ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Зои открыла глаза, как только запели птицы, возвещая утро. Свет только-только начинал проникать в комнату, и со своего соломенного ложа ей было видно за занавешенным окном птицу-кардинала на дереве. Когда она впервые пришла в хижину, она нашла там несколько старых сеток, наполовину прикрытых землей, и прибила их на два окна в спальне для того, чтобы комары не проникали внутрь. Возможно, в этом не было смысла, так как на других окнах в доме не было сеток, однако ей было приятно создать для Марти небольшое пространство, в котором не было бы насекомых.

Это было за мгновение до того, как Зои вспомнила, что она не одна.

Воспоминание о маленькой девочке возвращалось к ней так медленно, что, когда она подняла голову посмотреть на соломенное ложе в другом углу комнаты, она почти ожидала увидеть его пустым, без ребенка, как будто он ей приснился. Однако она была там, с ее тельцем, настолько маленьким, что оно едва приподнимало бледно-лиловую простыню над ложем.

Малышка лежала на боку, спиной к Зои, и ее волосы рассыпались рыжими волнами по подушке.

Зои снова опустила голову на подушку и закрыла глаза. Что ей делать с этим ребенком? Насколько больна она была? Когда Софи проснулась после долгого сна за день до этого, ей удалось держать глаза открытыми только в течение того времени, которое было необходимо для того, чтобы Зои промыла и перевязала ее порез, и, возможно, еще немного для того, чтобы промыть и перевязать инфицированную ногу, прежде чем снова вернуться в постель. Она спала в течение всего обеденного времени, весь вечер и всю ночь, как будто восстанавливала силы после трех ночей, проведенных в лесу в одиночестве.

Она была прекрасной девочкой, умной девочкой, и все, чего она хотела, это вернуться домой. Однако Зои не знала, как это сделать, чтобы не подвергать себя и свою дочь большому риску. Ночью ей в голову иногда приходил план, по которому она и Софи прошли бы пять миль через лес к дороге, оставив записку для Марти, на случай, если бы она пришла, когда Зои не было дома. Ей нужно было бы выдумать что-то вместо ботинка для левой ноги Софи. Тем более что ножка была настолько повреждена и натерта во время ее трехдневного пути, что Зои не была уверена в том, сумеет ли маленькая девочка пройти даже одну милю по жесткой лесной земле, не говоря уже о пяти. Но ничего страшного. Это было бы наименьшими их проблемами. Она бы понесла девочку, если нужно.

Таким образом она бы привела девочку к дороге. Это была старая дорога, и им бы пришлось долго ждать, пока кто-нибудь не будет проезжать мимо. Как только они увидели бы машину, Зои бы спряталась, а Софи могла бы ее остановить. Сначала ей пришлось бы объяснить все это Софи, чтобы Софи не выдала ее. Зои волновало то, что маленькая девочка сядет в машину с незнакомцем, у которого могли быть плохие намерения, но другого выхода не было.

Впрочем, существовала еще одна проблема, большая проблема — Софи узнала ее.

Во время полдника за день до этого Зои заметила, как ребенок уставился на нее через костер.

— Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видела, — сказала Софи, и Зои не могла не быть польщена тем, что ребенок нашел ее достойной комплимента, несмотря на ее шестьдесят лет.

— Ты похожа на Зои, — продолжила девочка, и радость Зои сменилась страхом.

— Мне это говорили и раньше, — сказала она, испугавшись того, что даже с ее светлыми волосами, подстриженными до подбородка, даже с полоской седины у корней и без косметики восьмилетний ребенок узнал ее. — Лично я не вижу сходства.

— Ты выглядишь точь-в-точь как она, — сказала Софи, — как она выглядела в Рождественском фильме.

— О да, я помню тот фильм, — сказала Зои.

Она играла роль в том фильме для взрослых по настоянию Макса, хотя и отказалась от роли бабушки. Стильной бабушки, но все же бабушки.

Таким образом, добрый водитель, который подобрал бы Софи, отвез бы ее в полицейский участок, или в офис к шерифу, или что-то в этом роде, и потом бы Софи рассказала им, что женщина, очень похожая на Зои, заботилась о ней в лесу. Не такая уж это и проблема, подумала она. Люди считали Зои умершей уже несколько дней, и если бы кто-то в это и поверил, они бы все равно никогда не догадались, что она изолировала себя в нелюдимом месте.

— Я думаю, что ты действительно Зои.

Зои вздрогнула, услышав голос Софи. Она обернулась и увидела, что девочка повернулась на соломенном ложе и уставилась на нее.

