"Палач" - читать интересную книгу автора (Крэйн Виктория)

Глава 14

После той ночи в замке ко мне стали относиться с прохладцей. Да, я стала Княгиней, на всех официальных приемах, которые давал Князь как правитель этой земли, я сидела по его правую руку. Он был неизменно вежлив и обходителен, но между нами исчезла былая теплота. В замке слуги тоже изменили свое отношение. Больше не было шуток, улыбок, они просто с должным уважением к хозяйке выполняли свои обязанности. Но мне не было до всего этого никакого дела. У меня был Люциан. Он был мне и солнцем, и луной. Моим другом, моим мужем, моим любовником, и как на меня смотрели остальные, меня не волновало. Да только никто не смел даже подумать обо мне плохо, даже упомянуть мое имя с осуждением, ведь у меня был не просто защитник, рядом со мной был сам Палач.

Только изредка, когда я случайно ловила на себе печальный взгляд Князя, сердце мое сжималось, и я шептала про себя: «Прости меня, прости, если сможешь».

Как-то раз я спросила Люциана, почему мы живем в Замке, на что он ответил, что все дело в Арке и в Договоре, который заключил с Князем отец самого Люциана, и пока Договор не будет расторгнут или пока Князь его не разорвет, мы останемся жить здесь.

Шли года, я взрослела, но не менялась. Постепенно жители замка, если не простили меня, то сменили гнев на милость. И даже сам Князь все чаще заходил к нам, чтобы поиграть в шахматы с Люцианом или посидеть с нами за ужином — сам-то он, будучи вампиром, не ел.

У Князя были женщины. Я за него радовалась. Сейчас я думаю, что, возможно, поначалу он хотел, чтобы я ревновала, но это было невозможно. Уж не знаю, почему Князь так меня любил или хотел, и все же он точно был ко мне привязан. Я выросла у него на глазах, повзрослела, даже была в него по-детски влюблена, но для меня существовал только один мужчина. Однако время лечит, и, хотя я все время была у него перед глазами, Князь был мужчиной и никогда не был монахом. Его всегда окружали женщины — и вампирши, и смертные, они бегали за ним, восхищались им, и он утешился в их объятиях.

А я бегала за Люцианом, как хвостик. Это было похоже на зависимость, но меня это не пугало. Мне было хорошо, когда он просто находился рядом со мной, мне нравилось касаться его, держать за руку. Я ужасно тосковала, когда он покидал замок по каким-то своим делам. Он возвращался, и я бежала к нему, раскинув руки, и бросалась ему на шею, обхватывая руками и ногами. Я смотрела на него с благоговением, любовалась им. Он кружил меня по комнате и смеялся. Я знала: этот смех предназначался только мне одной. Он никогда так не смеялся, когда находился в окружении обитателей замка, редко улыбался. Он был суров, взирал на мир с равнодушием и даже с налетом презрения, но со мной он был другим — открытым, светлым, счастливым.

Бывало, что мы с Люцианом ссорились. Я была юна, мне хотелось развлекаться. Я завела себе подруг среди соседских дочерей, и очень часто мы ездили на охоту в дремучие леса, окружавшие княжеский замок. Со мной на охоте ничего не могло случиться, но девушки были смертными, а я часто об этом забывала, проводила их такими местами, которые не были доступны обычным людям. Я тогда этого не понимала, но просыпались мои врожденные способности Проводника, и я, не задумываясь, стала все чаще и чаще ими пользоваться. Бывало, что девушки отправлялись на охоту одни, без меня, решив пройти той же самой дорогой, что вела их я, и вот однажды случилось несчастье — погибла моя подруга…

Люциан тогда был в отлучке, а вернувшись, выдал мне по первое число. Я долго не могла сидеть, а потом еще дольше дулась на своего строгого Принца. Но позже я пришла к нему и покаялась.

Он долго качал головой, а потом сказал, что раз я не понимаю, какую несу ответственность, значит, я веду себя как ребенок, и наказывать меня он будет соответственно.

