"Присяжные обречены" - читать интересную книгу автора (О'Коннелл Кэрол)Глава 13С ключом в руках Чарльз стоял у входа в фойе. В третий раз за три дня он с удивлением встречался со своим новым постояльцем, который раньше не показывался. Вот и сейчас он наблюдал, как Рикер направляется через холл в заднюю часть дома, где располагались офисы фирмы «Батлер и Компания». А в это время еще одна редкая для такого раннего часа посетительница, Мэллори, торопливо устремилась к выходу, не обращая внимания на стоящего в дверях Чарльза, загораживавшего выход. – Минуточку, – произнес он, пытаясь обратить на себя ее внимание. Мэллори была раздосадована тем, что Чарльз оказался у нее на пути. Очень некстати. – Я полагаю, Рикер еще не видел твоих добавлений к оформлению стены? – Нет, – ответила она, не замедляя шага. В том-то и дело, потому-то она и хотела поскорее отсюда выбраться. Мэллори надеялась, что Чарльз отступит в сторону, но он столько раз наблюдал за ее хитростями, что не собирался отходить. Он смотрел на Мэллори сверху вниз, на ее хорошенькое личико, определенно лишенное выражения радости. – Значит, Рикер застал тебя врасплох, – произнес Чарльз. – Ты знаешь, что он хочет поговорить с тобой о твоих делах. Мэллори обошла его кругом и, уже закрывая за собой дверь, ответила: – Пусть лучше поговорит с тобой. Чарльз решил направить усилия на устранение последствий инцидента, прошел через холл и остановился у открытой двери в кабинет партнера. Рикер стоял напротив разукрашенной стены, разглядывая область, над которой поработала Мэллори. Фотографии чередовались с листами напечатанного текста, образуя идеальные параллели и вертикали. Все это напоминало шахматную доску. Верхний ряд составляли фотографии присяжных, которые еще были живы, когда их фотографировали. Между снимками находились электронные адреса и письма фанатов Иэна Зэкери. Во втором ряду висели фотографии тех же людей, но уже с закрытыми глазами и кровавым месивом вместо лица – эти снимки были сделаны в морге. Раньше здесь висела фотография убитого агента ФБР Тимоти Кида, которую Рикер нашел в чемодане доктора Аполло. – Доброе утро, – произнес Чарльз, стараясь звучать бодро, хотя, судя по всему, день начинал складываться не лучшим образом… От него не ускользнули бледность Рикера и плохо скрываемое раздражение. Без всяких сомнений Мэллори доставила ему неприятности. – Где она достала эти фотографии? – В основном из компьютера Иэна Зэкери, – сказал Чарльз. – Мэллори взломала его. Очевидно, фанаты Зэкери не брезгуют красть записи из морга, чтобы ублажить его. Ну и, конечно, выиграть приз. Детектив рассматривал последний ряд фотографий, полностью посвященный еще живому присяжному, доктору Джоанне Аполло. Она единственная была представлена на фотографиях во всех ракурсах. На последнем снимке отчетливо виднелся ее горб, а лицо, обращенное прямо в объектив, казалось немного размытым. – Фанаты не присылали Зэкери фотографий Джо, – сказал Рикер. – Их сделала Мэллори. – С чего ты взял? – Столько раз видел снимки подозреваемых, сделанные ею. Мэллори – ужасный фотограф. – Центральный фокус? Да, слишком много пустого места вокруг объекта. Она не чувствует пропорций, согласен? – Чарльз перевел взгляд на верхний ряд фотографий, на девять присяжных, которых уже не было в живых. – Честно сказать, все фотографии неудачные. – Да, но снимки Мэллори всегда Чарльз понял, к чему клонит Рикер, он хотел знать о намерениях Мэллори по отношению к этой женщине. И ему удалось найти ответ на вспыхнувшем лице Чарльза Батлера, в его виноватом взгляде, который тот упорно отводил. Сорвав со стены все фотографии Джоанны Аполло, Рикер