"Русские сказки" - читать интересную книгу автора (Горький Максим)XIНаконец мудрейшие из жителей задумались надо всем этим: «Что такое? Куда ни глянь – кругом шестнадцать!» И, солидно подумав, решили: – Всё это оттого, что нет у нас личности.[37] Необходимо нам создать центральный мыслящий орган, совершенно свободный от всяких зависимостей и вполне способный возвыситься надо всем и встать впереди всего, – вот как, например, козел – в стаде баранов… Некто возразил: – Братцы, а не довольно ли уж претерпели мы от центральных личностей?… Не понравилось. – Это, кажется, нечто от политики и даже с гражданской скорбью? Некто всё тянет: – Да ведь как же без политики, ежели она всюду проникает? Я, конечно, имею в виду, что в тюрьмах – тесно, в каторге – повернуться негде и что необходимо расширение прав… Но ему строго заметили: – Это, сударь мой, идеология, и пора бросить!..[38] Необходим же новый человек и более ничего… И вслед за сим принялись создавать человека по приемам, указанным в святоотческих преданиях: плюют на землю и размешивают, сразу по уши в грязи перепачкались, но результаты – жиденькие. В судорожном усердии своем все цветы редкие на земле притоптали и злаки полезные также изничтожили, – стараются, потеют, напрягаются – ничего не выходит, кроме суесловия и взаимных обвинений в неспособности к творчеству. Даже стихии из терпения вывели усердием своим: вихри дуют, громы гремят, сладострастный зной опаляет размокшую землю, ибо – льют ливни и вся атмосфера насытилась тяжкими запахами – дышать невозможно! Однако же время от времени этот кавардак со стихиями как бы разъясняется, и – се выходит на свет божий новая личность! Возникает общее ликование, но – увы, кратковременное оно и быстро разрешается в тягостное недоумение. Ибо – ежели на мужицкой земле произрастет новая личность, то немедля же становится тертым купцом и, входя в жизнь, начинает распродавать отечество иноземцам[39] по кускам, от сорока пяти копеек ценою, вплоть до страстного желания продать целую область купно с живым инвентарем и со всеми мыслящими органами. На купеческой земле замесят нового человека – он или дегенератом родится, или в бюрократы попасть хочет; на дворянских угодьях – как и прежде всегда было – произрастают существа с намерениями поглотить все доходы государства, а на землях мещан и разных мелких владельцев растут буйным чертополохом разных форм провокаторы, нигилисты, пассивисты и тому подобное. – Но – всё это мы уже имеем в количестве весьма достаточном! – сознались друг другу мудрые жители и серьезно задумались: «Допущена нами какая-то ошибка в технике творчества, но – какая?» Сидят, размышляют, а грязища кругом так и хлещет волною морскою, о господи! Пререкаются: – Вы, Сельдерей Лаврович, слишком обильно и всесторонне плюетесь… – А у вас, Корнишон Лукич, мужества на это не хватает… А новорожденные нигилисты, притворяясь Васьками Буслаевыми, – ко всему относятся презрительно и орут: – Эй, вы, овощи! Соображай, как лучше, а ми вам… поможем наплевать на всё… И плюют и плюют… Скучища всеобщая, взаимоозлобление и грязь. На ту пору проходил мимо, отлынивая от уроков, Митя Коротышкин, по прозванию Стальной Коготь, ученик второго класса мямлинской гимназии и знаменитый коллекционер иностранных марок, идет он и – видит: сидят люди в луже, поплевывают в оную и о чем-то глубоко мыслят. «Взрослые, а пачкольи!» – подумал Митя с дерзостью, свойственной малым годам. Рассмотрел, нет ли среди них чего-нибудь педагогического, и, не заметив оного, осведомился: – Вы зачем, дяденьки, в лужу залезли? Один из жителей, обидевшись, вступил в спор: – Где тут лужа? Это просто подобие хаоса довременного! – А чего вы делаете? – Нового человека хотим создать! Надоели такие, как ты вот… Заинтересовался Митя. – А по чьему подобию? – То есть – как? Мы желаем бесподобного… проходи! Будучи ребенком, еще не посвященным в тайны природы, Митя, конечно, обрадовался случаю присутствовать при таком важном деле и простодушно советует: – Сделайте о трех ногах! – Это к чему же? – Он смешно бегать будет… – Поди прочь, мальчик! – А то – с крыльями? Вот ловко бы! Сделайте с крыльями, ей-богу! И пусть бы он учителей похищал, как кондор в «Детях капитана Гранта»,[40] – там, положим, кондор не учителя утащил, а лучше бы учителя… – Мальчик! Ты говоришь вздор и весьма даже вредный! Вспомни молитву до и после учения… Но Митя был мальчик фантастический и всё более увлекался: – Идет учитель в гимназию, а он бы его – хоп! сзади за воротник и понес бы по воздуху куда-нибудь – это всё равно уж! – учитель только ножками болтает, а книжки так и сыплются, и чтобы их не найти никогда… – Мальчик! Ступай уважать старших! – А он кричит жене сверху: «Прощай, возношусь в небеса, я ко Илия и Енох»,[41] а она стоит среди улицы на коленях и ноет: «Восиитательчик мой, недагогчик!..» Они на него рассердились. – Пшел! Болтать пустяковину и без тебя есть кому, а тебе еще рано! И прогнали. А он, отбежав несколько, остановился, подумал и спрашивает: – Вы – взаправду? – Конечно же… – А не выходит? Вздохнули они угрюмо и говорят? – Нет. Отстань… Тогда Митя отошел от них подальше, показал им язык и дразнится: – А я знаю почему, а я знаю почему! Они – за ним, он – от них, но, привыкшие к перебежкам из лагеря в лагерь, догнали они его и давай трепать. – Ах ты… старших дразнить?… Митя – плачет, умоляет: – Дяденьки… я вам суданскую марку… у меня дубликат… перочинный ножик подарю… А они его директором пугают. – Дяденьки! Я, ей-богу, никогда больше не буду дразниться! И, право же, я догадался, отчего не создается новый человек… – Говори! – Отпустите маленько! Отпустили, но держат за обе руки, он же им говорит: – Дяденьки! Земля – не та! Не годится земля, честное слово, сколько вы ни плюйте, ничего не выйдет!.. Ведь когда бог сотворил Адама по образу и подобию своему, – земля-то ничья была, а теперь вся – чья-нибудь, вот отчего и человек всегда чей-нибудь… и дело вовсе не в плевках… Это их так ошеломило, что они и руки опустили, а Митя – драла да, отбежав от них, приставил кулак ко рту и кричит: – Краснокожие команчи! Ир-рокезы! А они снова единодушно уселись в лужу, и мудрейший из них сказал: – Коллеги, продолжаем наши занятия! Забудем об этом мальчишке, ибо несомненно, что он переодетый социалист… Эх, Митя, милый! |
||
|