова.

Лодка продолжала нестись по гребням, вдоль скальных карнизов, иногда опасно и жутко скользила по отвесной стене, под углом к пропасти… Взвизгнув пару раз и ухватившись за скамейку, я тем не менее быстро сообразила, что пассажиры лодки каким-то образом не могут выпасть из неё — видимо, до достижения некого предельного угла наклона. Забавно… Как же она всё-таки движется? Что её держит именно на таком расстоянии от поверхности? Осмелев, я вытянула шею и заглянула (насколько возможно) под днище — не было совершенно никаких признаков механизмов или излучателей, только загадочная плоская «доска» по линии киля. Интересно, она имеет отношение к полёту или нет? От моих изучений не выдержали нервы сразу у двоих: да Лигарра крикнул: «Санда!» — а Дейлли ринулся через лодку и схватил меня за плечи.

— Не стоит, — мягко попросил он. Про неприятие касаний тут явно не знали, но в целом бриз вёл себя… наверное, вежливо по здешним понятиям, — Ты же не знаешь в точности, правда? А вдруг ты просто сайти?

Конечно, я не поняла, кто такие эти «сайти», но мысль Дейлли уловила. Если я упаду… никто не знает, что будет, верно? Однако, по правде сказать, когда он мне напомнил про это, я как впервые увидела, на какой высоте мы несёмся. И сообразила, что вообще-то я была страшно напугана самой мыслью о… том самом… Меня немедленно охватила сверхъестественная жуть. Я трусливо отодвинулась от края и больше не испытывала удачу. Карун, в свою очередь, грозно зыркнул на меня — наверное, хотел пристыдить — а потом снова задумался.

Вообще-то сложно пристыдить человека, который нашёл что изучать, верно?

Мы ехали уже несколько часов, делая небольшие остановки «по техническим причинам». Долгое время нас окружали лишь гигантские и жутковатые каменные хребты — они были полны воистину нечеловеческого величия и вызывали у меня немоту и восторг, но постепенно, пунь за пунем, местность вокруг становилась всё более обжитой и ровной. Я пару раз изумлённо увидела такие же устройства, как наше, а ещё промелькнули просто «вольношатающиеся» в воздухе особи — штуки три. Наконец пики остались позади. Хотя мы явно находились на огромной высоте над уровнем моря, внизу потянулись пологие склоны, луга. Всё чаще я замечала признаки сознательной деятельности, а потом и вовсе я увидела поля — это явно были именно поля, площадки разного цвета, но несомненно засеянные одинаковыми растениями одного возраста — они располагались в небольших ложбинках и в виде множества террас на склонах. Я решила, что (если я не в чём не ошиблась) это забавный, однако логичный и даже элегантный способ земледелия — как же иначе задерживать воду, стекающую по склонам гор, и удерживать грунт от смывания? В общем, мне было на что поглазеть, когда меж камней, по которым ехала наша лодка, мелькало что-то невиданное. Скользнув по ещё одному гребню, мы неожиданно перевалили через край огромной долины.

Разинув рот, я увидела множество полей и совершенно явных земных дорог, а ещё много-много башен с выступами — перед нами был город, какого я ещё никогда не видела! Город бризов, Тень меня подери… и я это вижу своими глазами!!! Пока лодка скатывалась по дороге, я совсем ошалела от впечатлений, так что в памяти моей остались только урывки и фрагменты — какие-то две высоченные стеллы на въезде, кряжистые деревья-старосты у обочины, приземистые строения, люди разных цветов — и мы приехали. Лодка приткнулась у края площадки, расположенной на высоте в пару этажей. Боги, если тут всё так высоко и шатко, я пожалуй, с ума тут сойду! Под хмурым взором Дейлли его спутник, рыжий длинный, предложил нам с Каруном выйти за ним. Они переговорились по-своему — мне показалось, что местный просил Дейлли остаться и передохнуть с дороги, но тот отказался. Махнув мне рукой на прощание, рыжий тронул лодку за борт, она отвалила от площадки, и быстро скрылась за деревьями. Пошатываясь от усталости, я поковыляла за длинным в дом. Мне жутко хотелось попасть в душ или что-то вроде того… а ещё снова выспаться. «Отравление кислородом», как сказал бы Мар.

Мне неожиданно стало грустно, я подумала, увижу ли когда-нибудь своих друзей, и не смогла дать ответа…

— Идём за мной.