— Ну, — сказала Зои, усаживаясь. — Ты, наверное, хорошо спала. Как ты себя чувствуешь этим утром?

— Я наблюдала за тобой, — проговорила Софи. — У тебя такая же горбинка на носу, как у Зои.

Она хотела было поспорить и сказать ей, что у многих есть горбинка на носу, но увидела по лицу Софи, что ребенка не обманешь.

— Ты права, дорогая, — вздохнула она. — Я и есть Зои.

Софи уселась с торжествующей улыбкой на лице:

— Я знала это.

Она была так чертовски мила, когда улыбалась, что Зои невольно улыбнулась.

— Я попрошу тебя об одолжении, — сказала она, — об очень большом одолжении.

— О чем это?

— Сегодня я планирую пройти с тобой к дороге и…

— Через лес? — улыбка Софи исчезла.

— Да. Это длинный путь. Но это единственный способ вывести тебя отсюда.

— Я не могу снова возвращаться в лес. — При этой мысли личико Софи так побледнело, что на коже проявились веснушки.

— Это единственный выход, Софи. Ничего другого я не могу придумать.

Софи ничего не сказала, но маленькая складочка между бровей стала глубже.

— Я отведу тебя к дороге. Но… это тяжело объяснить… Я не хочу, чтобы кто-то знал, что я здесь, это очень важно. Поэтому я прошу тебя никому не говорить, что я здесь. Это будет наш секрет, хорошо?

— А как мне сказать, кто мне дал эту рубашку? Софи подняла руку, и закатанный рукав голубой рубашки Зои соскользнул к ее плечу.

— Ты можешь сказать им, что женщина в лесу помогла тебе. Но только не говори, кто она, хорошо?

— Почему ты не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал о тебе?

Зои догадалась, что Софи не слышала о ее самоубийстве, и не было смысла затрагивать эту тему.

— Это очень трудно объяснить, — сказала она. — Я устала от того, что меня узнают везде, куда бы я ни пошла, поэтому мне захотелось побыть там, где я никого не буду видеть некоторое время.

— О, — кивнула Софи, как будто бы ей все было совершенно понятно.

— Вот что мы сделаем, — начала Зои. — Я приготовлю что-нибудь на завтрак, потом мы сделаем тебе какой-нибудь ботинок, а затем отправимся в путь.

Софи выглянула в окно, туда, где деревья образовали стену, отгородившую их от остального мира. Для Зои эти деревья служили прикрытием, но она пыталась увидеть их глазами Софи. Как же страшно было ей провести трое суток одной, не видя ничего, кроме темного леса, куда бы она ни повернулась.

— Пожалуйста, — сказала Софи. — Разве ты не можешь найти телефон где-нибудь и сделать так, чтобы кто-то пришел и забрал меня отсюда? Я не хочу снова идти в лес.

Ее нижняя губа дрожала.

Зои села на свой надувной матрас и провела рукой по волосам.

— Я думаю, что ты очень смелая девочка, Софи, — сказала она. — Иначе бы ты не смогла прожить эти трое суток совершенно одна в лесу. На этот раз с тобой буду я, дорогая… Ты не будешь одна. И это будет при дневном свете. С тобой все будет в порядке.

Софи снова посмотрела в сторону деревьев.

— А там есть дерево мужества?

— Дерево мужества? — переспросила Зои. — Что это такое?

— Это высокое дерево с большими листьями, и на нем есть что-то вроде цветков, свисающих до земли. Лукас, друг моей мамы, говорит, что, если положить цветок дерева мужества под подушку, перед тем как ложиться спать, ты будешь смелее, когда проснешься.

— Не знаю, — сказала Зои.

Она подумала о деревьях, которые она видела в лесу. Она никогда не знала много о деревьях и растениях, особенно о тех, что растут в этих краях.

— У него есть другое название? — спросила она.

— Я не знаю, — ответила Софи. — Я думаю, что оно только так называется.

— И что, действительно помогает, когда кладешь цветок под подушку?

Софи кивнула.

— Лукас приносит мне один цветок в ночь перед приемом Гербалины — это лекарство, — и тогда я не боюсь принимать его. Его вводят в вену.

Она снова подняла руки вверх, и Зои увидела маленькие темные синяки около запястья. Она почувствовала приступ страха. Катетер, диализ, а теперь и это?

— Это лекарство — Гербалина — для твоих почек? — спросила она.

— Да.

