"Тьма… и ее объятья" - читать интересную книгу автора (Крушина Светлана Викторовна)

Глава 4

–

Следующие три дня я провел, почти не выходя из своей комнаты. Я попросил у Агни несколько дисков с музыкой, а "в нагрузку" к ним она дала мне еще и плеер с наушниками. "Cradle Of Filth", «Emperor», "Satyricon", «Ancient», "Burzum" — у нее имелся очень неплохой выбор тяжелой музыки, и вкусы ее по большей части совпадали с моими. Итак, я заткнул уши наушниками, выставил максимальную громкость, и улегся поверх разложенного на кровати покрывала.

Знаю, есть люди, которые подобную музыку вообще за музыку не считают. По-моему, они ошибаются. Конечно, редко кто услышит скрытую красоту блэкерских пассажей с первого раза. Нужно слушать и вслушиваться. Но она есть, хотя она и не имеет ничего общего с красотой общепринятой. Суровая, сумрачная и пугающая, это красота ледяных северных ветров, молчаливых темных сосен, бесплодных утесов, яростного штормового моря… и холодных склепов. Красота предельной страсти, предельной боли и предельного отчаяния. Во всяком случае, мне так казалось. Потому что сам я никогда не испытывал эмоций такой силы, что звучали в этой музыке и в этой поэзии.

Так же знаю я и людей, почти полностью «съехавших» на почве этой музыки. Неудивительно, что и такие тоже есть. Энергетика — или как еще можно назвать действие музыки на человеческое сознание и подсознание? — «блэка» слишком сильна; иногда это просто ничем не сдерживаемый поток чистых первобытных страстей и эмоций. Не всегда они положительны. Даже, я бы сказал, положительными они бывают очень, очень редко. Но тут есть своя хитрость. Нет ничего сложного в том, чтобы сохранить над собой нерушимый контроль, при этом полностью насладившись музыкой. Совсем как в плавании: не нужно погружаться в воду или высовываться из нее слишком сильно, и ты никогда не утонешь. Вот и все.

В этот раз я контроль ослабил, позволив музыке всецело завладеть мною. Я хотел утонуть.

Я лежал и слушал музыку до тех пор, пока не почувствовал, что совершенно очумел. Пока внутри меня не осталось ничего, кроме жужжащих гитарных риффов и жесткого скриминга. Такое состояние меня вполне устраивало, оно не оставляло места для раздумий и тоскливых мыслей.

Оглушенный и, по-моему, не вполне адекватный, я отыскал Кристиана и заявил, что намерен вернуться в школу. Иначе, если буду и дальше сидеть взаперти и в одиночестве, я сойду с ума. Кристиан внимательно посмотрел на меня и спросил, уверен ли я в своем решении. Я ответил утвердительно. Я, действительно, не знал, чем буду заниматься целыми днями, если не начну выходить на улицу и не попытаюсь вернуться к обыденной жизни. За последние дни настроение мое очень изменилось; еще недавно я и подумать не мог, чтобы вновь пойти в школу! Сейчас я даже согласен был на постоянный кортеж из полицейских, только бы вырваться из круга тревожных мыслей, и хоть чем-то занять себя. Как ни странно, Кристиану мое намерение не очень понравилось. Но он не стал возражать, сказал только, чтобы я был предельно осторожен и ни в коем случае не оставался в одиночестве.

— Ты должен, — предупредил он, — всегда быть среди людей. Всегда! Запомни это. Вероятнее всего, за тобой станут неотрывно следить подручные Лючио, но, пока рядом будут находиться хотя бы несколько человек, тебя не посмеют тронуть. Поэтому — следи за собой и берегись!

Обычно, до школы я добирался на велосипеде, когда было достаточно тепло, а в зимнее же время доезжал на школьном автобусе. Теперь же в моем распоряжении была полицейская машина. Я представил, как будут пялиться приятели, увидев меня выбирающимся из этого автомобиля, и мне стало немного не по себе. Впрочем, не все ли равно! Пусть пялятся, если охота…

Полицейские сильно удивились, когда я сообщил им, что мне нужно сопровождение на занятия. Дело, думаю, тут было вот в чем: пока я «летал» под музыку в спальне, несколько раз звонил Райс и осведомлялся о моем самочувствии, состоянии и так далее (ему еще мой звонок насчет серого «Фольксвагена» показался несколько странным). Он неизменно попадал на Кристиана, который объяснял, что я себя чувствую неважно, поскольку не оправился еще от потрясения. Райс, вроде бы, даже советовал Кристиану обратиться со мной к психологу, но Кристиан сухо его совет отверг. Поэтому, Райс и его подопечные никак не могли ожидать, что у меня вдруг появится желание отправиться в школу. Я, впрочем, тоже подобного не ожидал. Но последнее время намерения мои слишком часто менялись.