На самом деле я так плохо соображала от усталости, что бездумное выполнение требований показалось мне уместным. Рыжий длинный провел меня по коридору в просторную комнату и указал на диванчик в углу. Потом он ещё раз внимательно посмотрел на меня и ушёл. Я перевела дыхание и села. Ну, не пугалась же я, когда меня приволокли в КСН? А тут и вовсе страшится было вроде нечего. Рыжие люди (или нелюди) до сих пор не выказывали никакой агрессии. Более того, их действия и мотивации мне были в целом, как ни странно, понятны — и это успокаивало. Обращались со мной, как со свободным, притом здравомыслящим человеком. Меня даже не заперли. Немного посомневавшись, я встала и прошлась по комнате.

Одна из стен выглядела так, будто здание было круглым в плане — я припомнила странные «башни» в необыкновенном городе бризов — значит, это и впрямь дома. В одной из стен была дверь с окошком, и она вела в пустоту — точнее, за дверью располагался небольшой козырёк, обрывавшийся с высоты около 10 шагов. Забавно, необычайно забавно! Они так входят в дом? А как им, собственно, входить? — сама у себя спросила я. А зачем тогда обычные двери, внизу? Ага, ну конечно, ведь здесь живут и просто люди — хотя я не могла взять в толк, откуда они тут взялись? Просто люди, аллонга и хупара, они пользовались теми же правами, что и рыжие, или нет? — вот что было интересно. Или они тут вроде собственности? Ну уж по крайней мере, в передвижении их не ограничивают.

Я прилипла к единственному окну. Хотя я вряд ли находилась выше второго этажа, обзор был великолепный, чем я не замедлила воспользоваться. Место, куда нас привезла лодка, я нашла совершенно необычным. Город и впрямь состоял из башен, но были тут и привычные строения, как те, что бывают на равнинах. Невысокие — по четыре, как мне показалось, этажа максимум — здания были окружены высокими деревьями и живописными скалами, причем так, чтобы не заслонять прочих строений — потому, видимо, я и могла всё это обозревать. Этот пейзаж простирался по всей чаше, постепенно теряя детали и превращаясь в мазки красок на скалах. Как бы я не путалась в своих чувствах, я была способна оценить красоту и гармонию этого места. Отец посвятил много времени воспитанию у меня вкуса и чувства меры — причём он особенно настаивал, чтобы я не пропускала мимо глаз и ушей предметы материальной культуры обеих человеческих рас. Теперь это сработало и в ситуации, когда я наблюдала быт расы неясной — человеческой или нет — не теолог же я, чтоб затевать споры об этом, находясь в таком положении?

Комната была обставлена скромно. У меня создалось впечатление некой казенщины — это было место общего пользования. Внезапно я ощутила неприязнь к диванчику и залезла на подоконник. Ну и пусть думают, что я невежа невоспитанная. Как говорил Карун — иногда надо сбить противника с ритма. Интересно, как он сам? Но решение этого вопроса приходилось отложить — я сама о себе не знала, что думать.

Так прошло немало времени. Я уже начала злиться, что меня бросили тут надолго, а мне бы себя в порядок привести (я уже, по моим подсчётам, четверо суток не видала ванной), когда дверь открылась, и в комнату вошел пожилой сухощавый аллонга в длинном одеянии наподобии классического ларго. Я никак не ожидала такого гостя, потому немедленно спрыгнула со своего насеста, ощущая себя жутко неловко.

— Санда да Кун, мои друзья правильно передали ваше имя? — спросил он почему-то чуть дрогнувшим голосом.

Я кивнула и сделала шаг навстречу…

Друзья мои, я пережила много чего. Меня арестовывали люди из КСН. Меня похищали и допрашивали уроды да Райхха. Я полетала на риннолёте и просто полетала. Я нашла границы профессиональной честности Каруна да Лигарры. Я проехалась в чудной лодке, увидела живых бризов, оказалась в их городе — короче, я натерпелась всех видов страхов, шоков и удивлений на белом свете…

И что же я сделала, увидев перед собой собственного давно почившего отца?

Правильно. Я упала в обморок.

Пришла в себя я на том самом диванчике. Отец — если это был он? или кто-то жутко похожий на него? — сидел рядом с самым будничным видом. Вот так это запросто — я думала, что он мёртв, а он тут сидит.

— Санда? Ты в порядке? — заботливо спросил он.

Я уселась и вытаращила глаза.

— О. отец? — слабо пролепетала я, потому что уж с голосом моего собеседника никакой ошибки не должно было быть — это был его голос, без сомнения!

— Он самый, — ответил он мне, выдавая одну из своих ехидных улыбочек — нет, их ни с чем нельзя было спутать — как часто этими улыбочками он венчал наши позорные поединки в фишки или мои попытки переспорить его!