Я поделилась с Люцианом своими ощущениями, тем, как я чувствую пространство, и тогда он предположил, что я из тех, кого в других реальностях называли Ходящими-сквозь-миры. И тогда я догадалась, что моя настоящая мать и тетка были из другой реальности. Что свои способности я получила по наследству от родителей. Но никто не мог мне рассказать, кем они были на самом деле. Люциан как-то взял меня туда, куда я так рвалась, подслушав его разговор с Князем. Мы нашли ту самую старуху, но она мне ничего не рассказала такого, о чем бы я не догадалась и сама. Лишь одно я теперь понимала совершенно точно: семья виконта Килби погибла из-за того, что наемникам из другого мира была нужна я. И мне крупно повезло, что меня считали погибшей и что Князь меня приютил и дал защиту.

Странно, что наемники так меня и не нашли, им не помогли даже их колдуны, но, вероятно, их магия накладывалась на мою собственную защитную магию, которой я подсознательно закрывалась, и если бы я тогда сама не явилась к своему старому замку, они бы никогда не учуяли моих следов. Однако теперь межмировой туннель был закрыт, Люциан сам его запечатал, и никто не мог проникнуть в наш мир без ведома Палача. Если только я сама не открыла бы туннель. Но я не собиралась этого делать, да и смутно себе представляла, как работают мои силы. Пока я их только изучала, осторожно нащупывала и делала это только в присутствии Люциана, боясь, что что-то сделаю не так.

Люциан продолжал выполнять свои обязанности при Князе. Вампиры иногда творили такое, что волосы на голове шевелились. Князь держал их в узде, но будучи хищниками, они срывались. Конечно, не все, но некоторые. Они начинали убивать людей, а не просто брать у них кровь, зачаровывая. И тогда к делу приступал Палач. Дети Тьмы боялись Люциана. Я видела тех, кому повезло, кто выживал после пыток. Но они необратимо менялись. Они ходили, дышали, питались, но в них больше не горел огонь жизни. Иногда мне встречались и люди, которые прошли через Зал Наказаний. Они больше не были взрослыми, разум их не отличался от разума младенца. Во взглядах дворовых собак и то было больше смысла. Это вызывало ужас. Я старалась держаться подальше от жертв Палача, опускала голову, подбирала юбки и пробегала мимо.

Я подозревала, что Люциан на самом деле не человек. Эльф? Я не знала. Он был очень красив, и я часто думала, что по всей вероятности он был побочным сыном какого-то божества. Светлого божества, потому что создания ночи предпочитали побыстрее убраться с его дороги.

Палач часто возвращался из Зала Наказаний перепачканный в чужой крови, крови своих жертв. И он был сильно возбужден и накидывался на меня словно одержимый. Он бывал резок, порой даже груб, но я любила нашу бурную страсть. Мне нравилось, что Люциан мог поймать меня в коридоре замка, на лестнице… Он мог где угодно задрать мне юбки и быстро взять, не обращая внимания на окружающих нас слуг или приближенных Князя.

Иногда он вдруг хватал меня за руку, тащил в Зал Наказаний, разрывал на мне платье, привязывал к скобам и неистово занимался со мной — абсолютно беспомощной — любовью. Долго, так долго, что, когда он меня освобождал, я просто сползала к его ногам, и он нес меня в наши покои и нежно покрывал поцелуями, пока я не засыпала в его объятиях со счастливой улыбкой на устах.

Он показывал мне, какой разной может быть любовь, сколько есть способов, а я до этого и не представляла, что даже противоестественное может дарить наслаждение. Поначалу я возмущалась, твердила Люциану о грехах, о том, что подобное противно Богу, но он лишь посмеивался и повторял, что ему так нравится. Когда я сопротивлялась, он говорил, что это его особенно возбуждает, и все равно брал меня так, как хотел, а я покорялась его власти, силе. Я смущалась, краснела, вспоминая потом о том, что он со мной вытворял, а позже просила его повторить…

Шло время. Жизнь продолжалась. Я взрослела, хотя внешне оставалась все той же взбалмошной девчонкой. Люциан стал часто и подолгу где-то пропадать. Мне это не нравилось. Я закатывала скандалы, но он молчал и тащил меня в постель, где заставлял забыть обо всем. Порой я нарочно злила Люциана, меня выводило из себя его спокойствие и бесстрастность. Я снова начала флиртовать с Князем, строить глазки стражникам, но Люциан только усмехался.

Я вернулась к тренировкам с оружием, Князь сначала не хотел в этом участвовать, убеждая меня обсудить это с Люцианом, но разве я могла так сделать? У меня была своя голова на плечах, и мне нравилось оружие. И потом я никогда не забывала о том, что за мной когда-то шла настоящая охота, и я должна была уметь себя защищать.

