"Не повод для войны" - читать интересную книгу автора (Горшкова Яна)

Глава 3

Рамборг Лиэссат, княжна Вереска. Рэир.

Вино и песни у ночного костра помогли: к столице я подъезжала отдохнувшая и веселая. Даже странная поспешная… наверное, это надо называть женитьбой?.. так вот, даже тот сюрприз, что преподнес мне Ллаэслин с этой своей свадьбой меня уже не слишком огорчал. И в самом деле, мой старший кузен уже давным-давно вырос из пеленок. Лин — большой мальчик с большим мечом, и у него есть своя голова на плечах. Что я так заранее взъелась на эту муирэ, и впрямь, что ли, ревную? Ну, встретились, ну, влюбился… Бывает! Разве что пара десятков девичьих сердец теперь разбита — но и что с того? Прекрасным девам следовало, наверное, проявлять большую активность в отношении моего блестящего красавца-брата… Утешать их теперь, и-эх! В столице ходила забавная поговорка: «Та инэль, что не влюблена в Леадарна, влюблена в Лиэ. А та дева, что не влюблена в Лиэ, тоскует о Ллаэслине». И это верно. Доблестные, красивые — и свободные! Князья, к тому же. Тут любое сердце дрогнет!

Так мы ехали, и я улыбалась своим мыслям, и было мне несказанно хорошо скакать под деревьями в осеннем уборе… до тех пор, пока уже на подступах к Тир?на? Вэаннэ с незаметной боковой дорожки на главный тракт не вывернул еще один всадник. Серый конь, белые волосы, ледяной черный взгляд… Хэлгэ. Проклятье! Вот уж с кем мне не хотелось сейчас встречаться!

Я на миг обреченно зажмурилась и осадила свою кобылу, дожидаясь, пока он подъедет. Братья-по-мечу приветствовали сына Рассвета радостными возгласами, а у меня язык словно к гортани присох, и немалого труда стоило выдавить из себя деланно-равнодушное: «Хаэль!» Впрочем, я быстро взяла себя в руки. Что же я, в самом деле? Ну и что, если сердце трусливо дрожит где-то пониже желудка, кровь приливает к голове… и к другим местам… а в глазах темнеет. Будь я проклята, если эта надменная хладнокровная скотина хоть что-то заметит!

«Воистину, быть тебе проклятой, княжна Лиэссат», — мрачно призналась я сама себе, по глазам моего снежного сидхэ понимая, что — заметил… С-скотина! Я прекрасно помню, как нехорошо мы расстались тогда, во дворце, когда я выползла из зала Совета со споротыми нашивками и обрезанными косами. Я отлично знаю, кто смог убедить Керберна мне помогать… кому я обязана возвращением под знамена Вереска. Ему, тут и гадать нечего. Отчего же я злюсь? Может быть, оттого, что я не просила этой помощи и не хотела ее, оттого, что от Хэлгэ я ждала совсем иного? Мне нужен был он сам, а не… ах-х! Все-таки вызвать его на поединок, что ли? Так ведь выиграет, что я, не знаю его? Нет, это невозможно терпеть! Не хочу его видеть, не хочу с ним разговаривать, не хочу с ним драться! Хочу любить его прямо здесь и сейчас, вон там, под деревьями, на палых листьях, в осенней траве — и ничего не нужно больше… Вот пёс! Я не буду об этом думать, нет, не буду. И смотреть на него не буду тоже… и серебряную нить ванэл?лэ-квэн заглушу напрочь! Хотя, вообще-то, последнее надо было сделать чуть пораньше. Рамборг, ты не кошка. Ты — овца. Остается только начать что-нибудь жалобно блеять…

«Вот именно», — безжалостно добил меня мысле-голос Хэлгэ, такой же ледяной, как и взгляд.

Ну, хватит. Пора с этим разобраться.

Я мрачно кивнула сама себе и придержала лошадь, чтоб немного отстать от спутников. Кэр и Флайн, вот умницы, поняли все прекрасно и вырвались вперед. Хэлгэ же, тоже понятливый, отпустил поводья своего Клинка, позволив ему пойти шагом рядом с моей кобылой. Вот так молча мы проехали еще немного и остановились, вернее, встали наши лошади.