Я всё ещё не верила своим глазам…

— Когда парни с Рунка-да-Ри узнали ваши имена — конечно, тут же нашлись те, кто вспомнил фамилию Кун! Мне передали немедленно. Так что я ждал вашего приезда весь день, но растяпа МАйко даже не позвонил мне, когда приехал! — улыбнулся отец.

— Но как..? ты… ты… здесь? и… — дар речи полностью покинул меня.

— Как я жив? В этом нет никакой мистики, уверяю тебя, девочка моя. Жив и не думаю помирать. Я даже вынужден просить у тебя прощения за этот розыгрыш, но веришь ли, на то были серьёзные причины.

— Розыгрыш?! Да ты же уже пять лет как… Отец, я ничего не понимаю. То есть я знаю, что моё непонимание — это явление, так сказать, перманентное, но тут уж прости мою тупость. Ты жив и ты… здесь?!

Отец кивнул и покачал головой.

— Ну, кажется, я перестарался, пытаясь воспитать из тебя правильную аллонга, — проговорил он грустно, — Ты так и выросла с уверенностью, что у тебя что-то не в порядке с умственными способностями… Что это за заявления, девочка моя?

Можете мне поверить — я разинула рот ещё шире, хотя это уже казалось невозможным. У человека так суставы не работают. Отец встал и печально остановился у окна.

— А эти способности у меня… в порядке? Ты ведь жизнь положил, чтобы мне доказать обратное?

Наверное, было странно, встретившись в таких обстоятельствах, начать немедленно выяснять уровень моего интеллекта? Но это был вопрос, всегда лежавший между нами, как бревно, и тут мне заявили, что я ещё и в этом не права!

— А ты как думаешь? — ехидно улыбнулся отец, оборачиваясь, — ШАйти… я имею ввиду — низинные аллонга — глубоко смешивают способность к математике и способность найти мудрость. А это, строго говоря, вещи различные. Ты совершенно нормальный человек. Для человека в целом. Так что брось эти «тупость моя перманентна». Тебе надо о многом спросить, а мне — рассказать. Так что воспринимай всё… обычно, и не беспокойся о своём уме. Но я ещё раз прошу у тебя прощения и позднее объясню, почему я воспитал тебя именно так, как воспитал.

Я покачала головой.

— А «человек в целом» — это как? — спросила я, подумав.

— Это любой человек трех рас. Усредненный типаж, так сказать.

— Человек трех рас?! — поперхнулась я. Значит, во-первых, тут всех считают людьми, а во-вторых, всех равными? Как с этим у бризов, я могла лишь догадываться, но раз они успешно подделывали аллонга, то вопросов у меня не возникало, а вот с шоколадными… — Это ты и хупара сюда считаешь?!

— Ну вот, а чем тебе хупара не угодили? Они не умеют логарифмировать без машинки. Ну дак ты тоже. И ни один бриз не сможет — более того, математические способности аллонга для них равны гениальности. А ещё хупара лучшие художники Мира. Никто из белых не сможет написать такую музыку или такую картину. И не только это. Они видят существующее иначе, понимаешь?

— Ну, допустим… — сама идея, что хупарская музыка (вошедшая в поговорки) может считаться за признак разума, была для меня новой. Её следовало переварить.

Мда, отец попросил у меня прощения. Невероятно! Да, он мог. Он никогда не жалел себя и не пёкся о дешёвой репутации. Значит, было за что? Значит, он действительно ошибся? В чём же? Я была, как бы это поточнее сказать… глубоко дезориентирована.

— Пойдём, — просто сказал он.

— Куда?

— Ко мне, разумеется. Домой. Пройдёмся, заодно и поговорим.

Итак, я не пленница. Ну ладно. Хорошо.

Мы спустились по лестнице без перил, идти по ней было жутковато, но отец не выказал никакого страха, и я храбро двинулась за ним. Рыжий длинный сидел за столом на первом этаже. Он уважительно поприветствовал отца. Они обменялись парой фраз на бризовском диалекте, я уловила своё имя.

— Это Майко Серая Скала, он вроде сотрудника милиции, — сказал отец, обращаясь ко мне, — А это действительно моя дочь, Санда Кун.

Отсуствие приставки «да» мое ухо немедленно уловило.

— Она уродилась наша, это правда? — дружелюбно спросил Майко на обычном языке, с любопытством пялясь на меня. Отец кивнул.

— Ну надо же, — сказал Майко и снова сел за стол. Я наконец определилась с этим Майко — я решила, что парень забавен. Хотя и рыжий, как огонь. Я не знала, что он имел ввиду, но его поведение не выглядело наглым. Скорее уж трогательным, как у ребёнка. А ещё в нём было что-то узнаваемое… странно, но он мне чем-то напоминал Каруна. Наверное, патологической честностью, написанной на лице.