— Как часто тебе нужно его принимать?

— По понедельникам и четвергам. Но, кроме того, я каждый день принимаю много других лекарств, которые помогают мне расти и предотвращают накопление у меня фосфора и калия. Однако их нет со мной. У меня было их достаточно на время пребывания в лагере, но они закончились.

— Вот это да, — растерянно пробормотала Зои, а затем с восхищением добавила: — Ты действительно много знаешь о своих лекарствах.

— Моя мама учит меня всему этому, — сказала Софи.

— Сегодня четверг, — задумалась Зои. — Ты должна была бы принять Гербалину сегодня, я полагаю.

— Я пропустила уже понедельник, — сказала Софи, — но я не чувствую себя плохо, так что, возможно, мне не надо больше принимать его.

Зои подумала, что, может быть, так оно и есть.

— Вот что я тебе скажу, — произнесла она вслух. — Пойди воспользуйся туалетом во дворе и умойся водой из насоса, а я посмотрю, смогу ли я найти тебе цветок дерева мужества. Тогда ты сможешь взять его с собой, когда мы пойдем через лес.

— Но мне нужно поспать на нем, чтобы он подействовал.

Зои почувствовала, что начинает терять терпение.

— В таком случае ты можешь немного вздремнуть, прежде чем мы пойдем, — предложила она.

Очень немного вздремнуть, подумала она. Им нужно выходить как можно скорее, чтобы ей вернуться в хижину засветло.

Видно было, что Софи мучают сомнения.

— Хорошо, — согласилась она.

Зои оделась и вышла на поляну, где развела огонь и поставила кипятить воду в чайнике. Затем она вошла в лес. Утро было прекрасное, и лес принадлежал ей и птицам, но у нее было мало времени наслаждаться окружающей природой.

Лес был здесь таким густым, что цветущих растений было немного. Она собирала по одному от всего, что ей попадалось и что могло бы сойти за нужный цветок. Там были белые кружевные цветы в форме маленьких соцветий и большие пурпурные цветы, о которых она подумала, что это рододендроны. Маленькие голубые цветочки росли как сорняк под каким-то деревом, и только на одном участке, большие бутоны с семенами зелено-оранжево-розового цвета были разбросаны на земле. Она отнесла свой сбор на поляну, надеясь, что ей удалось найти хотя бы один цветок, который достаточно напоминал бы цветок с дерева мужества.

Когда она вернулась, Софи была еще в хижине. Она сидела на своем спальном ложе.

— Я побоялась идти в туалет во дворе одна, — призналась она.

— Ну, может быть, один из этих цветов поможет, — поднесла Зои к ней ладони, которые были покрыты цветами.

— Вот он, — обрадовалась Софи, протягивая руку к чашечке цветов с зелено-оранжево-розовыми семенами.

Она поцеловала его и положила под подушку, а Зои улыбнулась. Этот ребенок действительно был достоин обожания.

— Ты думаешь, что сможешь вздремнуть сразу после завтрака? — спросила Зои. — Ты уже и так достаточно спала.

— Думаю, что да, — сказала Софи, — Может быть, он сработает, если я просто прилягу на него ненадолго и не буду спать.

— Пойдем, — сказала Зои. — Я проведу тебя до туалета.

Софи застонала, когда ее перебинтованная нога опустилась на пол. Она мгновенно подняла ногу, как будто бы она наступила на пчелу, и Зои увидела, что нога опухла, а кожа вокруг повязки отекла. Проклятье! Как она сможет пройти через лес, если ее нога в таком ужасном состоянии?

— Нам придется объединить наши силы, чтобы найти решение этой проблемы, — проговорила Зои. — Придется стать кожевенниками, а попросту говоря — сапожниками.

— Я знаю, кто такие кожевенники. — Софи выглядела обиженной за то, что Зои посчитала нужным объяснить ей это слово. — Ну что ж, давай найдем решение за завтраком, — сказала она.

— Твоя одежда, наверное, уже высохла. Я принесу ее тебе и дам пару моего нательного белья. Оно будет слишком велико тебе, но это лучше, чем ничего.

— Ты не знаешь, где мой перочинный нож? — спросила Софи.

— Он был в кармане твоих шорт, — ответила Зои. — Я положила его на крыльце.

Зои вошла в гостиную, там она взяла с полки, сооруженной ею из ящиков и подгнившего полена, коробку с быстрорастворимой овсяной кашей. На поляне она разожгла костер, затем собрала одежду Софи, взяла ее нож с крыльца и принесла их в спальню.

