"Воины Королевы" - читать интересную книгу автора (СЕЙМОН НОРМАН)

Глава пятая

Ночью Олаф остановился перед кустами, стал ломать ветки, одновременно мысленно приказав убраться прочь притаившемуся за зарослями скорпиону. Со временем это умение давалось ему все легче.

– Ты решил остановиться? – немного опешил Фольш. – Но до гор совсем близко, завтра мы могли бы уже дойти, если не появится стрекоз.

– Я устал и хочу есть. И пить. Разведу огонь. Поохочусь, потом посплю. Не хочу предстать перед твоими божьими глазами невыспавшимся.

– Ладно… Только охотиться тебе ни к чему, воспользуйся шаром.

– Как?

– Ты прогоняешь насекомых, но так же просто можешь подозвать их.

Олаф покрутился на месте, но все находившиеся поблизости твари уже расползались в разные стороны. На ветвях покачивалась небольшая муха – без шара Фольша он бы даже не заметил ее в темноте. Подманить ее к себе сотник пытаться не стал, просто мысленно попросил сидеть на месте. Медленно вытянув меч, он рубанул ее со всей мочи, насекомое не пошевелилось. Поднимая с земли две половинки туши, чивиец почувствовал на руках теплую кровь.

– Как ты можешь это есть? – поморщился Фольш.

Несмотря на темноту, его Олаф видел отчетливо. Что же странного, ведь на самом деле никакого бога здесь нет…

– А что ты ешь?

– Рыбу, – неожиданно просто ответил лжебог. – Ну и, конечно, некоторые другие вещи… Тебе этого пока не понять. Хочешь огня? Я могу легко восламенить этот хворост.

– Я тоже.

Несмотря на обещание, сотник довольно долго чиркал кремнями, разжигая промасленную паутину. Наконец костер разгорелся. Муха оказалась мясистой, с толстыми лапками. Олаф опалил волосы, подвесил над огнем половинки тушки, не разделывая.

– Ты чувствуешь запахи?

– Нет, – признался Фольш. – Хотя это поправимо. Для меня нет почти ничего невозможного. А что, муха хорошо пахнет?

– Восхитительно. У меня есть соль и корень джа-чмина. Я вкусно поем и лягу спать, – сотник начал копать землю, чтобы добраться до воды – маленький бурдюк на поясе давно опустел. – А что будешь делать ты? Охранять мой сон? Неужели ты не голоден?

– Нет, не голоден. Я умею перекусывать незаметно для тебя. Как именно – скоро объясню.

– Если успеешь, – предупредил Олаф. – Может быть, я и не вернусь обратно, но если ты окажешься передо мной – посмотрим, кто ударит быстрее.

– Ты передумаешь, – пообещал лжебог. – Нелюбопытный Олаф… Все бы тебе убивать да мучать. Как ты думаешь, что сейчас делают твои друзья?

– Что ты о них знаешь? – встрепенулся сотник.

– Ничего. Просто спросил: как ты думаешь? Им еще, наверное, далеко идти до Хажа, – Фольш захихикал. – Муха не подгорит? Ты и питаешься, как паук. Странно еще, что поджариваешь мясо… Почему бы тебе не научиться разжижать плоть и всасывать ее? Как аппетитно! Чмок-чмок!

Олаф только покачал головой, отворачиваясь. Иногда этот сумасшедший Фольш вел себя точно невоспитанный ребенок. Странный, очень странный человек… Конечно, человек, боги такими не бывают.

– Откуда ты знаешь, какими бывают боги? – возмутился этой мысли Фольш.

– Все знают, какими они не бывают, – пояснил Олаф, взявшись в ожидании наполнения «колодца» перевернуть сочащуюся кипящей голубой кровью муху. – Люди верят в разное. В паука Чернотела, который стоит над миром, а звезды – его глаза, в Солнце-Владыку, в духов… Некоторые – тайком – верят в предков, улетевших до этой твоей Катастрофы, верят в их возвращение. Смертоносцы не одобряют этого, но и не преследуют таких людей. Агни, кажется, был из них. Все веры равно глупы, но вера в Фольша и Последнюю Битву – просто мерзка.

– Почему же?

– Потому что только она призывает к предательству, к убийству друзей. Не только пауков, но и несогласных двуногих. Но Фольш, будь он богом, никогда не стал бы так заботиться о своем враге.

– Ты имеешь в виду себя? – уточнил лжебог. – А не боишься, что я обижусь? Тогда не стану охранять твой сон. Пусть придут скорпионы и обгложут твои кости!

