"Миклош Акли, или история королевского шута." - читать интересную книгу автора (Миксат Кальман)

Глава II. Появление на сцене детей полковника Ковача.

Интриги графа Штадиона и нашествие Наполеона.

Вскоре после этого загадочного и так не раскрытого преступления император удалился в свой замок в Лаксенбурге, чтобы в связи с бурно развернувшимися военными действиями быть вблизи столицы.

Уже осенние заморозки дохнули холодом на деревья в парках, и листва валилась наземь, едва задувал ветер. (Как австрийские солдаты там, где проходил Наполеон.) И вот однажды император, прогуливаясь по парку вместе с Миклошем Акли, подойдя к изгороди, услышал, как стоявший на часах у будки солдат, сердито бранит кого-то.

Император из любопытства подошел к железной решетке забора и увидел, что часовой гонит прочь двух ребятишек - мальчика и девочку, - за то, что они пытались перебраться через изгородь.

- Зачем же вы обижаете детей? - спросил он солдата.

Тот, побледнев, взял на караул и объяснил:

- В замок хотят пробраться. Любой ценой. Они еще вчера приставали к моему приятелю, что тут стоял.

- Бедняжки, - пожалел детей император. - Со вчерашнего дня хотят войти на территорию замка? Но ведь замок разрешается осмотреть любому моему подданному, кто ни пожелает? Das kost'kein Geld8. Не так ли, Акли?

- Верно, ваше величество, но эти лягушата, - осмелился прервать императора прибежавший впопыхах министр двора, - требуют допустить их прямо к вашему величеству. Как только мне доложили об этом, я и приказал гнать бездельников прочь. Ишь что забрали себе в голову! Они, видите ли, к императору хотят. Слыханное ли дело? Сопляками не более десяти-двенадцати лет! Не император, а строгий учитель им нужен или палка бамбуковая подлиннее, что приблизительно одно и то же! Смех да и только!

Но император Франц в этот день был в чересчур хорошем расположении духа; он только что вышел из часовни от своего духовника, исповедовавшего его.

Не следует так гневаться, Коловрат. Вы не правы. Почему им нельзя ко мне? Они ведь тоже мои подданные. И разве не говорится в священном писании: "Допустите ко мне детей моих".

- Почему не могут? Отвечаю, ваше величество. Во-первых, сегодня неприемный день. Но если бы он даже был приемный, то все равно: ну что забыли эти неразумные у вашего величества? Этикет испанского двора не позволяет, равно как и достоинство императорского трона, что примерно одно и то же.

- А если я желаю знать, что им угодно? - возразил император.

- Тогда мы все должны исполнить вашу волю, - отвечал Коловрат, полупреклоняя колено по обыкновению того времени.

- Так пропустите же их!

Воя императора - закон! И ребятишек тотчас же позвали, и они предстали перед государем. Мальчишка был круглолиц, толстощек, со смелым сверкающим взглядом молоденького орленка, но неухожен, непричесан, в грязной рубашке, одежонка на нем была, хотя и потрепанная, но видно было, что шили ее из хорошего сукна. На нем была куртка с капюшоном, какие носили венгры в то время. Мальчику на вид было лет девять, а девочке, стоявшей рядом с ним, годика на два - на три больше. Она была тоненькая, стройная, с красивым личиком, раскрасневшимся от холода, из-под черного капюшона выглядывали белокурые волосы, лицо оживлял милый взгляд дикой козочки. На ней была короткая вельветовая юбка, разорванная на складке, из-под которой виднелась прелестная уже девичья ножка.

Император приветливо оглядел ребятишек.

- Ну так чего же вы хотите? - спросил он.

- Нам с императором нужно поговорить, - ответил мальчик, делая шаг вперед.

Он был младшим из них двоих, но как мужчина выступал представителем интересов обоих.

- Я и есть император.

Мальчик смерил его недоверчивым взглядом, затем сказал:

- В самом деле император? Смотри не обмани! А то ведь короны-то у тебя на голове нет.

Уже давно император не смеялся так от души, как сейчас, услышав такие слова. Он предполагал. Что мальчик заробеет, упадет на колени. Словом, ожидал большего впечатления от своих слов, а мальчишка вон как обращается с ним, с императором. Ну как тут удержишься от смеха?

- Честное слово, я и есть император.

- Император! - возвысив голос, произнес мальчик. - Верни нам отца!

