"Присяжные обречены" - читать интересную книгу автора (О'Коннелл Кэрол)

Глава 20

Сегодня вечером в общей комнате специального криминалистического отдела было тихо. Только в задних помещениях, которые использовали для допросов и временного содержания заключенных, царило какое-то оживление. За пустыми столами тускло горели лампочки, но Рикер заметил нескольких полицейских, которые все еще работали. Над их столами свет был яркий, как и в кабинете лейтенанта Коффи. Мэллори зажгла лампу на столе Рикера и посторонилась, чтобы показать ему, как жестоко обошлась с его рабочим местом за время его отсутствия. Старый стол блестел, как новый. Привычные пятна от пролитого кофе исчезли вместе со следами от непотушенных сигарет. Рикер с подозрением уставился на обшивку рабочего кресла: она была неузнаваема. Плюхнувшись в кресло, Рикер с радостью обнаружил, что оно осталось таким же удобным. Мэллори только побрызгала его какой-то гадостью, чтобы кожа не портилась, и теперь от кресла ужасно воняло.

Рикер взглянул на Мэллори и решил продолжить их прерванный разговор, больше походивший на исповедь.

– Я думал, что за мной следят полицейские, – он развернулся в кресле к окну и посмотрел вниз, на темную улицу СоХо. – Куда бы я ни пошел, клянусь, я видел, что за мной следует коп. Бред, правда?

– Нет, – ответила Мэллори. – Так и было. Некоторых из них нанял Зэкери, остальные были из МВД.

– Министерство внутренних дел? Следило за мной? – Рикер медленно повернулся на кресле и посмотрел на Мэллори. – Зачем, черт возьми?

– В министерство пришла анонимка, – Мэллори принялась разглядывать свои аккуратно наманикюренные ногти, как будто хотя бы один ноготь мог оказаться обломанным. – Кто-то сказал им, что для нетрудоспособного полицейского ты слишком активен, так что они следили за тобой с фотоаппаратами несколько месяцев. Хотели запечатлеть что-нибудь разоблачающее. Они же не знали, что ты не обналичиваешь чеки, муниципальное пособие.

– Но ты знала, не так ли? – Миссис Ортега могла поделиться с Мэллори этими сведениями еще раньше. Но задолго до того, как горничная обнаружила необналиченные чеки, Мэллори сама поняла, что он не просматривает почту. Ладно, о вмешательстве в его личную жизнь поговорим позже, сейчас есть вопросы и поважнее. – Так ты говоришь, анонимка?

Что-то в его голосе, может быть, сарказм, с которым была произнесена последняя фраза, выдало недоверие, и на лице Мэллори появилось уже знакомое ему выражение. Она снова собиралась отнекиваться. Вдруг Рикер понял, что его собственная напарница выдала его министерству, это было так похоже на Мэллори, на ту Мэллори, которая украла сегодня его пистолет. Она не верила, что Рикер захочет жить, и пустила за ним людей из министерства, чтобы они были рядом с ним, когда она не могла. По другой теории Мэллори использовала министерство, чтобы повлиять на комиссара, – капелька шантажа, чтобы подмазать бланки для обжалования решения об увольнении Рикера. Вместо необходимых трех месяцев по процедуре восстановления его на службе на это ушел всего час. Только сейчас Рикера осенило, что его напарница перехитрила еще и компьютер, чтобы посылать ему пособия по нетрудоспособности, ведь сам Рикер об этом никогда не просил.

Он зажег сигарету, гадая, как Мэллори будет выпутываться, ожидая очередную ложь с ее стороны.

Негодница, она села на край его стола, свесив ноги, как обычно делала маленькая Кэти. Хотя часы висели на каждой стене, она достала из кармана свои и притворилась, что смотрит время. Золотые часы Лу Марковица, которые она сейчас держала в руках, по очереди принадлежали уже четырем поколениям полицейских. Так Мэллори напоминала ему, что она дочь Марковица, единственный ребенок его старинного друга. Какая неловкая попытка вызвать сострадание, которого сама Мэллори была начисто лишена, как, впрочем, и остальных чувств. Нападать – она умела только это. Сейчас же ее неуклюжая попытка защиты вызвала в нем сожаление. Он не мог с ней так поступить, и все вопросы и обвинения исчезли сами собой. Только спустя час Рикер поймет, насколько успешна была нелепая уловка Мэллори, как мастерски она отвлекла его, сыграв на его чувствах, связав руки сочувствием.

– Нам пора, – Мэллори соскочила со стола и направилась в коридор. – Твой друг, агент Хеннеси, ждет нас в комнате для допросов. Я выбрала его на символическую роль федерала, участвующего в происходящем.

– Отлично, – Рикер поднялся с кресла и последовал за Мэллори по узкому коридору. Только сейчас он понял хитроумный план Мэллори и по достоинству оценил его. Все началось с того, что агент Хеннеси последовал за двойником Зэкери, в то время как тот подвергся нападению на стоянке. Следующий промах ФБР, убийство Макферсона, только сыграло Мэллори на руку. На пресс-конференциях ни один из этих ляпов упомянут не был – за это федералам пришлось предоставить полицейскому департаменту всю информацию о Косаре и позволить полиции действовать самостоятельно. Плюс к этому федеральным агентам из Нью-Йорка разрешили символически участвовать в заключительном этапе игры – агент Хеннеси как раз был удостоен такой чести.

Рикер не сомневался, что Лу Марковиц остался бы доволен работой своей приемной дочери, ей удавалось управлять системой даже лучше, чем ему. В начале своей карьеры Лу смог перехитрить ФБР, но чтобы при этом раздобыть у них нужные сведения…

По пути напарники еще немного побеседовали. Рикер узнал, что по настоянию адвоката псевдослепой сейчас проходит психиатрическую экспертизу в госпитале «Бельвю». Государственный защитник усомнился в адекватности своего подзащитного, когда тот отказался от защиты в суде. Пока они ожидали возвращения Виктора Пэтчока, в клетке под замком проводился другой допрос престарелого адвоката по имени Хорас Фэрлем.

– Значит, арестовала адвоката, да?

Вот умница!

Они вошли в смежную комнату, немного больше той, в которой проходил допрос. Стекло здесь было затемнено, чтобы допрашиваемый не мог видеть людей, находящихся в комнате. Рикер пожал руку агенту Хеннеси, но не смог увернуться от эмоциональных объятий Яноса. Детектив только что узнал о восстановлении Рикера на службе и теперь радовался ему, словно сослуживцу, вырвавшемуся из вражеского плена. Пока Янос вводил в курс дела и рассказывал о Хорасе Фэрлеме, престарелом адвокате на пенсии, Рикер наблюдал за тем, как его напарница бесшумно рылась в коробках с эмблемой ФБР на другом конце стола. Только Рикер мог это видеть, все остальные стояли к Мэллори спиной. Толстые папки и конверты с делом Косаря постепенно исчезали у Мэллори за пазухой.

Подозрительная соплячка.

Рикер не сомневался, что Хеннеси стал бы соблюдать договоренность о полном раскрытии имеющихся данных, но Мэллори не доверяла никому. Она извинилась и поспешила вон из комнаты, прихватив с собой все, что могла тайно унести.