– Не думаю, что ты способен на такое, уж очень хочешь, чтобы я навестил твой дом в горах, – сотник изо всех сил подавил маленькую, но очень испуганную мысль. – Зачем я так тебе нужен?

Фольш ответил не сразу. Сперва странный человек присел у костра, даже протянул к пламени руки, будто замерз.

– Видишь ли… Я надеюсь тебя склонить на свою сторону. Разве это непонятно?

– Понятно, – милостиво кивнул Олаф, начиная трапезу. – Но почему именно меня? Подкинул бы свой шарик другому.

– Потому что… – Фольш остановился на полуслове, глядя в огонь. – Знаешь, Олаф, лично я бы с удовольствием тебя убил. Смешно, но это действительно так. Без особой ненависти, но убил бы. Просто помня о тех, что кричали «Фольшу слава, врагам тьма!» и которых ты так умело мучал. Да, я убил бы тебя. Сжег вот на этом костре.

– Но не можешь, – отметил для себя самое важное сотник.

– Могу, – нахмурился Фольш. – Теперь – могу. Я всего лишь выполняю просьбу, глупую просьбу… А может быть, и не глупую. Хватит об этом.

И он исчез. Только что сидел, нахохленный, сердитый, и вот его нет. Это произошло беззвучно, мгновенно. Рука Олафа дрогнула, мясо едва не соскользнуло с палочки в огонь. Сотник выругался, заставил себя успокоиться. И все же стало одиноко. Вокруг бродили хищники, он чувствовал их. Разве можно лечь и уснуть?

– Нужно, – сказал Олаф сам себе. – Фольш ведь все равно здесь, рядом. Верно, бог? Скажи!

Никто не ответил. В молчании чивиец закончил ужин, напился воды. Подумав, подбросил в костер еще хвороста. До утра все равно не хватит, да и не каждого хищника отпугнет огонь, и все же так спокойнее. Спать хотелось нестерпимо, в глаза словно закинули пригоршню песка. Олаф вытянулся на земле, посмотрел на звезды.

«Ты – человек оттуда, верно, Фольш? Один из тех предков, что улетели. Или все не так, и ты просто наталкиваешь меня на эту мысль? Древние Сказки… Повелитель говорил, что все они равно лживы, хотя и пытаются отразить правду. Не стоит забивать голову ими, ведь отделить истину от лжи никто из людей не сможет. Я понял это так, что никаких людей на летающих кораблях никогда не было. Но Старик не сказал этого прямо. И ты знаешь об этом, Фольш. Хочешь обмануть меня или сказать правду?»

Конечно, Олафу очень хотелось поверить, что прежде люди умели летать и жить так же долго, как пауки. Но сотник столько раз обманывал людей, играя именно на их желании верить, что именно это свое желание теперь его и отталкивало. Кроме того, если они улетели, то почему никогда не вернулись?

Уже давно, начиная с того самого мига, как шар Фольша оказался у него в руках, чивийский сотник не видел своих снов. Каждую ночь он говорил с Фольшем, выслушивал его бесконечные, ставшие скучными угрозы и увещевания. И вот теперь бог оставил его в покое. Стало пусто, одиноко. И сон приснился такой же – черная пустота, холодная и вечная, ничего больше. Потом Олафу стало казаться, что кто-то подкрадывается к нему со спины, а обернуться никак не получалось. Он проснулся.

Ничего странного – трудно обернуться, если спишь на спине. Сотник быстро сел, поморгал глазами, прогоняя дремоту. Ночь уже заканчивалась, костер давно потух. Совсем неподалеку застыл в нерешительности скорпион, насекомое не ожидало, что жертва начнет так резво двигаться.

– Пошел вон, саранча бежит! – приказал ему сотник.

Шар Фольша действовал пока безотказно: скорпион кинулся прочь, не задумываясь о странной манере саранчи двигаться по степи ночью. Сотник доел холодные остатки мухи, зачерпнул воды.

– Фольш! Возвращайся, я готов идти!

– Соскучился? – бог появился на том же месте и в той же позе – протягивая руки к потухшему костру. – Идем.

К утру они прошагали уже значительное расстояние. Рассвет высветил ставшими близкими горы.

– Тебе странно, что эта гора так называется: Валомриканси? – прочел мысли сотника Фольш. – Слева от нее Три Брата, а вот та, что ближе всех к нам – Гелла. Этих названий ты не знаешь, а вот про Валомриканси слышал. Почему так вышло?

