"Очерки секретной службы. Из истории разведки" - читать интересную книгу автора (Роуан Ричард Уилмер)

Глава двадцать четвертая Уроки суровой школы

На деятельности Штибера мы остановились так подробно потому, что почти все, что он создал или за что является хотя бы отдаленно ответственным, оказалось стойким злокачественным наростом. Именно Штибер придал современной секретной службе характер последовательной и преднамеренной жестокости как в военное, так и в мирное время. Зверства вооруженного нашествия, попирающие все принципы гуманности, Штибер перенес в секретную службу, как официальный образец желательного поведения.

Это Штибер, заразивший современников культом секретной службы, ввел в состав агентов «отставного офицера и дворянина». Он исходил из теории, что человек, получивший хорошее воспитание, сбившийся с пути и вынужденный подать в отставку, может восстановить «свою честь патриота», а может быть и списать часть своих долгов, обрушив свой дурной нрав на ближнего.

Князь Отто Гохберг, отпрыск знатного рода, но сам игрок и шулер, стал одним из ценнейших агентов Штибера. Люди, подобные Гохбергу, в состоянии обмануть даже своего благодетеля, хотя разведка штиберовского типа имеет средства поддержания дисциплины. Гохберг применял в шпионаже и в международных интригах те же грязные приемы, какими обирал офицерскую братию. После 1871 года, Штибер часто пользовался услугами людей такого рода.

4 октября 1870 года Мольтке отдал в своей ставке в Феррьере приказ: «Есть доказательства, что между Парижем и Туром все ещё поддерживается связь через курьеров. Известно, что один из них пробрался в столицу 4-го числа сего месяца. Лицам, которые окажут содействие аресту курьеров, везущих правительственные депеши, будет выплачено вознаграждение в размере 100 золотых за каждого задержанного курьера».

Приказ этот возымел действие. Были задержаны курьеры, зашивавшие важные французские депеши в жилетную подкладку или прятавшие их в тросточках и палках. Документы прятали также в подошвах, в козырьках кепок, в искусственных зубах и даже в десятисантимовых монетах, распиленных, выдолбленных и заново спаянных, причем шов заглаживался действием уксусной кислоты. Некоторые особо важные сообщения, перехваченные немцами, были найдены в покрытых резиной пилюлях, которые их владельцы проглатывали в случае опасности. Французов, заподозренных в том, что они являются агентами — связниками, немцы обыскивали, раздевали догола, давали им сильнодействующее слабительное и держали под постоянным наблюдением. И если в течение недели не обнаруживалось ничего подозрительного, задержанного отпускали, напутствуя все же советом — впредь не попадаться. Уличенных расстреливали на месте.

Но расстрелы не могли остановить храбрецов, когда французский народ, наконец поднялся не на защиту гнусного императорского режима, а для отпора иноземному нашествию. Агенты и курьеры, столь доблестно помогавшие секретной службе, были в большинстве своем крестьянами, лавочниками, лесниками, таможенными или акцизными чиновниками, т. е. людьми, благодаря самой своей профессии прекрасно изучившими оккупированные районы Франции. Жандармы, солдаты и матросы тоже занимались шпионажем в пользу Республики. Многие из этих агентов выдавали себя за бельгийских подданных, и подчиненным Штибера приходилось тратить много времени и энергии на проверку фальшивых паспортов. В течение всей кампании начальники французской секретной службы совершали одну и ту же серьезную ошибку: они скупо оплачивали тех, кто добровольно брал на себя опасную миссию, обещали больше, чем могли дать, или обещали слишком мало. Обычная плата за доставку донесения через фронт колебалась между 50 и 200 франков; однако часто платили не больше 10–20 франков, особенно крестьянам.

Немало находилось горячих патриотов, с риском для жизни проскальзывавших сквозь сеть Штибера, не думая о каком-либо вознаграждении. Один из этих отважных людей предложил нарядить его прусским уланом, а так как он не говорил по-немецки, просил отрезать ему язык. Другой, разносчик, по фамилии Машере, поклявшийся отомстить пруссакам за сожжение села Жюсси, доставил важное сообщение из французской ставки коменданту Вердена, а затем пробрался в Мец; он отказался взять предложенные ему 1 000 франков, заявив, что считает себя достаточно вознагражденным уже тем, что удалось перехитрить врага.

Чувство патриотизма и национальной гордости, поднятая кампания в защиту Франции — все это значительно повысило осенью 1870 и зимой 1871 года уровень рядового агента секретной службы. Только теперь, через много лет, мы понимаем, насколько Вильгельм Штибер, помимо своей воли содействовал этому улучшению французской секретной службы. Как ни сильны были удары, нанесенные им во время войны, именно они в основном обусловили ответное оживление французской секретной службы после заключения мира. Так родилось Второе бюро французского генерального штаба, усвоившее и сохранившее в действии некоторые из худших приемов работы секретной полиции, введенных в свое время Штибером.

Следует все же подчеркнуть, что самые основы секретной службы, возродившейся во Французской республике после победы Германии, унаследованы были не столько от Штибера, сколько от Фуше и даже забытого роялиста де Сартина.

Подручные Тьера сожгли множество полицейских досье. Уголовный мир был весьма этим обрадован, но радость его оказалась непродолжительной, ибо одним из первых мероприятий правительства Тьера после захвата Парижа было распоряжение о восстановлении весьма ценных досье. Это была огромная работа, требовавшая наведения справок во всех тюремных, судебных и газетных архивах и вообще хранилищах публичных документов. И в два года удалось восстановить пять миллионов новых досье, заключенных в восьми тысячах ящиков.

Французская республика, несмотря на контрибуцию, которую из неё выколачивали пруссаки, нашли средства поддерживать полицейский шпионаж. Майор Артур Гриффитс, видный полицейский авторитет Великобритании, был обескуражен, обнаружив в Париже шпионов «среди всех классов общества… в гостиных, среди прислуги, в театрах, среди журналистов, в армии и среди людей виднейших профессий».