"3амужество Татьяны Беловой" - читать интересную книгу автора (Дементьев Николай Степанович)

30

С тех пор прошло семь лет…

Многое, очень многое произошло в жизни с тех пор. Даже в космос слетали люди. и только одна я как бы законсервировалась, у одной меня словно ничего решительно не произошло. Если не считать, конечно, радости — Олешки, сына, больше похожего на меня, чем на Анатолия. И мне это приятно… А в остальном живу, как и жила. По раз навсегда заданному распорядку дня, в обстановке окостенелых взаимоотношений, очень приличных, порядочных, но лишенных чего-то самого главного, живого… Одним словом, существую. Только существую.

Живем мы все в той же квартире Локотовых. И не потому, что я не могла оторвать Анатолия от его семьи, не потому, что он не мог получить отдельную квартиру, он наверняка бы сумел сделать это, а просто от какого-то моего безразличия: если уж я замужем за Анатолием, так не все ли равно, в конце концов, живем ли мы вместе с его родителями или без них, от этого ведь, в сущности, ничего не изменится. А определенной независимости, которая мне была нужна, я, конечно, сумела добиться, сумела заставить считаться со мной, даже в чем-то подчиниться мне.

Просыпаемся утром, Анатолий подчеркнуто бодро говорит:

—   Ну, разомнем косточки! — И начинает делать зарядку.

Я тоже поднимаюсь, натягиваю халат, иду в кухню. Софья Сергеевна, чуточку постаревшая, но такая же быстрая и живая, уже возится у плитки, приветливо говорит мне:

—   Доброе утро, Танечка!

—  Доброе утро, Софья Сергеевна.

И я начинаю помогать ей. Не то чтобы я не могла или не хотела сделать завтрак сама, но пусть уж Софья Сергеевна хоть в этом сохраняет прежнее свое главенство. А так как мне валяться в постели, ничего не делать как-то нехорошо, я и помогаю ей.

Проходит в трусах и с полотенцем на плече в ванную Анатолий, так же бодро говорит матери:

—   Доброе утро, мама!

—   Доброе утро, Толечка!

Из ванной начинает доноситься мерный, густой шум открытого душа.

После Анатолия появляется Кузьма Михайлович в пижаме, здоровается с нами, обязательно шутит. Иногда у него получается даже искренне. С ним мне, во всяком случае, легче всего.

Затем завтракаем, сидя вчетвером за аккуратно накрытым столом. Обязательно разговариваем, часто интересно и умно. И я уже не слежу, в какой руке держу нож или вилку, — привыкла. К концу завтрака общий разговор уже прост и весел. Кузьма Михайлович начинает беззлобно подтрунивать над тем, как я воспитываю сына. Софья Сергеевна принимается очень серьезно обсуждать меню предстоящего обеда. Анатолий спрашивает, куда бы нам лучше пойти с ним сегодня вечером, напоминает, чтобы я не забыла сходить к портнихе. После целует меня в прихожей, а я заботливо поправляю его шарф, и они с Кузьмой Михайловичем уходят на работу.

Софья Сергеевна торопится на кухню мыть посуду, а я иду к кроватке Олешки. Он спит, раскинувшись и раскрывшись, родной, розовый и самый-самый близкий! Я целую его, он таращит глазенки и медленно просыпается, с радостью обхватывает меня за шею. Я вытаскиваю его из кроватки и веду мыться. Я чувствую в своей руке его маленькую, доверчивую ручку, и мне уже почти совсем легко и радостно.

Потом я кормлю Олешку, мы сидим с ним вдвоем за большим столом, он лопочет что-то свое, детское, я отвечаю ему, и оба мы счастливы. Меня он любит больше всех, я сама знаю, что балую его, Локотовым это не нравится, но они пока не вмешиваются. Все мы четверо отлично понимаем, почему это происходит, почему я настояла, чтобы сына назвали Олегом. И когда он смеется, я, глядя на его милую, только что умытую рожицу, стараюсь отгадать, будут ли, когда он вырастет, появляться у него на щеках эти противные, кроличьи желваки, как у Анатолия.