Я взяла в привычку ходить в мужской одежде. Это очень не нравилось Люциану, но я продолжала его злить, пока однажды он не отвел меня в Зал Наказаний… И не для того, чтобы заниматься любовью. Ушла я оттуда в слезах. Но уже вечером снова сидела в ногах у Люциана в наших комнатах и делилась с ним планами на будущее. А он с удовлетворенным видом перебирал пальцами мои локоны…

На пятый год моей жизни с Люцианом я окончательно научилась управлять своими способностями. Я знала, как открыть межмировой туннель, как им пройти. И еще я узнала одну вещь. Это было как откровение. Я поняла, как люди моей расы вступают в брак. Это вышло совершенно случайно, как-то я забрела в свою бывшую комнату и вспомнила свою последнюю ночь в этом месте, а заодно и нашу первую ночь с Люцианом. Я повторила про себя слова, которые сказала ему, и вдруг поняла, что для нашего соединения я должна была их произнести, и он должен был мне ответить и согласиться на ритуал. Мы должны были вместе пройти через межмировой туннель в особое место моего истинного мира и обменяться клятвами, и именно там, в сплетении сил, при условии, что мы оба согласны принять друг друга, нам будет дана уверенность, что ребенок, который родится от нашего союза, тоже станет Ходящим-сквозь-миры, и моя раса получит еще одного представителя. Сильного и могущественного.

Я отыскала Люциана и рассказала ему про ритуал.

— Лю, мы можем соединиться. И это будет настоящий брак.

Люциан отвел в сторону глаза и вздохнул.

— Мири, — он нежно взял меня за руки. — Ничего не получится.

— Почему?

— Я другой расы. Мы не сможем соединиться по твоим обычаям. И потом, ты супруга Князя. Мы не можем.

Я топнула ногой.

— Князь и я соединены только в этой реальности. В этом мире. Никто не признает брак с вампиром, пока я сама не объявлю себя его женой. А я этого не сделаю. Я хочу быть твоей женой! Я тебя люблю.

— Ты и так моя жена, Мири.

Я надула губы и отвернулась.

— Послушай, — произнес он и притянул меня к себе. — Какая разница, соединены мы по каким-то обычаям или нет? Самое главное — то, что мы друг к другу чувствуем. А мы вместе, Мири, нам хорошо друг с другом безо всяких условностей. Разве не так? Ну-ка, взгляни на меня, моя Золотая Девочка!

Я подняла на него полные слез глаза, и он поцелуями осушил мои слезы. Мне было больно и обидно, но я понимала, что ничего не могу изменить, поэтому позволила своему любимому утешить меня ласками и поцелуями, позволила себе забыться в его крепких объятиях…

Такой была моя жизнь. И мне она нравилась. Я была счастлива, и ничто не предвещало ненастья.

Как-то утром меня начало тошнить. Когда приступ повторился и на следующее утро, а потом снова, я перепугалась. Промучившись весь день, я в слезах побежала к своему Палачу.

Тот сидел в кабинете у Князя и что-то с ним обсуждал. Я ворвалась к ним без стука, и обоих чуть ли не до смерти перепугала своим видом. Люциан отвел меня в сторонку, успокоил, и лишь потом спросил, что стряслось. Я объяснила. И вместо того, чтобы напугаться вместе со мной, Люциан сгреб меня в объятия и начал покрывать поцелуями мое бледное лицо.

Я почувствовала, как напрягся Князь. И тут Люциан повернулся к нему и положил свою теплую ладонь мне на живот. И я поняла, какой же была глупой! Я беременна, а мне это даже не пришло в голову.

С этого вечера все переменилось. Люциан больше никуда не уезжал. Он строго настрого запретил мне все охоты, развлечения и особо задержал мое внимание на так полюбившихся мне воинских забавах. Я было начала спорить, что беременность — не болезнь, но спорить с Палачом себе дороже. Ему хватило лишь одного взгляда, чтобы я покорно опустила голову и пообещала себе даже в мыслях не допускать подобного.

