Глава пятая

Я жила размеренно и просто, что невероятно, если находишься в компании вампиров. Каждое утро мне приходилось идти в лабораторию к Дженобу, где помимо него работало только трое человек. Они знали, кто я, и пытались быть со мной подобрее, а один из них, Кайл, постоянно вручал мне кусочек шоколада. И хотя я не раз объясняла, что обо мне заботятся и в этом нет необходимости, иностранец продолжал после каждой сдач крови давать мне молочный шоколад, поскольку черного я терпеть не могла.

Я видела Мойру каждый день, и если сначала она не обращала на меня внимания и даже пыталась грубить, то со временем мы привыкли друг к другу. А еще я нашла в ее лице то, чего так жалела все это время – утешение.

Ее слова всегда были так точны, будто направлялись прямо к сердцу, и через месяц я запросто могла прийти в ее комнату и лечь ей на колени.

«Что случилось с моей любимой подругой?» - спрашивала Мойра, гладя мои волосы. – Расскажи мне, и я смогу помочь».

И я открывала ей свое сердце, ничего не укрывая и не пытаясь прятать. Наши разговоры бывали странными - Мойра оказалась довольно критичной и всегда говорила только правду, хотя иногда могла ее немного скрасить – она рассказывала о жизни в других странах, о семье и очень часто – о брате, которым восхищалась.

- Однажды он чуть не женился, - призналась она однажды. – Да, это было около сорока лет назад, но я уверена, что он и сейчас ее помнит.

- А что случилось? - спрошу как бы между прочим, хотя сердце замрет.

- Предала, - коротко ответит вампирша, тактично не слыша моего стучащего сердца. – Я думаю, со временем она об этом пожалела, но Кристоф так и не простил.

Я убираю остатки завтрака на тележку, стараясь не смотреть ей в глаза.

- Может это и не так плохо. Ты уж извини, но не будет твой брат любить и защищать, не в эго это характере.

- А разве ты знаешь эго характер? – спрашивает Мойра, вздыхая.

- Не знаю и знать не хочу, - отвечаю быстро, волоча за собой тележку.

Привыкая к простой жизни, я научусь не слышать стука дождя, убивающего крышу, не бояться холодной зимы, во время которой моя комната станет неприспособленной для жизни; я привыкла к доброте Кайла, к отсутствию Кристофа и дружбе Мойры. Я смирилась с одиночеством и за два месяцы ни разу не пожелала увидеть родных. Кира говорила, что это пройдет, со временем соскучусь, но я хорошо понимала, что больше никогда не увижу родителей.

Как правило, большинство слуг по субботам опрашивались домой, нас оставалось около десятка, что очень мало для дома, подобного дому вампиров. Чтоб не натыкаться на лишние вопросы, сразу после сдачи крови я вернулась в комнату. В тот день я спросила у Кайла, где хозяева берут еду, и он шепотом ответил, что для этого есть несколько специальных людей, которые как-либо провинились во время службы. Обдумывая полеченную информацию, я не заметила, как наступили сумерки. Одиноко прислонившись к необжитой стене, я закрыла глаза и попыталась успокоиться. Я спрашивала себя, неужели и Мойра пьет человеческую кровь, неужели это делает даже Кристоф, у которого много друзей среди простых смертных. И Дженоб…

Я услышала музыку, такую манящую и яркую, что стало не по себе. Эти звуки манили меня предыдущую, тогда еще не бесправную слугу, а богатую незамужнюю девушку. Я спустилась по лестнице и пошла на звук, отчетливо понимая, что во всем виноваты тонкие стены моего чердака, который пропускал звучание из сада.

Мне казалось, что я ступаю тихо и незаметно, что музыка все заглушит, поэтому почти без страха остановилась около кустов, наблюдая за людьми, находящимися около бассейна. Не знаю, как мне это удалось, но я сразу различила среди людей четверку вампиров, ведь они выделялись так, как могут волки выделяться среди овечек. А еще я увидела Кристофа.