Потом мы одеваемся и идем с ним гулять. Оба мы одеты как на картинке, оба здоровые, краснощекие, красивые: на нас поминутно оглядываются, и мне это немножко лестно.

Софья Сергеевна за это время успела сходить на рынок и по магазинам, приготовить Олешке обед. Мы с ним возвращаемся домой, я кормлю его, укладываю спать. После этого мы с Софьей Сергеевной перехватываем, что нибудь «вкусненькое»: я стала гурманом. И я помогаю ей готовить обед для взрослых или отправляюсь по магазинам, к портнихе.

После возвращения мужчин с работы у нас, по священному распорядку, начинается обед. Олешка сидит рядом со мной за столом, выспавшийся и свеженький. Мы снова все разговариваем, опять интересно, даже весело, и после спокойно проведенного, как на курорте, дня у меня уже нет и тени утренней отчужденности. Анатолий тоже чувствует это, мы оба ласковы, даже нежны друг с другом, полны единой любви к сыну, старшие Локотовы с удовольствием и облегчением поглядывают на нас.

Вечерами мужчины работают, и тогда я читаю или вместе с Олешкой и Софьей Сергеевной смотрю телевизор. Или мы с Анатолием идем в театр, в гости. Оба очень хорошо одетые, подтянутые, и на нас тоже многие обращают внимание.

Вечером я укладываю Олешку спать и рассказываю ему сказки, сидя на его низеньком стульчике около кроватки. И мне снова так хорошо, как бывает только с ним наедине.

Потом все вчетвером пьем вечерний чай; в столовой — уютный, мягкий свет лампы, тепло, тишина и покой. Неправдоподобный, оглушающий до звона в ушах.

В нашей с Анатолием комнате я поспешно раскрываю постель на тахте, быстро раздеваюсь, ложусь и отворачиваюсь лицом к стене, чувствуя, как на затылке и спине подбирается, холодеет кожа…

Когда в то утро, после праздника, мы с Анатолием вышли к завтраку из его комнаты, говорить, собственно, уже было нечего, и старшие Локотовы со свойственным им тактом сделали вид, что ни о чем не догадываются, ничем не намекнули на случившееся. Но я-то, надеясь, что, может, и впрямь ничего еще не произошло, со страхом и болью ждала встречи с Олегом отчаянно ругала себя. И все-таки где-то в глубине сознания мелькала мысль, что благополучие достигнуто, покой обретен. Как-никак я ведь именно к нему и стремилась с таким упорством. Но если бы Олег тогда позвал меня, — стыдно говорить, но в какие-то мгновения мне казалось, что это еще возможно, — ушла бы снова к нему.

День проработала молча, в чертежке со мной почти не разговаривали, смотрели как на чужую: все уже, видимо, знали, чем кончился для меня праздник у Анатолия.

После работы вышла на улицу и стала, как обычно, ждать Олега. С таким нетерпением и потерянностью, что совсем забыла про Анатолия, даже удивилась, когда они появились вместе. Я сразу же поняла, что Анатолий все рассказал Олегу. Как заведенная, подошла я к Олегу, протянула руку, но он сморщился, как от сильной боли, коротко сказал:

— Все, Танька-Встанька! Все, поняла? — Секунду еще смотрел мне в глаза, резко повернулся, быстро побежал и прыгнул в проходивший мимо трамвай.

Мое увольнение из КБ Анатолий устроил без меня: я только подписала заявление.

В первые месяцы мне нестерпимо хотелось видеть Олега, я думала о нем днем и ночью. Однажды тайком пошла к КБ, следила из-за угла за выходившими. Все прошли, а Олега не было. Я ждала долго, закоченела на морозе. А когда вернулась домой, Анатолий внимательно посмотрел на меня и сказал, что Алексеев уехал в командировку.

Шло время. Я прочно вошла в эту колею: магазины, портниха, покупка мебели — Локотовы решили заново обставить комнату Анатолия, — развлечения по вечерам — после защиты диссертации Анатолий занят меньше.

