Люди воздух мыслями коптятмногие столетья год за годом,я живу в пространстве из цитати дышу цитатным кислородом.Высокие мысли и низкиевливают в меня свои соки,но мысли, душевно мне близкие,обычно весьма невысоки.Поэзия краткая больше близка мне –чтоб мысли неслись напролёт,как будто стихи высекаешь на камнеи очень рука устаёт.Листаю стихи, обоняя со скукиих дух – не крылатый, но птичий;есть право души издавать свои звуки,но есть и границы приличий.Во мне приятель веру сеяли лил надежды обольщение,и столько бодрости навеял,что я проветрил помещение.Когда нас учит жизни кто-то,а весь немею;житейский опыт идиотая сам имею.Из ничего вкушая сладость,блажен мечтательный поэт,переживать умея радостьот неслучившихся побед.Вовсе не отъявленная бестияя умом и духом, но однако –видя столп любого благочестия –ногу задираю, как собака.Пускаюсь я в пространство текста,плетя строки живую нить –как раб, кидающийся в бегство,чтобы судьбу переменить.А вера в Господа моя –сестра всем верам:пою Творцу молитвы япером и хером.Весь век понукает невидимый враг насбумагу марать со слепым увлечением;поэт – не профессия, это диагнозпечальной болезни с тяжёлым течением.Слегка криминально моё бытие,но незачем дверь запирать на засов,умею украсть я лишь то, что моё:я ветер ворую с чужих парусов.Кому расскажешь о густоми неотвязном страхе мглистомперед натянутым холстоми над листом бумаги чистым?Живопись наружно так проста,что уму нельзя не обмануться,но к интимной пластике холстаможно только чувством прикоснуться.Вчера я с горечью подумал,что зря слова на лист сажаю:в текущей жизни столько шума,что зря его я умножаю.Чтобы слушать любого поэта,мне хватает и сил и терпения,и меня уважают за этовиртуозы фальшивого пения.Твоих убогих слов ненужностьи так мне кажется бесспорной,но в них видна ещё натужность,скорей уместная в уборной.Ночью проснёшься и думаешь грустно:люди коварны, безжалостны, злы,всюду кипит ремесло и искусство,душат долги и немыты полы.Чтоб сочен и весел был каждый обед,бутылки поставь полукругом,а чинность, и чопорность, и этикетпускай подотрутся друг другом.Лишь то, что Богу по плечу,весь век прошу я на бегу:чтобы я мог чего хочу,и чтоб хотел я что могу.Портили глаза и гнули спины,только всё не впрок и бесполезно,моего невежества глубины –энциклопедическая бездна.Как жить, утратя смысл и суть?Душа не скажет, замолчала.Глотни вина, в толпе побудь,вернись и всё начни сначала.По каменному тексту городовскользя, как по листаемым страницам,я чувствую везде, что не готовтеперь уже нигде остановиться.Скорее всё же для потомка,а не для наспишу усердно я о том какпылал и гас.Душа не потому ли так тоскует,что смутно ощущает мир иной,который где-то рядом существует,окрашивая смыслом быт земной?А на небе не тесно – поверьте –от почтенных, приличных и лысых,потому что живут после смертитолько те, кто при жизни не высох.Нас как бы судьба ни коверкала,кидая порой наповал,а мне собеседник из зеркалавсегда с одобреньем кивал.Не Божьей искры бытиё,не дух я славлю в восхищении,а воспеваю жизнь в еёматериальном воплощении.За то греху чревоугодиясовсем не враг я, а напротив,что в нём есть чудная пародияна все другие страсти плоти.Я люблю, когда грустный нектопод обильное возлияниеисточает нам интеллектатухловатое обаяние.Мне жалко всех, кого в азартетоптал я смехом на заре –увы, но кротость наша в мартекуда слабей, чем в октябре.Всегда живя в угрюмом недоверии,испытывая страха нервный зуд,микроб не на бациллы и бактерии,микроб на микроскоп имеет зуб.Грешил я с наслаждением и много,и странная меня постигла мука:томят меня не совесть и не скука,а темная душевная изжога.