вышел из комнаты и со злостью захлопнул за собой входную дверь. Главный судмедэксперт Эдвард Слоуп сидел за рабочим столом и перебирал документы. Прежде чем приняться за первый на сегодня труп, он решил разобраться с бумажной работой. Без своей обычной рабочей одежды, белого медицинского халата, заляпанного кровью, он скорее походил на престарелого седеющего генерала: выражение собственного достоинства на каменном лице, твердая уверенная походка, даже когда он полагал, что на него никто не смотрит. Патологоанатом поднял глаза от работы, но лишь на секунду в них отразилось приятное удивление. Уже с порога Рикер почувствовал на себе изучающий взгляд – в который раз его проверяли на остаточные явления после ранения. Доктор Слоуп не преминул оценить его короткий жакет, фланелевую рубашку и джинсы. – Выглядишь ужасно, – произнес он вместо приветствия. – И я не только об одежде. У тебя что, новое прикрытие? Теперь ты работаешь лесорубом и недосыпаешь из-за нагрузок, – Слоуп всегда гордился своим чувством юмора. – Понадобилась консультация? Очевидно, никто не сказал ему, что Рикера вышибли из полиции, и этим можно было воспользоваться. – Это по службе, док, – он кинул на стол дюжину фотографий. – Что ты можешь сказать об этой женщине? Медэксперт едва удостоил снимки Джоанны Аполло взглядом. – Раз она еще не мертва и при этом не является одной из – Мэллори показывала тебе – Да, два-три месяца назад. У нее, по крайней мере, была какая-то теория. Она навела справки и решила, что у этой женщины кифотическая деформация позвоночника, а ко мне пришла за подтверждением. Мэллори, похоже, хорошо подкована в этой сфере. Может, вам стоит чаще друг с другом разговаривать? Или обмениваться информацией? Вы же все еще напарники? Рикер тяжело опустился в кресло напротив письменного стола доктора. Ночь, проведенная под дверью Джо, давала о себе знать: глаза покраснели от недосыпа, ему почти не удалось поспать в эту ночь, все тело ныло. Но злость постепенно вытесняла усталость. Мэллори снова солгала ему. Какой сюрприз! Очевидно, она заинтересовалась Джо уже давно, еще во время их первой встречи в «Компании Нэда». Присовокупив этот факт к длинному списку предательских поступков Мэллори, Рикер повернулся к доктору Слоупу: – Мне нужна информация об этой женщине. Все, что ты… – У нее серьезная деформация спины – это все, что я могу сказать тебе по одной чертовой фотографии. – Этого мало, док. Раньше ты мог распинаться в течение двадцати минут по поводу неопознанного трупа, имея фотографию одной татуировки, черт подери. – – Спасибо, ты очень помог, – Рикер собрал фотографии и собрался уйти, но передумал и бросил фотографии обратно на стол. – Оставь себе в качестве сувенира. Если в ближайшие несколько дней она окажется на твоем столе для вскрытий, вспомни этот разговор. – Подожди, – доктор взял в руки одну фотографию и принялся разглядывать. – Кажется, вот эту я не видел. На ней патология видна более четко. Рикер снова сел в кресло. – Возможно, Мэллори была права, – произнес Слоуп. – Вероятнее всего, это кифотическая деформация Шермана, или горб, если по-дилетантски. У нее тяжелый случай, так что я думаю, были и другие факторы, например, остеопороз или сколиоз в детстве, – он показал на спортивную сумку, которую Джо держала на фотографии. – Ты не знаешь, сумка тяжелая? – Да, это ее рабочая сумка. Там все инструменты для очистки места преступления, ее комбинезон, респиратор… – Значит, помимо того, что она поднимает такие тяжести, носит на спине респиратор, ей еще приходится и постоянно нагибаться? – Конечно, этого требует работа. Но она работает только три дня в