Помолчали еще немного, не глядя друг на друга. Моя Тень шумно вздохнула и потянулась ко все еще зеленой траве у обочины. Я отпустила повод и повернулась к Рассветному, почти бестрепетно встречая черный взгляд.

— Ну? — как можно суше начала я. — И что?

— Конкретней, пожалуйста, — Хэлгэ чуть поморщился. — Я был бы весьма признателен тебе, Лиэссат, если бы ты постаралась выражать свои мысли яснее.

— А! Яснее! — я с каким-то непонятным восторгом ощутила прилив знакомой злости. Отлично! Сейчас будем ругаться. — Изволь, Рассвет. Как ты посмел?

— Посмел что именно? — сидхэ выгнул бровь и потрепал Клинка по холке. — Уточни.

— Проклятье, ты знаешь, что!

— Нет, не знаю, — Хэлгэ безмятежно улыбнулся. — Как я могу знать, если ты не говоришь?

— Так, понятно, — я поджала губы и зло скривилась. — Ладно, хочешь играть в допрос — поиграем. Слезай.

И первой спрыгнула на землю.

Прямо у дороги открывалась небольшая прогалина среди берез и кленов, на дальней ее стороне в траве виднелось бревно. Вот к нему-то я и пошла, не оборачиваясь, так как прекрасно знала, что он все равно пойдет следом. Села и посмотрела на него снизу вверх.

— Мне кажется, нам с тобой пора разобраться со всеми этими… хм…

— Отношениями? — ухмыльнувшись, подсказал Хэлгэ.

— Отношениями? — эхом откликнулась я. — Э, нет, до отношений мы еще дойдем. Но сперва о другом. Знаешь, пока мы были там, — я изобразила неопределенный широкий жест, обозначая земли за пределами Вэннэлэ, — у нас не было ни времени, ни права обсуждать все это. Но теперь мы вернулись. Думаю, момент подходящий.

— Более чем, — Рассветный кивнул. — Начинай.

— Начинаю. Изволь объяснить мне, Хэлгэ Аэт?глатт из Дома Рассвета, какого хромого гоблина ты позволил себе вмешиваться в мои отношения с моей собственной княгиней и матерью, а?

— А-а… — наследник Рассвета кисло улыбнулся и уселся на траву напротив меня. — А я-то все гадал, когда же до тебя дойдет!

— Дошло до меня довольно быстро, — я фыркнула, — не настолько же я тупа! Тем более, что и Керберн рассказал мне, не называя, впрочем, имен… Но догадаться было не сложно! Проклятье, Хэлгэ, по какому праву?! Как ты посмел идти к Главе Папоротника просить за меня? Это… это позорно! Это недопустимо! За моей спиной, втихую… Я следовала своим решениям, и, — проклятье! — я и ответить должна была сама! Моя честь…

— Твоя честь? — прервал мою гневную речь сын Рассвета. — Твоя? Да при чем тут твоя честь, полукровка, когда моя была задета!

Э-э-э… не поняла… Или один из нас спятил, или одно из двух.

— Погоди-ка, — я потрясла головой и уставилась в полные искреннего негодования очи Рассветного, — я чего-то не понимаю… Мне казалось, что это меня публично отчитали и разжаловали, разве нет? При чем тут ты с твоей честью, Рассвет?

— Разжаловали тебя, верно. Но кому предложили командование нашим отрядом вместо тебя?

— Кому?

— Мне!

— И что? — я все еще недоумевала. Чем он недоволен?

— Как это — что? — Хэлгэ гневно фыркнул. — Ты действительно не понимаешь — или притворяешься?

— Действительно не понимаю. Объясни.

— Что ж, объясню, — Рассветный поудобней устроился на травке и устремил все еще пылающий гневом взор куда-то поверх моей головы. — Все просто. Я — лучший. Я это знаю, и ты это знаешь.

— Да я и не собираюсь отрицать… — я пожала плечами. — Разумеется. Ты превосходишь меня во многом, да это и не удивительно…

— Неважно! Я должен был командовать с самого начала, понимаешь? А вместо этого — оказался твоим подчиненным! Разумеется, меня это задело.

— Разумеется, — я покладисто кивнула, — иначе и быть не могло. Конечно.

— Но я стерпел это, видят Силы, я терпел!