Учился я в самой обыкновенной школе. Был период времени, когда отец хотел, чтобы я поступил в какое-то престижное заведение. Закрытого типа. Я не имел ничего против углубленной программы обучения, но факт «закрытости» школы меня не обрадовал. Отец настаивал, я возражал. К счастью, отец не пошел на крайние меры и не стал на меня давить, хотя и мог: давить он умел прекрасно. Он только попросил меня хорошенько подумать о будущем, и о том, что из элитной школы мне будет гораздо проще поступить в хороший, престижный университет. Помнится, я довольно нелюбезно и даже, пожалуй, грубо отозвался в том духе, что лучше уж тогда сразу запереть себя в монастыре. На этом дискуссия завяла.

Утром мы с Агни виделись мельком. Я уже собирался уходить, а она только спустилась на кухню. Вид у нее был заспанный и сердитый, видно, утро для нее было не менее трудное время, чем для меня. Кристиана я не видел вовсе, не знал даже, в доме он или куда-нибудь уехал.

До школы доехали в молчании. Едва ли полицейских радовала необходимость охранять несовершеннолетнего пацана от гипотетических убийц. Ну, тут уж я ничем им помочь не мог. Пусть хотя бы радуются, что не знают, кем на самом деле являются эти убийцы.

— Тебя до класса проводить? — спросил один из полицейских, лет тридцати, темноволосый и смуглый. Звали его Джохан Атар.

— Угу, за ручку, — буркнул я нелюбезно, выбираясь из машины. Каюсь, это было грубо, но что вы хотите от человека, который три дня прожил с наушниками в ушах? Во мне еще было полно блэковой агрессии, и она искала выход. Заметив неприязненную гримасу Джохана и его напарника, я сделал над собой усилие и извинился, прибавив, что среди множества людей едва ли мне грозит какая-то опасность. "Ну и черт с тобой", — послышалось мне, когда я отошел на пару шагов от машины. Ну и молодец, сказал я себе, заслужил. А будешь продолжать огрызаться на предложения помощи, еще и не такое услышишь. И поделом.

Народ как раз стекался к началу занятий, я присоединился к общему потоку. Меня заметили: кивали, улыбались, смотрели недоуменно, словно не ожидали увидеть. Кто-то налетел сзади, хлопнул по спине. Я, вздрогнув, обернулся и увидел двоих ребят из моего класса. Оба смотрели удивленно и настороженно.

— Привет, Илэр! Где пропадал? Случилось что-то?

Так. Они еще не знают. Кристиан пообещал поговорить с учителями и слово свое, я уверен, сдержал. Ну а учителя решили держать язык за зубами до моего появления. Боже, благослови учителей! Иногда они показывают себя вполне здравомыслящими людьми. Мне вовсе не хотелось, чтобы каждый встречный и поперечный начинал выражать свое сочувствие.

— Ничего не случилось, — ответил я. — Уезжал, вот и все. Нужно было.

— Уезжал? — озадаченно переспросил Руво, один из парней. — Но, кажется, ребята говорили, что видели тебя в городе…

— Показалось, — возразил я. А про себя удивился: кто и когда мог меня видеть?

— Ну-у… может быть…

В том же духе меня приветствовали еще несколько человек. Я отделывался все теми же фразами об отъезде, и мне верили. А если и не верили, то все равно не настаивали. Но работало это аккурат до того момента, пока я не наткнулся на Хозе.

Он был странным. Старше меня на два месяца, иногда он казался совершенным ребенком, этаким первоклашкой, думающим, будто весь мир — это ягодная карамель и сахарная вата. В следующий момент он мог проявить себя такой циничной сволочью, словно ему было, как минимум, лет тридцать пять. Я всегда поражался, как ему удается так изменять свое поведение. Он, впрочем, и сам не знал. Такой вот был характер. Кроме того, я подозревал, что Хозе курит травку — ну, вы понимаете, о чем я. Уж очень странные вещи он иногда говорил. Нормальному человеку в здравом рассудке никогда бы такое и в голову не пришло. Да и вид у него временами бывал очень странный. В частности, взгляд. Словно бы в никуда. Невольно появлялись мысли, что он видит нечто, чего не видишь ты. Да, он был странный, но он был моим другом. Единственным.

