"Вечное движение (О жизни и о себе" - читать интересную книгу автора (Дубинин Николай)

нялось. Должен был прийти новый директор, Б. П. Токин, который предпо-
лагал высоко поднять партийную линию работы в институте. Перед его
приходом старый директор института, Р. И. Белкин, должен был провести
чистку кадров. В первом приказе были уволены Б. Н. Сидоров и Л. В.
Ферри. Когда мы увидали приказ, я бросился к А. С. Серебровскому, но
он дал понять, что он тут ни при чем.

Через два дня, придя на работу, я увидал новый приказ. В нем был
длинный список фамилий, всех тех, кого освобождали от работы в инсти-
туте. Список начинался фамилией В. Е. Альтшулера, затем моей, М. С.
Навашина и других. Формулировка увольнения была тяжелой. Все мы уволь-
нялись как люди, которые не могут обеспечить развитие классовой, про-
летарской науки.

Удар был жесток. Мне исполнилось 23 года, по существу я только лишь
приступил к творческой деятельности, к исследованию философских вопро-
сов генетики с позиций марксистской методологии. Все это, казалось,
безжалостно прерывалось. Что было делать? А. С. Серебровский как-то
говорил мне, что перед генетикой стоят практические задачи и советовал
поехать в какой-нибудь совхоз, по его мнению, лучше всего в кролико-
водческий, и там на практике показать значение генетики. Но мне оста-
валось неясным, почему Н. И. Шапиро, А. О. Гайсинович, С. М. Гершензон
и другие могут обеспечить развитие пролетарской науки, а я не могу. И.
И. Агол и В. Н. Слепков были далеко. Буря охватила мою душу. Первая
большая буря моей жизни в науке. Казалось, что рушились человеческие
отношения, вера в людей. Будущее представлялось мрачным и беспросвет-
ным. Было обидно, что мне так грубо выражалось общественное недоверие
в то время, когда вся моя душа рвалась к созиданию.

Очень тяжелы были эти минуты, хорошо, что они оказались недолгими.
Буря, которая разразилась вокруг меня, на самом деле шумела бутафорс-
кими громами и молниями. Я вспомнил, как хорошо ко мне относились в
старом Зоотехническом институте, и пошел на Смоленский бульвар. Дирек-
тор Института свиноводства Н. П. Козырев выслушал мой откровенный
рассказ и просил прийти завтра. На следующий день он сказал, что инс-
титут берет меня заведовать кафедрой на должность профессора по гене-
тике и разведению. Он сказал, что знает мою страсть к исследователь-
ской работе и, хотя задачи института лежат в области свиноводства, "мы
разрешим сколько вашей душе угодно заниматься своей дрозофилой".

Так я оказался опять в тех комнатах, где А. С. Серебровский в 1927
году начал создавать лабораторию. К сожалению, теперь один, но зато
свободен и у меня есть товарищи, которые, несомненно, придут ко мне на
Смоленский бульвар, в эти две пока пустые, но столь милые моему сердцу
комнаты. На моем столе уже высились пять ящиков с дрозофилами. Это моя
работа, я принес ее из Тимирязевского института, она заключена в 250
пробирках с дрозофилами. Пока это все мои материальные лабораторные
богатства. В этих пробирках мое будущее. Каким-то оно будет? Конечно,
я не знал, что оно будет в цепи тех событий, которые послужат делу
преодоления кризиса в генетике, что открытие делимости гена - это