Вот так я и живу: у меня есть все и в то же время нет ничего! Когда-то, давным-давно, Олег и Вагин в Комарове разговаривали о чудаках. Тогда я толком не поняла их. А теперь вижу, что и сама отношусь к той, третьей категории чудаков, которые хотели бы и с донкихотами быть, и кашу пожирнее есть…

После того как Олег сказал мне: «Все!» — и в последний раз назвал Танькой-Встанькой, я не видела его больше двух лет, пока не народился Олешка и я стала гулять с ним. Шла как-то по улице и вдруг на другой ее стороне увидела Олега с Женей. Они шли под руку и смеялись. И Олег был все такой же красивый, а Женя — очень счастливая, за версту было видно. И несколько дней после этого я ходила подавленная, плакала без видимой причины и придиралась к Анатолию, а он терпел, конечно. А сейчас у нас с Анатолием еще хуже. И я и он окончательно поняли, что я не люблю его и даже никогда не привыкну. Оба нервничаем, злимся, часто без всякой причины: меня раздражает всякая мелочь в Анатолии. Как он завязывает галстук, ест, улыбается. Анатолий сдержаннее меня, воспитаннее, а я часто срываюсь и тогда кричу на него, плачу, у нас происходят стыдные скандалы. Я бы ушла от Локотовых. Но куда?

Олег защитил диссертацию. Они с Ксенией Захаровной уже получили квартиру. А еще через год Олег и Женя поженились, Анатолий был у них на свадьбе, а я не пошла. Теперь они живут втроем с Ксенией Захаровной и, по рассказам Анатолия, совершенно счастливы. Я могла бы не поверить Анатолию, если бы не знала Женю, а так, должно быть, им хорошо вместе: ведь у них так много общего, да Женю и трудно не полюбить, она такой хороший человек. И Олегу с ней лучше, чем со мной, хотя то, что было между нами, он тоже никогда не сможет забыть. А я-то уж наверняка не полюблю никого другого…

Год назад умер Снигирев, Олег теперь начальник научно-исследовательского сектора, у него почти готова докторская диссертация, так что Снигирев не ошибся. И роли поменялись: теперь уже Анатолий под началом у Олега, Вот как все получилось… И Олег еще, может, вообще академиком будет: Кузьма Михайлович как-то проговорился. Но дело-то вовсе не в этом, хотя и тут я, выходит, ошиблась. Уже сейчас Олег — автор новой теории сыпучих тел, и Анатолий в своих расчетах пользуется его формулами. Какую жизнь, какую по-настоящему интересную, полную, яркую жизнь я потеряла!..

И вот теперь ищу и ищу выход…

Уйти к родителям? Но там стало совсем невыносимо. Анатолий пришелся ко двору. Он сделал все, чтобы укрепить убеждение моих родителей в правильности их жизни. Я боюсь возить туда Олешку. И родители не позволят мне порвать с Анатолием, да и он не оставит нас с Олешкой у них в покое.

И не только в жизни Олега, самого дорогого для меня человека, с тех пор произошли большие изменения. Туликов окончил институт, теперь он старший научный сотрудник, готовит диссертацию, а врачи наконец разрешили Любе иметь ребенка, и у них с Борисом очаровательная девочка с таким же нежным лицом, как у них, и лучистыми Любиными глазами. А Яков Борисыч сейчас секретарь райкома партии. Павел работает начальником цеха вместо отца, который ушел на пенсию. Лидия Николаевна — заведующая нашей чертежной, они с Кларой на свои две комнаты выменяли двухкомнатную квартиру, и Лидия Николаевна ставит на ноги Клариного Вовку. Даже Колик Выгодский стал человеком: вернулся из армии, работает в нашем КБ на должности инженера и учится в вечернем институте, как когда-то Туликов. Но самое непостижимое для меня: Николай Ильич по-прежнему работает в цехе! Вот уж, действительно, ничто человека не берет, нет ему износа! И с того вечера — это Анатолий рассказывал — Николай Ильич так ни разу и не был у Игната Николаевича, так и не простил ему!..