Люциан как всегда оказался прав. Я должна была себя беречь. На третий месяц я слегла. Мне было ужасно плохо. Мне казалось, что меня что-то разрывает изнутри. Меня стали преследовать ночные кошмары. Часто ни с того ни с сего я падала в обморок, и у меня начиналась лихорадка. Князь ходил по замку испуганный. Князь? Испуганный? Мне было дико видеть такое, и я начала догадываться, что это была не простая беременность, вернее, я носила не простого ребенка. И впервые в жизни я задала себе вопрос, а что я вообще знаю о Люциане? Кто он такой на самом деле?

За несколько недель до срока я совсем перестала вставать. Я не могла ни есть, ни спать. И снова мне было страшно. Облегчение приходило только тогда, когда я держала за руку Люциана, лишь тогда я могла хоть ненадолго прикрыть глаза и подремать.

А однажды ночью, очнувшись от очередного беспамятства, я увидела у своей постели женщину. У нее были длинные серебристые волосы и очень светлые глаза. Я перевела взгляд на Люциана, и меня поразило их внешнее сходство.

Люциан мне кивнул и нежно сжал мою руку.

— Мири, позволь представить тебе мою мать, Ариэль, — произнес он.

Ариэль склонилась надо мной, погладила меня по щеке. Ее прикосновение было словно дуновение свежего ветерка, и сразу мне стало легче дышать. Женщина мне улыбнулась.

— Не бойся, дитя мое. Все будет хорошо. Скоро родится твой ребеночек. Ни о чем не беспокойся.

И она дунула мне в лицо, и я больше ничего не чувствовала, ничего не помнила.

Когда я снова открыла глаза, Люциан стоял у меня в ногах, а на руках его был младенец. Палач не сводил с него глаз. Было так странно видеть этого опасного мужчину с ребенком, так удивительно, так хорошо.

— Люциан? — попыталась я позвать его, но с моих губ сорвался только едва слышный шепот.

Он повернулся ко мне, его лицо озарила улыбка, такая нежная, но… такая печальная.

Я перевела взгляд на своего ребенка. Личико его было сморщено, глазки зажмурены. Но он словно почувствовал мой взгляд, мое желание увидеть его. Он раскрыл глаза. И меня поразил совершенно недетский взгляд серых глаз. Безжалостных и жестких глаз. Головку его покрывал светлый пушок цвета пшеницы. Мой цвет. Но глаза были чужие. Взгляд этот завораживал, подчинял… пугал. Малыш улыбнулся, и я увидела полный набор маленьких и явно острых зубов.

— Дай мне… его… Дай мне нашего сына, Люциан! — взмолилась я.

— Нет, — покачал головой мой любимый. — Не могу.

— Но…

— Мири, — из тени вышла мать Люциана и присела ко мне на кровать, ее прохладная рука легла мне на лоб. — Ты — человек, Мири. Ты не можешь взять малыша. Пока не можешь. И много лет не сможешь к нему приближаться.

— Но…

Я не успела договорить. В комнате вдруг потемнело, на нас дохнуло жаром.

— Только не сейчас! — воскликнула Ариэль и схватилась за горло, словно ей вдруг стало невозможно дышать.

— Сын! — раздался глас, словно гром небесный.

— Отец, — Люциан низко поклонился тени в дальнем углу комнаты.

Я присмотрелась. И задохнулась. Это был… Нет, мне показалось. Там стоял высокий мужчина. Его худое лицо было чем-то похоже на лицо Люциана, но… Он был красив, но от этой красоты хотелось уползти куда-нибудь подальше, забиться в угол, превратиться в серую мышку и молиться, чтобы ее не заметили. У него были белые коротко остриженные волосы. Одет он был во все светлое, яркое, светящееся. Невозможно было точно описать цвет его одежд. Глаза его были черны словно ночь, и ничто в них не отражалось. Вообще. Пустая, страшная тьма и конец всему сущему были в его глазах.

— Люцифер, — прошептала Ариэль. — Владыка.

Она низко поклонилась.

Люцифер? Владыка? Я перевела взгляд на Люциана, потом на Ариэль. Потом обратно на отца своего возлюбленного. И мне открылась истина. Тот, кого я любила без памяти, был сыном Сатаны. Помоги мне Господь!

Люциан выпрямился. Ребенок в его руках вдруг засмеялся.

Люцифер шагнул к ним, посмотрел на малыша, потом на Люциана, затем перевел взгляд на меня.

Я была слишком слаба, чтобы двигаться, иначе бы умчалась прочь от ужаса. Меня прошиб пот, стало не хватать воздуха.