Я много съел восточных блюди вид пустыни мне привычен,я стал задумчив, как верблюд,и, как осёл, меланхоличен.Восхищённые собственным чтением,два поэта схлестнули рога,я смотрю на турнир их с почтением,я люблю тараканьи бега.Стихов его таинственная пошлостьмне кажется забавной чрезвычайно,звуча, как полнозвучная оплошность,допущенная в обществе случайно.Устав от накала дневного горения,к подушке едва прикоснувшись,я сплю, как Творец после акта творения,и так же расстроен, проснувшись.Жалеть ли талант, если онживёт как бы в мире двойноми в чём-то безмерно умёни полный мудак в остальном?Гетера, шлюха, одалиска –таят со мной родство ментальное,искусству свойственно и близкоих ремесло горизонтальное.Снимать устав с роскошных девшелка, атласы и муары,мы, во фланель зады одев,изводим страсть на мемуары.Мне забавна в духе нашем пошломстрасть к воспоминаниям любым,делается всё, что стало прошлым,розовым и светло-голубым.Настолько он изношен и натружен,что вышло ему время отдохнуть,уже венок из лавров им заслужен –хотя и не на голову отнюдь.Жизнь моя на севере текла,я в жару от холода бежал;время, расширяясь от тепла,очень удлиняет жизнь южан.В момент обычно вовсе не торжественныйвдруг чувствуешь с восторгом идиотазаконченность гармонии божественной,в которой ты естественная нота.У нас, коллега, разные забавы,мы разными огнями зажжены:тебе нужна утеха шумной славы,а мне - лишь уважение жены.Я не измыслил весть благуюи план, как жить, не сочинил,я что придумал - тем торгую,и свет сочится из чернил.Читатель нам - как воздух и вода,читатель в нас поддерживает дух;таланту без поклонников - беда;беда, что у людей есть вкус и слух.Гул мироздания затихи, слово к ритму клея тонко,я вновь высиживаю стих,как утка - гадкого утёнка.
Если жизни время сложноепроживаешь с безмятежностью,то любое невозможноенаступает с неизбежностью.Залей шуршанье лет журчаньем алкоголя,поскольку, как давно сказал поэт,на свете счастья нет, но есть покой и воля,которых, к сожаленью, тоже нет.Полностью душа моя чиста,чужды ей волненье и метание:кто привёл на новые места,тот и ниспошлёт мне пропитание.Люблю часы пустых томлений,легко лепя в истоме шалойплоды расслабленности, лении любознательности вялой.В похмельные утра жестокиеиз мути душевной являлисьмне мысли настолько глубокие,что тут же из виду терялись.Питали лучшие умымою читательскую страсть,их мысли глупо брать взаймы,а предпочтительнее - красть.В искусстве, сотворяемом серьёзнои честно от начала до конца -что крупно, то всегда религиознои дышит соучастием Творца.Под сенью тихоструйных облаковна поле благозвучных услажденийя вырастил породу сорняков,отравных для культурных насаждений.Я в шуме времени кипящемкупался тайном и публичном,но жил с азартом настоящимя только в шелесте страничном.Он вялую гонит волну за волнойунылую мелкую муть:Господь одарил его певчей струной,забыв эту нить натянуть.Ругал эпоху и жену,искал борьбы, хотел покоя,понять умом одну странугрозился ночью с перепоя.Почувствовав тоску в родном пространстве,я силюсь отыскать исток тоски:не то повеял запах дальних странствий,не то уже пора сменить носки.Когда успех и славаобнять готовы нас,то плоть уже трухлява,а пыл уже погас.Он талант, это всем несомненно,пишет сам и других переводит,в голове у него столько сена,что Пегас от него не отходит.То злимся мы, то мыслим тонко,но вплоть до смертного концахлопочем высидеть цыплёнкаиз выеденного яйца.Во всё, что я пишу, для ароматазову простую шутку - однодневку,а яркая расхожая цитата -похожа на затрёпанную девку.Беспечный чиж с утра поёт,а сельдь рыдает: всюду сети;мне хорошо, я идиот,а умным тяжко жить на свете.