"Дьявольское кольцо" - читать интересную книгу автора (Буровский Андрей)

довольный, выпустил клуб дыма.
- И вы рассчитываете - не припомнит? Кем он у них, почтенный Владимир
Константинович?
- Заведует отделом по очистке... По очистке Петербурга... то есть тьфу!
По очистке Ленинграда от нежелательных элементов. Вы это желали узнать?
- Но ведь лестно же, поймите старика! Лестно, что твой кухонный мужик -
и вдруг у них крупный чиновник! Ваши же, дураков, судьбы будет решать! Вы
вообще понимаете, что все мы кончим на Беломорканале? До вас все еще не
дошло? - произнес старик и обвел глазами троих, сидящих перед ним.
Чувствовалось, что разговор этот идет не в первый раз.
За окном стыла глухая ночь; керосиновая лампа на столе еле светила
сквозь сизый папиросный дым. Дым вел себя почти как живое существо. Сизые
пласты затаивались в углах, прятались за шторами... А потом выплывали,
словно бы выскакивали оттуда, обволакивая зазевавшихся. Ночной ветер шевелил
тяжелые полотнища штор, дым относило, и блистали отсветы лампы на стеклах
шкафов. Движение воздуха прекращалось, и блики исчезали совершенно.
- Они меняются... разве вы не видите? Строгости растут, не спорю...
Насчет хранения валюты, насчет перехода границы... Ну а как ваш Александр
устроился? Им нужны квалифицированные кадры, тут слов нет...
Николай возражал вяло, словно по обязанности.
- Еще можно жить... - поддакнул и Владимир Константинович, - мне вот
недавно предлагали, насчет работы в бухгалтерии, правда, далеко... Мы же
сами сидим сиднем, боимся Петербург потерять.
- Жить все-таки надо на родине, папа... Что мы понимаем в жизни той же
Франции, скажи на милость. Кем ты там будешь? Кем я буду? - возражал отцу
даже Василий.
- Да как вы все не замечаете! - Игнатий Николаевич выколачивал трубку,
словно вбивал свою мысль в родственников. - Они закручивают гайки. НЭП
отменяют, и понятно почему - все уже взяли, что могли. Вы не хотите
понимать - мы все для них не нужны. Мы даже лишние, если хотите знать.
Вы хоть замечаете, что до всех людей нашего круга постепенно
добираются? Постепенно, не сразу, но неуклонно добираются до одних, потом до
других. Когда-то дойдет и до нас. Тот же Гришка и доберется, он-то от нас и
очистит! Вопрос только, когда?
На улице проехала машина. В это время суток и в этот год по Ленинграду
могла ездить машина только одного ведомства и только с одной целью. Все
замолчали, невольно стараясь прикинуть, куда едут. Вроде бы остановились у
дома 44 - скорее всего, за Степановым. Но Коле показалось - свернули в
проулок. Тогда, скорее всего, за Нейс-Доминого или за Скарлатовым...
- Ну, наслушались? Сидели сейчас, прикидывали - к кому, кого
забирать... Небось, пытались угадать, к какому дому. Потому что вы все
прекрасно знаете, в каком доме и кого будут брать. А завтра приедут за нами.
Не завтра? Тогда послезавтра. Мы просто не можем уцелеть.
- У них так меняется политика... То ужесточение, а то вдруг совсем
наоборот. Кто, скажем, ждал в 1921?
- Как бы ни менялась их политика, она будет всегда против нас, - веско
сказал Игнатий Николаевич. - Или мы уйдем, или нас раздавят. Помните, в 1922
выпускали свободно. Даже в 1924 еще можно было сесть и уехать. Между прочим,
вы не припомните, кто тогда не хотел уезжать? Не припомните?! - прищурился
Игнатий Николаевич.