Мужчины расселись за столом: представители правоохранительных органов с одной стороны, Хорас Фэрлем с другой. Старика попросили повторить то, что он уже успел рассказать. Детектив Янос, очевидно, вконец измученный обществом адвоката, в ужасе закатил глаза, когда Фэрлем отказался перечислить главные детали, а решил начать весь рассказ заново. Так что всем пришлось выслушивать длинную историю о смерти его любимой жены и о том, как проходили похороны.

– В тот же день я доверил свою адвокатскую практику сыну. – После этого старик поехал в Чикаго пожить немного с дочерью и внуками.

А теперь трое мужчин угрюмо рассматривали протянутый им бумажник с фотографиями семьи.

– Но через некоторое время, – произнес Хорас Фэрлем, – я понял, что ничего не выходит. Большую часть времени я сидел, уставившись в потолок, и плакал – толку от меня было мало. Так что однажды я ушел из дома дочери, поселился в гостинице и шагнул на парапет.

Янос поднял голову, внезапно заинтересовавшись. Очевидно, эту часть истории он еще не слышал.

– Чтобы спрыгнуть?

– Я хотел спрыгнуть, – кивнул адвокат, – но одна дама среди постояльцев гостиницы оказалась психиатром. Именно тогда я познакомился с доктором Аполло.

– Значит, она всегда жила в гостиницах, – Рикер подался вперед. – Даже в Чикаго?

– Все три года, что я ее знаю, да. В общем, я стал ее пациентом. Джоанна лечила меня от депрессии, и частью моей терапии стала подготовка к экзамену на адвоката. В моем-то возрасте, скажете вы. Да, но как ни странно, я сдал его. Так я снова стал трудиться, снова стал хоть чем-то полезен. Затем однажды произошло чудо: я понял, что меня никогда не интересовала адвокатская практика, – старик вздохнул. – Полвека, проведенные в скуке и тоске, потраченные впустую. Утверждать завещания – такая скука, вы просто не можете себе представить…

– Тогда ты встретил липового слепого в рыжем парике, – Рикер не отличался терпеливостью, как Янос. – И жизнь снова стала интересной, так? – В его тоне можно было услышать: «Рожай быстрей, старикан, а не то получишь пулю в лоб».

– Виктор Пэтчок никогда не был моим клиентом, – искренне удивился адвокат. – Неужели вы так подумали? Да нет же, говорю вам. Я оказывал ему услуги другого рода – тайные, так сказать. Я организовал переезд из Чикаго в Нью-Йорк для него и еще одного человека.

– Для Макферсона?

– Мне неизвестно его настоящее имя. Этот человек оказался еще более подозрительным, чем Виктор. Я достал им паспорта на вымышленные имена, кредитные карты и все такое. Поселить их в Нью-Йорке было просто, ведь у меня здесь несколько собственных домов. Потом еще были ночные погони с переодеванием. Должен признаться, это показалось мне в сто раз веселее, чем моя адвокатская практика. Я достал им оружие, это оказалось не так просто, как вы думаете. Нельзя же запросто прийти в оружейный магазин. Необходимо заполнить кучу бумажек, регистрационные номера, которые потом могут вычислить. Так что от легального пути я отказался сразу. Пришлось пройти через многих посредников, прежде чем я нашел…

– Погоди, – Рикер не любил, когда с ним шутили, а этот адвокат уже сознался в нескольких преступлениях. – Янос, ты зачитал ему права?

Детектив Янос показал ему подписанный стариком листок, где были перечислены все конституционные права задержанного, в том числе предупреждение, что все сказанное может быть использовано против него в суде.

– Мистер Фэрлем сам представляет себя. Он заключил сделку о признании вины с окружным прокурором.

– Это так, – подтвердил Хорас Фэрлем. – У меня теперь полная неприкосновенность в обмен на сотрудничество. Так что извините, но никаких обвинений за нелегальную покупку оружия, подделку документов или за создание помех правосудию. Ах да, кажется, еще был подкуп и замусоривание мест общественного пользования, но теперь все в прошлом. Я хочу сразу заявить, что идея достать оружие для Виктора и его друга принадлежала не Джоанне. На самом деле она даже пришла в ужас, когда я рассказал ей об этом постфактум.

Неожиданно из-за зеркального стекла, скрывавшего за собой наблюдательную комнату, донеслось нетерпеливое постукивание. Все головы разом повернулись в ту сторону.

– Кто сегодня в наблюдательной комнате? – Рикер уставился на стекло.

– Это помощник окружного прокурора, – Янос повысил голос, чтобы его было слышно в соседней комнате. – Мелкий безмозглый тип старается мне напомнить, что он, черт возьми, занятой человек и у него другие планы на вечер. Наверное, считает, что мы тут попусту тратим его время.

Рикер с силой стукнул кулаком по столу, и шум прекратился.

Хорас Фэрлем достал сигару, кубинскую, конечно. Рикер готов был поспорить, что и это входило в часть сделки с прокурором.

Чертовы адвокаты, все до одного.

Агент Хеннеси перегнулся через стол, чтобы дать старику огня:

– Давайте продолжим разговор. Только теперь самое важное, ладно?

– Да, – подхватил Рикер, – начнем с судебного разбирательства. Что произошло в комнате присяжных? Почему они все проголосовали «невиновен»?

– Понятия не имею, – Хорас Фэрлем пожал плечами. – Я никогда не обсуждал это с моими коллегами.

Янос запрокинул голову, словно адвокат только что залепил ему бейсбольной битой между глаз.

– Эй, у нас же сделка, – напомнил ему Янос.

– Ах да… сделка, – старик выпустил облако дыма. – Если я правильно помню условия, то я согласился рассказать вам все, что знаю о присяжных на процессе Зэкери. Ну вот, я рассказал все, что знал. Опережая ваш вопрос, сразу скажу, что понятия не имею, кто такой Косарь.

Янос обессиленно положил голову на стол, агент Хеннеси откинулся на спинку стула:

– Нас всех поимели.

Ну не всех. Уж точно не Мэллори. Только теперь Рикер понял, почему его напарница не удосужилась прийти. Этот допрос – всего лишь пустячок, который она нарочно подбросила ФБР.

За стеклом, в освещенной кабине напротив, сидела Чумовая, ее глаза сверкали нездоровым блеском, словно ее лихорадило. Такое ощущение, что девушка постоянно балансировала на грани разума и безумия, словно кошка на парапете. Она не могла ни сорваться вниз, ни ступить на твердую землю.

Джоанна Аполло перевела взгляд на другое окно, за которым царила кромешная темнота. Увидев, как это нервирует Иэна Зэкери, Джоанна улыбнулась.

Паранойя, старина.

Проще простого было разузнать его слабое место. Джоанна взглянула на ковер, на котором еще сохранились отметины на том месте, где раньше стоял его рабочий стол. Зэкери отодвинул его в сторону, чтобы не сидеть напротив темного окна. Но и это не принесло ему желаемого чувства безопасности. Следующий ход – огромный экран-ширма, который Зэкери повесил так, чтобы полностью отгородиться от окна и возможных наблюдателей, скрывающихся в темноте.

Чумовая оказалась весьма проницательной. Поймав взгляд доктора, она подняла большой палец. Джоанна не разобрала слов, которые произнесла девушка, но, кажется, это было что-то вроде: «Бей ниже пояса».

Заметив интерес Джоанны, Зэкери уставился на ширму, словно через нее мог видеть темное окно.

– Это кабинет Нидлмэна, моего продюсера. Ты что-то увидела?

– Пока нет.