— Отец! Не трогай ее, прошу, — проговорил как бы через силу Люциан. — Эта девушка — мать ребенка, которого я держу. Мать твоего внука.

Сатана отвернулся от меня, и воздух снова начал поступать в мои легкие. Ариэль тихонечко сжала мою руку.

— Этот ребенок не должен был вообще родиться, — медленно протянул Князь Тьмы. — Но он рожден, и он будет жить. Прощайся с женщиной, сын, и следуй за мной.

Люцифер исчез. Ариэль отпустила мою руку, потом погладила меня по щеке, наклонилась, поцеловала в лоб и отошла в сторону.

— Спасибо за сына, моя Золотая Девочка! — очень тихо сказал Люциан. — Ты сделала меня счастливым. Ты даже не можешь себе представить, как я счастлив!

Палач передал ребенка матери. Я посмотрела на них. Сердце мое сжалось от предчувствия. И они вдруг исчезли.

— Лю? Лю?! — вскричала я. — Куда они? Что происходит?

Люциан присел ко мне на кровать, склонился ко мне, пальцами провел по моему лицу. Глаза его были зажмурены. Что он такое делал? Он гладил меня кончиками пальцев, словно… Так слепой изучает лицо человека. Так мой Принц… запоминал меня?

Его губы коснулись меня, сначала век, потом кончика носа, щек… Потом его губы прижались к моим губам, и он меня поцеловал. Нежным, полным любви поцелуем. Я раскрыла губы, впуская его язык, отвечая на его поцелуй.

— Я люблю тебя, мой Люциан, — прошептала я, глядя на него широко раскрытыми глазами.

Он улыбнулся, его рука погладила мои волосы.

— Мири, я должен идти. Отец ждет меня. Я не могу ослушаться.

— Только возвращайся поскорей, любимый, — проговорила я. — Мне так плохо, когда тебя долго нет… Но я все понимаю. Нельзя ослушаться самого Люцифера.

— Нельзя, моя маленькая Мири. Никак нельзя.

И Люциан снова меня поцеловал. Потом долго на меня смотрел. А затем встал и исчез, так же как исчезли его родители и наш сын.

И тут же в комнату ворвался Князь.

— Мири? — он огляделся. — Что тут произошло? Здесь был…?

— Отец Люциана, Люцифер, — сказала я.

— Боже! Ребенок?

— Они забрали моего сына, Князь! Они сказали, что я — человек, что я… что я не могу его воспитывать. Я… я… Князь? Мой сын — демон, Князь. Я родила ребенка-демона!!!

Голос мой задрожал, я заплакала. Князь бросился ко мне, встал на колени рядом с моей постелью. У меня началась истерика. Я кричала, я хрипела. Я звала Люциана. Я проклинала Сатану. Я взывала к Богу. Пока не сорвала голос. Князь пытался меня успокоить. Он обнимал меня, укачивал, но я вырывалась и царапалась, словно дикая кошка. Мое горло издавало только хрипы, и тогда Князь воспользовался своими силами, чтобы меня успокоить. Его взгляд захватил меня, зачаровал… И я провалилась в небытие.

Для меня настали тяжелые дни. Я сильно ослабела после родов, но за мной было кому ухаживать. Меня поили травами, кормили, переодевали, обмывали. Иногда у меня начиналось кровотечение, но знахари Князя знали свое дело, и я не истекла кровью. К тому же, я была бессмертна, во мне текла кровь вампира, и я поправлялась очень быстро. Если бы я оставалась смертной, то не выжила бы.

И вот однажды ночью ко мне в гости пожаловал сам Дьявол. В этот раз он меня не пугал, не лишал дыхания и сил. Напротив, он коснулся своей горячей рукой моего плеча, и я ощутила, как мои силы восстанавливаются, как раны внутри меня затягиваются, как ровно начинает биться сердце.

— Спасибо, Владыка, — поблагодарила я.

Люцифер долго меня разглядывал, затем подал мне руку. Я не посмела задавать вопросы. Я просто взяла его руку, и он помог мне подняться из постели, потом повел меня куда-то. И я поняла, что мы покинули замок. Покинули наш мир.

Там, куда меня привел Князь Тьмы, не было солнца. Не было ни луны, ни звезд. Там вообще ничего не было. Только серая мгла да ледяной пронизывающий ветер.