– Потому что все про нее слышали, – буркнул сотник. – На ее удобно ориентироваться, у нее ледяная макушка, которая сверкает на солнце. Видно издалека.

– Потому что она самая большая, – уточнил Фольш. – А называется так в честь одного летучего корабля. Она разбился прямо об нее.

– И горы выдержала?

– Выдержала. А корабль разбился. В противном случае разбилась бы гора, а не корабль, ты не находишь? – Фольш рассмеялся, но как-то хрипло. – Хватит об этом.

Олаф не стал настаивать. Почти до полудня они шагали молча, потом лжебог начал нервничать. Он часто оглядывался, некоторое время даже не шел, а летел впереди сотника, глядя назад, на восток. Чивиец решил ни о чем его не расспрашивать.

– Стрекозы беснуются, – наконец сообщил Фольш. – Летят сюда…

– Мне лечь?

– Не поможет. Они обыскивают весь этот участок степи, ссаживают воинов у каждых зарослей, летают над самой землей… Кого-то ищут. Догадайся, кого.

– Люсьен?! – Олаф резко остановился. – Этот мерзавец пошел за мной? Ты должен помочь ему.

– Я бы рад, но они сами виноваты, – сморщился Фольш. – А теперь надо думать о тебе. Идем скорее.

– Кто это «они»?! – Олаф попробовал догнать летящего перед ним лжебога, схватить за воротник. – Он и Аля с собой потащил? И девочку ту, может быть?

– Не до тебя! – Фольш стал туманным, прозрачным, сотник пробежал сквозь него. – Иди к горам, не останавливайся.

Сотник остановился. Может быть, пойти назад, попытаться отыскать Люсьена и Аля? Но степь широка, а если там полно летучек – это верная гибель. Тогда не спасти и друзей. Раз уж так, лучше продолжить путь, Фольш заплатит за все, если действительно рискнет показаться во плоти.

Часто оглядываясь, Олаф пошел к громадам гор. В степи действительно что-то происходило, он и сам чувствовал это. Беспокойство передавалось каким-то образом от насекомого к насекомому, все начинали двигаться быстрее, куда-то спешили. Наконец на горизонте появились первые тоски.

– Мне спрятаться или нет?! – опять спросил Олаф.

– Да, лучше ложись в траву, – Фольш смотрел теперь почему-то на запад, в сторону гор. – Все будет хорошо.

– Вот уж не уверен, – сотник лег на спину под лист огромного лопуха, тут же проткнул в нем пальцем несколько дыр. – Если они высадят воинов, я начну стрелять и побегу к горам.

– Этого пока не потребуется, лежи спокойно.

Впереди летели три эскадры с подвешенными к брюхам стрекоз сетками, из них в траву вглядывались люди. На горизонте виднелись еще несколько групп стрекоз. Вдруг какой-то рокот раздался сзади. Олаф вывернул шею и увидел странное существо, вперевалку, но очень быстро приближающееся к ним. Панцирь его ярко сверкал на солнце.

– Кто это?!

– Рогнеда. Лежи спокойно, она – друг.

Но разве можно лежать спокойно, увидев такое чудовище? Когда Рогнеда прошла рядом с сотником, он даже зажмурился от ужаса. Удивительные лапы существа, похожие на большие черные шары, не делали шагов, а лишь извивались как гусеницы. Блестящее тело, красно и желтое, оказалось довольно длинным. Жвал Олаф не разглядел, зато сверкающих глаз было множество, со всех сторон, а сверху – странной формы тройное жало.

– Не двигайся! – предупредил Фольш.

Олаф замер. Рогнеда остановилась рядом с ним, покачала жалом. Стрекозы приближались, те два клина, что летели по бокам, стали смещаться в центр. И тут чудовище плюнуло чем-то сразу из трех жал. Белая слюна, наверное, ядовитая, удивительно быстро прочертила линию в небе и попала в одну из летучек. В небе полыхнуло огнем, вниз посыпались какие-то черные клочки.

Стрекозы все еще продолжали приближаться, а Рогнеда, чуть поведя жалами, плюнула снова. Не стало еще одного насекомого. Еще одного лучника. Вот так слуги у Фольша! По лицу сотника тек холодный пот. В голове проносились сумасшедшие мысли – подружиться с лжебогом на время, чтобы уничтожить летучек? Но он прочтет мысли, выявит ложь.