Милая улыбка мгновенно слетела, но через секунду он овладел собой и повернулся к девушке-звукооператору, которая тотчас прекратила хлопать в ладоши.

– Чумовая? Ты опять напутала что-то с громкостью.

Девушка сжала кулак и показала ему средний палец, чтобы он знал, как она ценит его критику.

Зэкери сам подвинул нужный рычажок на панели управления, затем откинулся на спинку кресла.

– Я могу самостоятельно записывать шоу, звукооператор нужен в чисто развлекательных целях. Вы, должно быть, заметили, что она полоумная.

– Может, немного эксцентричная? – предположила Джоанна. Она чувствовала, что инстинкт выживания у девушки еще сохранился – хороший признак, но, безусловно, у Чумовой были серьезные проблемы. Неожиданно Джоанна улыбнулась, глядя на темное окно продюсерского кабинета. Иэн Зэкери нервно заерзал на стуле, он снова уставился на ширму, которая закрывала его от темного окна.

– Доктор Аполло, вы что, знаете Нидлмэна?

Хотя из кабины звукооператора не доносилось ни звука, Чумовая энергично кивнула головой и принялась кататься по полу в припадке гомерического смеха.

– Все знают Нидлмэна, – ответила Джоанна.

Рикер пригласил агента ФБР на второй допрос, который мог наконец решить дело. Они вошли в небольшую комнату, где не было зеркального окна, через которое можно было бы подсматривать за ними из соседней комнаты. Мэллори явно не ожидала увидеть Хеннеси. Ее не обрадовало то, что планы меняются, ее планы.

Псевдослепого в рыжем парике наконец доставили из «Бельвю», а его государственный защитник только что закончил читать результаты психологической экспертизы и с отвращением швырнул папку на стол. Хотя назначенный судом юрист был по-прежнему не удовлетворен тем, что его клиент имел право отказаться от защиты, и он сделал об этом заявление, теперь он бросил этого странного маленького человечка, содержащегося под арестом, и вышел из комнаты, улыбаясь про себя, радуясь, что долгий рабочий день наконец подошел к концу и он избавился от полоумного.

Виктор Пэтчок молча сидел, сложив руки на груди. Белую трость у него конфисковали, но он упрямо не хотел расставаться с париком и темными очками и также не желал снимать пальто «на случай, если придется быстро уходить».

– Никуда тебе не придется уходить и еще очень долго, – Мэллори сорвала с него темные очки. Пэтчок поднял руки, очевидно, ожидая удар в лицо. Его пальто распахнулось, обнажив на вороте рубашки свежие капли крови. Агент Хеннеси удивленно уставился на кровь.

Рикер и Янос одновременно повернулись к Мэллори.

Она уже была готова сказать свое фирменное: «Я этого не делала», как задержанный быстро запахнул пальто и произнес:

– У меня иногда идет кровь из носа от нервов.

Теперь, когда все обвинения в жестоком обращении с заключенным отпали сами собой, Мэллори снова потянулась к Пэтчоку. На этот раз ее молочно-белая рука с красными ногтями лишь прикоснулась к парику Виктора, но от неожиданности тот чуть не подскочил на стуле.

– Так откуда этот наряд, Виктор? – поинтересовалась Мэллори.

– Это идея доктора Аполло, – ответил Виктор Пэтчок. – Она сказала, что самое заметное никогда не вызывает подозрений, если вы понимаете, о чем я. До того, как она купила мне этот парик, я даже из комнаты боялся выйти.

– Так она вас лечила?

Задержанный кивнул:

– В качестве терапии я должен был пересилить себя и выйти из дома. Ну понимаете, это словно начинать жить заново. Так я стал следить за другими игроками. Макферсоном, Джоанной и…

– И Иэном Зэкери, – Мэллори дотронулась до его руки, отчего Пэтчок немного подпрыгнул. – Вот как ты узнал, что он будет на стоянке в ту ночь.

– Да. Понадобилось некоторое время, чтобы понять, что на его лимузине постоянно уезжает двойник. Но в конце концов до меня дошло, и я часто ходил за Зэкери на эту стоянку, – Виктор Пэтчок посмотрел на Рикера и коварно улыбнулся. – За тобой я тоже следил. Каждую ночь, когда вы с доктором Аполло ходили в какой-нибудь бар после работы. Ты меня никогда не замечал, правда? Конечно, нет, ты же глаз не сводил с доктора, – Виктор ткнул в него пальцем. – За эту женщину я бы убил. Помни это, негодяй, – теперь он перевел свой подозрительный взгляд на Мэллори.

– Виктор? – Рикер стукнул кулаком по столу, чтобы снова привлечь его внимание. – Что случилось в комнате присяжных? Почему вы все проголосовали «невиновен»?

– Энди, – ответил человек в рыжем парике. – Это все он.

– Энди Самптер? – удивился агент Хеннеси. – Присяжный?

– Тот, кого убили первым, – произнес Виктор Пэтчок.

Джоанна Аполло продолжала время от времени поглядывать на темное окно, это оказывало желаемое действие на Зэкери, но через секунду его самодовольная улыбка снова возвращалась.

– Вам многое нужно объяснить, доктор.

– Я знаю, – ответила Джоанна. – Будет легче все объяснить, если мы начнем с предварительного собеседования с присяжным заседателем для определения его компетентности, с подбора присяжных. Твои адвокаты затягивали процесс. Было полно времени на то, чтобы проверить биографию каждого заседателя.

– Подтасовка присяжных – не преступление, доктор. Это целое искусство.

– О да, согласна, – подтвердила Джоанна. – Просто тогда это казалось безумием. Твоим адвокатам дела не было до большинства из них, маленьких забитых людей, слишком робких, чтобы иметь собственное мнение. Таких брали без вопросов. Потом была еще я, горбунья, калека, такая уязвимая. Энди Самптер – вот, пожалуй, единственное исключение. Взрослый мужчина с эмоциональным уровнем развития ребенка и с фигурой тяжеловеса. Прокурору он понравился, не так ли? Энди сыграл роль ярого защитника правопорядка. Уверена, каждый его шаг был продиктован тобой.

– А вот это было бы преступлением, – несмотря на обвинения, улыбка Зэкери не потускнела. – Давайте оперировать фактами, доктор Аполло. А о ваших домыслах мы можем поговорить и позже.

– Энди проспал весь твой процесс. Это факт. Когда же мы удалились в комнату присяжных, чтобы принять решение, он вдруг оживился. Сначала все проголосовали «виновен». Все, кроме Энди. Судья требовал от нас единогласного решения и каждый день посылал нас в комнату, чтобы мы пришли к согласию. И с каждым днем голосов в поддержку Энди становилось все больше. Первых двух было легче всего уломать, им просто хотелось домой. Но остальные держались твердо, даже несмотря на то, что Энди сидел там, переводя взгляд с одного на другого и сжимал кулаки.

Виктор Пэтчок в сопровождении детектива Яноса отправился в туалет, заявив, что расшатанные нервы повлияли не только на его давление, но и на систему пищеварения.

Как только дверь за ним закрылась, агент Хеннеси оказался новым объектом допроса Мэллори. Она незаметно подошла сзади и теперь угрожающе возвышалась над ним.

– Давление на присяжных, – произнесла она. – Вот что расследовали федералы задолго до первого убийства. Это и привело Тимоти Кида в Чикаго после процесса. Он работал не над делом Косаря, – Мэллори не произнесла лишь: «Ты – обманщик!»