- Отца? Кто же вы тогда такие, мои маленькие? - спросил император, все еще улыбаясь.

- Мы - дети гусарского полковника Михая Ковача. Верни нам отца!

Печаль омрачила лицо государя: воспоминание кольнуло его в сердце. Его набожной душе стало больно от упрека самому себе. Какой же я неблагодарный! - подумал он. Я даже не поинтересовался, есть ли у бедняги-полковника семья и где она?

- Как, так вы - дети полковника Ковача? Откуда же вы прибыли, как добрались сюда?

- Мы жили в Братиславе, - отвечал мальчик весьма рассудительно, - у нашего дальнего родственника, куда нас определил отец, после маминой смерти. Илушка в школу ходила, а я дома учился. Папенька каждый месяц нам денег присылал, или письмо. А иногда и сам навещал. А теперь ни денег не шлет, ни пишет, сам тоже не приезжает. А там, где мы были, у дяди и тетушки Фолини, теперь с нами стали плохо обращаться. Вот мы с сестрицей и сговорились убежать оттуда и идти к тебе, чтобы ты вернул нам папеньку нашего.

- Per amorem dei9. Бедные дети! - ужаснулся император. - Из такой дали добирались! И конечно без денег?

- У Илонки серьги были, так мы их продали.

Взгляд императора невольно переместился на ушки девушки, раскрасневшиеся от холода, как алые розочки. Его глубоко тронуло, как смотрела него полная страха и напряженного ожидания пара ее красивых глазенок. Будто две звездочки с неба засияли, разглядывая его.

С мгновение он колебался, не зная, что ответить. Да, да, потомок доброй сотни Цезарей, он заколебался под взглядами двух оборвышей, подыскивая слова, которыми лучше всего можно было выразить чувства, переполнившие сейчас его сердце.

- Отца вам я, насколько сумею, возвращу, милые мои малыши. Я сам вместо него позабочусь о вас. Распорядитесь, Коловрат, чтобы детям было предоставлено хорошее жилье и пропитание, хорошая одежда, а также чтобы о них позаботились здесь, в замке, до той поры, пока я приму решение относительно их дальнейшей судьбы. А вы, Акли, завтра же отправитесь в Братиславу и доложите мне подробно о том, в каких условиях дети там жили. Считайте это приватным делом императора, о котором будем знать только мы втроем.

Коловрат поклонился.

- Вы, ваше величество, благороднейший из земных владык.

- А где же наш отец? - упрямо настаивал мальчик.

- Он в настоящее время далеко отсюда, - поспешил успокоить его Коловрат. - А пока поблагодарите государя и идемте со мной.

Девочка сделала грациозный книксен и подняла взгляд на императора.

- Спасибо, ваше величество.

Мальчик только приподнял шляпу.

- Отчего же ты не поблагодарил его величество за его доброту? - пожурил его граф Коловрат.

- Когда подрасту, отслужу ему службой, - отвечал мальчуган. Императору понравилось, как по-мужски ответил мальчонка. И он с одобрением посмотрел вслед удаляющемуся ребенку.

- Этого мальчика я воспитаю солдатом, Акли.

Думаю, Что это будет самое лучшее, Что я могу для него сделать. Отец его тоже был хорошим солдатом. Ах, Акли! - вздохнул император. - Какое же это великолепное чувство - делать добро! Только... - он задумался на мгновение, Стоит ли говорить об этом вслух, но потом все же решил, что такому верному и маленькому человеку, как Акли, можно поверить свою мысль и потому закончил ее: - Только это дорого обходится, Акли. Вот почему мы так редко делаем добро. И императору тоже приходится быть скупым на добро. Вы же видите, даже господь бог и тот добр да не ко всем подряд... если подумать, то даже и по отношению ко мне - не всегда.

Итак, дети покойного полковника Ковача остались в Лаксенбурге. А когда два дня спустя император увидел их играющими возле пруда - богато и чисто одетых - он даже удивился, какие они красивые и держатся с таким достоинство и благородством, что и сам принялся играть с ними, потом попросил у Илонки удочку и рыбачил до тех пор, пока не поймал для нее карпа, которого было приказано затем зажарить отдельно, на ужин детям.

Акли же, возвратившись из Братиславы, доложил императору все, что ему удалось узнать о сиротах: после смерти полковника у них не осталось никакого имущества, воспитывались они у двоюродного брата отца на деньги, которые при жизни полковник высылал им из своего жалования, но вот уже два месяца денег не приходит, а родственники забросили детей и даже стали поколачивать их.