Мы зашагали по улице. Я вертела головой — но всё было слишком новым, чтобы не сойти с ума. Я решила сосредоточится на беседе с отцом.

— Итак, как получилось, что ты попал сюда? Как, кстати, называется это место?

— Это Адди, — сказал отец мечтательно, — Адди-да-КардЕлл. Единственный настоящий город и столица Горной Страны. А ты, дочь моя, опять начинаешь не с того конца. Ну да ладно. Я не попал сюда. Я вернулся. Меня отозвали. Когда я обосновал, почему моя дальнейшая работа на посту директора Института Математики принесёт больше вреда, чем пользы. Видишь ли, у одаренных аллонга всегда наступает время, когда оказыватся, что продолжение разработок возможно лишь в закрытых учреждениях под контролем КСН. И если ты понимаешь — в моей ситуации это означало работу во имя войны с Горной Страной. Я отказался от должности и… «умер». Я счёл это меньшим злом, чем играть в прятки в контрразведкой. Может, ты не в курсе, но эти ребята не церемонятся. И они убивают очень нескоро.

Я кое-что припомнила, и в моём животе поселилось сразу два холодных шарика. Нет, не сейчас.

— Отозвали? Но как? Ты что, был завербован?!

— Нет, не завербован, Санда. Я изначально был сотрудником разведки Горной Страны.

Вот-те раз! Я чуть не села — прямо среди улицы.

— Изначально — это с каких пор? — осторожно уточнила я.

— С рождения, — улыбнулся отец, — Если точнее — примерно с двух лет.

Я подумала.

— Ты что же — «искусственный человек»?! Но ведь ты да Кун! Ты рожден в браке и Порядке!

— Строго говоря — нет. Я не да Кун, — улыбнулся отец, — Я родился в Адди. Твои бабушка и дедушка по линии да Кун не были моими биологическими родителями. Собственно, они ведь и тебе тоже не бабушка с дедушкой… Итак я не да Кун, но я генетически близок Семье да Кун настолько, насколько это возможно. Я был с согласия моих биологических родителей изменён таким образом, чтобы к пятнадцати годам стать копией Самала да Кун, мальчика, имеющего тяжёлый порок обмена веществ и хорошие математические способности. Естественно, без оного порока. Итак мне дали то же имя, чтобы оно стало моим. Видишь ли, — продолжал он, видя моё изумление, — тебе, наверное, ещё неизвестно, что бризы имеют образцы тканей всех Семей?

Я отрицательно помахала головой, сказав, что нет, известно — и благодаря Богов, что хоть это знание я получила загодя! Отец был удовлетворён.

— Браки аллонга заключатся исключительно в рамках закона. Внебрачные дети — нонсенс. Их никогда не признают, и родить своих детей они смогут лишь от связи с хупара, что маловероятно. Итак относительно просто отследить все порочные геномы среди аллонга. Для этого надо время от времени снимать копию с архивов гражданских состояний. И вычислять, кого из низинных аллонга можно заменить на своих, урожденных в Адди или других местах Страны.

— И создавать копии тех, кто должен умереть… — прошептала я. Мой отец тяжело болел в возрасте пятнадцати лет. Но он не исцелился милостью Богов. Он умер. И тот, кто умер, был мне никаким не отцом…

Земля подо мной закачалась.

Отец схватил меня за локоть и усадил на скамейку. Исключительно заботливый у меня родитель! Дожить до тридцатника и узнать такое!

— Само собой, это работает только потому, что биология и медицина у аллонга развиты из рук вон худо. Но никак иначе бризы не смогли бы внедрять своих на Низинах. Просто даже чтобы новости узнавать. А уж про серьёзные задачи и речь бы не шла.

Я посидела на лавочке и сказала:

— А это учитыватся, что засланцы сами по себе оставляют детей?

— Конечно, — кивнул отец, — но нас же изменяют, как я уже говорил, максимально близко к реципиенту. И мы ведём жизнь обычных аллонга.

Нечто не давало мне покоя. Нечто было мною самой.

— А сбоев не бывает?

Отец вздохнул.