Рогнеда плюнула снова, и стрекозы полетели прочь. Совсем рядом с Олафом упал обломок меча, раскаленный докрасна. Трава вокруг куска железа тут же задымилась. Сотник осторожно сел, провожая глазами стрекоз. Они собирались все вместе неподалеку, но, видимо, вне предела досягаемости Рогнеды.

– Лучше бы уничтожить их, – сказал Фольш, обращаясь, видимо, к чудовищу.

– Нет желания тратить на это половину дня, – ответила Рогнеда удивительно чистым, звонким женским голосом. – С нашим карателем все в порядке?

– Да, – лжебог быстро посмотрел на сотника. – Но там, впереди, есть еще несколько человек, с ними Долла.

– Я знаю. Сейчас стрекозы высадят людей на землю, тогда я съезжу туда и убью их. Этого хватит, чтобы они улетели к городу, совещаться. Долла пока вне опасности.

– При чем здесь Долла? – негромко спросил Олаф, но никто ему не ответил.

Рогнеда неожиданно помчалась вперед, сминая траву черными мягкими шарами. Фольш некоторое время смотрел ей вслед, потом призывно махнул Олафу.

– Ну, ты еще хочешь попасть ко мне домой? Пошли быстрее.

Сотник поднялся и они снова зашагали вперед. Теперь оба часто оглядывались, но стрекозы все так же вились позади, не приближаясь. Олаф заметил, что Рогнеда оставила на траве заметные следы, такими не мог бы похвастаться даже самый тяжелый скорпион.

– Да, она весит побольше, – ответил его мыслям Фольш. – Только Рогнеда – имя не машины, а человека, сидящего внутри.

– Что такое «машина»?

– Летучий корабль – большая машина для полетов, а это – маленькая машина для езды. Правда, смертоносца и ей догнать не просто… Но машина выносливее любого насекомого, а уж как замечательно стреляет! Что ты думал о том, чтобы приручить такую тварь? Хотел даже меня простить, нет?

– Нет, – солгал Олаф. – При чем здесь Долла, объясни мне! Знаешь, я хочу дождаться Люсьена и Аля, раз уж они здесь.

– Они пока не здесь, – покачал головой Фольш. – Они пока прячутся в степи и Рогнеда позаботится, чтобы их некому было найти. Ждать их мы не будем, а станешь упрямиться – применим силу. Но тогда ты из гостя превратишься в пленника, сам знаешь, как часто это происходит.

Олаф, все еще находившийся под впечатлением Рогнеды, то ли машины, то ли женщины, пошел дальше. Валомриканси теперь было почти не видно, ее заслонили стоявшие гораздо ближе Три Брата. Виднелось нагромождение огромных камней у их подножия.

– Это они отсюда – камни, а вообще-то скалами их называть вернее, – пояснил Фольш. – Там и та скала, которая нам нужна: черная с белой отметиной. Думаю, Люсьен ее сам отыщет. Он сообразительный парень, этот стражник. У ограниченных людей часто развивается сообразительность. Отыщет следы.

– Такой след найти нетрудно… – Олаф все думал, сколько же весит машина. Пожалуй, скорпиона она может убить просто ударив с разбегу.

– Конечно может, – согласился лжебог. – Кстати, она уже возвращается. Познакомься с Рогнедой, а я пока прощаюсь.

Прежде чем Олаф успел что-нибудь сказать, Фольш исчез. Затрещали ломаемые кусты под машиной, и вскоре она остановилась перед попятившимся сотником. Впереди на панцире открылась маленькая дверца, оттуда выглянула женщина в странном головном уборе – серебристом шлеме, скрывавшем почти все лицо.

– Залезай, Олаф! – весело предложила она. – Летучки убрались в свой город, рассказывать детям страшные сказки. А ты не очень напуган?

– Очень, – признался чивиец, который уже не считал свои мысли только своими. – Она не тронет меня?

– Смелее!

Он осторожно дотронулся до бока машины. Он оказался железным, нагретым солнцем, неживым. Это приободрило сотника и он неловко вскарабкался на спину существа, куда более широкую, чем у смертоносца. Стараясь держаться подальше от жал, пробрался к дверце, не наступая на глаза.

– Молодец, – одобрила его женщина. – Фольш уже сказал, что меня зовут Рогнеда? Пролезай внутрь и усаживайся, только не ткни в меня своими ножнами.

Она исчезла в чреве машины, и Олаф заглянул внутрь. Там оказалась совсем маленькая комнатка с четырьмя сиденьями. Помещение заливал мягкий свет, струившийся с потолка, все стены покрыты непонятными предметами.