Светка с Костей живут настоящей счастливой жизнью. У них двое девочек-близнецов и очень интересная работа. В Мельничном Ручье они бывают очень редко. А я у Кости со Светкой бываю частенько. Они жалеют меня. Предлагают нам с Олешкой переселяться к ним. Костя уговаривает меня поступить на работу. В тяжелые минуты я все чаще думаю, что уйду с Олешкой к ним…

Иногда — не часто, в тех случаях, когда мне не удается совладать с собой, — мы с моим Олешкой ходим гулять в тот скверик, недалеко от нашего КБ. Он играет, а я сижу и жду. Вот с работы выходит Анатолий, Олешка радостно кричит мне:

—   Мама, папа, папа!..

Я беру его за руку и умоляюще шепчу:

—   Сейчас, Олешка, сейчас… подождем еще минутку…

И вот выходит Олег, чаще всего вместе с Женей и с Туликовым, Выгодским, а то и с какими-то новыми людьми. Идут они, разговаривают, смеются… И Олег все такой же… И весь мир останавливается для меня…         

— Мама, ты кого ждешь? — обеспокоено спрашивает меня, Олешка. — Почему мы ждем?

—   А?.. Мы папу ждем…

— Папа давно прошел. Ты же видела. Вот скоро и Олешка будет все понимать, и я не смогу даже так подглядывать…

Николай Степанович Дементьев

ЗАМУЖЕСТВО ТАТЬЯНЫ БЕЛОВОЙ

Зав. редакцией В. Ильинков Редактор Л. Стебакова

Художественный редактор Ю. Васильев.                               Технический редактор Л. Заселяева

Корректоры Д. Эткина и Т. Кузина Фото Н. Кочнева

Сдано в набор 25/1 1964 г. Подписано к печати 13/11 1964 г. А 02034. Бумага 84Х108 ¹/₁₆. 6 печ. л, — 9,84 усл. печ. л. 11,7 уч. — изд. л. Тираж 1 000 000 (1—800 000) экз. Заказ № 837.

Цена 23 коп.

Издательство «Художественная литература». Москва, Б-66, Ново-Басманная, 19.

Ленинградская типография № 1 «Печатный Двор» имени А. М. Горького Главполиграфпрома Государственного комитета Совета Министров СССР по печати, Гатчинская, 26, 

ЧИТАЙТЕ ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЙ ЖУРНАЛ

ОРГАН СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И МОСКОВСКОЙ ПИСАТЕЛЬСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ

Журнал «Москва» всегда стремился быть в гуще нашей боевой, кипучей жизни, ярко и правдиво показывать героя наших дней во всем его духовном богатстве.

Из опубликованных в журнале произведений художественной прозы получили наибольшее признание у читателей именно те, которые посвящены современности, — советским людям, их жизни, труду, борьбе. Это романы и повести:

«Они сражались за Родину» М. Шолохова, «Трус» и «С новым счастьем» Л. Никулина, «Дым отечества» К, Паустовского, «Честь» Г. Медынского, «Совесть» Д. Павловой, «Семейное счастье» Ф. Вигдоро-вой, «Войди в каждый дом» Е. Мальцева, «Человек и оружие» О. Гончара, «За Москвою-рекой» и «Гранит ие плавится» В. Тевекеляна, «Понедельник — день тяжелый» Арк. Васильева, «Старая ведьма» Е. Пермяка, «Любить и не любить» Г. Березко, «Раннее утро» и «Первая любовь» Е. Пермитина, «После зимы» и «Чистый тон» Н. Почивалина, «Я ищу Китеж-град» А. Абрамова, «Ты не один» и «Одиннадцатая заповедь» Г. Беленького, «Над Москвою небо чистое» Г. Семенихина.

Все эти произведения и определяют направление нашего журнала.

Традиционно появление на страницах «Москвы» произведений зарубежных писателей — романов и повестей И. Неверли, Ж. Бержье, Э. Хемингуэя, Э. Литлтон и Г. Штурца, Антуана де Сент-Экзюпери, Д. Стейнбека, У. Фолкнера.