– Не может быть, – возразил Рикер вместо агента ФБР, который никак не мог оправиться от шока. – Не тот отдел. Тимоти Кид вычислял преступников, он работал с убийствами.

– Кид никогда не работал с убийствами, – покачала головой Мэллори. – Он был обыкновенным штатным агентом, как Хеннеси, здесь, в Нью-Йорке. Еще и ненормальным параноиком.

– Она права и нет, – вставил Хеннеси. Он обращался только к Рикеру, чей добрый взгляд больше располагал к откровениям. – Год назад у агента Кида случился нервный срыв, после чего его перевели на бумажную работу, где он возился с документами и разбирался с незначительными исками. Так однажды ему на глаза попался иск доктора Аполло, в котором говорилось о том, что на присяжных оказывается давление. Никто не принял это всерьез. Суд присяжных, который не выработал единого решения, мог привлечь внимание, но нельзя же подкупить всех присяжных, так ведь? В конце концов, вердикт был единогласным, так что иску доктора не дали ход, – Хеннеси метнул взгляд на Мэллори. – Вы ошиблись, – тут же он снова повернулся к Рикеру. – До тех пор, пока не произошло первое убийство, дела об оказании давления на присяжных не открывали. Хотя доктор Аполло посылала иски в местные, государственные, даже федеральные суды.

Рикер кивнул:

– А сумасшедший Тимоти Кид, единственный, поверил ей.

– Да, – подтвердил Хеннеси. – Агент Кид по собственной инициативе отправился в Чикаго для выяснения обстоятельств. Никакие преступления он не расследовал. А через несколько дней Косарь убил первого присяжного. На месте преступления, на стене, он начертил кровью: «1 – ПИШЕМ, 11 – В УМЕ». Об этой детали нам стало известно только после второго убийства. Потом вмешался Чикагский отдел ФБР и поместил оставшихся присяжных под свою защиту. Агент Кид разрывался между городами. Так что он и правда расследовал дело Косаря, но только в свое свободное время.

– Аргус не знал об этом, – сказал Рикер. – Он думал, что Кид приехал, чтобы контролировать его работу.

Разговор оборвался, как только дверь открылась и в комнату вернулись детектив Янос вместе с задержанным. Виктор Пэтчок сел и, поправив парик, продолжил рассказ о совещаниях присяжных.

– Однажды мы все вместе ужинали в ресторане вместе с судебным приставом. Я вышел в туалет, и вдруг, откуда ни возьмись, появился Энди, схватил меня за шиворот и припер к стенке. «Эллери-драйв, дом четыре», – шепотом сказал он. Это мой адрес. То есть мой бывший адрес.

– Но у нас никогда не было заявлений от тебя, – произнес Хеннеси. – Почему ты не поддержал иск доктора Аполло?

– Я единственная обратилась к судье, – сказала Джоанна Аполло. – Остальные присяжные меня не поддержали и отказались делать заявление. Судья поинтересовался, все ли со мной в порядке, может, сказалось напряжение от процесса, все эти камеры, репортеры. Ему самому, кажется, нравилось все это представление, он даже подкрашивался к заседанию. Для судьи было принципиально, чтобы вердикт был единогласным, поэтому он снова отправил меня к этим напуганным людям.

– И Энди Самптеру, – прибавил Зэкери. – Так вам было страшно?

– Я реагирую на запугивания, как и любой человек, – согласилась Джоанна. – Я разозлила Энди, и он этого не скрывал. Он просто сидел и смотрел на меня часами, ничего не говоря, только сжимая и разжимая кулаки, наверное, мечтал свернуть мне шею. Энди знал о моем иске – твоя работа.

– Я и близко не подходил к присяжным. Вы можете доказать обратное? Конечно, нет. А может, судья был прав, у вас шалят нервы, доктор?

– Вообще-то, это ты сегодня нервный, – Джоанна повернулась лицом к темной кабине. Как и следовало ожидать, Зэкери забеспокоился. – Я решила рассказать мою историю сегодня, потому что… – Она помедлила, вспоминая фразу Мэллори, – потому что не надеюсь остаться в живых до утра.

Рикер покачал головой:

– Так, Виктор, давай-ка разберемся. Джо пошла к судье, чтобы спасти ваши жалкие задницы, но никто из вас не поддержал ее?

– Да, – признался Виктор Пэтчок. – Тогда ее никто не поддержал. Энди был сумасшедшим. Нам приходилось иметь с ним дело восемь часов в день.

– Что произошло после того, как вы вынесли вердикт? – Спросил Рикер. – Кто-нибудь поддержал иск Джо?

– Нет. Когда убили Энди, я и думать забыл об этом иске. Уверен, остальные тоже. Знаете, Энди был таким типом, в общем, можно было ожидать, что он так кончит, с перерезанным горлом. Я не знал о послании, которое Косарь написал кровью на стене. Нам никто не сказал, что убийца угрожает остальным присяжным, все выяснилось гораздо позже.

Агент Хеннеси отвлекся от изучения бумаг о деле Косаря.

– Этим делом занималась чикагская полиция, когда у них еще были полномочия. Копы составили целый список людей, которые мечтали видеть Энди Самптера мертвым. Полиция пришла к выводу, что преступление было инсценировано под убийство в состоянии аффекта, чтобы подозрение не пало на ростовщика Энди.

– Значит, Энди нуждался в деньгах, – сделала вывод Мэллори. Денежные мотивы нравились ей больше всего.

– Энди был твоим самым преданным фанатом, – сказала Джоанна. – Но уверена, у него были и другие мотивы. Он делал все, чтобы добиться единогласного вердикта. Ты ему велел?

– Ну вот, снова обвинения. Повторяю, доктор Аполло, они безосновательны. И давайте не будем забывать, что вы тоже проголосовали «невиновен». Не хотите объяснить это? Потому что на сегодняшний день вас первую подозревают в оказании давления на присяжных. Кардинально изменить мнение своих коллег – это должно быть чертовски просто для психоаналитика. А Энди… Энди был всего лишь небольшим препятствием, запущенной опухолью на здоровом организме.

– Отличное описание. Значит, ты все-таки узнал его поближе.

Зэкери вздохнул:

– Все равно не поверю, что этому слабоумному удалось переубедить одиннадцать присяжных.

– Он запугал их. А ты посоветовал ему, как это сделать. Сам бы он ни за что не догадался. Энди уже готов был дать волю чувствам и покалечить кого-нибудь из нас.

– Но не покалечил. Ваша заслуга, доктор Аполло? От вас единственной поступил иск, очень интересно.

– Если бы обеих женщин-присяжных не убили, думаю, они могли бы меня поддержать. Женщине было бы проще признать, что случилось в той комнате.

– Вы так говорите, словно там имели место насильственные действия.

– Именно. В ванной, которая прилегала к комнате для присяжных, – сказала Джоанна. – Но ты и так знаешь, ты сам это спланировал.

– Это было похоже на насилие, – произнес Виктор Пэтчок. – Когда он ломал тебя, ты словно терял достоинство. Ни один мужчина в той комнате не желал признавать, что Энди подмял их под себя. Голоса менялись каждый день по одному, по два, пока, в конце концов, он не получил их все.

Хеннеси оторвал глаза от блокнота, в котором что-то быстро записывал:

– Но вы же сказали, что Энди никого не трогал?