Мы шли вперед. Долго. Но я не уставала. Я не отпускала руку Люцифера. Я знала, что если отпущу, никогда не найду дорогу назад. Вообще никуда… И мои способности Ходящей-сквозь-миры мне не помогут.

Вскоре впереди показалось дерево. Высокое и сухое. Ветви уныло скрипели под порывами колючего ветра. У дерева стояла Ариэль. Она была вся в черном. У ее ног лежало что-то, укрытое серым покрывалом.

Мы с Сатаной остановились рядом с ними.

— Ты принесла в мир сына моего сына, женщина. Поэтому я оставляю тебе жизнь. Но ты лишила меня того, на кого я возлагал все надежды. Моего любимого сына. Посмотри, человек, что с ним стало. Если бы не ты, он бы сидел сейчас на своем троне. На месте, которое принадлежит ему по праву.

И Люцифер ногой откинул покрывало. Я опустила глаза вниз и закричала. Я кричала и кричала, и не могла остановиться. Я повалилась на колени и протянула руки к искалеченному, изломанному, покрытому коркой засохшей крови телу. Даже серебряные волосы были теперь покрыты ржавыми пятнами. От его прекрасного лица, лица, которое я так любила, ничего не осталось. Только кровавое месиво. Руки и ноги были изогнуты под странными углами. Были видны кости.

— Что с тобой сделали? — выла я, вцепившись в свои волосы, пытаясь их вырвать. — Кто это сделал? Ктооооо?

— Мой сын ослабил свои силы, пребывая в человеческом мире. Он не мог их восполнить, потому что хотел быть рядом с тобой. Он не мог покинуть тебя во время беременности. Иначе ты бы погибла. Он заплатил высокую цену за твою жизнь. Мы заплатили высокую цену.

— Почему? — Я посмотрела на Ариэль.

Та ничего не ответила. Она стояла и молчала. Ни один мускул не дрогнул на ее бледном лице, так похожем на лицо моего возлюбленного.

Люцифер накинул покрывало на тело. Щелкнул пальцами, и тело исчезло в черном пламени. Через мгновение от него не осталось даже горстки пепла. Я стояла на коленях в пыли, раскачивалась и скребла ногтями землю. А потом вдруг оказалась в своей комнате. В нашей с Люцианом комнате. В постели, в которой была счастлива пять лет. Пять коротких лет…

Князь приказал человеческой страже быть со мной днем, когда он был мертв для мира. Рядом со мной дежурило как минимум шестеро. Но часто и они не справлялись с тем зверенышем, в которого я превратилась. Я пыталась покончить с собой. Я резала себе вены. Я забывала, что так я не умру. Я бросалась вниз с башни. Я вонзала себе в сердце кинжал. Но я не умирала. Для этого мне нужно было отрубить голову или вырезать из груди сердце. Сама я не могла этого сделать. Но никто другой этого тоже сделать не мог.

Сердце… У меня больше не было сердца. Да, что-то стучало в моей груди. Но это что-то было мертво. Оно умерло в тот момент, когда я увидела искалеченное тело под сухим деревом.

Я молчала. Я ни с кем не говорила. Я сидела, уставившись в одну точку. Я не ела, ни пила. Я не спала. Я превратилась в обтянутый кожей скелет. Но я жила. Дышала.

Со мной пытались говорить. Князь взывал к моему разуму, но у меня не было разума. У меня больше ничего не было. Моя жизнь потеряла смысл. У меня не было воздуха, которым я могла дышать. Моим глазам не на что было смотреть. И я выколола себе глаза. Но они снова восстановились.

Князь сидел рядом со мной. Однажды я увидела, как он плачет. Что-то внутри меня всколыхнулось, когда я увидела его слезы. Но через мгновение я снова впала в свое обычное состояние…

Дни шли за днями, недели сменялись неделями, времена года сделали полный круг, а я лежала в постели Люциана и смотрела в потолок, снова и снова прокручивая перед глазами нашу с ним жизнь, минуту за минутой, с того первого дня, когда я, еще ребенком, впервые увидела своего Принца…

Меня все чаще оставляли одну. Наверное, Князь решил, что бесполезно вдыхать в меня жизнь, и раз уж я выбрала долгую агонию, то это мое право.

И вот как-то ночью, лежа все в той же позе, как и многие недели до этого — а тело мое было легким-легким, я его почти не чувствовала — я вдруг поняла, что уже не одна.