– Смелее! – повторила Рогнеда. – Фольш и Роки столько про тебя рассказывали, какой ты герой и злодей, а ты оказывается трусишка?

Олаф перестал разглядывать внутренности машины и сосредоточил внимание на женщине. Высокая, почти одного роста с сотником, сероглазая, с очень красивым лицом, точнее – носом и губами, остального не видно. Одета в серый костюм, оставлявший открытыми только кисти рук, совершенно черные. На груди – рисунок звезды, как у Фольша. Обуви сотник не видел, ее закрывал какой-то предмет с торчащим рычагом.

– Так ты, значит, боишься меня? – повторила с улыбкой Рогнеда.

Сотник не боялся женщины и сделал вывод, что читать мысли Рогнеда не умеет. Желание немедленно ударить нахалку Олаф подавил – наверное, она тоже со звезд. Возможно, древние люди относились к своим самкам как пауки. Тогда она имеет право вести себя так.

Он спустился вниз, потрогал сиденье, оказавшееся удивительно мягким, осторожно сел в стороне от Рогнеды.

– Ничего не трогай, можешь остаться без рук! – строго сказала женщина и почему-то тут же хихикнула. – Поехали? Здесь немного качает, держись. Или пристегнешься?

– Что? – не понял Олаф.

– Можешь привязать себя к креслу вот теми ремнями.

– Нет, не хочу.

Дверца сама собой закрылась, Олаф оказался в западне. Тут и выхватить-то меч трудно, не то что рубиться… Лук оказался прижат к боку. Он незаметно положил руку на рукоять ножа и еще раз огляделся. На стенах оказалось несколько окошек, все они выходили на степь. В одном виднелись горы.

Когда машина тронулась с места, Олафа немного толкнуло назад. Ему не понравилось полулежачее положение – в седле на смертоносце чувствуешь себя гораздо лучше. За окошками побежала степь, трава слилась в сплошную линию. Действительно, заметно покачивало. Пауки бегают плавней!

– Видела твоих приятелей, – сказала Рогнеда, она явно управляла машиной, держась одной рукой за рычаг. – Кажется, с ними все в порядке. А мы доедем быстро, очень быстро.

И в самом деле, горы стремительно приближались. Фольш не солгал – на такой машине можно догнать смертоносца, пусть и не сразу.

– Ты можешь приказывать машине жалить?

– Что? – Рогнеда повернула лицо с удивленно вздернутыми бровями.

– Машина жалила стрекоз… Плевалась в них. Это ты ей приказала?

– Я стреляла в стрекоз, это очень просто, – пояснила женщина. – Могла уничтожить их сразу всех, но тогда остальные оказались бы слишком напуганы. Все вышло очень удачно – они спустили на землю людей, чтобы попытаться подойти ко мне, я приехала и быстро убила их всех. Летучки, как вы их зовете, удрали. Обратно сунутся не скоро, и еще раз обыщут всю степь перед городом. Они понимают, что такая тварь для них важнее, чем поймать каких-то людишек.

– Ты убила всех слуг стрекоз? – переспросил Олаф. – Так быстро? Ты давила их, да?

– Нет, стреляла. Не из… Жала, а по другому. Это было просто… Надеюсь, тебе их не жаль?

– Нет.

– Я так и думала! Фольш часто злился на тебя, все грозил свернуть шею, но нам с Роки ты нравился. А Марк и вовсе был бы от тебя в восторге… Но он не дожил до твоих подвигов.

– Кто это: Роки, Марк?

– Наши с Фольшем приятели. Ты ведь понял, что Фольш тут – не единственный бог?

Да, Олаф это понял. Они уже подъехали к горам, машину закачало сильнее, когда она оказалась на камнях. Однако скорость не упала, только рычагом Рогнеда стала двигать энергичнее. Ловко огибая скалы, они промчались по накатанной дороге и вскоре остановились перед широкой пещерой с правильным четырехугольным входом.

– Вот и наш дом. Логово Фольша, если тебе угодно. Видишь белую отметину?

– Да, – над входом в пещеру на черном камне отчетливо выделялась белая звезда, такая же, как на груди у Рогнеды и Фольша.

– Вот она сеть, – Рогнеда что-то тронула а стене машины, – а вот ее нет.

Звезда исчезла, будто растворилась в камне.