неделю. – Тогда я могу тебя заверить, что остальные четыре дня она приходит в себя. Эта женщина – мазохистка, или у нее очень сильный характер. Сколько она уже этим занимается? – Около трех месяцев. – Тогда сейчас она должна уже использовать очень сильные болеутоляющие, которые вызывают привыкание. Сначала она могла снимать боль аспирином, но сейчас это ей уже не помогает. Сомневаюсь, что она в состоянии заснуть ночью без таблеток, так что можешь вписать в список еще какие-нибудь сильные снотворные. Успокоительные, противовоспалительные препараты, стимулянты, чтобы подняться утром. Скорее всего, она находится под наблюдением врача, потому что такие препараты невозможно достать без рецепта врача. – Она Слоуп поднял бровь – самое эмоциональное выражение, на которое было способно его каменное лицо. – С каких это пор – Нет. – Ну что ж. Психиатр – это меняет дело. Тогда у нее есть медицинская степень. Она, наверняка, сама прописывает себе лекарства. Для себя врачи обычно делают самые опасные смеси, которые они бы никогда не дали пациентам, поэтому выписывать рецепты самому себе считается незаконным. Но закон так легко… – Погоди-ка, док. Так что там насчет мазохизма? – Что? Боль ради боли. Часто психиатрами становятся люди, сами когда-то пережившие эмоциональное потрясение, – Слоуп взглянул на фотографию. – Очень возможно, это наш случай. В детстве у нее была нормальная внешность. Потом, примерно в возрасте от десяти до пятнадцати, она начала меняться, причем кардинально меняться. Любопытные взгляды, неуклюжие замечания – трудно представить себе ее жизнь. Но зная, что подростки – не самая благоразумная группа населения, можно сказать, что юность этой женщины больше походила на… – Сущий ад. Слоуп кивнул. – Пара сотен колкостей – это еще удачный день. – Ее отец тоже был психиатром. – Тогда я полагаю, эта женщина прошла долгую терапию. Отец, наверняка, водил ее к детскому психиатру. – Ты говоришь, что эта работа усиливает боль, – уточнил Рикер. – А что если она наказывает себя за что-то? Как тебе такой вариант? – Епитимья? Что ж, вполне возможно. А вот тебе еще один вариант: ее интерес к работе исключительно с убийствами помогает ей смириться со смертью. Возможно, она склонна к суициду. Последнее предположение никак не выходило у Рикера из головы, пока он ехал обратно в СоХо. Эта идея мучила его, пока он шел по улицам, направляясь к знакомому кафе, где договорился встретиться с Мэллори. Сегодня ей предстоит многое объяснить. Рикер собирался быстро закончить эту встречу, может быть, их последнюю Вернувшись через пять минут после того, как ушел разозленный Рикер, Мэллори сразу же села за компьютер. Она не давала Чарльзу Батлеру ни малейшей возможности поговорить с ней: ее взгляд был прикован к монитору, пальцы быстро бегали по клавиатуре. Мэллори будто не слышала, что он ей говорил, пока Чарльз наконец не выдернул из розетки шнур и ее экран не погас. Мэллори опустила руки, но все еще не смотрела на него, когда произнесла: – Будет лучше, если Рикер все узнает сейчас, все сразу. – Ну конечно, по-твоему, это все объясняет, да? – Чарльз знал, что этим она оправдывает себя за то, что сегодня оставила его одного разговаривать с Рикером, одного против подозрений и сомнений друга. – Он сказал тебе, куда идет? – Нет, – ответил Чарльз. – Сомневаюсь, что он вообще захочет со мной общаться после этого. Рикер, наверное, думает, что я участвую в этом с самого начала. – Ты же не сказал ему, сколько… – Он же детектив, Мэллори. Думаю, Рикер уже догадался. Это тебе просто предупреждение, – хоть она его и не заслуживала. – Мы завтракаем вместе сегодня. Я все улажу, ладно? – Нет, не