Я разлепила глаза и увидела Ариэль. Та глядела на меня со смесью ужаса и сочувствия.

— Девочка, — прошептала мать моего Принца. — Что с тобой произошло? Как давно ты в таком состоянии?

Я ничего не ответила, просто снова закрыла глаза. Мне было все равно. И тогда Ариэль запела что-то тихим мелодичным голосом. И я встала с постели. Я снова была сильной, снова ноги меня держали. Кем была Ариэль? Могущественной колдуньей? Мне было все равно. Для меня она была матерью моего Люциана, и все.

— Зачем? Зачем все это, Ариэль? — спросила я. — Меня все оставили, и это хорошо, я не желаю жить. Дай мне уйти.

— Не дам, Мирослава, — она покачала головой. — Когда-нибудь твой сын захочет с тобой познакомиться. И ты будешь к этому готова. Ради сына, Мирослава. Ради Люциана. Который тебя любил.

— Любил? — Я посмотрела на нее.

— Конечно, милая. Он тебя очень любил. Иначе, разве он был бы с тобой? Разве оставил бы Зофиру? Разве подарил бы тебе сына? А он очень рисковал, сделав тебе ребенка. Ты могла бы умереть от одного соития с ним, в его истинном обличье.

— Что? О чем ты, Ариэль?

Впервые за этот долгий страшный год я почувствовала хоть какой-то интерес.

— Кем ты считаешь Люциана, Мири? Демоном?

— Наверное, — я пожала плечами. — Какая мне разница. Он — Люциан. И я… — Я всхлипнула. — Я люблю… я… я… любила его, неважно, кто он такой.

— Я верю тебе, милая, иначе меня бы сейчас здесь не было… Люциан мог зачать с тобой ребенка только будучи в своем истинном обличье, в демоническом, если хочешь. Но ты выжила, а значит, он тебя берег.

— Я не помню. Такого.

— Конечно, не помнишь. Он стер тебе память. Но иначе ты бы не смогла забеременеть. Он любил тебя. И… ты должна знать. У тебя больше никогда не будет детей. Ребенок демона не дает шанса на жизнь другим. Так положено. И… если бы ты была смертной, ты бы не пережила беременность. Но все равно это было тяжело для тебя, и поэтому Люциан позвал меня. Сама бы ты не родила. И ты должна жить ради этого. Ради Люциана. Ради того, чем он пожертвовал ради тебя и ребенка. Понимаешь меня?

Я понимала. Разумом. Но сердце мое отказывалось это принимать.

Ариэль вдруг шагнула ко мне, обняла меня. Прижала к себе.

— Поплачь, — произнесла она шепотом. — Поплачь, милая.

И я заплакала. А мать моего погибшего любимого укачивала меня, словно была и моей матерью.

Она приходила ко мне часто, почти каждую ночь. Она рассказывала мне о Люциане. О том, кто он такой. О том, каким он был. О том, что он любил мир смертных, что ему больше по душе были человеческие реальности. Поэтому он редко бывал дома. Люциферу это не нравилось, ведь Люциан был его любимым сыном. Но мой Палач всегда был непокорным, и он ушел. И скитался по мирам. И однажды нашел этот мир. Мир, где встретил меня. Я спросила Ариэль про Договор между Князем и Люцифером. Мать моего Принца усмехнулась.

— Отец хотел наказать Люциана, заставил его подчиниться низшему. То есть Князю. Князь знал далеко не все о Люциане. О том, кто служил ему, но… его знаний хватало, чтобы не переступать грань в общении с моим сыном. И в конце концов, они подружились. Не знаю, как такое могло быть, но Люциану здесь нравилось. И здесь он встретился с тобой… Я сделала для тебя амулет, Мирослава. Он прост. Никто не захочет его у тебя отобрать — это не драгоценность.

Ариэль протянул мне небольшой черный медальон. Я взяла его. Она показала мне, куда нужно нажать, чтобы раскрыть его. И я раскрыла. И у меня над ладонью в сиянии искр проявился образ моего Принца.

Я смотрела на такое родное лицо, живое лицо, а слезы катились у меня из глаз.

— Это его трон, Мирослава, трон в его родном мире. Мой сын тут таков, каким иногда его видели и у нас. Таким его видела ты. Медальон поддержит тебя в минуту отчаяния, Мири. Носи его всегда.