– А теперь снова есть, – женщина опять дотронулась до красного кругляша. – Оставим, чтобы Люсьену было удобнее. Что ж, добро пожаловать к нас в гости, Олаф-сотник! Руки хорошо оттер от крови, злодей?

– Что? – сотник обескураженно посмотрел на свои ладони, но Рогнеда лишь чему-то рассмеялась и машина снова тронулась с места.

Они въехали в пещеру. В окошках стало темно, но длилось это лишь мгновение. Вспыхнул очень яркий свет, и пещера оказалась огромным, больше Дворца в Хаже помещением. В ряд стояли еще несколько машин, таких же, как машина Рогнеды, дальше Олаф разглядел какие-то еще более странные механизмы.

– Вылезай! – дверца открылась, опять сама по себе.

Сотник выбрался наружу и остановился, прикрывая глаза от льющегося с потолка света, на спине машины. Все вокруг было именно таким, как он видел в окошки, но в то же время… Олаф быстро сел на корточки и ощупал железные бока. Никаких окошек не было.

– Прыгай вниз! – предложила Рогнеда и первая оказалась на твердом, ровном полу. Дверца закрылась. – Что-то Фольш не вышел тебя встречать, запугал ты его. Роки, мы здесь!

– Закрой вход, – ответил откуда-то сверху мужской голос.

За спиной раздалось тихое скрежетание. Олаф резко обернулся, готовый отпрыгнуть, и увидел, как медленно опускается огромный черный камень, отрезая его от привычного мира.

Джани несколько раз порывался сползать на разведку, но и Келвин, и Люсьен в один голос потребовали от него лежать тихо. Стрекозы кружились далеко, у самого горизонта, но уж очень зоркие глаза у этих насекомых. Потом Аль вдруг вздрогнул всем телом, указал рукой на запад. Оттуда приближалось чудовище.

– Вот кто летучек жег! – тут же сделал вывод Келвин.

Непосредственной опасности для людей пока не было – диковинная тварь проползла стороной. Потом вдруг остановилась и откуда-то с морды полетели будто красные искорки. Люсьену показалось, что он слышит чьи-то крики. Насекомое поползло дальше. Вскоре летучки взлетели все вместе, огромной стаей, а снизу в них полетели знакомые белые струи, только очень часто. Несколько стрекоз мгновенно сгорели, остальные полетели на восток.

– Как оно их! – восхитился Люсьен.

– Это еще что… Вот каково людям, которых летучки высадили в степь. От такой твари не убежишь, – покачал головой Келвин. – Так что лежи тихо, Джани, очень тихо. А ночью надо уходить на север.

– Как же? – не понял воин. – А сотник?

– У сотника своя голова, если еще осталась. Сам видишь – тварь неизвестная, плюется чем-то. Как с такой воевать?

– Да мы бы сумели, – Аль неопределенно поднял арбалет, посмотрел на Люсьена.

– У нас отравленные стрелы, – решился тот. – А эта штука пробивает любой панцирь, сами видели.

Джани и Келвин переглянулись.

– Отравленные стрелы? А как же Договор?

– Повелитель Чивья разрешил нам пользоваться ядом, – признался Люсьен.

– Врешь! – Джани даже подскочил бы, не удержи его старший товарищ. – Повелитель разрешил людям пользоваться ядом! Врешь!

– Нет, это правда, – терпеливо сказал Люсьен, отмечая, как Аль тихонько, из-под руки навел арбалет сперва на Джани, потом на Келвина. Учится парнишка! Лысый опаснее во сто крат, опытный, тертый вояка. – Там, за горами, в Темьене, есть люди, которые воюют с восьмилапыми на манер повстанцев Фольша. Только война у них оттого, что нет в Темьене никакого Договора, и двуногие там в рабах томятся. Тогда Повелитель заключил с этими джетами свой Договор. И разрешил пользоваться ядом… Своим слугам в войне с теми, кто Договора не чтит.

– И летучки не чтут Договора? – усомнился Келвин. – Они, кажется, не едят живых людей… Хотя как знать.

– Они жгут города с самками и потомством, – напомнил стражник. – Какой тут может быть Договор?

– Верно, – легко согласился Джани, у которого уже появилась новая мысль. – Ладно, поверю. Только давайте-ка на чудище испытаем это оружие!

– Да успокойся ты! – прикрикнул на него Келвин. – Вот же дурак! А если оно одно такое? Пусть со стрекозами воюет. Вон как они его разозлили – может быть, побежит за ними до самого города, да и сожжет его своей слюной.

