"Не будите спящую тайгу" - читать интересную книгу автора (Буровский Андрей)

пятьсот, шестьсот, до тонны. Олень - килограммов восемьдесят, сто. На оленя
приходится садиться не туда же, где садятся на спину лошади. Маленькому
оленю так недолго сломать спину. Садиться ему нужно на лопатки. Во-вторых,
кожа у оленя прикреплена к мышцам слабо. Она все время ходит вверх-вниз,
вверх-вниз.
Между нами говоря, и на лошади ездить совсем не такое уж удовольствие.
Это вам не как в машине. В машине сидишь, словно в кресле. На лошади
всадника все время подбрасывает и трясет. Умелый, опытный всадник умеет
вовремя приподниматься, наклоняться, щадить и самого себя, и лошадь.
Неумелого все время швыряет из стороны в сторону, подбрасывает, с невиданным
коварством колотит о седло. Ехать на лошади - значит не знать ни секунды
покоя, ни на мгновение не отвлекаться от самого процесса езды. Наверное,
можно довести все это до автоматизма, но ведь это надо специально доводить.
Не говоря о том, что под всадником храпит, косит лиловым глазом, жует
удила огромными желтыми зубами здоровенный зверь, в несколько раз больше и
сильнее человека. Ручной зверь и, говорят, что добрый, милый, любящий
человека. Но зверь. Но больше и сильнее в несколько раз. У одного лесника
под Карском на правой руке не хватало большого пальца. Все потому, что сам
сидел в седле, а вторую лошадь вел за узду, намотав повод на палец. Попался
столб, и лошади пробежали одна по одну сторону столба, другая - по другую.
Сбросить узду лесник не успел. Так что зверь, может быть, и хороший...
А уж ехать верхом на олене! Олень, конечно, много меньше лошади, и
ехать на нем не так страшно. Но олень не может идти под человеком так, как
лошадь. Под тяжестью, почти равной его собственному весу, олень начинает
семенить. Часто-часто переступает бедное животное, и седок мелко трясется в
седле. И если он недавно ел и пил, лицо седока приобретает все более
задумчивое, все более отрешенное от жизни выражение. Даже у эвенка ноги
почти касаются земли, - олень-то маленький. Европейцам приходится держать
ноги вперед и напрягать, чтобы они, подлые, не сгибались, не опускались, не
цеплялись за землю. Тем более, идет олень среди ягеля, и тот, насыщенный
водой, щедро делится влагой с торчащими ногами седока. Приходится задирать
ноги и для того, чтобы их не смачивал ягель.
А кроме того, кожа оленя все время "гуляет" по бокам. Вверх-вниз,
вверх-вниз... И вместе с кожей "плавает" седок. Вот он поехал вниз, одна
нога почти коснулась мха. Опять же, опытный человек в таком случае просто
отталкивается этой коснувшейся земли ногой. Ну, а неопытный так и продолжает
ползти, пока не теряет равновесия, не сползает, не начинает махать руками,
тянуть за узду. А обалдевший олень сам не знает - идти дальше, остановиться
или попытаться удрать из-под этого ненормального всадника.
Мальчику ехать на олене удобнее, проще: веса меньше, ноги не так
волочатся по ягелю. "Сашка поймает олешков!" - решил патриарх, кивнул на
младшего из внуков. Он коротко велел что-то по-эвенкийски. Смысла никто не
понял: ни Михалыч, ни Женя, но тон был очень повелительный. Эвенкийские дети
лет восьми с невероятной ловкостью ловили оленей маутом и лихо забирались на
них.
Зрелище было веселое, приятное. Николай с улыбкой обратился персонально
к Жене:
- Хотель олешка катасся?!
До сих пор Женя застенчиво сидел, тихо улыбался и пил чай, не мешая
папе вести переговоры. Обращались непосредственно к нему - он тихо,