— Да-да, я помню, — до меня потихоньку начал доходить комизм ситуации. А ты, сволочь белобрысая…

— Они знали об этом, знали, насколько меня уязвляет эта двусмысленная ситуация. И вот — ты покидаешь столицу со споротыми нашивками и обрезанными косами…

— … опозоренная и униженная… — тихонько вставила я, но он, кажется, увлекся настолько, что не заметил.

— … и мне — мне! — предлагают командовать! Словно кость бросили, клянусь Рассветом! Заметь, не потому, что я лучше подхожу для этой роли, не потому, что меня наконец-то оценили так, как должно — а просто чтобы не тявкал! Проклятье! Да как они посмели помыслить, что я соглашусь!

— И ты…

— Отправился к Керберну и объяснил ему, что князья Рассвета не нуждаются в таких подачках. Он понял, как ни странно, и понял верно.

— Так. Ясно. — Я потерла лоб и посмотрела на снежного сидхэ так, словно увидела его впервые. Вот дура! Напридумывала себе небылиц… Как я могла хотя бы подумать, что эта надменная высокородная скотина чистой крови может испытывать ко мне какие-то там чувства! Да еще и рисковать своей пресловутой честью ради этих несуществующих чувств! Ох, Рамборг… Впрочем, это еще не повод бросаться на собственный меч.

— Подведем черту, — я кивнула своим мыслям: — Ты был уязвлен тем, что тебя назначили командиром только для того, чтоб заменить меня, так?

— Именно.

— Отлично. И ты отправился к Керберну излагать, то есть, изливать свой гнев. Просто прекрасно. Естественно, старый Ворон внял и решил посодействовать… Очень благородно с твоей стороны, Хэлгэ, не воспользоваться ситуацией. Ты решил, что… э-э… обойдешь меня и так, я верно поняла? И хотел дать мне возможность… посоревноваться с тобой честно. Верно?

— Вот видишь, ты все поняла теперь, — Хэлгэ кивнул.

— И моя многострадальная честь тебя совершенно не заботила при этом, так?

Нет, все-таки интересно, он сам-то понимает, что сейчас говорит — и кому?

— Уверяю тебя, Вереск, твоя честь — это было последнее, о чем я в тот момент думал, — с потрясающей искренностью в голосе и во взоре подтвердил мои мысли Рассветный.

— Благодарю, — я серьезно кивнула и наклонилась вперед, к нему. — Пододвинься поближе, пожалуйста.

Хэлгэ заинтересованно подался ко мне — и мигом отпрянул, ахнув от неожиданности и прижимая ладонь к щеке.

Да, бью я сильно. И на остроту ногтей не жалуюсь.

А в этом что-то есть… Не удар кулаком в глаз или там в нос, а обычная пощечина. Надо же, какое приятное чувство…

Я встала и, потирая ладонь, проговорила раздельно и как можно четче:

— Ты обмолвился, что тебе не нужны подачки. Так вот, Рассветный, запомни — мне они не нужны тем более. Синэс?та!

Свистнула, подзывая лошадь, влезла в седло и поехала прочь с этой поляны, не оглядываясь. На душе было — поганей некуда…

Кэрвес ар Ку Маэрх из Дома Звезд. Квенир э Фиан.

Флайн ар Даэн из Дома Огня.

Кэр и Флайн не успели обменяться и парой десятков двусмысленных шуточек насчет возможного времяпровождения отставших спутников, как позади на дороге уже застучали копыта.

— За ней словно демоны гонятся, — недоуменно пробормотал Флайн, обернувшийся, чтоб посмотреть на подъезжающую, вернее, почти подлетающую галопом полукровку.

— Любопытно, что они не поделили на этот раз? — отозвался Кэр.

— Сейчас узнаем, — пожал плечами рыжий сидхэ, — если не от нее, то от Хэлгэ точно.

— А! — князь Звезд ухмыльнулся. — Спорим, что Рамборг расколется раньше, чем ты вытянешь из Рассветного хоть пол-словечка?

— На бочонок «Лунной Полночи»! — азартно сверкнул очами Флайн. — Я разговорю Хэлгэ прежде, чем мы доберемся до Перекрестка!

— М-м… бочонок, говоришь? — Кэр хитро сощурился. — Идет!

Они едва успели тайком ударить по рукам, как Рамборг уже нагнала их и резко осадила лошадь. Сидхэ украдкой переглянулись и, словно по команде, уставились на свою княжну.