Хозе шагнул мне навстречу с нижней ступеньки школьного крыльца, где сидел до сего момента. Вид у него был, как и обычно, отстраненный и рассеянный, а так же слегка сумасшедший. Его волосы — он их высветлял до белесой желтизны — выглядели так, словно он, пробудившись от беспокойного сна, забыл причесаться. Возможно, так оно и было. Возможно так же, что он и вовсе не спал этой ночью.

— Какие люди, — сказал он, заступая мне дорогу. — Я уж опасался, ты исчез в неизвестном направлении, не попрощавшись.

— Мне нужно было уехать, — ответил я привычно. Режьте меня, но даже единственному другу я не мог рассказать правду или хотя бы часть ее.

— Ага, как же. Уехать. Какого же дьявола тогда у тебя дома трубку берут копы?

— Ты мне звонил?

— Ну а ты как думаешь? Пропал без предупреждения, ни на уроках, ни после уроков тебя нет. Разумеется, я звонил тебе домой. Первый раз попал на копа, а потом вообще никто трубку не брал. И дверь у тебя вся опечатана копами. Так что стряслось?

Только сейчас до меня дошло, что и кто-нибудь еще, кроме Хозе, мог прогуливаться мимо моего дома и видеть все те желтые гирлянды, что навешали на него полицейские. Я жил, правда, далековато от центра и от школы, практически на отшибе, но кто-нибудь любопытный мог и забрести.

— Кто еще пытался заглянуть ко мне в гости, Хозе? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Кажется, никто. Но я не уверен. Если кто и пытался, держит язык за зубами. Как и я, — прибавил он значительно. — В школе никто ничего не знает. Ну? Илэр?

— Давай поговорим на большой перемене? Нам уже пора.

Мы уже действительно опаздывали. Взглядом, полным презрения, Хозе проводил спешащих мимо нас мальков, временами переходящих на бег. Ребята явно заботились о том, чтобы попасть в класс вовремя.

— Ладно, тогда до перемены. Встретимся на стадионе, на трибуне.

На большой перемене Хозе опередил меня. Когда я подошел к трибунам, то увидел его сидящим на одной из верхних скамеек. Он жевал бутерброд, запивая его соком из пластиковой бутылки, и наблюдал за мальками, затеявшими на поле шумную игру в салки. Он казался полностью поглощенным их возней, но меня заметил сразу, и замахал рукой, привлекая мое внимание. Я подошел и сел рядом.

— Хочешь есть? — спросил Хозе, протягивая мне надкусанный бутерброд. Я покачал головой. — Ну, тогда давай, рассказывай. Времени у нас немного.

— Что рассказывать? — тупо спросил я.

Хозе посмотрел на меня, словно на законченного идиота, и нарочито медленно и внятно проговорил:

— Все рассказывай. Где бывал, что поделывал, и почему полиция вдруг облюбовала твой дом.

Я вздохнул. Рассказывать не хотелось. Разумеется, если я даже выложу всю правду, Хозе не вообразит, что я наврал с три короба, и не объявит меня сумасшедшим, он и сам чокнутый, так что дело было не в этом. Просто я не хотел еще раз проходить через весь испытанный мною ужас. Хватит с меня и двух раз: сначала я рассказывал Кристиану, потом — Эмонту Райсу. Кроме того, мне хотелось бы избежать втягивания в неприятности лишних людей. То есть не лишних… Хозе все-таки был моим другом, и я чувствовал бы себя виноватым — это слабо сказано — окажись он под прицелом моих клыкастых знакомых. Если я расскажу ему правду, то как я могу знать, что не подставлю его? За ним-то не таскается эскорт из полицейских, как за мной.

— Э, дружище, — озадаченно протянул Хозе, взглянув на меня. — Что-то ты сбледнул с лица. Серьезная беда стряслось, да?

Я отвернулся и сипло (горло сдавило) сказал:

— Ты только не болтай. Не хватало еще, чтобы все ходили и выражали свои соболезнования.

Я рассказал-таки Хозе все, как было. То есть, не совсем все. «Потустороннюю» часть истории я опустил. Хозе слушал меня внимательно и очень серьезно; при этом ни разу за все время, пока я говорил, не оторвал от меня взгляда. Первое, что он сказал, когда я замолк, было:

— Если хочешь, можешь пожить у меня, Илэр.

