"Символы и метаморфозы Либидо" - читать интересную книгу автора (Юнг Карл Густав)

Перед нею стоит пушка, а направо от нее птица, налево мужчина. Из жерла
блеснул выстрел, ядро попадает в даму, проходит в карман и в кошелек.
Там ядро лежит спокойно, а дама держит кошелек, как если бы в нем
заключалось нечто драгоценное. Потом сновидение исчезает и она видит
перед собой только еще жерло пушки и над ним стоит лозунг Константина:
сим знамением победишь - in hoc signo vinces.

Эти немногие указания на символическую природу сна достаточны.
Кому это представляется не вполне доказательным (а для каждого
начинающего этого, действительно, недостаточно), того я отсылаю к
основополагающему труду Фрейда, а также и к работам Штекеля и Ранка,
которые входят в подробности этой проблемы. Мы должны здесь считаться с
символикой снов, как с чем-то законченным, чтобы быть в состоянии
отнестись с надлежащей серьезностью к этим изумительным явлениям. В
противном случае мы неспособны окажемся к плодотворному философскому
удивлению на то, что в нашу сознательную душевную деятельность
вторгается духовный образ, повинующийся, по-видимому, совершенно иным
законам и иным целям, чем сознательный душевный продукт.

Почему сны символичны? Каждое "почему" в психологии распадается на
два отдельных вопроса. Во-первых: для чего сны символичны? На этот
вопрос мы тут же ответим, чтобы сейчас же его и оставить. Сны
символичны для того, чтобы их не понимали, для того, чтобы желание,
которое находится за сном, как источник последнего, оставалось
непостигнутым. Почему это так, а не иначе, этот вопрос ведет нас
дальше,- к разветвленному опыту и ходу мыслей психологии Фрейда. Нас
занимает здесь вторая постановка вопроса: как происходит то, что сны
оказываются символическими, то есть откуда эта способность
символического изображения, следов которой мы не в состоянии открыть в
нашем сознательном дневном мышлении? Посмотрим на дело ближе: неужели
мы не можем в нашем мышлении открыть ничего символического? Проследим
ход наших мыслей, возьмем какой-нибудь пример. Мы думаем о войне
1870-1871 года. Мы думаем о ряде кровавых сражений, об осаде
Страсбурга, Бельфорта, Парижа, о заключении мира, об основании
Германской империи и т. д. Как мы мыслили? Мы взяли исходное или
главное представление и без того, чтобы каждый раз думать о нем, а
просто ориентируясь при помощи его, мы размышляем об отдельных
воспоминаниях этой войны. Здесь мы не можем отыскать ничего
символического и однако по этому образцу протекает все наше
сознательное мышление 1.

Когда мы рассматриваем наше мышление вблизи и когда мы
прослеживаем какое-нибудь интенсивное движение мысли, например,
разрешение какой-либо трудной проблемы, то мы внезапно замечаем, что
мыслим словами, что думая очень интенсивно, мы начинаем говорить с
самим собой и что мы для окончательного выяснения записываем иногда
проблему или схематически зарисовываем ее. Кто живал долгое время в
стране, где говорят на чужом языке, тот наверное замечал, что он по
истечении некоторого времени принимался мыслить на языке этой страны.
Особенно напряженный ход мыслей протекает более или менее в словесной