Зрелище она собой представляла довольно примечательное. Рамборг не зря за глаза именовали иногда «огненной душой» — от разгневанной полукровки и впрямь ощутимо веяло жаром, словно от раскаленного горна, а в обычно карих глазах начали светиться алые искры. Знаменитая эльфийская выдержка воспитывается годами, а потому лицо у княжны Вереска было сейчас абсолютно неподвижным и очень белым, губы плотно сжаты, но вот сощуренные в злобные щелочки глаза ее выдавали. Сквозь эти узкие прорези в броне ее самообладания на мир изливалась такая черно-алая ярость, что оба эльфа неосознанно поежились.

— Обстоятельства изменились, — процедила она, словно выдирая из себя слова клещами. — Я сверну на Заставу Квенир. Ненадолго. Если вы со мной, то встретимся там.

— О… — немного растерянно выдохнул Флайн.

— Разумеется, мы с тобой, — менее впечатлительный Кэрвес просто кивнул. — Ты поедешь вперед?

— Да.

— Вот и славно, а мы догоним. Попроси там приготовить нам баню, ладно? Что кривишься, Флайэ? Лично мне хочется показаться в столице чистым, отдохнувшим и в парадной форме. А что? Разве мы это не заслужили?

— Вот и я так подумала, — полукровка слегка остыла и уже не шипела через каждое слово, словно вода на раскаленной сковородке. — Ну, догоняйте тогда.

И, не прощаясь, пустила лошадь в галоп прямо с места.

Оба сидхэ подождали, пока уляжется на дороге поднятая ее конем пыль, и вновь переглянулись.

— Кэр, как ты думаешь… — осторожно начал Флайн, — а он, вообще-то, жив?

— Жив, — Звездный на миг прислушался к звону невидимых струн ванэл?лэ-квэн и уверенно добавил, — и даже не покалечен. Подождем. Сейчас появится.

— Ты проспорил, — поддел его рыжий.

— Поглядим, — пожал плечами Кэрвес.

— Слушай, а может, ее лесные клопы покусали? — серьезно предположил Флайн. — Ну, или слепни там какие-нибудь?

— Угу, бешеные, — Кэр фыркнул. — Во-первых, уже не время для клопов, клещей и слепней. Во-вторых, полнолуние скоро. Рамборг в полнолуние всегда бесится, это кровь сиэ говорит, понимаешь? А в-третьих, не гадай, сейчас мы все узнаем. Вон Хэлгэ тащится.

— Что-то он не спешит, — Флайн неодобрительно покачал головой.

— Хе, да ты на лицо его посмотри! — пакостно хихикнул Кэрвес. — Ты бы тоже не спешил, если б тебя так изукрасили!

— О-о… — благоговейно прошептал рыжий повеса. — Она все-таки приложилась кулаком к этой высокомерной морде! Наконец-то!

— Ш-ш-ш! — Кэр спрятал ухмылку. — Нету в тебе сочувствия, рыжий.

— Ну ни на файр, — самодовольно подтвердил Флайн. — Я же великий певец и Мастер Слова! Сочувствие мне не положено по статусу.

— Рыжий, у тебя что-то со зрением, — не удержавшись, прошипел Кэрвес, — это был не кулак.

Флайн покаянно фыркнул. Он действительно ошибся.

На бледной золотистой щеке сына Рассвета отчетливо отпечатался хлесткий след пощечины, изящно завершенный пятью кровоточащими царапинами. Ногти у Рамборг, как бы она их не срезала под самый корень, все равно очень быстро отрастали до размеров когтей отменной остроты. Отметины на породистой физиономии Хэлгэ были вполне узнаваемы и не оставляли ни малейшего сомнения в том, чьих рук это дело.

— Хэль! — с искренней тревогой воскликнул Флайн. — Что у тебя с лицом?

— Да так, — неубедительно и безнадежно соврал Рассветный, — на сук в лесу напоролся.

— А-а… — сочувственно протянул рыжий. — И так — пять раз подряд, да?

— Сдается мне, не суки то были, а все-таки кошки, — Кэр жестоко фыркнул: — Вернее сказать, одна кошка.

— Да! — взвился Хэлгэ. — Одна, и притом — бешеная!

