"Русские сказки" - читать интересную книгу автора (Горький Максим)

II

А еще был такой случай.

Некто, считая себя поэтом, писал стихи, но – почему-то всё плохие, и это очень сердило его.

Вот однажды идет он по улице и видит: валяется на дороге кнут – извозчик потерял.

Осенило поэта вдохновение, и тотчас же в уме его сложился образ:

Как черный бич, в пыли дорожнойЛежит – раздавлен – труп змеи.Над ним – рой мух гудит тревожно,Вокруг – жуки и муравьи.Белеют гонких ребер звеньяСквозь прорванную чешую…Змея! Ты мне напоминаешьЛюбовь издохшую мою…

А кнут встал на конец кнутовища и говорит, качаясь:

– Ну, зачем врешь? Женатый человек, грамоту знаешь, а – врешь! Ведь не издыхала твоя любовь, жену ты и любишь и боишься ее…

Поэт рассердился:

– Это не твое дело!..

– И стихи скверные…

– А тебе и таких не выдумать! Только свистеть можешь, да и то не сам.

– А все-таки зачем врешь? Ведь не издыхала любовь-то?

– Мало ли чего не было, а нужно, чтоб было…

– Ой, побьет тебя жена! Отнеси-ка ты меня к ней…

– Как же, дожидайся!

– Ну, бог с тобой! – сказал кнут, свиваясь штопором, лег на дороге и задумался о людях, а поэт пошел в трактир, спросил бутылку пива и тоже стал размышлять, но – о себе:

«Хотя кнут и – дрянь, но стихи опять плоховаты, это верно! Странное дело! Один пишет всегда плохие стихи, а другому иной раз удаются хорошие – до чего всё неправильно в этом мире! Дурацкий мир!»

Так он сидел, пил и, всё более углубляясь в познавание мира, пришел, наконец, к твердому решению: «Надо говорить правду: совершенно никуда не годится этот мир, и человеку в нем даже обидно жить!» Часа полтора думал он в этом направлении, а потом сочинил:

Пестрый бич наших страстных желанийГонит нас в кольца Смерти-Змеи,[1]Мы плутаем в глубоком туАх – убьемте желанья своп!Они в даль пас обманно манят,Мы влачимся сквозь терн обид,По пути – сердце скорби нам ранят,А в конце его – каждый убит..

И прочее в этом духе – двадцать восемь строк.

– Вот это – ловко! – воскликнул поэт и пошел домой, очень довольный собою.

Дома он прочитал стихи жене – ей тоже понравилось.

– Только, – сказала она, – первое четверостишие как будто не того…

– Сожрут! Пушкин начал тоже «не того»… Зато – размер каков? Панихида!

Потом он стал играть со своим сынишкой: посадив eго на колено и подкидывая, пел тенорком:

Скок-поскокНа чужой мосток!Эх, буду я богат —Я свой намощу,Никого не пущу!

Очень весело провели вечер, а утром поэт снес стихи редактору, и редактор сказал глубокомысленно – они все глубокомысленны, редактора, оттого-то журналы и скучны.

– Гм? – сказал редактор, трогая себя за нос – Это, знаете, не плохо, а главное, – очень в тон настроению времени, очень! М-да, вот вы, пожалуй, и нашли себя. Ну-с, продолжайте в том же духе… Шестнадцать копеек строка… четыре сорок восемь… Поздравляю!

Потом стихи были напечатаны, и поэт почувствовал себя именинником, а жена усердно целовала его, томно говоря:

– М-мой поэт, о-о…

Славно время провели!

А один юноша – очень хороший юноша, мучительно искавший смысла жизни, – прочитал эти стихи и застрелился.

Он, видите ли, был уверен, что автор стихов, прежде чем отвергнуть жизнь, искал смысла в ней так же долго и мучительно, как искал сам он, юноша, и он не знал, что эти мрачные мысли продаются по шестнадцати копеек строка. Серьезный был.

Да не помыслит читатель, что я хочу сказать, будто бы порою даже кнут может быть употреблен с пользою для людей.