— Спасибо, — я против воли улыбнулся, настолько меня тронуло его предложение. — Но я уже… устроился.

— Ладно, — не стал настаивать он. — Дело хозяйское, хотя учти: если что, моя хата в полном твоем распоряжении, предки возражать не будут.

— Спасибо, — повторил я.

Хозе замолчал.

Так мы просидели несколько минут.

— И что ты теперь будешь делать?

— Я не знаю.

— Подожди, то есть как это "не знаю"? Ты что же, не собираешься даже разыскать этих ублюдков, узнать, кто они такие?

— Полиция этим уже занимается.

— Полиция! Во дурак. Ты же не полагаешь серьезно, что они сумеют что-то накопать?

— Если не сумеют они, то как сумею я? — сумрачно вопросил я, уже сильно жалея, что поделился с Хозе своей бедой. Теперь он загорелся жаждой деятельности. Если его не остановить, то эта жажда будет пылать в нем все яростнее, и кто знает, куда она заведет его. С него станется начать разыскивать убийц в лимузинах… и в результате напороться на вампирские клыки.

— А башка тебе на что дана? Подумай!.. не может быть, чтобы не оставалось никакой зацепки! Пошевели мозгами!

Я вскипел прежде, чем успел понять, что сейчас, как никогда, нужно держать себя в руках, если не хочу раззадорить собеседника:

— Если ты считаешь меня совсем болваном, так и скажи! Чем я, по-твоему, занимался все эти дни? Сопли только пускал? Я всю голову сломал, пытаясь хоть что-то понять!

— Ну и как? — невозмутимо вопросил Хозе. — Понял что-нибудь?

И снова я заколебался. Если я скажу «да», то придется рассказывать и вторую половину правды, а оно мне надо? Если же отделаюсь «нет», Хозе ни за что не успокоится и, чего доброго, начнет собственное расследование: я видел, он уже загорелся. А вот этого мне точно не нужно. Вот так попал…

— Отстань от меня! — сказал я в сердцах. — И без того тошно, так ты еще пристаешь!

Хозе посмотрел на меня долгим взглядом, но промолчал. Но в глазах его мелькнуло что-то нехорошее, хищный какой-то отблеск.

— Не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость, — предупредил я его. — Не для того я тебе все рассказал.

— Сдается мне, что рассказал ты далеко не все, приятель. Но пытать тебя и тянуть из тебя жилы я не стану… пока.

— И на том спасибо.

— Пожалуйста, — небрежно ответил Хозе, поднимаясь и стряхивая со штанов крошки. — Ладно, бывай. Мне пора идти — увидимся позже. А пока — не раскисай.

Вот и получил я на свою голову еще одну проблему, думал я в течение последующих уроков. Теперь, кроме того, чтобы остерегаться самому, беспокоиться за Кристиана (хотя я понимал, что за него беспокоиться следует менее всего) и стараться не подставить Агни, я еще должен буду думать о том, не вляпался ли куда-нибудь Хозе. Хотя, казалось бы, что ему мой отец! Разве только обещание опасности распалило эту не слишком-то благоразумную голову…

К счастью, до конца уроков ко мне больше никто не приставал и не задавал вопросов. Хозе тоже не подходил ко мне; как видно, он вынашивал какой-нибудь безобразно безумный план. Когда прозвучал последний звонок, я вздохнул с облегчением. Стены Кристианова дома казались сейчас надежнейшим и желаннейшим укрытием в мире.

Почти не глядя по сторонам, я побрел к стоянке.

Машин на стоянке было довольно много. Значительная часть старшеклассников обзавелась автомобилями, на которых и приезжали на занятия: ну как не покрасоваться перед девчонками? Уроки у них заканчивались позже, чем у нашего класса, и потому разъезжаться они еще не начали. Вынырнув из раздумий, я на мгновение растерялся, позабыв, где искать ожидавшую меня полицейскую машину, и остановился, осматриваясь. И услышал, как меня окликнули по имени.

Я обернулся на голос, показавшийся мне знакомым. В двух метрах от меня обнаружилась белая «Шкода». Задние оконные стекла у нее были опущены, и я наткнулся взглядом на улыбающуюся физиономию Лючио. Выглядел он жутко довольным, как нашаливший мальчишка, оставшийся безнаказанным. Вздрогнув, я отступил и нервно оглянулся. На стоянке, кроме меня и Лючио, не было ни единого человека. В отдалении шумела и смеялась школьная толпа, но едва ли кто-то из ребят сейчас обращал на нас внимание.