Не менее примечательны и поэтические публикации «Москвы». Журнал печатал и печатает подборки стихов поэтов старшего поколения: А. Прокофьева, А. Ахматовой, С. Щипачева, И. Сельвинского, М. Светлова, С. Кирсанова, В. Казина; стихи поэтов «среднего» поколения: Я. Смелякова, М. Дудина, Н. Грибачева, М. Матусовского, А. Софронова, Л. Озерова, Н. Рыленкова, Л. Ошанина, Р. Гамзатова, Е. Долматовского, Б. Ручьева, А. Алдан-Семенова, И. Авраменко, Н. Доризо; около сорока молодых поэтов напечатали за минувшие годы свои стихи в журнале «Москва», в их числе и уже получившие известность: В. Цыбин, С. Поликарпов, Н. Анциферов, Д. Злобина, А. Поперечный и такие, которые делают свои первые шаги в литературе — И. Кашежева, Н. Новиков, П. Вегин, А. Бунин.

Значительное место в «Москве» занимают очерк и публицистика. «Москва» печатает очерки о людях труда, деятелях науки и искусства, об историческом прошлом нашей столицы и о Москве современной, публицистические, искусствоведческие, научно-популярные и литературно-критические статьи, рецензии, спортивные обзоры и юмористические миниатюры.

В каждой книжке журнала — репродукции произведений советских и зарубежных мастеров живописи, графики, скульптуры, работы мастеров художественной фотографии.

По разделу художественной прозы «Москва» уже имеет на 1964 год немало романов, повестей, рассказов. Многие известные писатели работают для журнала над новыми произведениями. Среди этих произведений романы М. Годенко «Минное поле» — о воспитании чувств и формировании характера советского юноши, Л. Никулина «Мертвая зыбь» — о славных рыцарях революции — чекистах, Ш. Рашидова «Могучая волна» — о людях солнечного Узбекистана, Арк. Васильева «Наследство» — о наших современниках и их праве на настоящее счастье, Е. Леваковской «Сентябрь — лучший месяц» — о молодом талантливом литераторе, с первым успехом осознающем подлинную меру ответственности перед читателями, А. Силакова «Тревога! В воздух!» — о героях-летчиках, о славных боевых традициях, о любви и дружбе, Г. Березко «Необыкновенные москвичи» — о людях простых профессий, рядовых москвичах, замечательных советских людях, А. Смирнова-Черкезова «Тринадцать в одной комнате» — о современных архитекторах, их работе над проектом нового города — коммунистического завтра; первая повесть начинающего писателя Ю. Толчинского «Дороже всего» — о рабочем классе, о том, как зреют ростки нового, коммунистического в рабочем коллективе, и повесть поэта К. Ваншенкина «Большие пожары» — о беспокойной молодости, о поиске своего места в жизни.

Несомненный интерес читателей вызовет опубликование документальной повести А. Кузнецовой о жизни и творчестве народного артиста СССР И. Козловского, публицистического произведения Г. Медынского «Трудная книга» — ответ писателя на многочисленные читательские отклики на его повесть «Честь» и публикация отрывков из найденного, ранее не публиковавшегося романа Б. Пильняка «Соляной амбар» — о назревании революционных событий в небольшом подмосковном городе.

Свои новые произведения обещали «Москве» писатели К. Паустовский, К. Симонов, В. Лидин, В. Каверин, Г, Гулиа, П. Нилин, Е. Мальцев, Е. Пермяк, Н. Адамян, Ю. Нагибин, Ю. Казаков, Н. Михайлов, В. Сафонов, Г. Фиш, Л. Ленч, Ю. Семенов и многие другие.

По разделу литературной критики в 1964 году «Москва» будет печатать статьи, обзоры и рецензии Б. Соловьева, В. Друзина, Г. Бровмана, В. Сур-ганова, И. Мотяшова, Б. Сучкова, И. Гринберга, В. Воронова, Л. Фоменко, О. Войтинской, Е. Книпович, В. Панкова, М. Пенкина, Н. Козлова, А. Дым-щица, В. Дементьева, С. Трегуба, В. Бушина, Д. Старикова, А. Метченко, М. Синельникова, А. Нинова.