— Глянь в зеркало — и увидишь. Ты и есть сбой. Теоретически возможный с вероятностью целых 25 процентов. Даже немножко больше, — Я начала судорожно соображать, что он имел ввиду, но у меня ничего не выходило, — Видишь ли, — продолжал отец, — для внедрения необходимы дети или подростки, которые в будущем станут хорошими — по бризовским понятиям — математиками. Чтобы они не отличались от обычных низинных аллонга. Это легко выявить. Но когда таких детей находят, Совету часто приходится идти на риск — что среди потомков этих детей возникнут… расовые неожиданности. В Адди же за столько веков расы слишком перемешаны. Как правило, агентами становятся максимально чистокровные аллонга, но в моём случае всё уж очень хорошо складывалось — способности, генетика, возраст, Семья хорошая — итак Совет пошёл на риск. Не знаю, на что они надеялись — может, на сюрприз от Создателя! А вот и промахнулись! — неожиданно зло закончил он.

— Но ты же аллонга! Какие же могут быть неожиданности?

Отец вздохнул. Потом повернул меня за плечи к себе и задумчиво осмотрел. Он всегда так делал, когда я морозила ерунду — мол, дай-ка я гляну на это недоразумение.

— Санда, ты как сюда попала? Ребята с Границы утверждали, что ты долетела до Стены, да ещё и спутника своего доволокла. И тебя это не наводит на мысли, что ты не аллонга?!

Я молчала.

— Я знаю, что я не аллонга… видимо. Но я не понимаю… Если ты аллонга, и мама тоже..?

— Я не аллонга, Санда, я же тебя к этому и веду, — терпеливо ответил отец, — Я изменен под генСм да Кун, но я оставался собой — и остаюсь по сей день. Это невозможно искоренить до конца. Я сАйти, полукровка. Наполовину бриз. Мой биологический отец — твой дед — был бризом, рыжим, как закат, по имени Олла Красный Сад. А моя мать — чистокровная шайти-аллонга Жаин Даллин, в десятом поколении в Адди. Ты, следовательно, имеешь четверть крови бриза.

Я задохнулась.

— Но у От… то есть… у бризов и прочих рас не может быть детей! — изумлённо воскликнула я.

— Как это не может? Вот же глупость какая, — вздохнул отец, — Ещё и как могут. У них, дочь моя, выходят очень даже симпатичные и нормальные дети. Другое дело, чистокровные бризы способны регулировать выработку своих половых клеток. Так что их партнёры (или они сами) смогут не беременеть столько времени, сколько им вздумается. Пока они этого действительно не захотят. Естественно, палачи-биологи Комитета не смогли бы добиться ситуации, когда пленные захотят родить ребёнка. Да, дочь моя, а ты думала, что Дар — это шуточки агитаторов? Дар — это воистину Дар Создателя. Другое дело, кому он достанется в смешанном браке и как — неизвестно. Как правило, все полукровки худо-бедно наследуют основные способности бризов, но я, например, не умею летать. А ты — умеешь.

— Выходит, — ошеломленно пробормотала я, — дети моих братьев тоже могут унаследовать..?

— Нет, — покачал головой отец, — давно известно, что второе поколение — последнее, где Дар может проявиться без дополнительной стимуляции. Твои братья типичные белые. Ты же сама знаешь.

Я задумалась. Выходит, если я что-то понимала в генетике, что то, что делает бризов бризами — это рецессивные гены?! И они «уходят» через пару поколений? Эдак и бризов на свете не останется… и никакой КСН не нужен — просто дать всем расам перемешаться… если конечно, найдутся аллонга и хупара, согласные на это.

— Так что же, здесь запрещают смешанные браки? — спросила я, обдумав всё это.

— Не запрещают, конечно. Как это запретишь? Это вопрос личного выбора, да и население тут не слишком велико, чтобы ограничивать браки ещё более узкими общностями — есть риск вырождения. Но Горная Страна — слишком маленькая и слишком завязана на возможности использовать Дар. Так что мы не можем себе позволить играть с теорией вероятности. Юным бризам сызмальства втолковывают, что любить они могут кого хотят, но они обязаны — ради сохранения Горной Страны и, выходит, их жизней — родить хотя бы одного ребёнка своей расы. Партнёр для этого — дело вкуса. И дело это в Горной Стране совершенно обычное. Однако многие предпочитают изначально жениться на своих.

— Невероятно… — пробормотала я, — Вот уж точно невероятно…

Я снова осела на скамейке и долго пялилась перед собой. Отец тактично молчал.

Я… на четверть… бриз? Когда я произнесла это сама себе, я ощутила себя как-то странно. То есть одно дело рыдать на скалах Барьерного хребта, и совсем другое — наверняка узнавать такие вещи. В спокойной и потому ещё более невероятной обстановке. И отец… он жив… и он… я ещё не могла разобраться со своими чувствами по поводу всего этого. Я терялась.

— И у меня есть этот, как ты сказал, дар?

Отец пожал плечами.