— Залечи это, Аэт?глатт, не позорься, — Кэрвес поморщился. — Право, хоть воина и украшают шрамы, но это…

— Вот именно это я и пытаюсь сделать. Залечить.

— О? — Флайн издевался уже в открытую. — И как?

— Как видишь, — Хэлгэ пожал плечами, — пока никак.

— Хэль, — сурово начал Кэрвес, — я понимаю, что не должен вмешиваться, но… Гоблин тебя отдери, что же такое ты ей сказал?

— Кэр, ну право же! — фыркнул рыжий сидхэ и брезгливо поморщился. — Опять казарма!

— Да, казарма! — князь Звезд оскалился. — А чего ты ждал? Это весьма забавно, наблюдать, как эти двое рычат друг на друга, но у всякого веселья должны быть границы! Негоже князю Великого Дома Рассвета доводить княжну Великого Дома Вереска до рукоприкладства. Разберись с этим, Хэлгэ, иначе вскоре терпение мое кончится.

— И тогда? — холодно обронил Рассветный.

— И тогда мы разберемся с тобой. Наше братство священно, и нам не должно…

— Кэр, ты заговариваешься, — Флайн прервал друга на полуслове. — Хэлгэ, не нужно испепелять нас взглядом! Нам и вправду надоело смотреть ваши красочные сны и слушать ваши мысли. Просто дойдите вместе до ближайших кустов — и успокойтесь уже! И дайте покой нам. Договорились?

— Проклятье, Флайн, и ты еще говорил о казарме! — Кэрвес возмущенно фыркнул.

— А что такое? — рыжий невинно улыбнулся. — Я говорю так, как есть. Разве рядом есть женщины? Нет? Зачем же тогда нам друг перед другом… рядиться? Впрочем, я могу и развить эту мысль…

— Не надо, — Хэлгэ мрачно покачал головой. — Я и сам прекрасно знаю, что именно можно делать наедине с женщиной. Тем более, в кустах.

— Да? А по лицу и не скажешь! — Флайн не собирался щадить товарища.

— Хватит, рыжий! Уймись! — Кэрвес поднял руку, останавливая его. — Не надо добивать раненого, ему и так несладко. Ну, Хэль, расскажешь?

— Вы же иначе не отстанете… — безнадежно отозвался сын Рассвета. — Между прочим, ничего особенно я ей не сказал. Просто Рамборг догадалась, кому обязана своим возвращением, и решила устроить мне маленький допрос…

В изложении снежного сидхэ история разговора на полянке выглядела вполне невинно. Впрочем, не совсем…

— Погоди-ка… — Кэрвес недоверчиво наклонил голову к левому плечу. — То есть ты умудрился убедить женщину, в которую… хм… которой ты, скажем так, увлечен… в том, что думаешь ты только о себе, а на нее тебе попросту начхать? Я верно понял?

— Я этого не говорил.

— Поверь мне, Хэль, именно это ты ей и сказал. Молодец. Учитывая то, как трепетно Рамборг относится к своей многострадальной чести… — Кэр присвистнул и покачал головой.

— Да ты еще легко отделался, — подхватил Флайн. — Малой кровью, хе-хе…

— И что теперь делать? — Хэлгэ обращался к обоим, но смотрел все же на рыжего, как на признанного авторитета в смысле общения с прекрасными лэнэ.

— Ждать, — Флайн пожал плечами, — что же еще? Пусть остынет. А хочешь — попробуй поймать ее где-нибудь на конюшне и… Ну, дальше ты и сам знаешь.

— Не думаю, что это сейчас поможет, — Кэр скептически скривился. — Лучше подождать, тем более, что и ей, и тебе скоро будет не до любовных игрищ.

— Посольство муирэн? — Хэлгэ кивнул и поморщился.

— Именно. Но и не только, — загадочно добавил Звездный. — Так что оставь пока эти глупости. А Рамборг… Пройдет полнолуние, она перебесится, заскучает и сама решит тебя поймать. Не исключено, что именно на конюшне.

— Новое задание, когда мы еще и от старого не отдохнули? — Рассветный заинтересованно приподнял бровь. — А подробности?

— А подробностями мы займемся, пока наша славная княжна будет заниматься делами своего Дома, — не стал распространяться дальше Кэрвес. — И уж точно обсуждать это мы будем не посреди дороги! Едем на заставу Квенир, как раз к ужину успеем.