— Да, — прошептала я. — Я его никогда не сниму.

И я надела на шею цепочку и прижала медальон к сердцу.

На следующий день я покинула свою добровольную тюрьму. Я вышла вниз, к людям. На меня смотрели как на привидение. Я была бледна, вся в черном. Я была тенью себя прежней, но я вышла к людям. Я вышла к Князю. Тот поднялся мне навстречу. Протянул мне руку, и я ее приняла.

— С возвращением, Мирослава, — проговорил он едва слышно, и глаза его подозрительно заблестели.

Я слабо улыбнулась и села рядом с ним за стол.

Я медленно возвращалась к жизни. Ради ребенка, которого я никогда не увижу. Ради Палача, который никогда больше никого не накажет. Жизнь продолжалась, и я продолжала жить.

А однажды я пришла к Князю и легла с ним в постель. Мое тело реагировало на его ласки. Но я не издала ни стона. Ни звука. Мне был нужен кто-то рядом. Поддержка, мужское плечо. Князь все понимал. Перед его людьми я все еще оставалась его супругой, Княгиней. Никто не забыл, что я ушла от Князя к его Палачу, но никто меня не смел осуждать. Потому что сам Князь меня не осуждал. Он был мне другом и отцом. Если бы не он, я бы, наверное, погибла. Поэтому я платила ему тем, чем только могла, своим телом, своей заботой, своим вниманием. Я не могла его любить, но я была к нему привязана. Он никогда ни слова мне не сказал, что ему этого мало. Он был лучшим на свете, моим рыцарем…

Как-то он предложил замуровать вход в покои Палача, и я согласилась. Я никогда больше не поднималась на третий этаж замка. Я никогда не смотрела в зеркало на свою спину. И Князь, лаская меня, никогда не касался моей спины. Я ему была за это благодарна…

Мы ездили на охоту, мы навещали соседей. Мы жили… Но в сердце моем таилась тоска. Меня звало что-то… Другие миры? Моя сущность взывала ко мне. Мне было нужно что-то еще.

И как-то Князь сказал мне:

— Я не могу удержать тебя, Мири. Ты хочешь уйти. Я это знаю… Совсем уйти.

— Да, Князь. Я не могу больше оставаться здесь. Не могу.

— Понимаю. Но пообещай мне. Если я тебе буду нужен, если ты захочешь вернуться, этот замок — твой. Ты всегда сможешь сюда вернуться.

— Спасибо, — кивнула я и обняла своего опекуна.

А потом мы любили друг друга в последний раз. И я попрощалась с Князем. Попрощалась с замком. Я никогда сюда не вернусь. Я дала слово Ходящей-сквозь-миры и запечатала для себя этот туннель. Я попрощалась с эти миром и ушла…

Я скиталась по мирам. Веками. Реальности сменяли друг друга. Лица сменяли друг друга. Я не была одна. Рядом были мужчины. Но многих пугала тоска в моем взгляде и… шрамы на моем теле. А ночами я просыпалась от кошмаров, и никто не мог мне помочь.

Часто на своем пути я встречала то, что называлось Аркой. Но я держалась от нее подальше. Арка у меня была связана с Люцианом, и было слишком болезненно думать об этой связи. Да и не тянула меня в эти ходы. Чуждые, странные, безликие. Неживые. Они меня пугали.

В более развитых мирах у Арки была репутация. Жуткая. Ее хранили беспощадные люди, которые безжалостно уничтожали тех, кто приближался к Порталу слишком близко. Но мне было все равно. Я отдалилась от этого. Не хотела ничего знать. У меня были свои пути и свои порталы. Я была сама по себе, и никто не ведал, кто я такая. И я никогда не встречала таких, как я…

Однажды я пришла в мир, где встретила парня с самыми синими глазами, которые когда-либо видела. И с медными кудрями. Его веснушки меня покорили. Его улыбка растопила мое мертвое сердце. Парня звали Джеком. Мы встречались пару месяцев. А потом он вдруг позвал меня замуж. И я согласилась.

Я выглядела на двадцать. А ему тогда было двадцать пять. Мы прожили вместе почти два десятка лет. И я была счастлива с ним. Впервые за почти тысячу лет скитаний.

А теперь он лежал в могиле. А я вновь встретила свою великую любовь.