— По-видимому. Мы это скоро выясним. Только говори это так, как если бы ты писала это с большой буквы, — улыбнулся он, — Получить Дар — это подарок Создателя. Это значит — ты воистину рождена Им. Так верят в Адди.

— А разве бризы верят в создателя? В Тень?

— Ну, не говори глупостей. Кто же скажет, что он верит в Тень? Сама подумай, а?

Да, сморозила, простите…

— На самом деле, бризы верят в Создателя. Того, который Отец Братьев-Богов. То есть во вполне известную тебе персону. Но их вера отличается от катехизиса Низин. Немного — но достаточно, чтобы полностью сместить акценты.

— И куда же они их смещают?

— Бризы верят, что Боги нарушили замысел Создателя…

— Они так всё искажают?!

— Санда, да перестань, наконец, бросаться с кулаками на собственную расу. Ты бриз. Не спорь с отцом, — я по привычке заткнулась, — У тебя есть Дар — итак, ты бриз. Никаких других причин в Адди не требуется. Да, тут думают, что Боги-Братья низинных шайти — это просто помощники Создателя, Его первые дети. Но Он никогда не думал поручать им сотворение мира. Мир создался без их помощи. А бризы и были той расой, которую заложил в Мир Создатель — расой людей со способностями, близкими к Его собственным. И тут вмешались два божественных оболтуса, налепили (в меру своих возможностей и фантазий) белых и шоколадных, а пока суть да дело, родились истинные наследники Мира… Ну… и всё понеслось.

Мою реакцию отец вряд ли мог предвидеть.

— И ТЫ ВЫНУДИЛ МЕНЯ ВЫУЧИТЬ «КНИГУ» НАИЗУСТЬ!!!! — заорала я, — Ты терзал меня все моё детство, добил математикой, мучил всеми этими уравнениями, вынуждал зубрить книги напамять, считать..!!! и ты всё это время знал..!!!!

Оказалось, я тоже не могла предвидеть его ответ…

— Я не знал этого, — проговорил отец совершенно спокойно, так что мне стало пронзительно стыдно, — Все наши с твоей матерью сыновья, твои братья, были обычными аллонга. Но ты родилась непохожей на прочих детей. Это ничего не значило, и я должен был подготовить тебя к жизни в Мире. Если ты подумаешь спокойно, я уверен, ты поймёшь это. Я вынудил тебя выучить всё это и постигнуть максимум точных наук — я знал, что тебя я не смогу забрать в Адди ни при каких условиях. Ты должна была жить среди аллонга. Единственная причина, которая могла бы вынудить меня просить за тебя — это если бы у тебя вдруг проявился Дар. Но… я ведь уже попросил у тебя прощения. Я ошибся. Ты проявилась в тридцать лет. В экстремальной ситуации, которую никак нельзя было смоделировать или предсказать. И отчасти это случилось именно потому, что это я тебя так воспитал — в классической у аллонга неприязни к бризам. Не окажись твой инстинкт самосохранения перед страшной опасностью, твой разум никогда бы не позволил этому Дару взять верх. Я был уверен, что тебе просто не повезло, как и прочим метисам, или сайти, как их здесь называют. Большинство из них ни на что такое не годны. Они летают плохо и на обычных шайти, то есть здешних не-бризов, не похожи. Видишь ли, в нашем Мире всё так устроено, что каждый может занять свое место, только если он соотвествует этому месту — по ряду параметров. Бриз должен быть рыжим и иметь Дар (хотя в нынешних условиях многие бризы предпочли бы внешне не отличаться от аллонга). Аллонга должен быть светлокожим, светловолосым и склонным к точным наукам. Хупара обязаны иметь шоколадный цвет кожи и способности к ремёслам. К сожалению, так устроен Мир, — повторил отец, — К большому сожалению. Кое в чём низинные шайти… то есть я имею ввиду те их них, кто является аллонга, правы — все мы обязаны соблюдать Порядок. Раз уж Боги нарушили замысел Создателя, как в это верят в Адди-да-Карделле, то людям будет сложно это исправить. Мы просто пытаемся жить в мире друг с другом.

Я потрясенно молчала.

— Ты вырастил меня в классической манере… что да, то да.

— Ради твоего же, как я думал, блага. Но если ты подумаешь, то увидишь, что я заодно привил тебя гибкость мышления и восприимчивость к новому. Уважение к людям любой расы. И многое другое. Как и всем своим детям. А потом, тебе что, повредило всё то, что я заставлял тебя выучить?

Я подумала о горячих дискуссиях с госпожой да Кунделла, на которых я разрывала её на кусочки цитатами из классики (и про многие другие случаи, когда вся Семейная библиотека бывала к моим услугам прямо в голове), про всякие необычные ситуации, где мне приходилось бывать.