— Кэр, погоди! — Флайн остановил друга. — Что же, он так с расцарапанной мор… эммм… с раненым лицом, я хотел сказать… вот так и поедет?

— Нет, конечно! Вот возьми и залечи эти царапины, вместо того, чтоб языком трепать. И так много времени потеряли…

— Ты рычишь, потому что проспорил, — примирительно хмыкнул Флайн.

— Опять спорили… — вздохнул Хэлгэ.

— Опять, — Кэр кивнул и рассмеялся. — Ладно! Ты выиграл, рыжий! Но пить все равно вместе будем, идет?

— Спрашиваешь! — сидхэ из Дома Огня рассмеялся тоже. — Вот втроем и разопьем. «Лунная Полночь» требует хорошей компании, это же не гномью «огненную воду» пить, чокаясь со своим отражением в шлеме… Все, готово! Цела твоя высокородная морда, ванэл-фраэрэ, словно и не было ничего. Можно ехать.

Лицедей, наемник. Лиан.

В щенячьем возрасте подростка он ненавидел эту кличку. Лицедей! Ха! Тогда он предпочел бы именоваться Оборотнем, ну, или, на худой конец, Многоликим… но в жилах его не текло даже малой толики крови изменчивых, а до истинно Многоликого ему еще было расти и расти.

Потом ненависть прошла. Не так уж плохо называться Лицедеем, если разобраться трезво, отринув эмоции. Способность играть вдохновенно, самому себе веря — не последнее качество для шпиона и наемного убийцы. И не самое дурное занятие в этом мире — для метиса, всеми отверженного смеска. Стоит лишь раз испытать это обжигающе-яркое, сродни любовному экстазу, чувство — когда смотришь в глаза того, кто презирал тебя, и видишь в них — страх… Власть над жизнью других пьянит лучше самого дорогого вина. Он не верил сам, пока не попробовал, а попробовав — уже не мог отказать себе в этой волшебной сладости. Лучше золота, лучше женщин, лучше всего, что есть и было под этим небом! Кроме, может быть, бессмертия… но и его, потерянное наследие сына смешанной крови, можно завоевать! Пусть не мечом, как пристало бы это благородному воину, пусть отравленным кинжалом, удавкой, подкупом и подлогом, но все же…

Случилось однажды так, что благороднорожденная дочь одного из Младших Домов муирэн увлеклась молодым элладорским рыцарем. Где и как гордая муирэ умудрилась встретить низшее существо, навеки осталось ее тайной. Неудивительно, что смертный потерял голову при одном только взгляде на прекрасную сидху, удивительно, что она снизошла. Естественно, ни о какой официальной связи между ними не могло быть и речи. Это только в сказках, причем в сказках человеческих, эльфийка может полюбить человека настолько, чтоб отказаться ради него от всего, что имеет. Такие любовные истории случались, конечно, но счастливого финала у них нет и быть не может. Этот случай не стал исключением. Романтичная девица сбежала из родного дома вслед за возлюбленным, и все было хорошо, пока счастливая пара не прибыла в принадлежащие рыцарю земли. Вид маленького, сырого и холодного замка несколько отрезвил эльфийку, впрочем, забавный человеческий обряд, смешной лысый жрец и бурные ночи как-то развлекали ее некоторое время. До тех пор, пока муирэ не поняла, что ей надоели чадящие очаги, насекомые в одеялах, отсутствие самых элементарных удобств… Ни водопровода, ни нормальной пищи, ни тонкого белья, наконец! Никаких занятий, кроме сплетен и вышивания каких-то уродливых тряпок. Скрюченная высохшая карга — матушка возлюбленного… Участь смертной женщины оказалась весьма незавидна. Эльфийка всплакнула, написала любимому трогательное письмо с извинениями, спустилась в конюшню, оседлала свою лошадь — и отправилась восвояси.

