"Не будите спящую тайгу" - читать интересную книгу автора (Буровский Андрей)

обижали - то татары, то поляки, то французы, а больше всех, конечно же, -
евреи. Шуму было невероятно много, потому что в одночасье Абрахам из
заурядного, никому уже не нужного мазилы превратился в средоточение
идеологических баталий: кого же надо рисовать на этом историческом витке?!
Советская общественность участвовала в этих баталиях и активнейшим
образом выясняла, где именно находится последнее прибежище подонка, а
профессиональные художники продолжали называть Абрахама Циммермана все теми
же гадкими словами. Потому что идеология в его последних картинах и была,
может быть, другой, но вот качество произведений они оценивали точно так же.
В ходе всех пертурбаций, правда, престарелого Абрахашу вывезли-таки на
землю предков, но там он испытал, пожалуй, самое сильное разочарование. Мало
того, что все его прежние заслуги никого больше не интересовали. Но и
наваять новых монументов он не мог, потому что их никто не покупал.
Жаждущий трудов на сей ниве, Абрахам написал письма президенту Израиля,
в Кнессет, в министерства культуры, просвещения и почему-то еще сельского
хозяйства. Ответов не было.
Абрахам "изваял" полотно "Героическая оборона Голанских высот" (15 на
10 метров), на которой израильские солдаты с благородными лицами крушили в
лапшу невыразимо мерзких палестинцев, и пытался сбыть его правительству. И
это не увенчалось совершенно никаким успехом. В Израиле, к ужасу Абрахама,
все - и правительство, и население - были в чем-то очень похожи на
художников из Карска: всем в этой ужасной стране оказалось плевать на
идеологию, а вот качество и профессионализм почему-то оценивались высоко...
Внуки старого дурака оказались современнее - решили забыть, что в СССР
их неизвестно за какие заслуги считали врачами, и занялись старым семейным
делом - стали тачать сапоги. Это принесло им весьма длинные шекели, и парни
даже вскорости купили себе собственные лавки.
А Абрахам был уже старенький и перестроиться никак не мог.
Патологическое неумение жить честным трудом заставило его искать приработка
в стране, которую он уже довольно давно называл не иначе, как Страной
дураков и о скотской сущности народа которой высказывался витиевато и подло.
К его счастью, нашлись и заказчики. И сидя в городе Офоким, на самом юге
Израиля, в тени тропического беленького домика, он все мазал и мазал холсты,
"ваяя" новые и новые творения.
Художники по-прежнему называли его не иначе, как "старая проститутка",
но новый губернатор Простатитов воспитывался на творениях Абрахама, в том
числе на "Комсомолке" и на "Первый секретарь товарищ Дрянных покоряет Кару".
Он не в силах был отказать старому учителю и мэтру и даже передал ему заказ
на еще одно творение: монументальное полотно "Торжество демократии". На
полотне предполагалось изобразить улицу в новом, послеперестроечном Карске -
сплошные коммерческие киоски, отсюда и до горизонта, а между ними ряды
прилавков, торговки, торгаши, менялы; в правом верхнем углу - поясной
портрет Ельцина; в левом верхнем - поясной портрет губернатора. Ельцин и
Простатитов говорят по телефону, и потому каждый из них изображается с
телефонной трубкой в руке.
Губернатор размышлял о том, в какой части управы надо будет повесить
заказ... И тут раздался стук ног, голоса... С тяжким вздохом губернатор
вернулся из путешествия в мир прекрасного и окунулся в повседневные заботы.