Он целовал девушку, и она явно была человеком. Маленькой девочкой, ничего не понимающей и влюбленными глазами глядящей на такого красивого и манящего Кристофа. Я вижу его улыбку, и мне становиться гадко от одной мысли о том, что эта улыбка означает.

Они все красиво одеты, у всех дорогие молодежные украшения, такие же, какие были у меня… когда-то… Интересно, все это так и лежит в моей шкатулке, или мать уже подарила украшения Наташе?

Я скучаю по легкости мира, по поздним завтракам и красивым ухаживаниям. Только сейчас я понимаю, что мне очень хочется вновь почувствовать себя человеком, таким, каким была раньше.

Отступая все дальше от шумной компании, я наступаю на один из камушков, красиво разбросанных вокруг куста. Это было очень тихо, но камушек отлетел, и я понимаю – меня услышали. Он оборачивается, и девушка, будто одурманенная, пытается дотянуться до его лица. Я, испуганная, встречаюсь с ним глазами и вижу ту же хищную улыбку, которая меня так пугает. Оборачиваюсь, бегу, буквально заскакиваю на свой чердак и кладу на дверь одно из кресел.

Я еще не знаю, что плохого сделала, но понимаю, что платить придется. Весь вечер провожу в страхе, боясь сомкнуть глаза. Наверное, всю свою короткую жизнь буду ненавидеть подобный вид страха, хотя страх – это благородное чувство, - любит повторять Мойра.

Я усну поздно, успевая услышать первые признаки дождя. Сон мой крепок, но, проснувшись, я закричу… кресло аккуратно поставлено около моей постели, и покрывало на нем примято, как будто на нем долго сидели.

** ** **

Мойра замечает, что я напугана. Она молчит, выжидая, пока я захочу поговорит об этом. И это случилось – эмоции хлынули через край, и я, почти падая, громко прокричу:

- Почему он так меня ненавидит?!

Бедная бледная Мойра, какой же идеальной она станет, если выздоровеет, - думаю я, глядя в эти глаза.

- Мойра, а почему тебя так боятся в этом доме? – спрошу через некоторое время, сидя у ее ног.

- Понимаешь, Диана, ты особенный человек, и не только потому, что можешь меня спасти. Ты, в отличие от других, далеко не глупа, а я не переношу глупости, поэтому могу быть резка. – Она смотрит ласково и стирает с моих глаз слезы, а потом добавляет:

- И ты почему-то даже не попыталась меня боятся, в твоих глазах было только сожаление, и это меня покорило. Но… несмотря ни на что, временем ты бываешь очень наивна.

- Что ты хочешь сказать?

- Только то, что со стороны виднее. Ты не знаешь, как он на тебя смотрит, как выслеживает твой запах.

- Запах?

- Милая, мы гораздо более чувствительны к запахам, чем люди, а поэтому воспринимаем гораздо больше. Приходя ко мне в комнату, он касаться тех вещей, которых касалась ты, осматривает все вокруг, а иногда даже улыбается.

- Твой брат никогда не улыбается, - возражаю уверенно.

- А может пора уже… ведь даже чудовища имеют право на счастье.

- Но…

- Он мне говорил, что ты эго часто так называла. Или я не права?

Я молчу, подтверждая ее правоту. Но мне не хочется, чтобы она так думала, и поэтому я, слушая волнительное сердце, начинаю шептать:

- Поймы, Мойра, за эти два месяца ты стала мне очень дорога, и я даже не жалею, что мне придется отдать за тебя жизнь… нет-нет, молчи, я все скажу сама… ты мой друг, ты моя найденная сестра, но твой брат… я ненавидела эго с детства, и он, кажется, относился ко мне не лучше. И мне тяжело осознавать, что все… так.

- Как, милая?

- Сложно… слишком сложно…

** ** **

Мойра советует развлечься, и я понимаю, что она права. Я дожидаюсь своей первой субботы и с нетерпением складываю на кровати более-менее приличную одежду. Я засыпаю, решив, что завтра поеду в город и встречусь с подругами.

Я слышу шаги. Я не волнуюсь, поскольку знаю, что это Кайл. Он уже давно напросился приносить мне специальную еду вместо Кристофа, и я была рада этому нововведению.