Выйдя опять во двор, она приготовила овсяную кашу над огнем, а спустя мгновение Софи вышла из хижины и присоединилась к ней, усевшись на плоских камнях. Зои отлила немного овсяной каши в чашку и передала ее вместе с ложкой маленькой девочке.

— Твои родители в разводе, Софи? — спросила она за едой. — Ты говорила, что Лукас встречается с твоей мамой.

Софи кивнула:

— Ага. Мама встречается с Лукасом. Он живет в доме на деревьях.

— Не может быть, — удивилась Зои.

— Да, он действительно там живет. У него есть обычный дом, на земле, но он почти никогда им не пользуется. А у моего папы есть подруга по имени Паула, но на самом деле она с ним не живет.

— Ты с ними дружишь? С Лукасом и Паулой?

Софи опять кивнула:

— Ага, они действительно добры ко мне.

— А какая у тебя мама?

— О! — Софи опустила свою ложку в овсяную кашу. — Она замечательная, и она хорошо заботится обо мне. Когда-то, когда я была маленькой, она летала на вертолете, но сейчас она просто сидит дома со мной.

Хорошая мама, подумала Зои. Не такая, какой раньше была она сама.

— А твой папа?

— Он бухгалтер. Он имеет дело с деньгами.

Зои невольно опять улыбнулась: девочка говорила совсем как взрослая.

— В каком ты классе? — спросила она.

— Во втором. Я смогла ходить в школу с того времени, как стала принимать Гербалину. До этого женщина — домашний учитель — приходила к нам домой помочь мне со школьными предметами.

Софи была очень больна, догадалась Зои. Может быть, она и сейчас больна, так как у нее из живота выглядывал катетер.

— Как долго ты болеешь? — спросила она.

— С трех лет, но совсем плохо мне стало, когда мне исполнилось пять. Так что в любом случае я не ходила в школу больше двух недель.

— Тебе трудно, наверное, было с кем-либо подружиться?

— О, у меня были друзья в больнице. У меня также есть друзья в офисе доктора Шеффера и в моем отряде Брауни.

Лицо ее потемнело, и глаза наполнились слезами.

— Я думаю, что Холли умерла, — произнесла она, а Зои попыталась вспомнить, кто такая Холли.

— Ты имеешь в виду ту другую маленькую девочку, которая была с тобой в машине?

Софи кивнула, тяжело глотая.

— Я не знаю, как я выбралась, а она нет. Должно быть, она очень испугалась, когда на ней занялся огонь.

Зои пододвинулась к ней ближе и обняла ее.

— Я рада, что ты выбралась, Софи, — сказала она. — Тебе очень повезло. Нужно быть очень, очень смелой, чтобы выжить в лесу. Я доставлю тебя домой, дорогая, правдами и неправдами.

— Что это означает?

— Это просто такое выражение.

Софи опустила свою чашку.

— Мне хотелось бы теперь вздремнуть на цветке дерева мужества, — сказала она. — Когда я проснусь, мы отправимся в путь, хорошо?

— Тебе это не помешает, — сказала Зои. — Спи крепко.

Софи пошла в сторону хижины, а затем внезапно остановилась.

— Я так и не сходила в туалет, — сказала она. — Я совсем забыла.

Зои начала подниматься на ноги:

— Я отведу тебя.

— Нет, я сама смогу дойти, — посмотрела она туда, где за деревьями спрятался туалет, — если только ты будешь именно здесь.

— Я буду здесь, — пообещала Зои.

Она посидела еще немного на плоском камне, пытаясь придумать, из какого материала можно сделать Софи туфлю. Она принесла с собой три пары прогулочных туфлей и одну пару добротных туристических ботинок. Конечно же, размер ноги Софи был значительно меньшим, чем у нее, но из-за опухоли и повязки и если положить еще немного наполнителя, возможно, одна из прогулочных туфлей подойдет ей.

Зои несла чашки к насосу, когда услышала звук ломающихся ветвей сзади, в лесу. Выронив чашки, она бросилась к хижине и схватила свою винтовку, лежавшую у ступенек. Она подняла ее на уровень лица, и ее страх смешивался с облегчением по мере того, как шуршание становилось громче. Хорошо, если бы это искали Софи, подумала она. Тогда бы она изобразила, как всегда, женщину-гору, спасатели забрали бы Софи, и ей не пришлось бы идти через лес в обход десять миль. Более того, ей не пришлось бы волноваться о том, что Марти придет в хижину и не застанет ее там.