Весь мир наших мыслей и знаний -сеть улиц в узлах площадей,где бродят меж тенями зданийболтливые тени людей.Я б жил, вообще ни о чём не жалея,но жаль - от житейской возни худосочнойв душе стало меньше душевного клея,и близость с людьми стала очень непрочной.Пока нас фортуна хранит,напрасны пустые гадания,и внешне похож на зенитрасцвет моего увядания.Во мне, живущем наобум,вульгарных мыслей соки бродят,а в ком кипит высокий ум -они с него и легче сходят.Люблю с подругой в час вечернийза рюмкой душу утолить:печаль - отменный виночерпийи знает, сколько нам налить.Дожив до перелома двух эпох,на мыслях мельтешных себя ловлю,порывы к суете ловлю, как блох,и сразу с омерзением давлю.Читаю оду и сонет,но чую дух души бульдожьей;не Божьей милостью поэт,а скудной милостыней Божьей.Я вчера полистал мой дневник,и от ужаса стало мне жарко:там какой-то мой тухлый двойникпишет пошлости нагло и жалко.Доколе дух живой вершит пиры,кипит игра ума и дарования;поэзия, в которой нет игры -объедки и огрызки пирования.Глупо думать про лень негативнои надменно о ней отзываться:лень умеет мечтать так активно,что мечты начинают сбываться.Пот познавательных потугмне жизнь не облегчил,я недоучка всех наук,которые учил.Увы, в отличие от птицне знаю, сидя за столом,что вылупится из яиц,насиженных моим теплом.Даже вкалывай дни и ночи,не дождусь я к себе почтения,ибо я подвизаюсь в оченьтрудном жанре легкого чтения.Держу стакан, точу перо,по веку дует ветер хлёсткий;ни зло не выбрав, ни добро,живу на ихнем перекрёстке.И я хлебнул из чаши славы,прильнув губами жадно к ней;не знаю слаще я отравыи нет наркотика сильней.Глупо гнаться, мой пишущий друг,за читательской влагой в глазу -всё равно нарезаемый луклучше нас исторгает слезу.Он воплотил свой дар сполна,со вдохновеньем и техничновздувая волны из гавна,изготовляемого лично.Душевный чувствуя порыв,я чересчур не увлекаюсь:к высотам духа воспарив,я с них обедать опускаюсь.Что столь же я наивен - не жалеюлишаться обольщений нам негоже:иллюзии, которые лелею -они ведь и меня лелеют тоже.Нет, я на лаврах не почил,верша свой труд земной:ни дня без строчки - как училменя один портной.Жили гнусно, мелко и блудливо,лгали и в стихе и в жалкой прозе;а в раю их ждали терпеливо -райский сад нуждается в навозе.Печалью, что смертельна жизни драма,окрашена любая песня наша,но теплится в любой из них упрямонадежда, что минует эта чаша.На собственном огне горишь дотла,но делается путь горяч и светел,а слава - это пепел и зола,которые потом развеет ветер.Меня любой прохожий чтобы помнил,а правнук справедливо мной гордился,мой бюст уже лежит в каменоломне,а скульптор обманул и не родился.Очень важно, приблизившись вплотьк той черте, где уносит течение,твердо знать, что исчерпана плоть,а душе предстоит приключение.Люблю стариков - их нельзя не любить,мне их отрешённость понятна:душа, собираясь навеки отбыть,поёт о минувшем невнятно.К пустым о смысле жизни бреднямвлекусь, как бабочка к огню,кружусь вокруг и им последнимна смертной грани изменю.Чтобы будущих лет поколенияне жалели нас, вяло галдя,все мосты над рекою забвенияя разрушил бы, в ночь уходя.Вонзится в сердце мне игла,и вмиг душа вспорхнёт упруго;спасибо счастью, что былаона во мне - прощай, подруга.Не зря, не зря по всем дорогамсудьба вела меня сюда,здесь нервы нашей связи с Богомобнажены, как провода.Я с первых дней прижился тут,мне здесь тепло, светло и сухо,и прямо в воздухе растутплоды беспочвенного духа.Судьбой обглоданная кость,заблудший муравей,чужой свободы робкий гостья на земле моей.Когда сюда придет беда,я здесь приму беду,и лишь отсюда в никудая некогда уйду.