"Девять опусов о зоне" - читать интересную книгу автора (Круковер Владимир)

просто: Леша воровал их у запасливого пьяницы дяди Коли, очередного
мамашиного ухажера, Дядя
Коля всегда накупал по-пьянке несколько пачек, а утром не помнил об
этой покупке и шел за похмелкой, приобретая новую порцию папирос
"Север". Так этот процесс и двигался, перманентно. Консолидация была
тайная между временным отчимом и интеллектуальным Лешей, по кличке
Штырь.
Наивысшая вспышка интеллектуальных способностей Алексея произошла
задолго до полового созревания, когда он принес в школу десять пачек
советских презервативов, раздал их (бесплатно!) одноклассникам и посоветовал
одновременно надуть на уроке. Наивные третьеклассники последовали
дьявольскому наущению авторитетного второгодника, что вызвало среди школьной
администрации широкий резонанс. Алексею
Алексеевичу влетело дважды: от директора, лично оттрепавшего проказника
за вихры, и от запасливого отчима, лишившегося месячного запаса ночных
предосторожностей. А через девять месяцев Алексей
Алексеевич познал на себе закон бумеранга недобрых поступков, приобретя
младшего брата в виде сморщенного и визгливого существа, которое совершенно
отравило его пребывание в родном доме.
По всей логике эволюция ( или, скорей, реэволюция) должна была привести
гражданина Дубняка А.А. на тюремные нары. Но судьба любит играть с
человеком. Она поступила хуже - привела Алексея Алексеевича в тюрьму с
парадного входа в роли охранника. Со временем Дубняк окончил школу
прапорщиков, причем - с отличием, а когда освободилась вакансия почившего в
бозе старого директора школы, с достоинством занял эту должность.
Верт ходил по квартире одинокого педагога и восхищался ее обстановкой.
В квартире было две комнаты. В первой стояли телевизор и радиоприемник
"Рекорд". Было там еще четыре стула, стол и сервант.
Во второй комнате находилась солдатская кровать патриарха школьных
учреждений и великолепная шеренга пустых бутылок. Надо думать, что
Алексей Алексеевич коллекционировал эти стеклянные произведения
искусств различных заводов России. Наклейки выдавали особое пристрастие
Алексея Алексеевича к "Горному Дубняку", очевидно, из-за сходства с его
фамилией. Но "Столичная" и "Московская" тоже не отрицались директором школы.
Вот "Портвейн белый" имелся в сиротливом одиночестве, подчеркивая
избирательный вкус коллекционера.
Осторожно пройдя между звонкими шеренгами пустой посуды, Верт завалился
на директорскую кровать и спокойно заснул. Его не мучили различные комплексы
повседневных забот и тревог. Он знал твердо, что
Дубняк пробудет в Красноярске больше десяти дней. С собой Адвокат взял
необходимый запас продуктов, да и в кладовке педагогического пастыря нашлось
немало припасов. Скромному в еде Верту этого могло хватить на полгода. А ему
всего-то надо было отсидеться дней пять, пока поиски расширят кольцо вокруг
Ингаша, считая, что Верта в этих местах давно нет. То, что тупоголовые менты
могут его обнаружить в самом сердце милицейского городка, в двух шагах от
лагеря, было фактом несообразным, малореальным, поэтому Верт даже не делал
подобного допущения. Он просто завалился на директорскую кровать и сладко
заснул.
Профессор же заснуть не мог. Очень болел живот, болели, хоть и не так,
как живот, руки. Профессор несколько раз пытался помочиться, но резь внизу