ладно. Вся эта ложь – еще полбеды. Он видит в тебе угрозу Джоанне Аполло. – Он так сказал? – Ему и говорить не надо, это было… – Теперь, когда Рикер знает, что она одна из присяжных, он сделает все, чтобы спасти ее, – и словно это было ответом на все возможные вопросы, Мэллори спокойно вставила вилку в розетку и принялась печатать. – Так лучше. Ну конечно. Ведь в конце концов это и было ее целью – создать угрозу для Джоанны Аполло. И Мэллори сделала это так искусно, так намеренно в каждой фотографии. – Тебе следовало быть честной с Рикером, – произнес Чарльз, – с самого начала. Почему ты не можешь просто сесть с ним и поговорить, как… – он хотел сказать Чарльз Батлер рос в научной среде. В десять лет поступил в Гарвард и навсегда стал аутсайдером среди своих сверстников, чудаковатым переростком. Мэллори оказалась на улице даже раньше и тоже научилась выживать одна, не общаясь с другими детьми. Благодаря своему элитному, великолепному образованию, Чарльз знал наизусть строфы из поэмы «Потерянный Рай», но не мог произнести на память для Мэллори ни одной строчки из тех любовных стихов, что пишут в поздравительных открытках на Валентинов день, опасаясь за дружбу между ними. Со своей стороны, Мэллори прошла все круги ада на земле еще в юности, но не имела понятия, что такое человеческое сердце. Вот так существовали они бок о бок, каждый в своей собственной клетке, деловые партнеры и заключенные, иногда встречались за обедом и ужином, общались, но никогда не заглядывали в душу. Теперь Чарльз чувствовал себя дураком. Почему его должно удивлять, что Мэллори, не имевшая понятия о семье, не могла просто сесть с Рикером и сказать ему, что все эти муки она создала для него из любви. Чарльз решил впредь выражаться осторожнее, у него оставались кое-какие подозрения. – Рикер еще не знает всей правды, так ведь, Мэллори? Она посмотрела на часы. Мэллори всегда знала точное время, вплоть до секунды, – еще одна причуда ее своеобразного мозга. Возможно, она различала и другие единицы времени, недоступные восприятию заурядного человека, – кто знает? Чарльз наблюдал за тем, как Мэллори поспешно собрала ключи и подхватила пальто, словно опаздывала на встречу. Зная ее патологическую пунктуальность, Чарльз в это едва ли поверил. Он стойко провожал ее взглядом. А что он мог? Он, оказавшийся в числе заложников Мэллори? Рикер вошел в кафе, где его окружил гомон голосов и звон посуды. На этот раз он не стал изучать лица посетителей, всматриваться в их глаза и складки одежды, под которыми могло быть спрятано оружие. Здесь была безопасная зона, большинство завсегдатаев ходили с пушками. Прочие посетители были законопослушными туристами в майках с надписью «Я люблю Нью-Йорк» и сувенирными значками. Раньше Рикер каждый день завтракал в этом кафе, в районе СоХо. Но, когда вышел в свой продленный отпуск из нью-йоркского полицейского департамента, перестал заходить сюда, не желая видеть знакомых из участка, и очень скучал по этому месту. Обычай завтракать в этом кафе начался двадцать лет назад. Сначала Рикер приходил сюда со своим старым другом, потом с его приемной дочерью, его напарницей, вернее, бывшей напарницей, Кэти Мэллори. Было девять утра, народу – полно, но маленький столик у окна был, как ни странно, свободен; казалось, будто на третьем стуле привычно сидит бывший инспектор Луи Марковиц. Рикер взялся за стул, на который обычно садился, и у него возникло чувство возвращения домой. Он кивнул худощавой седой женщине с грубым лицом. Она стояла за пять столиков от него, словно жонглер, держа в каждой руке по несколько подносов и раздавая их, как карты. Туристов