— Извини, — пробомотала я, — Просто всё это слишком неожиданно.

— Пойдём домой, — мирно сказал отец.

Он поднял меня со скамейки, и мы медленно побрели по улице. Я начинала воспринимать окружающее, но очень смутно. Надо мной пролетали рыжие люди — так обыденно, как птицы. А по улице шли в основном просто люди, шайти, но и рыжие попадались. Я подумала, почему это? ну ведь конечно, им же иногда надо поговорить с другими людьми… Все были одеты как попало, я имею ввиду, не было никаких различий в одежде у разных рас. На улице не было проезжей части или другого места для мобилей. Один сплошной тротуар. Да и мобилей было не видать. Мы подошли к площадке у края улицы. Я спросила, что это, оказалось, остановка бСйры. Я спросила, что такое бойра? Вообще было до Тени глупо так себя чувствовать — как трёхлетнее дитя-«почемучка»… но я попала в среду для себя абсолютно новую, и всё было таким невероятным…

Отец засмеялся. Оказалось, что так назывались те самые летающие лодки, на которых я уже имела честь кататься. Мы подождали минут пятнадцать — за это время с отцом поздоровалась куча народу — а потом прилетела бойра. Пассажирская городская лодка отличалась от патрульной в горах — она была ёмкой и более квадратной — оно и понятно, ведь для неё не требовалась скорость. А ещё на ней располагался навес из чего-то, что я сочла диковинной стеклянной конструкцией — пока не прислонилась к ней. «Стекло» немедленно спружинило, а ещё на ощупь оно было тёплым, будто живым. Я испуганно отдернула руку.

— Это… из чего?

— Это биологическое стекло. Квазиживой объект. Такие выращивают на Островах. Не бойся, оно специально такое, чтобы никто не бился про торможении и не мёрз зимой.

Пояснил, всё понятно.

— А острова — это где? Ведь в Горах нет озер?

— Вот же гСре ты моё. Ты что, никогда не беседовала со своим другом Маром об Островах? В Дорхе и на всем Плоскогорье, насколько я знаю, это любимая пугалка для непослушных детей. Летающие Острова.

Я нахмурилась. В моей памяти вертелись какие-то смутные сказки про Облака, Ходящие Против Ветра — такие истории рассказывают дети на ночь. Чтоб спать страшнее было. Но Мар никогда не рассказывал мне про Острова. А что, если это одно и то же?

— Ох, мало я тебя гонял, — проворчал отец, — Так и не привил тебе понятия о запретных темах — потому что ты их даже не выделяла из сказочного мира няньки Биррко. Острова — искусственные города бризов. Выращенные, как растение. Собственно, в основе Острова и лежит огромное растение, так называемое Тело. И оно способно к полёту. А летают Острова, как правило, над Плоскогорьем — там для этого условия лучше. Они никогда не подходят близко к населённым местам Низин, но бывает и такое. Так и рождаются легенды. На Островах живут лучшие биоинженеры, — сказал он с такой гордостью, будто в этом была его личная заслуга. Но почему я удивлялась? Он не отделял себя от этого мира. И мне бы, наверное, не следовало… только я никак не могла совладать со своими эмоциями. Их было слишко много, и все они тянули меня в разные стороны. Радость, изумление, потрясение, облегчение, гнев, тоска… а ещё что-то маленькое, холодное и страшное, похороненное под валом новостей, но очень важное для меня.

Я смотрела в окно, а внизу проносился Адди-да-Карделл. И даже сквозь потрясение я понимала, почему такой свет озарял лицо отца, когда он говорил об этом месте. Оно было… действительно прекрасно… но я не хупара, и вряд ли смогу нарисовать его, или описать… но оно мне нравилось, это правда. Оно почему-то показалось мне родным — такой демократичный, безалаберный и разношёрстный, уютный город без единого мобиля — он казался мне привычным, как мой забытый дома халат, такое себе продолжение меня самой — хотя, если задуматься, от этого можно было с ума сойти. Это же город бризов!

На одной из остановок мы сошли. Передо мной был скромный двухэтажный дом обычного вида, окруженный старыми трелистами. На одной из стен на высоте второго этажа я заметила наружный вход (отец уже пояснил мне, что они зовутся порожками), а так ничто не напоминало, что это дом в Адди. Ничто не напоминало и «Ранни-Колу»…

— Отдохнёшь? Или тебе чего-нибудь бы хотелось?

Я немедленно вспомнила про душ. И была туда отправлена. В доме отца, как выяснилось, обитал ещё и пожилой хупара по имени Рики, он принес мне кучу полотенец, и я отсталась наедине со вполне заурядно выглядящим водяными приборами (после бойр, квазиживого стекла и Островов я уж опасалась увидеть что-то неописуемое) — и со своими мыслями.