– Тогда нам дорога открыта.

– А если оно не одно? Если там его логово? Испытать… Испытать оружие на нем хочется, да только что будет с испытателем, если ничего не выйдет? Я таких тварей прежде не встречал, и сказок о них не слышал. А ведь давно известно, что…

– Тише!

Аль не зря привлек внимание спорящих – чудище возвращалось. Люди затаились, приготовив луки, Люсьен успел передать Келвину стрелу из своего колчана. Все насекомые разбежались, не осталось даже мух. В тишине слышно было только как постукивают зубы во рту Доллы.

Насекомое между тем пошло медленнее, приблизилось, повернулось на месте и так же медленно поползло на запад. Воины видели странные черные лапы, множество поблескивающих глаз. Но где жвала? Травоядное оно или хищник? Странный, яркий хитин – такой обычно у безобидных тварей, кроме разве что некоторых видов пауков. Но у них нет такого крупного жала на спине…

Щелкнул арбалет. Аль не выдержал, всадил в тварь стрелу – а может быть, просто дрогнул палец? Люсьен уже начал приподниматься, готовясь стрелять в глаз, но насекомое даже не вздрогнуло, будто и не почувствовало нападения. Скоро тварь скрылась за чахлыми кустами, стражник положил оружие.

– Ты не попал?

– Попал, – дрожащим голосом сказал Аль. – Прямо в бок. А стрела куда-то отскочила, и все. У него такой крепкий хитин, что… А может, это какое-нибудь речное чудище?

– Во-первых, вот что, – Люсьен не спеша встал и основательно врезал каблуком в лоб юноше. Тот опрокинулся на спину. – Чтоб больше, Фольшев сын, не смел без команды стрелять!

– Твоя воля – закон, – проныл Аль, держась за рассеченный лоб обеими руками.

Люсьен только покачал головой, удивляясь такой крепости черепа. Другой бы хоть ненадолго сознание потерял… Видимо, не все в порядке в этой голове.

– Во-вторых, речные чудища далеко от воды не уходят, а тут в горах какие могут быть реки? Ручьи одни.

– Оно ушло туда, – печально сказал Келвин. – У него там логово и, поди, потомство. Даже за летучками не погналось. Нельзя нам к горам. Сотник может и выживет, он в огне не горит, а мы пропадем. Джани, тебе не сиделось – сбегай-ка осторожно туда, где летучки воинов своих оставили. Посмотри, что там, только не высовывайся, кто-то мог и живым остаться.

Джани, почесав раненую руку, охотно отправился на разведку. Низко пригибаясь, он побежал в сторону недавнего боя, стараясь укрываться за островками кустов. Очень скоро он увидел первых жертв – разорванных почти на части воинов. Дальше Джани шел от трупа к трупу.

Больше всего его удивляли раны – будто каждого из слуг стрекоз рубили по нескольку человек с разных сторон, и рубили основательно, не спеша и не ленясь. Колени у Джани задрожали. Он прошел еще немного и увидел целую груду искромсанных в куски тел. Жуки-падальщики уже почуяли запах крови, сосредоточенно выбирали лакомые кусочки…

Джани хотелось пройти дальше, но впереди уж виднелись первые скорпионы. Они не искали еды – поглощали пищу на месте. Ее хватало везде, куда ни кинь взгляд – кровь и тела. Воин вернулся, почти не скрываясь.

– Если кто и уцелел, то сейчас сломя голову несется прочь отсюда, – доложил он Келвину и Люсьену. – Страшно смотреть, что эта тварь с ними сделала. Хотите взглянуть? Надо быстрее, а то скорпионы уже здесь.

– Незачем смотреть, – поморщился Келвин. – Надо тоже на восток идти. Хотя что я говорю? На север, мы у самых гор, потихоньку дошагаем до Хажа.

– Вы идите, а я мне нельзя, – хмуро ответил Люсьен. – Я должен точно узнать, что случилось с сотником. Да и про это насекомое не мешает знать побольше… Мимо нас проползло и не заметило, не очень-то оно зоркое, выходит.

– Как хочешь, – Келвин поднялся, поправил оружие, разглядывая горизонт. – Думаю, летучки появятся здесь довольно скоро. Пора отправляться, а то попадем в клещи.

– Я с тобой, Люсьен! – Аль встал, все еще потирая ушибленный лоб. – Ты Око Повелительницы, значит, один идти не должен. И еще – не могу же я Келвину подчиняться? Это неправильно, его королева Тулпан на службу не брала пока.