удивляло, что эта женщина никогда не спрашивает, кто что заказал, но всегда верно приносит любое блюдо – первое, второе, напиток. Герт была прирожденной официанткой, не какой-нибудь актрисой или художницей на подработках. Она занималась этим всю жизнь, знала всех постоянных клиентов и их обычные заказы. Еще никогда никто не жаловался. – Что-то ты сегодня рано, – закричала Герт через все кафе, словно вместо полугода он отсутствовал всего один день. – Собираешься удивить малышку? Все эти долгие годы официантка называла Кэти Мэллори только так, памятуя, как когда-то Луи Марковиц привел к ней свою приемную дочь, новоиспеченного полицейского, и с гордостью произнес: – Это моя малышка. Повод для гордости действительно был – Кэти стала полицейским в четвертом колене в семье Марковиц. С тех пор Мэллори всегда была для Герт просто «малышкой». А сегодня Рикер действительно хотел удивить Мэллори, которая, будучи необыкновенно пунктуальной, всегда входила в кафе ровно в положенный час. Рикер же всегда опаздывал – но не сегодня. И Мэллори ожидало еще несколько сюрпризов. Герт едва успела поставить перед Рикером кружку с кофе, как в дверях появилась Мэллори, что могло означать лишь одно: маленькая стрелка на часах показывала ровно девять. На лице Мэллори редко можно было увидеть удивление. Направляясь к Рикеру, она откинула полу черного кожаного пальто и посмотрела на старые карманные часы Луи, которые теперь висели на поясе ее джинсов. Убедившись, что внутренние часы не подвели ее, несмотря на преждевременное появление Рикера, Мэллори скинула с плеч пальто, повесила его на спинку стула, на котором обычно сидел ее отец, и заняла свое обычное место за столом. Для нее это кафе тоже было чем-то вроде райского уголка, ведь она так не любила перемены. Луи Марковица могло не быть, но его стул оставался здесь. И хотя Мэллори не общалась с Герт, официантка тоже давно стала неотъемлемой частью ее жизни. Внезапно Рикер ясно представил себе, как Мэллори сидела тут каждое утро во время его долгого отсутствия, уткнувшись носом в тарелку, и ела свой завтрак совсем одна. Эта мысль причинила ему неожиданную боль. Другие полицейские, люди, с которыми она работала, тоже каждый день приходили в это кафе, но они никогда бы не осмелились сесть за ее столик, а она бы никогда их не пригласила. Потому что не знала как. Рикеру стало жаль Мэллори, он чувствовал себя виноватым, и все обвинения, которые он так тщательно готовил, отпали сами собой. В это утро Джоанна сделала специальному агенту Марвину Аргусу небольшое одолжение, открыв дверь только на длину цепочки. Так Гам не мог дотянуться до него своими когтями, если бы только Аргус не захотел силой войти внутрь. – У тебя есть ордер? – Нет, – наученный горьким опытом, агент ФБР отодвинулся подальше от выпущенных когтей. Он казался подавленным, на бледном лице не было ни тени его обычной глупой улыбки. – Мне нужна твоя помощь, Джоанна. Убили человека. Человека, которого ты знала. Она схватилась за дверную ручку, чувствуя, как все плывет перед глазами, и замотала головой. Шок был настолько велик, что она почти не слышала последних слов Аргуса. В следующую секунду глаза агента расширились от удивления – он увидел на лице Джоанны странную улыбку – она только что услышала имя убитого, и это был не Рикер. Через несколько минут после прихода Мэллори принесли завтрак. Герт уже давно не пользовалась меню, потому что они всегда заказывали одно и то же. Минувшие полгода растворились в воздухе, и все стало как обычно: двое напарников, два яйца всмятку, две кружки черного кофе. Когда завтрак был съеден, а кружки наполнила вторая порция кофе, Мэллори