И император решил, что отныне возьмет сирот к себе на воспитание: мальчика отправит в Винернойштадт, в военное училище, а девочку 0 в пансион, а когда она вырастет 0 выдаст ее замуж, позаботившись о приданом.

- И все это я поручаю вам, Акли, - приказал государь. - Заботьтесь о них так, как если бы вы были их родной отец. Время от времени докладывайте мне о них, когда сочтете нужным. А расходы относите в бюджет двора по статье: "подопечные императора".

Миклошу Акли пришлось по душе поручение, и он добросовестно его выполнял. Каждую неделю он навещал Илонку в пансионе, предварительно накупив у придворного кондитера сладостей и раз в месяц ездил в Винернойштадт, в гости к маленькому солдату, о котором с похвалой отзывались его начальник и учителя. Отличный мальчик. Его ждет блестящее будущее. Замечательным военным будет.

Один раз в году, в канун рождества, дети могли лично являться в императорский дворец в Бург: император и одаривал всякими милыми пустяками, которые приносил на рождество в подарок Иисус Христос.

Тем временем Миклош Акли все больше становился фаворитом императора и уже начал оказывать определенное влияние на политику, сорвав не один замысле графа Штадиона каким-нибудь едким замечанием.

Однако у канцлера Штадиона были не только длинные руки, но и длинные уши. А где и они не слышали, он усиливал свой слух с помощью Шпиков. И знал он обо всем, что бы ни сказал Акли. Тексты.

эпиграмм Акли и его идеи, высказанные в присутствии императора, приводили канцлера в ярость, и он на раз говаривал виконту Штолену, тогдашнему начальнику венской полиции:

- Надо бы свернуть шею Дураку!

- "то только в том смысле облегчает его участь, - заметил смеясь граф Штадион, - что умереть ему придется от одной из придворных болезней.

- Но от которой из них?

- А это уж ваше дело - придумать, - закончил разговор премьер-министр, многозначительно подмигнув.

Виконт Штолен был великолепным "орудием", понимал начальника с полуслова и умел читать между строк. Слежку за Милошем Акли он поручил самому ловкому в то время детективу, знаменитому Фрицу Братту. Для ее осуществления Фриц Братт познакомился и подружился с лакеем Миклоша Акли, бывшим художником, пьяницей Михаем Грабе, однако сколько они ни старались, так ничего и не нашли в поведении Акли, что можно было бы использовать в качестве "рычага".

И они гневались: Фриц Братт на лакея Акли, виконт Штолен на Братта, граф Штадион на Штолена.

- Беспомощные неумехи! - шипел сквозь зубы канцлер. - Не знаете, как приняться за дело. Прежде всего разнюхайте, нет ли у него каких-то знакомых с белыми личиками?

Вскоре поступил ответ: знакомств с женщинами нет.

- Тогда поинтересуйтесь, нет ли каких знакомств с темными личностями.

Если нет связей со слабым полом, рассуждал граф Штадион, значит у него должны быть какие-то связи с полом сильным! А том уж один черт - сильный или слабый пол, но что-то должно же быть..

Любые такие связи - любовные, деловые - иногда опаснее вяжут человека по рукам, чем веревки.

- Поищите получше в этом направлении!

Но на спокойные поиски времени уже не было. Могущественный император Наполеон все ближе подходил со своими армиями к Вене, И в конце концов город распахнул свои ворота, а.

Наполеон расположился со штаб-квартирой в Шенбруне10.

Спасаясь от него, император Франц сбежал в Братиславу (к своим любимцам мадьярам)11: в трудную пору венгры всегда становились любимцами венского двора. Под ударами судьбы он.

тут настолько подобрел, что даже приказал министру финансов, собиравшемуся издать новые суровые указы:

- Дорогой Зичи, давайте обращаться с народами немножко помягче: в наши дни они тоже что-то значат.

О, ты добрый император! Какой же ты ласковый, если твое отеческое сердце могло так пожалеть народ!

Из Братиславы он поспешил в военный лагерь в Ратцен, где предстояло решительное сражение с французами. Разумеется и на этот раз сражение выиграл Наполеон. И император Франц тут же,.

в день поражения, предложил Наполеоны мир, отправив до французский лагерь герцога Лихтенштейна с соответствующим предложением и просьбой о встрече двух государей.