Где же, черт возьми, полицейские, когда они нужны?!

— Чего ты боишься? — мягким тоном спросил Лючио. — Ты хочешь убежать? Не спеши. Поговорим. В прошлый раз я не успел сказать тебе все, что собирался. Кристо, будь он неладен, помешал, — он нехорошо рассмеялся, и от его смеха меня бросило в дрожь.

— Что вам от меня нужно? — спросил я нарочито грубо.

— Что нужно? — переспросил Лючио. — Ну, уж, наверное, не испить твоей крови! — мимика его полностью противоречила его словам: он сузил глаза и нехорошо улыбнулся, показав клыки. — Подумай сам, мальчик!.. Говорить ты, оказывается, все-таки умеешь; наверняка, умеешь и думать. Только, пока будешь размышлять, не стой столбом. Иди сюда, сядь рядом.

Он распахнул дверцу и похлопал по сиденью рядом с собой, словно подзывая собаку или кошку. Я, разумеется, не был таким дураком, чтобы последовать его приглашению, однако что-то изнутри подталкивало меня к машине. Я даже сделал два или три шага, пока не спохватился: нельзя смотреть ему в глаза, идиот! Он если и не гипнотизер, все равно его харизматической ауры хватит с лихвой, чтобы заставить подчиняться человека с не слишком сильной волей. Я отвел взгляд. Далось мне это с огромным трудом, казалось, мои глаза связаны с темными глазами Лючио невидимыми, но очень крепкими нитями. Тянуть меня перестало. Лючио усмехнулся.

— Кажется, ты умнее, чем я думал. Ну, что ж, раз ты не хочешь идти ко мне, придется мне самому…

Он выбрался из автомобиля и в два шага оказался рядом со мной. Он был приблизительно одного со мной роста, и вблизи казался еще моложе. На нем был дорогой костюм и пальто, все явно сшитое на заказ. Аура невероятного обаяния обволакивала его с головы до ног, словно облако дорогих духов. Я мысленно взмолился сразу и богу и черту: пусть он оставит меня в покое! Я не знал, сколько продержусь под влиянием его харизмы. Кристиана сейчас со мной нет, и некому оттолкнуть меня в сторону.

Темные глаза Лючио заглядывали мне в душу, и обещали что-то… что они обещали? Я не знал, и оттого страшился еще более.

— Ах, Кристо, — продолжил Лючио непринужденным тоном. — Представляю, что он наговорил про меня, в каком свете представил. Изменник, предавший клан и меня! Не сомневаюсь, он сочинил какую-нибудь душераздирающую историю и заставил тебя в нее поверить. Ведь он лгал тебе столько лет! Подумай об этом, Илэр. Ты ведь продолжаешь считать его другом? Он прикидывается человеком, и, может даже, у него это великолепно получается, не отличишь, но он — не человек, Илэр, и в этом все дело. Сущность не изменишь.

— Он — человек, — выдавил я. С нарастающим ужасом я чувствовал, как начинает кружиться голова, и подкашиваются ноги, но ничего не мог сделать с наваливающейся слабостью.

— Тебе нехорошо, — проговорил Лючио, и от звука его голоса я словно наяву ощутил во рту приторный привкус меда, настолько он был сладким. — Тебе лучше присесть. Вот сюда, Илэр. Давай, я помогу тебе.

Он взял меня под руку. Слабость усилилась до такой степени, что я даже не мог вырваться, и только с ужасом отметил, что Лючио влечет меня в салон своей «Шкоды». Беспомощный, я огляделся по сторонам, и мне показалось, будто краем глаза я зацепил синее пятно полицейской формы. Наверное, это мои сопровождающие искали меня. Закричать бы мне тогда, привлечь к себе внимание, но я не мог ни пошевельнуться, ни крикнуть. Это было ужасающее состояние полного бессилья.

Как сквозь обморочную пелену я понял, что оказался сидящим на кожаном диване в салоне «Шкоды». Рядом со мной устроился Лючио, который держал мою руку, не отпуская. Кто сидел за рулем, я не видел, не мог различить. Я проваливался и проваливался куда-то сквозь сгущающийся серый туман, и, как ни пытался удержать сознание в реальном мире, все же быстро соскользнул в беспамятство.