Как ни странно, мысль вообще-то у меня была всего одна — что рассказывать? Отец непременно расспросит меня, как я сюда попала, и вряд ли я смогу отмазаться глубокомысленным молчанием, как в Рунка-да-Ри… А почему меня это так волновало? Потому что таким образом мне придётся объяснить невероятный факт — как врач-аллонга из частной столичной клиники оказалась втянута в дело о пропаже ведущего физика, изобретшего летательный аппарат для аллонга? То есть сообщить отцу, что мой спутник — офицер Комитета, а я при нём. Увязшая по самые кончики ушей. А я не знала, как отнесутся бризы к аббревиатуре КСН. То есть на самом деле догадывалась. Что хреново отнесутся. И что Каруна разорвут на части. Возможно, и меня заодно, если только отец не вступится. На протяжении столетий Комитет выявлял и уничтожал бризов. И не просто уничтожал… Тень их всех забери… Вот даже отец пару раз упомянул… кое-что.

Мне стало холодно даже под горячей водой. На самом деле это холодные шарики в моём животе выросли до размеров слона. Холодные наждачные шарики. Первый — Карун. Второй — что со мной было бы, окажись я Внизу. Но второй — мог ждать…

Намыливая спину, я понимала, что мне придется врать. Мягко говорить полуправду. Заодно выяснять обстановку. Спрашивать.

Видят Боги, мне хотелось мира. Чтобы все были живы и здоровы и не убивали друг друга. Знать бы ещё, как это сделать..?

Думать по порядку.

Что видели наблюдатели бризов? Разрушение штуковины, на коей двое чокнутых низинных аллонга решились подняться в воздух. А что, если сказать, что мы — друзья изобретателя этой штуковины? Что мы решили испытать её в безлюдном месте, но поскольку мы ни Тени не смыслим в воздухоплавании, финал был предрешен. А кто мой спутник? Боги, ну что мне сказать? Мы же даже не смогли переговорить толком!

Кстати, а почему?

Я нахмурилась. Почему Карун говорил о чём угодно, грустил отчего-то, в пропасть сигал, но не подумал о составлении общей легенды! Он же профи, не то что я! Он же должен был об этом помнить!

Или он надеялся, что его прыжок будет удачен?

Что-то противоречило этой мысли. Да, он профи, вот именно. Он всегда предусматривал даже маловероятные исходы. Так почему же да Лигарра, всё обмозговав, не надумал ничего лучше, чем рискнуть кинуться вниз, а потом впасть в предсмертную депрессию? Не так уж на него и давил факт присутствия бризов… он их сколько перевидал, а меня так он просто за свою держал.

Я часто задышала. О чем он догадался, а я до сих пор тупила? Почему он знал, что никакая легенда не поможет?

Я закусила язык. До крови. Правильно заданный вопрос уже содержит в себе ответ, верно..?

Он знал, что легенда не поможет.

А почему?

Потому что за месяц до моего появления в ванной отца в Адди-да-Карделле некий человек с внешностью Лапарси да Ринна выпрыгнул из окна Института «Каурра» и улетел.

Это был «искусственный человек». Созданный здесь, да-Карделле. Из какого-то бриза. Специально ради проекта «Риннолёт».

Ы…

Они же знают. Про аппарат. Про все входы и выходы этого дела. И про всех его фигурантов — Боги, они же готовили этого фальшивого да Ринна к общению да Лигаррой!!! С его личным спецоперу. Отцу могут быть и неизвестны все детали этого проекта — или он вообще о его существовании мог не знать — но ведь здесь есть кто-то, кто этим руководил. Весть о нашем прилёте скоро дойдет до руководства, до участников этой разведывательной акции. Таким образом, как только Каруна узнают — а кто-то его обязательно узнает! — по имени или в лицо — им станет ясно, что под стражей у Майко сидит сотрудник третьего отдела. Тень!!! Тень. Тень…

Я прислонилась к мокрой стене и поняла, что плачу.

Они и про меня могут знать, но это уже не имело никакого значения.

Я вытерла слёзы и закончила мытье.

Когда я входила в гостинную, на моём лице было не больше эмоций, чем обычно на физиономиях сотрудников Комитета Спасения Нации. Ещё не хватало, чтоб кто-то увидел мою слабость.

Отец научил меня быть сильной. Он увидит только это. Я и не такое переживала за эти дни, сказала я себе, взирая на троих незнакомых бризов и одного аллонга, сидящих в креслах…