– Ну… В общем, это был Макферсон. Бедняга Мак. Он вышел в туалет. Там две кабины, поэтому никто ничего не заподозрил, когда Энди пошел за ним. Потом Энди вломился к нему в кабинку, Мак опомниться не мог от шока, он не издал ни звука. Меня всегда удивляло, откуда Энди знал, что Мак не будет кричать, как женщина.

– Богатый опыт, – предположил Рикер, поняв, к чему ведет Пэтчок. – Возможно, он делал это раньше.

Виктор Пэтчок понурил голову.

– Энди заткнул ему рот грязным носовым платком, развернул его и поставил раком, так что бедняге Маку пришлось опереться о стену руками, чтобы не упасть. Он все никак не мог понять, что происходит, дурак, до тех пор, пока не услышал сзади звук расстегивающейся ширинки.

Человечек в рыжем парике зажмурился.

– В самой комнате мало что было слышно – неясное мычание, смех Энди и звук глухих ударов, когда его зад ударялся о стальную дверь кабинки, – Виктор Пэтчок принялся яростно стучать кулаком по столу, повторяя «трах, трах, трах».

– Потом Энди вышел из туалета с обычной ухмылкой на тупом лице. Макферсона не было еще минут двадцать. Когда он наконец вышел, дрожа, как осиновый лист, совершенно опустошенный и подавленный, он не мог поднять глаза, все смотрел в пол и силился не заплакать. А потом Мак все-таки заплакал тихо, просто слезы катились у него по щекам. Внизу, на штанах, была видна кровь. Все знали, что с ним произошло, и никто больше не заходил в туалет, кроме Энди. Позиция Макферсона по голосованию изменилась.

– Энди Самптер не был гомосексуалистом, – произнес Зэкери. – Этот человек платил алименты за троих детей.

– Насилие имело место, но не ради секса, – сказала Джоанна.

– Ох, феминистские штучки. Я знаю эту песенку. Насилие не ради секса, а ради власти. Так вы на это смотрите, доктор Аполло?

– Нет, – ответила Джоанна. – Я думаю, что в данном случае – ради денег. Или ты обещал Энди популярность? Твои фанаты пойдут на все ради нескольких минут в эфире.

– А может, Энди мешал только вам, доктор Аполло? Вы всегда держали ситуацию под контролем – в своих интервью это признали все присяжные. Якобы они следовали вашим указаниям.

– Я делала все возможное, чтобы Энди не вышел из себя. Любые проблемы у него решались кулаками, мне было нелегко удерживать его, чтобы он не покалечил кого-нибудь в комнате. Чтобы запугать присяжных, ты выбрал Энди, и сейчас мне уже кажется, что этот выбор не был удачным. Энди постоянно терял терпение, готовый, чуть что, кинуться на кого-нибудь с кулаками. Вот что получается, когда такие дилетанты, как ты, пытаются вообразить себя хорошими психологами.

– Но вы утверждаете, что этот одноклеточный идиот перевернул с ног на голову всю систему правосудия. Троглодит Энди сумел переубедить всех присяжных.

– Энди был балдой, – сказала Джоанна. – Но ты прав в одном: я во всем виновата. Не надо было удерживать его. В комнате находилось достаточно свидетелей. Пусть бы он взорвался, покалечил кого-нибудь. Тогда ты бы никогда не вышел из зала суда свободным человеком.

– А если бы не было единогласного решения, если бы вы вместе со всеми не проголосовали «невиновен», у Косаря бы не появилось повода убивать присяжных. Все эти люди были бы сейчас живы.

– Присяжные продолжали умирать один за другим, но доктор Аполло помогала нам, мне и Макферсону, – сказал Виктор Пэтчок. – Она все оплачивала, не давала нам раскиснуть, но потом…

– Что-то случилось, – подсказала Мэллори. – Что-то изменилось?

– Я понял, кто Косарь. Этот чертов адвокат, Фэрлем, выдал меня доктору Аполло. И на стоянке в ту ночь она уже поджидала меня. Отняла пистолет, но не успела остановить Макферсона, – Пэтчок повернулся к Рикеру. – Я ждал снаружи, а потом отправился за вами к полицейскому бару. Бедняга Мак, вы с Зэкери держали его в плену.

– Кто Косарь? – спросил агент Хеннеси.

– Он, – произнес Пэтчок и указал на Рикера. – Он преследовал Мака в ту ночь, шел за ним до самой стоянки. А потом, когда я ушел из бара, он ждал, пока Мак выйдет из туалета. Арестуйте его!

Рикер взглянул на Мэллори. Казалось, она даже не рассердилась на Пэтчока за то, что он расходует ее время. Рикер знал почему или, по крайней мере, думал, что знал. Но потом Мэллори удивила его.

Она положила руку на плечо Пэтчока, ее кроваво-красные ногти впились в него, пригвоздив к месту, напоминая, что он в ее власти.

– Ты что-то скрываешь, я знаю, – зловещим тоном произнесла Мэллори. – Очень глупо, Виктор. Со мной лучше не шутить.

– Мне нужно в туалет.

Когда дверь за маленьким человечком и его охранником закрылась, Хеннеси повернулся к полицейским, переводя взгляд с одного на другого.

– Думаете, хоть что-нибудь в этой истории правда?

– Насилие имело место, – произнес Рикер. – Это точно.

– Не может быть, – покачал головой Хеннеси. – Доктор Аполло не упоминала об этом в своем иске.

– Естественно, не упоминала, – согласился Рикер. – Кто бы ей поверил? Никто. В комнате находилось десять человек плюс судебный пристав за дверью. Нужно быть совсем идиотом, чтобы так рисковать. План настолько идеален, что кажется безумием.

– Насилие имело место, – повторила Мэллори. – Энди нужны были деньги, а некоторые люди готовы ради этого на все, – она повернулась к Рикеру. – Но Виктор все же солгал.

– Я слышала шум в туалете, – сказала Джоанна. – Остальные присяжные предпочли ничего не замечать. Тогда я решила позвать судебного пристава, но коридор оказался пуст – я сразу поняла, что ты подкупил его. Именно через него ты передавал Энди Самптеру свои указания. Ты не просто продумал эти насильственные действия, но и согласовал их с судебным приставом, чтобы в нужный момент его не оказалось в коридоре, – пока Джоанна говорила, она неотрывно смотрела на темное окно.

Даже девушка в ярко освещенной кабине звукооператора поверила. Она стояла, уставившись на стену, отделявшую ее от продюсерского кабинета, словно надеялась разглядеть, кто находится по другую сторону.

– Извините, доктор, – Зэкери поднялся со стула, обошел ширму и, подойдя к темному окну, прилепил на стекло маленький аппарат. Последовавшая вспышка на секунду осветила кабинет – там никого не было.

Зэкери вернулся на место, словно ничего и не произошло.

– Продолжайте, доктор Аполло. Кажется, вы говорили, я подкупил всех присяжных или что?

Джоанна взглянула на его самодовольное лицо: он снова наслаждался собой, какая жалость! Но это легко исправить.

– Тебе все равно придется ответить за давление на суд присяжных. И ты больше не сможешь быть звездой.

– Поговорим о ваших преступлениях, доктор Аполло. После процесса я на протяжении месяца каждый день посылал вам розы. Уверен, вы догадываетесь, почему. У меня никогда не возникало сомнений, что единогласный вердикт в мою пользу – ваших рук дело. Вы сами признались, что удерживали Энди Самптера от того, чтобы покалечить кого-нибудь из присяжных. В том, что присяжные изменили мнение, виноваты только вы. Ах, да, и еще одно – вы же сами проголосовали «невиновен». Эти розы по праву принадлежат вам, доктор.

