"Дьявольское кольцо" - читать интересную книгу автора (Буровский Андрей)

служить я в ней не могу... Надо освятить ее, а я хочу, чтобы это сделал
монсеньер. У меня может не хватить святости, чтобы победить все зло, которое
теперь здесь...
А вокруг разлилась ночь. Южная, тревожная, военная. Высыпали звезды,
встал над садами лунный серпик. Кричал козодой, ловил ночных бабочек.
Бабочки удирали от козодоя, спускались к поверхности пруда, а там на них
прыгали лягушки. Сова ловила козодоя и лягушек. Наливались первым пушком
птенцы в дуплах.
На западе все удалялись звуки боя: знакомый, ставший совсем привычным
аккомпанемент грома орудий и разрывов. В сторону удаляющегося фронта прошли
самолеты. Раз и второй. Там, куда они ушли, слышались глухие взрывы. Там шла
война, туда отряд уходил завтра. А здесь, на обшарпанной паперти, у
полуразрушенного храма сидел взрослый, даже немного начавший стареть офицер,
измученный совестью и войной. И старик в рясе, с потрескавшимися руками,
искалеченными ногами, с глазами и с улыбкой святого.
Впервые за долгое время Василий Игнатьевич способен был рассказывать о
себе. В смысле - рассказывать все. Как он оказался за границей, он
рассказывал и раньше, разным людям. Если не говорил о проблемах, связанных с
предательством родных, - то это ведь и так было ясно... Отцу Хосе он
рассказал и это. И насколько он устал от ненависти. Про то, что и убив, он
продолжает ненавидеть. И что счет его в Испании растет. И груз ненависти все
тяжелее. Он говорил спокойно, тихо, и отец Хосе спрашивал о чем-то, уточнял
тоже тихо, не спеша. И странное дело! Уже проговорив все это, рассказав
этому, впервые виденному человеку, Василий получал облегчение. Словно бы
сами слова расколдовывали то, что превращало его жизнь в сосредоточенную
ненависть. Жить становилось не так страшно. Понятнее как-то. Словно на
задворки подсознания упал ясный луч, освещая поганые тайники.
- Ты помнишь их лица, сынок? - тихо уточнил Хосе.
- Помню все, которые успел увидеть.
- Ты не жалеешь, что убил?
- Конечно, нет. Жалею, что нет облегчения. Я думал, что от мести станет
легче.
- От мести не может стать легче... Сынок, ты веришь в то, что прав?
Вот такого вопроса никто никогда Василию Игнатьевичу не задавал. Ни он
сам, ни другие люди. В армии вера в свою правоту была чем-то очевидным... По
тогда почему так тяжело? Несколько минут Курбатов думал.
- Верю... Я верю, что прав... А что, отец Хосе? Вы сомневаетесь?
- Не я сомневаюсь, а ты. Получается, тебе очень важно их победить.
Победить и убить. Если бы ты верил в правоту своего дела, тебе не было бы
так важно. Ты ведь прав не потому, сынок, что именно ты их убил, а не они
тебя. Если бы красные тебя убили, они не стали бы правы, а ты не стал бы
неправ... Если бы меня поймали и убили красные, я пошел бы к Престолу
Господню, а куда бы пошли они... те, кто поймал и убил? Ты подумал, где
теперь убитые тобой? И где будешь ты, если не сумеешь покаяться? Сынок, ты
относишься к ним чересчур по-мирскому. Ты все еще считаешь, что ты можешь их
наказывать... И что нет силы, которая накажет их и без тебя...
Нельзя сказать, что отец Хосе ВЕРИЛ в бессмертие души. Это слово скорее
применимо для самого Василия Игнатьевича. Отец Хосе просто ЗНАЛ. Так же, как
Василий знал про солнце и землю.
- Ведь человек живет вечно... Вот вы встретитесь... И что ты скажешь