Она стояла, окаменев, с винтовкой, направленной в сторону звуков, когда увидела желтую одежду, мелькнувшую между деревьями. Внезапно из леса выскочила Марти и побежала к ней.

— Марти! — Зри положила винтовку на землю и пошла вперед, чтобы обнять свою дочь. — О, дорогая, ты смогла! — воскликнула она. — Как же ты исхудала!

— О Боже, мама, — прильнула Марти к ней. — Я была в лесу всю ночь. Никогда бы не подумала, что это произойдет. Это было ужасно. У меня не было фонарика или чего-то подобного. Тебе надо было оставить мне фонарик.

Фонарик! Конечно же. Как она об этом не подумала?!

— Ну, теперь ты здесь. Ты в безопасности. — Совсем недавно она говорила эти слова Софи, которая провела в лесу три ночи одна без фонарика. — Почему ты не потребовала, чтобы охранник выпустил тебя рано утром? Тогда бы ты смогла пройти через лес днем.

— Мне приходилось делать то, что он говорил, мама. Марти отстранилась от нее, глаза ее смотрели вниз, и она размахивала руками, когда говорила. Зои заметила, что та держала пистолет.

— Где ты взяла пистолет? — спросила она.

— Мне удалось забрать его у него, у Анжело, надзирателя, — сказала Марти, присаживаясь на один из плоских камней. — Ты привязала те голубые лоскуты ткани слишком туго, мама, — сказала она. — Мне потребовалась вечность, чтобы все их отвязать.

— Прости меня, — сказала Зои. — Мне хотелось быть уверенной в том, что они не слетят с веток.

— Они бы ни в коем случае не слетели, пока бы их кто-нибудь не развязал.

Марти оперлась головой о ладонь. Она выглядела очень изможденной, похудевшей и бледной, такой хрупкой, какой она выглядела к концу судебного процесса.

Зои снова обратила внимание на пистолет.

— Что ты имела в виду, когда сказала, что забрала пистолет у надзирателя? — спросила она. — Ты хочешь сказать, что забрала его силой? Он получил деньги, не так ли?

С другой стороны от хижины зашуршали листья, и глаза Марти расширились от ужаса. Она быстро встала, поднимая пистолет обеими руками, как хорошо обученный полицейский или опытный преступник, нацеливаясь на угол домика, когда появилась Софи. Зои бросилась вперед, чтобы схватить Марти за руку:

— Не стреляй в нее.

Софи стояла на краю поляны с перебинтованной стопой, оторванной от земли, и руками, поднятыми вверх, а на лице ее застыл ужас.

— Кто это, черт возьми? — проговорила Марти, опуская пистолет.

— Положи пистолет, Марти, — скомандовала Зои.

Марти положила пистолет на землю, и Софи медленно опустила руки.

— Иди сюда, Софи, — Зои сделала знак девочке подойти к ним, и Софи медленно пошла вперед.

— Все нацеливают на тебя оружие в эти дни, да, дорогая? — сказала она, пытаясь придать голосу веселость, хотя все ее тело дрожало из-за такой реакции Марти на неожиданного гостя. Она обняла Софи за узкие худые плечики.

— Софи, это моя дочь Марти, — сказала она. — Марти, это Софи. Она заблудилась в лесу несколько дней назад и случайно оказалась здесь. Я собираюсь провести ее вверх к дороге и…

— Ты собираешься что? — воскликнула Марти.

— Мы с Софи уже обговорили это. Я буду прятаться и сделаю так, чтобы кто-то другой подобрал ее и отвез в полицию, — быстро заверила ее Зои. — И Софи понимает, что я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал, что она встретила меня, не так ли, Софи?

Софи уставилась на Марти, но у нее получилось кивнуть.

— Мама, ты не можешь этого сделать, — сказала Марти. — Они ищут меня. Они будут искать по всему лесу. Возможно, они уже здесь.

— Зачем им искать тебя? — спросила Зои. Она почувствовала, как Софи прижалась к ней. — Откуда им знать, что тебя надо искать здесь?

— Они уже знают, — бросила Марти.

— Послушай, Марти, — волнение Зои росло, — тебе лучше сказать мне, что произошло. Ты забрала у охранника пистолет и… Я просто не понимаю. В плане что-то не сработало?

Марти засмеялась:

— Это уж точно.

— Хорошо, — сказала Зои. — Давай не будем донимать себя мыслями об этом. Все сядьте. Выбирай камень.

Она присела на ближайший камень, Софи села рядом с ней.