– Тебе придется ответить.

Зэкери улыбнулся и поднял руки.

– Ладно, сдаюсь, вызывайте полицию. Давайте проведем еще один процесс, все равно у вас нет доказательств.

– Ты не понял, – возразила Джоанна. – Я намекала на всех тех, кто мечтает о твоей смерти. У присяжных, на которых ты и твои фанаты устроили охоту, остались жены, мужья, дети, родители. Они остались жить и жаждут мщения. Вот твой новый суд, здесь и сейчас. Если мне поверят, тебе не жить.

– Минуточку, доктор Аполло. Если я правильно понял, вы призываете их убить меня?

Джоанна снова перевела взгляд на темное стекло продюсерского кабинета и замерла – то, что она увидела по другую сторону, заставило вздрогнуть. Какая жестокая насмешка. Трудно было представить себе что-то более изощренное.

Зэкери потянулся к ширме и сорвал ее, торопясь тоже посмотреть на темное окно. Белая простыня была растянута по всей длине окна, посередине виднелись два прорезанных отверстия – два темных зловещих глаза, и, хотя еще одного отверстия, для рта, не было, Джоанна представила на этом месте черную злую улыбку.

Когда Виктор Пэтчок вернулся из туалета, ему объяснили, что последний, видевший живого Макферсона, был федеральный агент, а не Рикер. Кажется, это его убедило. Агент Хеннеси вышел из комнаты, чтобы ответить на вызов с мобильного, и Мэллори, не желая терять зря время, продолжила допрос.

– Поговорим о парковке. Что вы двое задумывали в ту ночь?

– Мы с Макферсоном собирались как следует припугнуть Зэкери.

– У тебя в пистолете тоже были холостые патроны?

– Нет, я собирался по-настоящему пристрелить ублюдка. Боевыми пулями. Я хотел, чтобы он почувствовал боль, чтобы ему и его чертовым фанатам стало больно. Ненавижу его! Ненавижу его больше, чем Косаря!

– Ты хотел отомстить, – произнесла Мэллори. – Это правда. Но ты соврал нам, Виктор. А я ведь тебя предупреждала. Ты сказал, что доктор Аполло последней изменила позицию по голосованию.

Пэтчок опустил глаза и кивнул, подтверждая это.

– Ты лжешь, – сказала Мэллори. – Глупое, никому не нужное вранье, – она протянула ему газетную вырезку. – Это интервью с одним из присяжных. Здесь сказано, что последним изменил позицию по голосованию мужчина. Значит, это не могла быть доктор Аполло, и я больше чем уверена, что это был не ты. Если соврешь еще хоть раз… – Мэллори остановилась, позволяя Пэтчоку додумать конец фразы.

– Это был Мак, – сдался он. – Он последним изменил позицию по голосованию.

– И это не его изнасиловали в туалете, – сказал Рикер. – А тебя.

– Нет! Это был не я!

– Врешь, – покачал головой Рикер. – В ту ночь на стоянке Макферсон хотел лишь припугнуть Зэкери, заставить его таким образом поплатиться. Но у тебя были другие планы, ты пришел с боевыми патронами. Ведь Энди Самптер был мертв, его убил Косарь, и ты не мог поквитаться с ним.

– И ты последовал за Иэном Зэкери, твоим косвенным насильником. Я предупреждала тебя, что не смел мне врать.

Рикер нагнулся к маленькому человечку:

– Ты хотел отстрелить ему яйца? Думал, что попадешь? В темноте?

Виктор Пэтчок задрал голову, уставившись в потолок. У него снова пошла носом кровь, и он попытался вытереть ее рукой, но только размазал по лицу.

– Я первым изменил позицию, проголосовал «невиновен». Я не был напуган, просто хотел поскорей уйти домой. Не знаю, почему Энди сделал это со мной. Почему? Я все равно уже поменял позицию, – он стер кровь с руки рукавом пальто. – Я маленький человек… Я знаю. Доктор Аполло продолжала настаивать на обвинительном приговоре. Оставалась только она и Макферсон. Но после… После того, как я вышел из туалета… Энди предложил проголосовать еще раз. Он стоял возле меня, положив руку на плечо, словно я был его подружкой, что-то в этом роде, и смотрел на доктора Аполло. Остальные, кроме, может быть, Мака, отводили глаза. Вы понимаете, о чем я…

– Значит, ты был заложником Энди, – подытожил Рикер. – Вот почему Джо проголосовала «невиновен».

– Он знал, где я живу, – ответил Виктор. – Даже если бы я выдвинул обвинение, кто бы мне поверил? Никто не поддержал доктора Аполло. Так на что мог надеяться я? Глупые ни о чем не догадывались, а умные никогда бы не осмелились идти против Энди.

– Кроме Джо и Макферсона, – сказал Рикер. – Ты мог бы…

– Ладно! Хорошо! И что тогда? Я человек маленький, а вы, копы, не можете продержать преступника в тюрьме и минуты. Энди бы тут же выпустили, и он бы…

Снова тебя изнасиловал?

– Итак, леди поменяла позицию ради тебя, – произнес Рикер. Как это похоже на Джо: желание прекратить чужие страдания, успокоить и прогнать страх.

– Доктор Аполло подчинилась Энди, – сказал Виктор. – За ней сдался и Мак, он не смог бы один противостоять всем остальным.

Рикер опустил глаза. За этим столом было достаточно виноватых, он и сам сожалел о многом, ведь часть ответственности за смерть Макферсона лежала на нем. Не стало благородного человека, а этот трусливый, маленький, как он сам выразился, человечек остался жить. Виктор Пэтчок наверняка станет знаменитым. СМИ сделают его символом американской системы правосудия, доказательством ее незыблемости и нерушимости. Но так ли это на самом деле?

Чумовая с отсутствующим видом смотрела на панель управления, где, не переставая, мигали лампочки телефонных вызовов. Она не решалась поднять трубку: это мог быть любопытный фанат, или разозленный директор радиостанции. Часы на стене неумолимо отсчитывали секунды без передышки, без устали. Девушка вывалила содержимое сумочки на стол и принялась копаться в созданном беспорядке в поисках способа защитить весь мир. И она нашла этот способ в бумажном пакетике с логотипом компьютерной фирмы.

Спасена!

Она смеялась, смеялась, пока из глаз не брызнули слезы, слезы такой острой радости, что просто невыносимо! Микрофон был выключен, и никто не слышал ее голоса. Девушка сжала кулаки, наполнила воздухом грудь и крикнула в пустоту: «Я буду знаменитой».

Хеннеси еще не вернулся, когда Мэллори решила продолжить допрос в другой комнате, с зеркалом на стене, через которое можно было следить за процессом из другого помещения. Рикер догадался, что она старалась для помощника окружного прокурора. Если он все еще находился в смежной комнате, то сможет увидеть, как быстро Мэллори закончит допрос и без давления заставит Пэтчока дать добровольные показания. Она придвинула к Виктору блокнот с желтой бумагой, и тот послушно принялся записывать все, что из него выжали на допросе в маленькой комнате. На его лице не осталось следов слез, а капли крови от носовых кровотечений были аккуратно стерты.

– Ничего не упусти, – Мэллори повернулась к зеркалу. – С этим все. Теперь поехали за доктором.

