"Вечное движение (О жизни и о себе" - читать интересную книгу автора (Дубинин Николай)

тупили в ночные сторожа по охране университетских зданий. В зимние мо-
розные ночи ходил я по Пироговке, скрипя снегом, с холодной, жгущей
железом винтовкой в руках. Было у нас укрытие - будка, которая стояла
прямо на улице. Я залезал в нее погреться и предавался своим мыслям,
старался внимательно и последовательно продумать тот или иной мучивший
меня философский вопрос. Этих вопросов было много, например: может ли
человек познать себя и окружающий его мир? Что такое жизнь человека и
какой она имеет смысл? Почему нам всем уготована смерть и прав ли поэ-
тому Кириллов у Достоевского, который был готов прервать жизнь в любую
минуту? В чем состоят силы, которые создали эволюцию жизни на Земле и
вызвали человека из недр царства животных? И много, других, неразреши-
мых для меня в те дни вопросов. Я искал ответы на них, прочитал много
книг старых философов.

Прохаживаясь в тулупе по заваленной снегом улице или сидя в будке, я
ежился от холода и с глубоким укором для себя вспоминал греков, кото-
рые жили 2000 и более лет тому назад. Уж очень здорово думали их фило-
софы в одиночестве! Мне казалось, что знаменитый Диоген из Синопа в
наши дни, наверно, тоже был бы ночным сторожем. Он провозгласил ненуж-
ной всю современную ему культуру, которая так пышно цвела в 404-323
годы до нашей эры. Диоген поселился в Афинах и жил в бочке на берегу
моря, презирая все жизненные удобства. Это одиночество, видимо, помог-
ло ему отказаться от учения Платона об идеях и от учения мегарийских
философов, которые отрицали движение.

Однако у меня решительно ничего не получалось. В голову лезли ка-
кие-то путаные мысли, не соответствующие значительности задач, решать
которые я так хотел. Забирался под шубу мороз, одолевало тривиальное
желание спать. Я бросил свою ночную службу и стал читать труды филосо-
фов по вечерам в общежитии или в тихих залах Румянцевки, в тепле, в
мягком свете настольных ламп, который отбрасывали их зеленые абажуры.

Книги старых философов, потрепанные и зачитанные, легко было купить
у букинистов. Так я приобрел несколько книжек Артура Шопенгауэра. Его
учение о том, что наука - это не познание мира, а всего лишь служение
какой-то мировой воле, что человеческая жизнь - это беспокойная цепь
страданий и муки, вначале испугало меня, а затем вызвало во мне реши-
тельный протест. Я скоро понял, что это не что иное, как угрожающее
цветение растлевающей сознание читателя буржуазной философской мысли.

Читал Фридриха Ницше "Так говорил Заратустра" и другие книги. Учение
Ницше о вечном неравенстве людей, о господстве немногих избранных над
массой-толпой; его афоризм "Падающего подтолкни", апофеоз "белокурой
бестии", "учение" о сверхчеловеке, все, что затем было с таким востор-
гом воспринято фашизмом и расовыми теориями, - все это вызывало во мне
чувство негодования.

Затем я прочитал сочинения Иммануила Канта. Его учение о принципи-
альной непознаваемости внешнего мира, в котором внутренняя сущность
каждого явления представляет собой "вещь в себе", ошеломило меня и ра-