— Не здесь, не на открытом месте, — сказала Марта.

— Вряд ли можно назвать это открытым местом, — возразила Зои.

— Мама, ты не понимаешь. Нам нужно войти внутрь.

Было проще пройти за Марти внутрь хижины, чем сопротивляться ей.

Вздохнув, Зои поднялась и пошла к хижине, обхватив одной рукой Софи, которая прыгала рядом с ней, избегая наступать на распухшую ногу. Зои пришлось помочь ей подняться по ступенькам крыльца. Как она собирается провести эту девочку пять миль по лесу, оставалось только догадываться.

— Боже мой, ты действительно жила здесь? — спросила Марти, когда они вошли в маленькую переднюю комнату с диваном, покрытым простыней, самодельными полками и грязными стенами. — Здесь наверняка полно паразитов, мама. На окнах нет защиты.

Зои засмеялась несколько напряженно.

— Ну да, это верно, — призналась она. — В окнах нет ни одного стекла. — Она надеялась, что Марти была в плохом настроении из-за ночи, проведенной в лесу, и оно скоро улучшится. — Зато я прибила несколько сеток в спальне.

— Где же мне прикажете сесть?

Марти беспомощно оглянулась.

— Диван, учитывая то, что на нем простыня, совершенно чистый, — сказала Зои, — и тот стул тоже нормальный.

Она указала на крайне старый деревянный стул в углу. Она посмотрела, как дочь брезгливо присела на край стула, тогда как она присела на диван. Софи села так близко к ней, что оказалась практически у нее на коленях, и Зои опять обняла ее.

— Тебе придется привыкнуть к небольшой грязи, — сказала Зои Марти. — Тебе придется адаптироваться к несовершенным условиям проживания.

Марти посмотрела на нее сердито, и глаза ее наполнились слезами.

— Не говори мне об адаптации к несовершенным жилищным условиям, мама, — сказала она. — Ты не представляешь, как я жила. Я была в самой мерзкой и оскорбительной тюрьме на земле.

Зои пожалела, что говорила так резко. Ей следовало помнить, что перенесла Марти, и перенесла несправедливо, расплачиваясь за преступление, которого не совершала, потому что Зои наняла нерадивых юристов для ее защиты. Марти выглядела нездоровой. Волосы у нее были длиннее, чем когда-либо. Возможно, она не подстригала их со времени судебного процесса. Их красивый белый цвет выцвел, и даже ее большие голубые глаза потеряли блеск.

— Извини меня, дорогая. Итак, расскажи мне все. И почему ты думаешь, что тебя будут искать здесь?

Марти достала сигарету из пачки, которая была в кармане ее шорт, и прикурила пурпурной зажигалкой. Зои никогда не разрешала ей курить дома в Малибу, но посчитала, что сейчас лучше придержать язык и не говорить об этом.

— Я думаю, что они будут искать меня, потому что Анжело сказал, что он собирается сообщить полиции, где он высадил меня.

— Какого черта он будет это делать? — спросила Зои. — У него теперь есть деньги, не так ли? Он лишь поставит себя в…

— Я не знаю почему, — голос Марти звучал устало. Она потерла лицо руками. — Я перестала пытаться понять, что он собирается делать, несколько дней назад. Просто это то, что он мне сказал.

— Может быть, он просто нес чепуху, ты так не думаешь, Марти?

— Нет, я так не думаю, мама, — сказала она с сарказмом и снова затянулась сигаретой. — Я думаю, что он собирается сообщить, и они придут искать меня.

— Но тогда ведь они и его заберут.

— Я знаю, что в этом нет никакого смысла, — махнула Марти рукой, и пепел с ее сигареты упал на пол.

Она сожжет здесь все, подумала Зои.

— Может быть, он позвонит из телефонной будки или еще откуда-нибудь, — продолжила Марти. — Одно я знаю — этот человек ненавидит меня, и у него нет каких-либо угрызений совести.

— Но даже если он и позвонит властям, он высадил тебя у сарая, не так ли? — спросила Зои. — И ты вернулась на одну милю назад, чтобы войти в лес, а мы на добрые десять миль в глубине леса, так что вряд ли…

— Они используют собак, мама. Они выследят меня по моему запаху.

Собаки. Она о них не подумала.

— Ну и что же нам делать? — растерянно спросила она.

— Ну, прежде всего, ты не оставишь меня здесь одну и не поведешь ее, — она показала на Софи, — через лес к дороге.

