"Дьявольское кольцо" - читать интересную книгу автора (Буровский Андрей) В самой церкви царило то же самое. Всю утварь, иконы и статуи из нее
давно вынесли и увезли, чтобы с помощью этого серебра ковать счастье трудового народа. Книги, в которые были вписаны десятки поколений - все их крестины, браки, смерти, - они ценности не представляли, и власти их просто сожгли. Как и часть утвари - деревянный посох, хранившийся в память об основателе прихода, в XVII веке построившем церковь за собственный счет; старую епитрахиль, бытовые мелочи, привезенные из дому священником. А отца Хосе прихожане спрятали далеко, в доме лесничего, в горах. Высоко, где уже сосновые леса. Отец Хосе уходить не хотел, пришлось обмануть, что его просят соборовать умирающего. А потом его держали, не пускали, объясняли, что прихожанам нужна не его смерть, а тот, кто потом, когда-нибудь, сможет оживить разгромленную церковь и соединить времена. Василий Игнатьевич поднял повыше фонарь. Юг есть юг - тут же на свет полетели, затрещали, сгорая, какие-то мошки, прозрачные ночные мотыльки, какие-то существа, которым в русском языке и названий никаких в помине нет. Из угла церкви, из груды какого-то тряпья, вылезал невероятно тощий, страшно грязный старик в рясе. Отец Хосе?! Улыбка была очень открытой, доброй, немного наивной. Он только что вернулся с гор, в свою церковь, в свой приход, и ждал рассвета, чтобы начать убирать в церкви и готовить ее к службе. - Ну конечно, я отец Хосе... Кто еще здесь может быть, по-вашему?!. А кто вы такой? Что вам угодно? - Я офицер Франко, не бойтесь! - Василий Игнатьевич поднял фонарь, осветил себя, сделал большой шаг вперед. Первое, что удивило его, это отсутствие страха. В конце концов, отец Хосе не знал, кто это явился... пообедать. Но страха не было. И не то чтобы он его скрыл... Отец Хосе просто не боялся, спокойно смотрел на человека, вполне может быть, пришедшего его убивать. Второе, что поразило Василия Игнатьевича, были глаза честные, наивные, как у ребенка, выцветшие голубые глаза. Ушедшие внутрь черепа, запавшие в глазницы, выплаканные глаза святого. Он и правда больше года жил в горах. Раза два приходили красные, и лесничий прятал его в пещере на самой вершине горы. Однажды пришли зимой, в морозы, и он сидел в пещере и отморозил пальцы на ноге. Пальцы пришлось отрезать ножом. - Но стоит ли роптать, сеньор офицер? Первым христианам приходилось гораздо хуже... Страшно даже подумать, как гнали христиан при Нероне. Эта ночь, проведенная вдвоем со старым священником в развалинах церкви, запомнилась Василию Игнатьевичу на всю жизнь. И в какой-то мере она стала поворотной в его жизни. Почти как другая ночь, почти девять лет назад и на другом конце Европы. У отца Хосе не было даже куска хлеба, даже глотка вина или воды. Василий Игнатьевич сбегал за консервами и хлебом, принес каши в котелке. Отец Хосе старался есть неторопливо. Не было в нем голодной униженности. Может быть потому, что он мало думал о земном, а за последний год как-то привык думать о себе как о существе, уже потерявшем тело. Вопрос был только в том, когда именно его поймают и убьют. Единственное, что заставляло плакать отца Хосе, это состояние церкви. - Страшно подумать, как издевались они над ней... как издевались, сеньор! Чтобы приготовить мою церковь, нужно работать несколько дней, а |
|
|