"Девять опусов о зоне" - читать интересную книгу автора (Круковер Владимир)

Не пожалев того, что приобрел.
Соседи покосились на ненормальных декламаторов с подозрением.
Верт и Брикман смотрели друг на друга. Между ними скользнула некая
искра, понимание, родство. Но Верт был слишком изуродован жизнью. Он прикрыл
глаза и сказал равнодушно:
- Херня все это, мусор. Лучше бы авторучек накупил, фраер.
И ушел к своей шконке, сел на нее, загрустил, а потом, ни с того ни с
сего врезал ногой по заднице проходящего шныря.

ОПУС СЕДЬМОЙ (минусинск. тюремная больница)


"Из строгого, стройного Храма

Ты вышла на визг площадей,
Свобода - прекрасная Дама
Маркизов и русских князей.
Свершается страшная спевка,
Обедня еще впереди:
Свобода - гулящая девка
На шалой матросской груди."

М.Цветаева


Третий час вся зона стоит на плацу. Огромная масса людей тесно окружена
конвоем. Надрывно лают здоровенные псы, натягивая поводки, грозно шевелятся
дула автоматов, кашляет солярной гарью бронетранспортер, введенный в жилую
зону - он примостился у ворот.
Жуткое, щемящее слово "побег" носится над лагерем. Пятый раз
пересчитывают третий отряд, не досчитываясь одного осужденного.
Таскают в дежурку зэков, могущих что-либо знать о местонахождении
Верта. Его единственного друга Г.Г.Бармалеенко раздели донага и
подвесили на наручниках. Это старый прием ментовской орды: человеку
сковывают руки наручниками, а цепь закрепляют на гвозде у стены так, что
пытаемый стоит на цыпочках, с вывернутыми руками. При каждом резком движении
"браслеты" наручников автоматически сжимаются, запястья ломит тупой болью,
кисти немеют, сердце бьется, как прединфарктное, а товарищи с красными
погонами на гимнастерках ходят мимо обнаженного человека и бьют его лениво
по животу.
Профессору сказать нечего. Он ничего не знает. Книжный ларек спас его
от участия в Вертовском побеге, но и об этом Дормидон Исаакович не знает.
Может, оно и хорошо, что не ведает профессор об уготовленной ему роли
жертвы, отвлекающей погоню, пока Верт "заляжет на дно" где-нибудь рядом. И
так уж множество разочарований потрясли тонкую душу почтенного ученого. Но
профессорскому телу от незнания не легче. Он висит, мыча что-то сквозь
пересохшие губы, вздрагивая конвульсивно от ударов по беззащитному животу.
А Верт в это время вылазит, отодрав доски, из песочницы в детском
садике поселка Решеты. Ночь, чуть слышно пищат комары, всхлипывает в ночном
небе какая-то ночная птица, вокруг Свобода, Воля. Он немного жалеет, что не