— Я должна это сделать, — возразила Зои. — У меня нет выбора.

— Тебе не следовало разрешать ей прийти сюда.

— Я не приглашала ее, Марти. Она заблудилась, ты понимаешь? Она забрела сюда.

Под рукой она почувствовала, как дрожь прошла по телу Софи, она посмотрела на нее и увидела, что малышка плачет.

— Все хорошо, Софи. Все будет хорошо, дорогая. Она попала в катастрофу и заблудилась, Марти, — повторила Зои. — Ты же знаешь, как чувствуешь себя после ночи в лесу. А Софи провела там три ночи!

Марти посмотрела на Софи и, похоже, смягчилась, услышав такое.

— Хорошо, — сказала она. — Хорошо, но в таком случае ей придется остаться здесь с нами. Ты не можешь вести ее…

— Нет, — пробормотала Софи.

— Марти, я хочу соорудить ей туфлю и отвести ее на дорогу, — твердо сказала Зои, — и чем быстрее я выйду, тем быстрее вернусь.

— Ты что, действительно считаешь, что она никому не расскажет, что встретила Зои в лесу? — спросила Марти. — А теперь она знает, что я здесь. Ей зададут много зопросов, и…

— Я не расскажу, — пообещала Софи. — Я просто скажу, что хорошая женщина помогла мне.

— Правильно, — кивнула Марти. — А они знают, что единственная женщина, находящаяся в бегах здесь, — это я. И они выкачают из тебя информацию о женщине, раскрутят тебя и…

— Марти, прекрати, — сказала Зои. — Просто успокойся. Возможно, нам не надо принимать решение прямо сейчас. Я думаю, что нам потребуется некоторое время, чтобы осознать, что здесь происходит. — Она посмотрела на Софи. — Почему бы тебе ни поспать сейчас со своим цветком храбрости, а когда ты проснешься, я скажу тебе, что мы решили сделать. Возможно, тебе, Марти, тоже надо вздремнуть.

Она будет вынуждена отдать свой надувной матрас дочери. Она соорудит себе матрас из полотенец и одежды.

— Ну да, — снова затянулась сигаретой Марти, — как будто я смогу заснуть.

Софи встала и похромала в спальню, закрывая за собой скрипучую дверь.

— Она хромает очень сильно, — сказала Марти. — Сколько до дороги?

— Далеко, — вздохнула Зои. — Пять миль. Мне придется сделать ей костыль или что-то в этом роде.

— Она не сможет пройти пять миль с такой ногой.

Зои понимала, что Марти права. Софи не жаловалась, но было очевидно, что она вряд ли могла переместить хотя бы часть своего веса на левую ногу.

Марти наклонилась вперед, локтями упираясь в колени:

— Мама, пожалуйста. Пожалуйста! Я умоляю тебя, мы не можем позволить ей уйти. Нам всем придется остаться здесь. Они собираются искать меня и… — Голос Марти дрогнул. — Я не могу возвратиться туда, мама. Я просто не могу, — сказала она, опуская голову на руки.

Она плакала, плечи ее содрогались от плача. Зои с трудом переносила боль, которая пронизывала все ее тело, когда она смотрела на нее.

— Забудь о Софи пока, — наклонилась она к Марти с дивана. — Расскажи мне о себе, расскажи, как тебе было в Чоучилле. Как ты выбралась оттуда? Расскажи мне все.

Марти снова подняла голову, вытирая лицо руками. Ее сигарета сгорела до фильтра, она искала место, чтобы затушить ее.

Зои передала ей одну из чашек, сняв ее с полки около двери.

— Там было так плохо, мама, — сказала Марти. — Хуже, чем ты можешь себе представить. Пища была дрянной, но это было самой меньшей бедой. Другие женщины… — покачала она головой. — Они настоящие преступницы. Будучи честной, я была брошена в тюрьму к отпетым убийцам. И конечно же, я сказала, что была невиновной, что ничего не сделала и что меня посадили в тюрьму по ложному обвинению, а они насмехались надо мной и… — Марти посмотрела в окно и на мгновение, казалось, потеряла нить мысли. — Свет горел двадцать четыре часа круглую неделю. Ты знаешь, как это может вывести из себя? Шум, он отзывался эхом все время. Две женщины покончили с собой, пока я была там, и поверь мне, я тоже об этом подумывала.

— О Марти!

— Они насиловали меня, — сказала она, — каждую ночь…

— Кто насиловал тебя? — ужаснулась Зои.