… Ее догнали почти у самых стен замка, силой затащили обратно в этот холодный и вонючий каменный мешок, заперли в комнате без окон, разъяренную и испуганную. Любимый явился под вечер и доходчиво объяснил ей, насколько изменилось ее положение после того, как она покинула земли своего народа и оказалась здесь. Читать он, как оказалось, не умел, зато с плеткой обращался недурно. Обряд, который так позабавил наивную муирэ, оказывается, накрепко привязал ее к этому человеку, более того, сделал ее полной собственностью больше не любимого смертного. Корпеть над рукоделием, слушать болтовню местных женщин, угождать своему господину и рожать детей каждый год — такова отныне ее судьба… Тут наконец-то прояснился ее разум, доселе затянутый любовным туманом, и муирэ начала лихорадочно искать пути спасения. Долгих шесть месяцев она всеми доступными способами усыпляла подозрения ненавистного «мужа», его мамаши, слуг и стражников — и наконец, улучив момент, смогла отправить весть родным. Спустя еще семь дней, каждый из которых показался ей веком, пришло избавление.

Ветхий замок, стенами которого так гордился его владелец, был взят за полчаса. Разгневанные муирэн убили всех мужчин и сожгли все, что могло гореть, а что не могло, то уничтожили магией. В пыль. А потом захваченному в плен элладорцу прямо на пепелище доходчиво объяснили, как не надо обращаться с эльфийскими девами. Впрочем, приобретенные знания ему уже не пригодились — восемнадцать белоперых стрел в разных частях тела не способствуют долголетию. Мстители искренне постарались, чтоб смертный не встретился со своими богами слишком быстро. Кроме того, требовался наглядный урок для всех остальных. Элладорец мог бы гордится — он все-таки попал в песни и легенды, правда, не в той роли, на которую рассчитывал.

Родной дом встретил блудную дочь неласково. Позор на всю Маэрэ — шутка ли, эльфийка сбежала со смертным! Разумеется, скрыть это не получилось, а муирэн, при всех их несомненных достоинствах, сплетники изрядные. Дело дошло до князя Алькалиндэ, и разбираться с возмущенным посольством Элладора пришлось именно ему. Еще пару месяцев дипломаты трех стран (трех, ибо в свару влезла и Вэннэлэ в качестве арбитра) улаживали все последствия этой некрасивой истории. В конце концов все остались при своем. Элладорцы скрепя сердце признали, что муирэн были в своем праве, сюзерен убитого эльфами рыцаря выплатил оскорбленному эльфийскому Дому соответствующую виру, родичи девицы, в свою очередь, возместили элладорцам стоимость сожженного замка… Менестрели уже вовсю распевали свеженькие баллады, и в чуть ли не каждой таверне можно было услышать свою версию драмы. Наиболее распространенная из них, знаменитая «Песнь о падении замка Халлен», даже вдохновила известного элладорского сочинителя, Бирку Достопочтенного, на написание трагедии. Правда, к реальным событиям сюжет пьесы не имел никакого отношения, но разве это важно?

Лицедей однажды даже посетил театр в Элладоре, где шла эта пьеса, изрядно при том веселясь. Он, к сожалению, абсолютно точно знал, чем закончилась история любви эльфийки и смертного. В семейном архиве записи видел, да…

Увы, пребывание муирэ в замке возлюбленного не обошлось для нее без последствий. В положенное время она родила сына-полукровку, а на третий день после этого попросила лично у князя Алькалиндэ позволения прислать ей кинжал. Иного способа восстановить поруганную честь — свою и своего Дома — несчастная не видела. Ее отец так и не смог простить своему князю того, что он — позволил…

Проще всего и всего милосердней, конечно, было бы избавиться от незаконного и нежеланного ребенка сразу же после рождения, но… Есть закон, общий для всех эльфов, вне зависимости от породы: «Сидхэ не бросают своих». Семья не смогла заставить себя полюбить дитя позора, человечье отродье, но и не позаботиться о нем родственники не могли. Тем более, что у Главы благоразумного эльфийского Дома даже для презренного смеска найдется свое применение. На благо рода, во славу Маэрэ. И таковое применение нашлось. Метиса вырастили, с раннего детства натаскивая на роль тайного убийцы и шпиона, а уж он-то, в свою очередь, всеми силами старался не разочаровать надменных родичей. В одиннадцать лет маленького Лицедея отправили в элладорский сиротский приют, преследуя при этом две цели: воочию показать ему разницу между привычной ему жизнью и существованием смертных, а заодно уж — развить навыки выживания. В любом окружении, в любой обстановке. Всегда и везде. «Выживешь — приму тебя в Дом как своего вассала», — напутствовал мальчика Глава Дома.