С другой стороны зеркала послышался немного язвительный голос Джека Коффи, он говорил в переговорное устройство.

– Ребята из Чикаго снова потеряли доктора Аполло.

– Не может быть! – Мэллори вскочила и уставилась в зеркальное окно на своего босса, который находился по другую сторону. – Все, что требовалось от этих идиотов, – просто…

– Это не проблема, – в дверях появился агент Хеннеси. Улыбаясь, он убрал сотовый в карман пиджака. – Мои ребята нашли ее. Она сейчас на шоу Иэна Зэкери. В здании радиостанции находятся наши люди. Как только шоу закончится, мы проведем арест по обвинению в оказании давления на суд присяжных.

Предательство.

Рикер тяжело опустил голову на руки. Он видел, как Мэллори резко обернулась к агенту ФБР, и решил не мешать ей разделываться со своей добычей. Хеннеси не так хорошо знал Мэллори, чтобы начать беспокоиться. Она подошла к нему и спросила, взвешивая каждое слово:

– Когда все это началось?

– Шеф моего бюро следит за шоу на протяжении двадцати минут. По его словам, леди отлично справляется. Скоро Зэкери арестуют, и он больше не сможет снабжать Косаря полезной информацией, – Хеннеси похлопал Виктора Пэтчока по плечу. – Теперь у нас есть подтверждение слов доктора Аполло, – он посмотрел на Мэллори и весело улыбнулся, словно это могло ему помочь. – Доктор и мистер Пэтчок возвращаются под защиту ФБР, нравится им это или нет. Теперь они – важные свидетели, – Хеннеси повернулся к Мэллори спиной – как глупо – и натолкнулся на Джека Коффи, который только что вошел в комнату.

Рикер отметил про себя необычайное спокойствие босса.

– Спасибо вам за помощь, лейтенант, – сказал агент Хеннеси. – Теперь это дело наше.

Мэллори неслышно приближалась к агенту сзади, но вдруг Рикер передумал и схватил ее за плечо, когда в воздухе уже блеснули кроваво-красные ногти, готовые впиться в свою жертву.

– Оставь его Коффи. Поверь мне, он знает, что делать, – шепнул он ей на ухо. Спокойствие лейтенанта убедило Рикера в его правоте.

Джек Коффи, широко улыбаясь, придвинул стул к столу.

– Хеннеси, есть кое-что, что твой босс, очевидно, забыл упомянуть. Это произошло несколько минут назад. Кто-то позвонил 911 и сообщил о вторжении на радиостанцию. Вызов приняли шесть патрульных копов. Агенты ФБР попытались не пустить их на этаж Иэна Зэкери, а полицейские, как ты знаешь, не подчиняются федералам, – лейтенант бесцеремонно положил ноги на стол, а агент ФБР весь сжался, очевидно, приготовившись к дурным известиям.

– Извини, Хеннеси, но, кажется, один из твоих ребят потерял немного крови. Хорошие новости: наш человек не сломал ему челюсть к чертям собачьим. Всего-навсего разбитая губа. Несколько швов, и будет как новенький. А что касается сообщения о вторжении, – Коффи пожал плечами. – Оказалось, ложная тревога.

Рикер бы скорее подумал, что Мэллори сделала этот липовый вызов, но у нее было алиби на этот временной промежуток. Видимо, лейтенант начал понемногу перенимать ее дурные привычки.

Джек Коффи повернулся к детективу Яносу:

– Патрульные, принявшие вызов, из другого участка. Свяжись с их сержантом. У них приказ держать этаж под контролем, больше от них ничего не требуется, проследи за этим. Я не хочу, чтобы они предпринимали какие-то действия, пока мы не будем готовы произвести задержание, – и наконец снова повернувшись к агенту, он не без удовольствия произнес: – Теперь это наше дело.

– У вас нет полномочий заниматься делом о давлении на суд присяжных, – возразил агент Хеннеси.

– О, все давно изменилось, – признался Коффи. – У нас самих есть пара статей, по которым мы хотим задержать Зэкери, – он перевел взгляд на Мэллори. – Ты разве ему не сказала? Извини, я лишил тебя такого удовольствия.

Хеннеси собрался было уйти с папками по делу Косаря под мышкой, но Рикер преградил ему путь.

– Не так быстро, приятель. У тебя уговор с Мэллори. Придется его выполнить, – Рикер опустил глаза на папки. – Лучше просто оставь все здесь.

Последующие полчаса голос доктора Аполло звучал в радиоприемниках по всему Нью-Йорку. В комнате для допросов тоже стоял небольшой приемник.

Рикер выключил звук и повернулся к зеркалу:

– Почему так долго не дают ордер на арест?

Голос Джека Коффи тут же ответил по громкой связи:

– Ищем судью, который не побоится Американского союза гражданских свобод. Уже скоро.

Содержимое папок с делом Косаря было разбросано по столу, но агент Хеннеси лишь молча взирал на это вторжение и барабанил пальцами – признак плохо скрываемого раздражения. Формально агента Хеннеси никто не держал, но огромная фигура детектива Яноса, преграждавшего выход, говорила об обратном.

Теперь агент был в руках Мэллори, которая понемногу начинала выпускать когти, заигрывая с добычей. Перечитав документы, она подняла глаза на Хеннеси:

– Значит, доктор Аполло всегда находилась в списке потенциальных жертв Косаря, – Мэллори скомкала листок. Агент Хеннеси зачарованно наблюдал за тем, как в ее ладонях мятая бумага постепенно превращалась в идеально круглый комок, спрессованный до размеров небольшого камешка.

– Это уничтожение государственных…

– Это полная чушь, – перебила Мэллори. – И ты знаешь. А теперь я хочу увидеть настоящие материалы. Личные заметки, которые так и не попали в базу данных. Сколько промашек ты удалил из компьютера, чтобы никто не узнал о них?

Хеннеси колебался слишком долго. Бумажный комок Мэллори просвистел у него над ухом и отскочил от противоположной стены.

– Если я отыщу все ваши промашки собственноручно, – произнесла она, – то придется присовокупить их к остальным промахам, которые вы уже допустили в этом деле. Я могу собрать пресс-конференцию, все главные каналы, радио, телевидение, в общем, будет весело.

Ее слова возымели магическое действие.

Хеннеси поднял с пола скомканный листок бумаги.

– Это не полная чушь. Когда убили агента Кида, доктор Аполло стала главной подозреваемой. В детстве у нее самой был опыт общения с психиатрами. Она проходила длительную терапию, когда была подростком. Ну и вдруг что-то пошло не так, и она могла просто сломаться. Такое случается. А может, это он сломался, и доктор убила его в результате самообороны. Но мы знаем, что Тимоти Кида убил не Косарь.

– Вы ошибаетесь, – произнес Рикер. – И вот еще одна ваша промашка, – он поднял глаза на своего напарника. – Какая по счету, а, Мэллори?

Но агент Хеннеси не собирался признавать свою ошибку. Когда он заговорил, его голос звучал очень твердо:

– Убийство Тимоти Кида не было похоже на остальные преступления, совершенные Косарем, ну кроме, может быть, одной детали, о которой упоминали газеты: орудием убийства послужил перочинный нож. Никакой косы, начертанной кровью, ни надписи на стене приемной доктора, ни записки во рту. И даже порез на горле был не такой глубокий, как обычно.

