"Дьявольское кольцо" - читать интересную книгу автора (Буровский Андрей) В любом случае и ты ни на кого не наведешь, и на тебя
показать некому. Больше всего в эти годы я работал. И в лабораториях, и в экспедициях. Многих что губило? Что деньги платят неплохие, можно и не делать ничего, никакой такой научной работы. Можно только в экспедициях работать до упаду, а в городе, зимой, просто ходить, общаться, пить водку, песни петь. Жизнь проходит ни за понюх табаку, но зато и усилий никаких. Можно спокойно выполнять свое, не перенапрягаясь, а потом друг к другу ходить, трепаться. Ну, а от меня все отступились, мне и делать стало нечего, кроме как работать. А наука всегда привлекала. Долго в стол работал, не высовывался. В войну, чувствую, стало можно - и защитил кандидатскую. Материала много было - я скоро и докторскую, сразу же после войны. После Победы сразу оказался и начальником, и доктором наук. Жил я по-прежнему затворником, а если в экспедицию не уезжал и не работал - дома сидел. Но, конечно, жил уже совсем иначе. Мне самому уже цена была другая - не молодой специалист, а ученый в годах, и при должности... После войны вообще многое переменилось; из старых, все помнивших, мало людей осталось. Кто умер, появляться. Одно время даже думал всерьез - не жениться ли. Женщина она хорошая была, душевная... Иногда и сейчас думаю - зря не женился. Но тут дочь подрастать стала, а у Ирины Константиновны тоже в семье ссыльные... Так и не женился. Выросла девочка, в архитектурный институт поступила, в Ленинграде. У меня душа порой болела, но я деньги посылал, ей легче было, чем многим. Она в 1953 вернулась. Можешь верить, можешь нет - но твоя мама мной гордилась. Любила меня. По мне и мужа искала - чтобы ученый, чтобы сильный был. А как раз в это время стали постепенно заключенных выпускать. До сих пор не знаю - сама Анастасия решила выйти на дочку или кто-то посоветовал? Или кто-то рассказал Наташе, кто знал, что мать ее выходит? Не знаю. Помню, как она пришла тогда... Шуба расстегнута, оскалена, лицо все в пятнах, перекошено. - Ты верил? - спрашивает. - Ты в виновность мамы верил? Между прочим, я мог бы соврать. Да вот не соврал, не решился. А может быть, не захотел. - Нет, - говорю, - не верил. Ни единого часа не верил. |
|
|