— Надзиратели, — посмотрела на нее Марти и опустила глаза. — И я ничего с этим не могла поделать. Все там — большая игра. Все знают, что там происходит, и каждый принимает в этом участие. С заключенными обращаются как с дерьмом. Как будто они даже не люди. Как будто их поместили в тюрьму для развлечения надзирателей.

— Марти, мне очень жаль, — сказала Зои. — Подойди и сядь рядом со мной.

Она похлопала по дивану рядом с собой.

Марти встала со стула и села рядом, а Зои обняла ее и поцеловала в висок. Это было очень необычно — касаться дочери вот так. Они никогда физически не проявляли по отношению друг к другу знаков любви. Но она была полна решимости изменить это, и сейчас она почувствовала облегчение, потому что Марти, кажется, приняла этот жест, и она действительно нуждалась в нем.

— Если бы только я могла предотвратить твое попадание туда, — простонала Зои. — Я чувствовала себя такой беспомощной.

— Для меня это было еще хуже, так как я твоя дочь, — продолжила Марти глухим голосом. — Казалось, особую гордость для них составляло то, что они могут похвастаться тем, что трахают дочь Зои.

Зои дернулась.

— О, моя дорогая, — проговорила она. — Для тебя всегда было тяжелым бременем быть моей дочерью. Я это знаю, и мне очень жаль.

— Анжело был не лучше остальных, — сказала Марти. — Я выбрала его, потому что он был из тех, кто берет взятки, и это, прежде всего, означает, что он был подонком. Он заставлял меня вступать в половую связь с ним каждую ночь, пока мы были в пути, мама. Два или три раза за ночь.

Фантазии Зои относительно сочувствующих и помогающих тюремных надзирателей испарились.

— И он был мерзким и отвратительным. Мне постоянно приходилось затем идти в ванную, так как меня тошнило. Единственное, что мне сейчас хочется, — это принять продолжительную ванну. — Она оглянулась. — Полагаю, здесь нет ванны.

Зои разгладила сноп волос на голове Марти со лба на затылок.

— Только туалет во дворе, — сказала она, — но у нас есть насос. Я могу нагреть тебе немного воды, если ты хочешь.

— Нет. — Марти встала и прошла к открытой входной двери, чтобы посмотреть на поляну. — Ради бога, больше никакого огня. И нам надо обдумать, что нам делать, если кто-нибудь появится здесь. Нам нужен план.

— Во-первых, давай определимся в отношении Софи, — сказала Зои. — Мы не можем оставить ее здесь, Марти. Подумай об этом. Ее семья, должно быть, знает, что она пропала, так что, скорее всего, ее уже ищут. Чем быстрее мы выведем ее на дорогу и отправим домой, тем лучше будет нам.

— Мама! — Марти повернулась и посмотрела на нее. — Она расскажет!

— Я так не думаю. Я поговорю с ней побольше об этом, пока мы будем идти. Она хорошая маленькая девочка. Она просто хочет домой. Я думаю, что она сохранит в секрете все, о чем я ее попрошу, и…

— В таком случае ты просто сумасшедшая, — оборвала ее Марти.

— Послушай меня, Марти, — сказала Зои. — Она больна, я не знаю насколько, но у нее что-то неладно с почками. У нее из живота даже выглядывает катетер.

— Что это такое?

— Трубка. Ею она присоединяется к машине, которая работает вместо почек.

Марти покачала головой с недоверием.

— Кто же, черт возьми, допустил, чтобы она затерялась здесь, если она в таком плохом состоянии?

— Какое это имеет значение? — пожала плечами Зои. — Важно, чтобы я доставила ее на дорогу, и я собираюсь это сделать. Это решено. Если мы выйдем сразу, как только она проснется, мне удастся довести ее туда за несколько часов и вернуться сюда дотемна.

— Хорошо, — сказала Марти, ее щеки пылали. — Если меня не будет здесь, когда ты вернешься, значит, имей в виду, они нашли меня и забрали обратно в тюрьму, чтобы и дальше насиловать и издеваться.

Она выскочила из хижины и хотела хлопнуть дверью, но та только жалко скрипнула на своих старых петлях.

Зои смотрела через окно позади дивана, как она бежала в лес. Она вспомнила Марти, когда та была подростком и убегала из дома в ярости из-за каждого спора. Она уходила к подруге или встречалась с сочувствующим парнем на пляже, а Зои оставалась в полной беспомощности — примерно в такой же, в которой она оказалась сейчас. Однако на этот раз она знала, что Марти некуда идти.