– Но потом убили бродягу тоже перочинным ножом, – вставила Мэллори. – И кто-то так же небрежно полоснул его по горлу.

– Да, – согласился агент. – Мы посчитали, что Зайца тоже убила доктор. Аргус все понимал по-своему. По его мнению, убийство Зайца означало, что Косарь следит за доктором Аполло.

Мэллори была уязвлена до глубины души, агент врал ей в глаза и при этом даже не притворялся.

– Вы знали, что обе жертвы приняли смерть от Косаря. К тому моменту Аргус уже давно следил за доктором. Он использовал ее в качестве наживки для Косаря. Точно так же он поступил и с Макферсоном: хотел поймать преступника на живца.

– Аргус не занимался делом Косаря, – возразил Хеннеси. – Его единственной задачей являлось обеспечение безопасности присяжных, и он облажался. Разговора о том, чтобы использовать присяжных в качестве наживки, не было и в помине. Расследованию помогали лучшие специалисты по изучению поведения преступников. И…

– И среди них не было ни одного дипломированного психолога, – кивнула Мэллори. – Если бы они не вмешивались, дело бы давно закрыли. Вы не ставили необходимый вопрос, с которого начинается любое расследование – кому это выгодно?

– Это не тот случай, – произнес Хеннеси.

– Как раз тот, – перебила Мэллори. – У вас ни черта не вышло, потому что вы пытались размышлять и делать выводы как психиатры, а доктор Аполло, единственная из вас, размышляла и делала выводы как полицейский.

По громкой связи раздался голос Джека Коффи:

– У нас есть ордер. Пошли!

Хеннеси поднялся, полагая, очевидно, что к нему это тоже относится.

В комнату вошел офицер и положил на стол перед Рикером внушительный инструмент с электрическим приводом.

– Достаточно мощная?

– Отлично, спасибо.

– Зачем тебе дрель? – поинтересовался Хеннеси.

Рикер воткнул вилку в розетку для проверки, работает или нет.

– Иэн Зэкери озабочен своей безопасностью. Дверь в его студию имеет безопасность мирового класса, металл толщиной семь сантиметров, электронный замок. Нельзя выломать, нельзя подобрать ключи, – Рикер включил дрель, и грянул оркестр взвода дантистов, явившихся прямо из ада. – Поэтому мы будем сверлить замок.

– Почему бы не сделать это хитрее? – сказал Хеннеси, наивно полагая, что в этой комнате у него было право слова. – Дождемся окончания шоу, позволим доктору доиграть его до конца и таким образом соберем побольше доказательств, записанных на пленку.

– Неудачная идея, – покачал головой Рикер. – Она заперта там с психом и убийцей, – он повернулся к зеркалу. – После вас, шеф.

– Иэн Зэкери не может быть Косарем, – возразил Хеннеси. – У него надежное алиби против убийства Тимоти Кида. Агенты наблюдали за его дверью круглосуточно.

– Разумеется, – с недобрым смехом сказала Мэллори. – Он никогда бы не проскользнул мимо ваших людей.

Мэллори смеялась редко, но Рикеру было радостно слышать ее смех. Он улыбнулся и последовал за ней к выходу. Хеннеси находился сзади, когда наткнулся на непреодолимое препятствие в лице детектива Яноса.

Бежевый «седан» Мэллори с ревом вывернул из-за угла и помчался по трассе. Машина зависла на двух колесах, и сердце Рикера успело ударить ровно четыре раза, прежде чем все четыре колеса снова оказались на земле. Сегодня Мэллори включила сирену и навесную мигалку, заранее предупреждая автолюбителей, чтобы уходили с ее полосы дороги.

– Это был отличный план, – сказала она. – Почти безупречный.

Рикер держал тяжелую дрель в одной руке.

– Ты же знаешь, Зэкери выйдет на свободу через час после ареста, – Рикер смотрел на пейзаж, с бешеной скоростью проносящийся за стеклом бежевой ракеты Мэллори.

– Обещаю тебе, мы его прищучим, – сказала она. – Но план все равно был хороший. Федералы всегда искали больного, злобного, соблюдающего законность негодяя, забившегося в темный угол. А вот он, голубчик, у всех на виду.

– И нам никогда не удастся завести на него дело. Он не сядет за убийство.

– Мы его накроем.

– На месте преступления, да? С Джо в качестве наживки.

– Она сама этого добивалась, – пожала плечами Мэллори.

Рикер включил радио и услышал голос Джо:

– Правильно ли я поступила? Нет. И я каждый день жалею о своих ошибках. Все те…

Мэллори протянула руку и убавила звук.

– Что, по-твоему, она сейчас делает? Она дразнит его. Но он не предпримет ничего сейчас, когда у него нет алиби. Возможно, он захочет использовать федералов, чтобы…

Машина резко остановилась у обочины, отчего Рикер чуть не ушиб голову о лобовое стекло. Его напарница рванула полу пиджака и уставилась на его пустую наплечную кобуру.

– Почему ты без оружия? – Мэллори впилась ногтями в его руку. – Твой пистолет, Рикер. Где он?

Только сейчас до него дошло, что Мэллори, несмотря на все ее предательства, не имела никакого отношения к пропаже его пистолета.

– Значит, это не ты взломала замок у меня в столе?

– Ну да, это была я. Но я не брала оружия.

Рикер закрыл глаза, он вспомнил тот разговор о мелкокалиберных пистолетах, которые и в подметки не годились его оружию.

– Господи, Джо! Эта чертова пушка должна быть у нее, – он протянул Мэллори дрель. – Она собирается пристрелить ублюдка, чтоб уж наверняка. Быстрее поднимайся наверх, я останусь здесь и прикрою выход.

Такого Мэллори не ожидала, не от Рикера, во всяком случае. Ее рука застыла на дверной ручке. Странно. Она не могла представить себе ситуацию, в которой Рикер захотел бы остаться на прикрытии, с пушкой или без. Мэллори больше не доверяла ему. Тем не менее, она открыла дверь. У нее не было иного выбора, как оставить его здесь. Там, наверху, в деле было замешано оружие, и только она знала об этом. Нельзя было терять ни минуты, пули летали слишком быстро. Мэллори отвела глаза и побежала к зданию.

Как только она исчезла в дверях, Рикер прыгнул на водительское сиденье и завел машину. Выехав на проспект, он включил радио и с ужасом убедился, что его догадка верна. Слова, обрезанные в конце одного куска пленки, повторялись в начале другого. Это означало лишь одно: у пульта сидел дилетант. Рикер взглянул в зеркало заднего вида, где постепенно исчезало из вида здание радиостанции.

При хорошем раскладе он мог выиграть десять минут. Мэллори скоро обнаружит, что ее обвели вокруг пальца. Рикер мчал машину к гостинице «Челси» и слушал голос Джо, заранее записанный на пленку. Этот голос дразнил убийцу, вызывал его на последний бой. Только так можно было истолковать ее намерения.

Вызывать подкрепление не было смысла – ни федеральной, ни местной полиции не понравятся намерения, которые Рикер имел по отношению к их важной свидетельнице, Джоанне Аполло. Рикер хотел взять ее в охапку, вырвать из рук украденный пистолет и сбежать с Джо в Мексику. Никакого багажа, просто Джо, живая и невредимая, – вот все, о чем он мечтал и в чем нуждался. Но сначала ему нужно вернуть собственное оружие, чтобы никто и никогда не смог подобраться к ней близко, даже Мэллори.