- Присматривайте, ваше высокопревосходительство, за шляпой! - крикнул ему вслед Акли, когда тот уже обирался отъехать на своем сером жеребце от императорского шатра.

- Почему? - спросил герцог, обернувшись и поправляя свою шляпу с перьями.

- Есть опасения, - отвечал шут, - что, отобрав по всей Европе короны, он примется теперь за шляпы.

Поездка герцога увенчалась успехом. Наполеон согласился встретиться с австрийским императором и обсудить условия мира. Эта встреча состоялась у французских аванпостов между Насилковичем и Уржицом уже на следующий день. Увидев подъезжающего Наполеона, Франц сошел с лошади, также, как и его немногочисленная свита, и затем по хрустящему под.

ногами снегу зашагал навстречу могущественному завоевателю.

Императоры трижды обнялись, после чего Наполеон шутливо заметил, показывая на соседнюю мельницу и хлевы:

- Вот дворцы, в которых ваше величество вынуждает меня жить уже три месяца.

- Однако вам удалось так хорошо в них повеселиться, - вежливо отвечал император Франц, - что у вас нет оснований на меня за это сердиться12.

Да Наполеон и не сердился на австрийского императора. Чего там сердиться? Он с сияющим лицом продиктовал условия мира и забрал у него пятьдесят миллиончиков контрибуции, а затем, уходя из Шенбруна, высказал пожелание осмотреть венский арсенал, откуда тоже прихватил на память две тысячи орудий и сто тысяч ружей.

Мирный договор между императорами Австрии и Франции был таким образом заключен. Но этот мир вызвал новую войну - между графом Штдионом и придворным шутом.

Фриц Братт долго не находил ничего подозрительного. Ему удалось только установить, что кажсый лень после полудня Акли катает в коляске по Пратеру какую-то молодую девушку, после этого ведет ее либо в кондитерскую лавку, либо на какую-нибудь комедию в театр. Поначалу он обрадовался этому открытию, но в ходе дальнейших розысков выяснил, что император знает об этом, и более того, все это происходит по его высочайшему повелению.

Однако в один прекрасный день камердинер Миклоша Акли передал ему черновик стихотворения на латинском языке, которое называлось "К Наполеону". этот черновик был полон зачеркнутых фраз, вставок, словом, представлял стихотворение в том виде, как оно только родилось, еще в пеленках.

Лакеи придворного шута, равно как и детектив, по-латыни не понимали. Поэтому судить о достоинствах и даже содержании стихов они не могли и отнесли их начальнику полиции. Только так, на всякий случай.

Виконт Штолен с сияющим от удовольствия лицом прочитал черновик, швырнул детективу столбик завернутых в бумагу золотых и долго еще бурчал что-то себе под нос: - Кажется все же поймали мы птичку!

После выхода детектива он снова перечитал стихи, которые звучали так:

/

/

Начальник полиции спрятал понадежнее в бумажник стихотворение, как наиценнейший документ, и помчался с ним к канцлеру.

- Вот теперь, ваше высокопревосходительство, - задыхаясь от быстрого бега, вскричал, ворвавшись в приемную премьер-министра, Штолен, - я знаю, какая придворная хвороба прикончит нашего дружочка Акли!

- Ну и какая же? - оживленно воскликнул граф Штадион.

- Красная зараза, ваше высокопревосходительство. Красная!

В те времена под "красной заразой" понимали революционную лихорадку. Звали ее еще и так: "фебрис хунгарика" ("венгерская лихорадка"), так как симптомы ее тогда часто наблюдали в Венгрии, и даже сам вице-король Венгрии, Иожеф-надор, находился под наблюдением тайной полиции. О, это было весьма опасное заболевание, потому что кончалось оно всегда смертью. И не только для тех, кто был в самом деле болен, но даже и для тех, кто в нем только подозревался. Начальник полиции передал стихотворение графу Штадиону, тот жадно пожрал глазами бумаженцию, исписанную округлыми, как жемчужины, буковками Акли.

- Так это же измена! - вскричал канцлер. - Этот тип - самый зловредный негодяй. Вполне возможно, что он информирует Наполеона и о наших военных позициях. Арестуйте его сегодня же!

- Может быть, сначала вы доложите его императорскому величеству?

- Сделаем это после ареста. Это уже моя забота!

- Но в Бурге я не могу никого арестовать без согласия императора.

- В этом вы кажется действительно правы. Значит надо дождаться, когда господин Акли выйдет из Бурга на нейтральную территорию.