Стражник задумался. Вообще-то, он очень боялся идти к горам, и всерьез подозревал. Что обратно не вернется. Аль – парень неплохой, жалко его гробить. Но в интересах Повелительницы прежде всего разузнать о новой твари, появившейся в степи, и отправить донесение в Хаж. По этой причине полезно иметь под рукой гонца, ведь первые известия вполне могут передать Келвин и Джани.

– Хорошо, идешь со мной. Прощай, Келвин, и передай там, что Долла совсем еще малышка, ни в чем не виновата перед Хажем.

– Долла… – тчарракец задумался. – Значит, нам с Джани самим ее вести? Ладно.

– Отпусти меня с ними! – вдруг попросил Джани. – Пожалуйста, Келвин! Я очень хочу с Олафом-сотником повидаться. Сам пойми – нам к нему надо прибиваться. А что он мертв – не верю. Карателя ничем не взять.

– Что это ты задумал? – нахмурился Келвин. – Хочешь, чтобы я один через степь с девчонкой на руках шагал? Совсем недавно Паоло потеряли, теперь и ты решил голову скорпиону в жвалы сунуть? Да знаешь ли ты, что…

Он замер, не договорив. Далеко на востоке поднималось черное облако дыма. Пожары в степи не такая уж и редкость, но каждый раз – большая неприятность. Летом огонь быстро охватывает огромные территории, пожирая сухую траву. Остановить его могут лишь берега рек или пчелы – полосатые труженики все вместе начинают летать к реке, а потом отрыгивать воду на огонь, сберегая улей.

Почти все крупные насекомые имеют инстинкт затаптывать горящую траву, это спасает от частых пожаров. Но в этот раз затаптывать было явно поздно – дыма было много, горел явно порядочный участок. Когда это произошло? Ведь совсем недавно дыма не было вовсе.

– И там тоже! – Джани указал на север.

– Может быть, это наша тварь зажгла траву? – Келвин пошагал в степь, приглашающе махнув рукой. – Надо попытаться выскочить там, между двумя очагами, иначе нас прижмет как раз к Валомриканси.

– Куда ты! – позвал его Люсьен, не трогаясь с места. – Ты с ума сошел?! Ветер на нас, надо уходить к горам и побыстрее, а то не успеем!

– Я не хочу к горам!

– Тогда сгоришь в степи! Вернись, Долла, ты с ним не пойдешь.

Девушка сделала несколько шагов за Келвином и остановилась. Лысый воин казался ей добрее остальных, но как ослушаться Люсьена?

– Келвин, он прав! – присоединился к стражнику и Джани. – Я вижу, как очаги сходятся, ты просто не успеешь. А еще… О. Фольшево отродье! На юге тоже горит!

Дым теперь показался и с третьей стороны, путники оказались в западне.

– Даже это странное насекомое не могло так быстро обежать степь и зажечь ее, – покачал головой Люсьен. – Но ведь кто-то же зажег! Жуки-огневики? Могут они помогать летучкам? Или сами летучки?

– Тогда уж их слуги, – Келвин вернулся к товарищам опечаленный. – Что ты улыбаешься, Джани? Вот оторвет эта тварь тебе голову, тогда будешь ей улыбаться. Пошли скорее к горам, огонь бегает быстро.

Люсьен только покачал головой – как-то странно все вышло. Вот только что Келвин должен был уйти на север, оставив здесь хажца одного. Минута, и все переменилось, весь отряд бежит к горам. Поправив на плече мешок, Люсьен побежал вслед за остальными. После ночного броска ноги ныли, но никто не жаловался – с огнем не шутят. Вместе с людьми бежали насекомые, большие и маленькие, не трогая друг друга. Из рощи далеко впереди выскочили шатровики. Самцы бестолково перебирали лапами, ни на что не решаясь.

Бежавший первым Келвин принял вправо, и не напрасно. Из рощи выползли самки, на каждой висела гроздь паучат. Последней дом покинула Старая самка, огромная, с хорошего смертоносца размером. Оказаться рядом с ней, взволнованной, близкой к истерике от своего нежданного выхода под солнце – смертельно опасно.

Что-то мелькнуло слева, какое-то темное пятно. Люсьен на бегу оглянулся и успел заметить кострище. Кто, кроме сотника, мог его оставить? Стоило бы вернуться и хорошенько рассмотреть следы пребывания Олафа, но позади уже сплошной тучей поднимался к небу густой дым. Времени почти не оставалось.