- Ты почему подкрадываешься? – шепчу, оборачиваясь к нему. – Я так преждевременно поседею.

- И испортить такие красивые волосы? Никогда!

Он ставит поднос на тумбочке около кровати, а сам садится рядом. Я зажигаю настольную лампу и берусь за маленький батончик, к вкусу которого давно привыкла и даже полюбила.

- Ты очень красива, - шепчет Кайл, отбрасывая с лица одну из коротких прядей. – Ты не должна жертвовать собой в угоду этим чудовищам.

Его голос звучит слишком серьезно, и я пытаюсь сделать разговор менее… концентрированным.

- У меня нет выбора. – Я пожимаю плечами. – Кроме того, Мойра не такая плохая, как ты думаешь.

Я доедаю батончик и отбрасываю белую обертку.

- У тебя на губах кусочек шоколада, - говорит Кайл.

- Где?

- Здесь, - и целует меня в губы.

Первым моим порывом было отстранится, заставить эго уйти, но потом наступает глупая мысль: «А что в этом плохого? Ведь хочется, ласки, заботы тепла, да и любви познать хочется»

Он чувствует мою неуверенность и на минуту отстраняться, давая мне выбор. Но я притягиваю мужчину ближе, почти набрасываясь на него. Он целует меня, я его; мы сбрасывает одежду, обжигая друг друга огнем.

Мне хорошо. Я почти счастлива, почти жива. Я думаю о том, что с самого начала знала о привязанности Кайла, ведь девушка видит, когда в нее влюбляются. И мне было хорошо…

- Руки от нее прочь.

Кайл отстраняется, узнавая ненавистный нами обеими голос.

Наверное, Кристофу показалось, что Кайл не слишком спешит уйти, и он почти выбрасывает его вниз. Меня пугает сила, заключенная в вампире, и я вжимаюсь в стенку, глазами разыскивая потерянное одеяло.

Кристоф бросает мне одеяло и гневно на меня смотрит. Я боюсь и не решаюсь нарушить тишину. Да и что я могу сказать? В чем виновата на этот раз?

- Я не затем тебя отпустил, чтоб ты спала с кем угодно. - Он подходит ближе, а у меня начинает болеть спина он тесного контакта со стеной. – Оденься!

Я пытаюсь отыскать хотя бы что-то помимо одеяла, но ведь до этого я спала, поэтому на мне была только старая рубашка. Успокаиваясь, я натягиваю одеяло еще выше.

- Ты не можешь заходить в мою комнату, когда тебе заблагорассудиться!

Он звереет от этих слов. Я даже успеваю удивиться (никогда не видела этого вампира столь неравнодушным) перед тем как он налетит на меня и сильно сожмет горло.

- Если я еще раз увижу, что к тебе в комнату кто-то заходит – и мне плевать кто – я убью это существо! Понятно?!

Я не двигаюсь, краснея и пытаясь набрать воздуха. Он это видит и ослабевает захват, но мне все равно тяжело дышать.

Наверное, не подходящие время я выбрала, но мне вспоминаются слова Мойры.

- Ты просто злишься, - говорю медленно и с придыханием, - что я предпочла не тебя.

Он замирает. Отпускает мое горло, и в первую минуту я чувствую прилив крови и облегчение. Мне не хватает кислорода, и я захожусь в лихорадочном кашле, в то время как он просто наблюдает за моими потугами.

Я боюсь поднять глаза, а когда решаюсь, то вижу спокойное лицо.

- Какая же ты глупая, - бросает небрежно. – думаешь, если обладаешь смазливой мордашкой, тебя можно считать особенной? – Он наклоняется к моему лицу. – Я живу долго, и ты представить не можешь, сколько женщин мне пришлось повидать. Я устал от вашей глупости, а еще больше устал от тебя. Мне приходилось бывать в твоем доме, видеть твои слезы и твой страх. Как же ты…

Я не знаю, что он хотел сказать, но мне показалось, что Кристоф меня ударит. Я закрываю глаза, а когда открываю их, в комнате никого нет.

Это спасение или только отсрочка?