Он выжил, ведь он уже тогда был Лицедеем. Его эльфийский дед сдержал слово и действительно принял внука-полуэльфа в свой Дом, не как родича, конечно, но и не как слугу. Тайные задания, сперва попроще, а потом все сложнее и опасней, довольно быстро принесли юноше некую негласную мрачную славу. Его действительно ценили по заслугам. Не принимали, но и не гнали прочь. Чего еще желать смеску? Имея возможность сравнить людей и эльфов, Лицедей предпочитал служить эльфам. По крайней мере, они точно не обманывают при расчете!

И вот теперь он — одна из важнейших фигур в хитрой, запутанной, безумно опасной Большой Игре. Ставки столь высоки, что выигрыш измеряется не золотом и даже не властью. «Я признаю тебя внуком», — сказал его господин, — «Принеси мне победу и, возможно, нам удастся исправить кое-что из того, что сейчас кажется невозможным. Судьба несправедливо обошлась с тобой еще до рождения, и вот тебе шанс переломить хребет судьбе».

Опасно, запутано, мучительно долго. Тысячи тончайших нитей, хитрая паутина, сплетенная дюжиной древних пауков — властителей Маэрэ. И он, молодой и жадный, но очень осторожный и терпеливый паучок — в центре ее… Маленький по сравнению с прочими, но смертельно опасный. Все сомнения отступали, стоило лишь подумать о Награде. Тем более, что примерно половина дела уже была сделана.

Судьба высоких князей и политика двух могущественных эльфийских государств — в руках презренного смеска! Ха! Воистину, ради этого чувства все-таки стоило родиться на свет!

… невидимой и неслышной тенью, выследить которую оказалось не под силу даже эльфийским воинам, Лицедей пробрался за стены укрепленного поместья, где он сейчас жил, и спрятался в условленном месте, приготовившись долго и терпеливо ждать. Но ожидание не затянулось. Прирученная и направленная с помощью чар птица слетела на предплечье наемника и вспорхнула вновь тотчас же, едва он отвязал от ее лапки послание. Лицедей развернул письмо, прочитал и удовлетворенно хмыкнул.

Все. Приготовления окончены. Большая Игра началась.

Лиадран ар Аэтлэр, муирэ из Дома Серебряных Башен. Лиан.

Не так уж легко найти в эльфийском городе укромное местечко, где точно не будет чужих глаз и ушей. Даже если этот город построен так привольно и беспорядочно, как столица Вэннэлэ. У проклятых винлэс словно бы и тайн друг от друга никаких нет! Или за ней все же следят?

Лиадран на всякий случай решила перестраховаться и вести себя так, словно за ней и в самом деле следили, а потому была очень осторожна. Несколько раз она отступала в самый последний момент, и только когда время уже почти вышло, решилась рискнуть.

Для ритуала муирэ выбрала крохотную полянку на берегу медленного ручья с темной и сладкой водой. Берег сплошь зарос смородиной и крушиной, так что найти среди кустов молодую княгиню Вереска смог бы только тот, кто точно знал, что она там есть. А от магических наблюдателей Лиадран прятаться умела. Времени ей требовалось совсем немного, и сам ритуал был очень прост, можно сказать, даже примитивен. Даже обычная человечья ведьма самого низкого пошиба и то смогла бы сотворить нечто подобное, если б не один маленький нюанс… Ни одна человечья ведьма в здравом уме не выбрала бы своей целью кого-то из Высоких Эльфов. А так — что сложного в том, чтоб сварить приворотное зелье? Но вот сварить такое зелье, что подействует на одну из женщин Дома Вереска, да еще так, чтоб ни она, ни другие этого не заметили — вот это задачка! Потому Лиадран, выбрав такой примитивный, нарочито людской метод, теперь должна была приправить это колдовство тончайшими, почти неощутимыми нитями истинно эльфийских чар, причем чар сугубо женских. Как раз то, в чем Лиадран была признанной мастерицей. В результате этого дикого нелогичного смешения появился на свет истинный шедевр, очередное доказательство победы смелости и таланта над глупой теорией.

— Ну что ж, проверим, — шепнула муирэ, бросая в огонь прядь чужих ярко-рыжих волос. — И посмотрим, что будет…