бросила на стол толстую пачку бумаг. – Подпиши, – сказала она. Рикер посмотрел на знакомый документ, в котором требовалось повторное рассмотрение его отставки из полицейского департамента Нью-Йорка. – Сколько же у тебя этих документов? – Я могу распечатывать их хоть целый день. Раз ты можешь выдерживать, я тоже могу. Рикер отодвинул бумаги в сторону. – Что сказал лейтенант Коффи? – Он отдал комиссару Билзу твой рапорт. – Какой рапорт? – Я написала за тебя. В нем говорится, что именно специальный криминалистический отдел нашел Макферсона и передал его под надзор Аргуса. – А как насчет другого федерала, из Нью-Йорка, ты выставила его дураком? Получается, что он потерял Иэна Зэкери прошлой ночью. Таков был твой план? – Ты имеешь в виду Хеннеси? Я говорила с ним сегодня утром, рассказала, что случилось с Зэкери на подземной стоянке, и намекнула, что не собираюсь упоминать об этом, – Мэллори протянула ему свернутый листок бумаги. – Прочти. Рикер прочитал рапорт, держа его на расстоянии вытянутой руки и немного прищурив глаза. Там не упоминалось ни о местном федеральном агенте, ни о потерянной слежке, ни о перестрелке на подземной стоянке. Получалось, что агент Хеннеси был теперь у Мэллори в долгу. Ситуация с агентом Хеннеси все-таки попахивала шантажом. – Он сказал что-нибудь про Макферсона? – Нет, – ответила Мэллори. – Он спросил меня, кто стрелял. Занятно, правда? – Аргус не делится информацией с нью-йоркским бюро. – Ага, – улыбнулась она. – Пусть местные федералы сами все выясняют. – Ты хочешь развязать войну между чикагским и нью-йоркским бюро? – Да, Мэллори только это и было нужно – разделить их, ослабить. Без сомнения, она планировала отобрать у них дело. – А что будет, когда Зэкери заявит о том, что в него стреляли? – Он этого не сделает, – произнесла Мэллори. – Я позаботилась об этом, когда он позвонил мне вчера вечером. Убедила Зэкери, что он будет выглядеть полнейшим идиотом, если подаст заявление. Тем более, единственный свидетель, будучи явно не из его поклонников, вряд ли подтвердит его показания. – А что насчет Джо? – Только теперь Рикер понял, что Мэллори не осталась до конца шоу, хотя где-то в глубине души он не сомневался, что она знала конец. Неужели Мэллори подстроила все для того, чтобы он взял Макферсона? Бред. Он явно переоценивал ее усилия. – Нет, – ответил Рикер. – Джо там не было. Просто хотел спросить, Коффи знает, что ей нужна защита? – Она и так под надзором федералов двадцать четыре часа в сутки, – возразила Мэллори. Рикер покачал головой. – Аргус отозвал их вчера вечером. Наверное, приставил всех к Макферсону. Следующим пунктом на повестке дня был псевдослепой в рыжем парике, за которым Мэллори следила вчера ночью, но все вопросы отпали, когда Рикер повернулся к окну, привлеченный какой-то суматохой на улице. Детективы спешно выбегали из здания, залезали в машины и отъезжали. Только Джек Коффи торопливо шел по направлению к кафе. Беда. – Есть предположения? – Рикер повернулся к Мэллори. Прежде чем она успела ответить, лейтенант Коффи открыл дверь и зашагал прямиком к их столику. – Здорово, босс, – поприветствовал Рикер, забыв на мгновение, что больше не работает в участке. – Кто стягивает резервы? – Яносу нужно подкрепление на месте преступления, – Джек Коффи посмотрел счет и кинул на стол наличные. – Вы нужны мне оба. Быстро! – Но я больше не полицейский. – Тогда не надо было составлять рапорты, Рикер. Макферсон мертв, а ты один из последних, кто видел его живым, – Коффи показал на дверь. – Шевелите задницами. Мэллори уже выскочила за дверь и бежала к машине, намереваясь догнать отъехавших полицейских. |
||
|