В разделе очерка в «Москве» постоянно сотрудничают Би. Агапов, Д. Еремин, А. Штейн, В. Кривенченко, Н. Стальский, С. Новиков, Д. Жуков, В. Покровский, В. Тур, А. Иванченко, М. Шур, М. Златогоров, Л. Улин, А. Сахнин, Н. Равич и др.

Своевременно подписывайтесь на журнал «Москва». В розничную продажу журнал поступает в ограниченном количестве.

Подписка производится всеми пунктами «Союзпечати», почтамтами, конторами и отделениями связи и общественными распространителями печати.

Подписная цена на год — 6 руб.

цена одного номера — 50 коп.

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА»

ВЫПУСКАЕТ В СВЕТ КНИГУ:

ГОРОДЕЦКИЙ С. Стихи. 11 печ. л., цена 85 коп.

Эта книга — отчет поэта за шестьдесят лет богатого и сложного творческого пути.

Юношей пришел Городецкий в русскую литературу и сразу же занял в ней видное место, став одним из популярных поэтов начала века.

Его стихотворение «Нищая» знал и любил Л. Н. Толстой. Ученик и соратник Александра Блока, Сергей Городецкий вернул нашей поэтике, песенную звонкость и гибкость. Творчески переосмыслив образы русской мифологии, он создал много ярких, своеобразных стихов о судьбе России, ее нищете и бедствиях, о русской природе, о любви.

В годы революции творчество поэта возмужало. Он говорит о великих победах родины, о ее неуклонном движении вперед. Одним из первых советских поэтов Городецкий выступил против мирового колониализма.

А в Великую Отечественную войну его стихи, как и стихи многих советских поэтов, вдохновляли народ на борьбу с фашизмом. Замечательна поэма Городецкого «Три сына», написанная в манере устного народного творчества.

В его стихах последних лет отражена величественная действительность наших дней. Наставник молодого Есенина, Городецкий оказывает влияние на многих советских поэтов.

Бодрое и жизнерадостное, богатое по содержанию и оригинальное по форме, искусство старейшего советского поэта бесспорно заинтересует сегодняшнего читателя.

ИЗДАТЕЛЬСТВО „ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА"

ИМЕЕТСЯ В ПРОДАЖЕ КНИГА:

ЛЕССИНГ Г.-Э. „ЛЛОКООН, ИЛИ О ГРАНИЦАХ ЖИВОПИСИ и поэзии". Перевод с немецкого. („Памятники мировой эстетической и критической мысли"). М. — Л. 1957, 519 стр. ц. 1 р. 07 к.

Один из древнегреческих мифов рассказывает о троянском жреце Лаокооне, пытавшемся помешать своим согражданам втащить в осажденную Трою деревянного коня, в котором спрятались воины противника. Боги, решившие погубить Трою, покарали за это Лаокоона: две огромные змеи, посланные ими, удушили жреца и двух его сыновей. Гибель Лаокоона стала излюбленной темой многих античных скульпторов и писателей.

На основе глубокого анализа произведений искусства, посвященных этому мифу, великий немецкий писатель и критик Готхольд Эфраим Лессинг (1729–1781) создал трактат „Лаокоон, или О границах живописи и поэзии", вошедший в сокровищницу мировой эстетической и критической мысли. б нем излагаются принципы реалистического искусства.

„Надо превратиться в юношу, — вспоминает Гете, — чтобы понять, какое потрясающее впечатление произвел на нас Лессинг своим „Лаокооном", пересадив наш ум из области туманных созерцаний в светлый и свободный мир мысли".

„С появлением „Лаокоона" жизнь в своем течении, а не бездушная форма признана существенным содержанием поэзии", — писал Добролюбов. А Чернышевский, имея в виду этот трактат, утверждал, что „со времен Аристотеля никто не понимал сущность поэзии так верно и глубоко, как Лессинг".

Современный читатель, интересующийся поэзией, живописью и скульптурой, найдет в этом труде Лессинга много живых, ярких мыслей, вызывающих раздумья. Это одна из тех классических книг, которые открывают секрет высокого искусства.

Эту книгу можно приобрести в магазинах Книготорга или по адресу: Ленинград, Невский пр., 28, магазин № 1 „Ленкниги", отдел „Книга—почтой".

Союз-книга