"До последнего звонка" - читать интересную книгу автора (Элтон Бен)

6

Ньюсон жил в маленьком доме с террасой между Вест-Хэмпстед и магистралью Килберн-Хай-роуд. Некогда он делил его с Ширли, своей бывшей девушкой, но она уехала после того, что они называли «разводом», хотя на самом деле они никогда не были женаты. Ширли и Ньюсон расстались, когда измены Ширли стали настолько обыденными, что об этом узнал даже Ньюсон. Позже она заявляла в свое оправдание, что такой великолепный детектив просто не мог ничего не замечать, а значит, ему было все равно. Но Ньюсон и правда не замечал, и ему было не все равно. Они познакомились, когда изучали право в университете. Их отношения всегда были скорее умственными, нежели телесными. Ширли была умная, а Ньюсон – и умный и забавный, и это влекло ее к нему. Она говорила людям, что, когда дело доходит до мозгов, размер имеет значение и что ее дружок был просто гигантом. Ньюсон просто зверел, слыша это; ему казалось, Ширли намекает на то, что у него маленький член. Ему бы хотелось, чтобы Ширли добавляла: «И хотя сам он коротышка, член у него тоже очень приличного размера», но она никогда так не говорила.

Когда их отношения начали сходить на нет, Ширли сообщила Ньюсону, что она имитировала каждый полученный с ним оргазм. Она объяснила, что скрывала это с самого начала, потому что каждый раз надеялась расслабиться и все-таки получить настоящее удовольствие. К сожалению, вынуждена была сообщить Ширли, этого не случилось. И что интересно, по ее словам, ни с одним другим любовником у нее таких проблем не было. Он ответил, что просто счастлив за нее.

Теперь Ньюсон жил один.

Придя домой после одинокого ужина, он достал из буфета банку «Гиннесса» и пошел в кабинет. Он держал пиво в буфете, так как был глубоко убежден, что только лагер нужно пить охлажденным. Именно это он постоянно пытался доказать барменам в клубе Скотленд-Ярда, таким образом еще более отдаляя от себя коллег, которые все до одного верили, что любое пиво нужно пить ледяным, даже если от этого оно становится безвкусным. Ньюсон некоторое время посидел в темном кабинете, размышляя об иглах, змеином яде и грудях сержанта Уилки.

Потом, в тот момент, когда волнующие фантазии полностью захватили его сознание, он решился на то, что собирался сделать уже несколько месяцев. Он включил компьютер и зашел на сайт поиска однокашников www.FriendsReunited.com.

До сих пор ему удавалось устоять против соблазна. Что-то всегда останавливало его, но это «что-то» не смогло помешать ему сейчас. Позднее он долго размышлял, что именно заставило его вдруг поддаться желанию уйти в странный виртуальный мир, где любые фантазии могут стать реальностью, пока ты находишься в Сети и не отходишь далеко от компьютера. Возможно, это был просто перст судьбы, но для человека, по праву получившего высший балл, лучшего студента своего выпуска Хендонского колледжа по подготовке полицейских (за исключением борьбы и прочей физической подготовки), это был не ответ. Правда, в которой Ньюсон никак не хотел сознаваться, заключалась в том, что его одержимость сержантом Уилки стала невыносимо болезненной и тяжелой. Возможно, где-нибудь в киберпространстве ему удастся от нее избавиться.

Свет монитора, слишком яркий в темном кабинете, резал Ньюсону глаза. Он протянул руку и выключил звук, чтобы не слышать яростное шипение и писк модема, подсоединяющегося к потокам ионов. Это был очень личный момент, и он не хотел портить его скрипами электронного мира.

На экране появилась заставка сайта www.Friends-Reunited.com. Ньюсон нажал на флаг Великобритании и загрузил британскую версию, теперь ему оставалось только зарегистрироваться и влиться в толпу счастливых виртуальных подростков.

– Кристина Копперфильд? – прошептал он в тишине темной комнаты светящемуся монитору, пробуждая в не совсем трезвой голове свои тайные мечты. – Ты здесь, Кристина?… Летишь по проводам, притаилась среди волокон, ходишь по киберпространству? Танцуешь? Где ты? Ау? Кристина Копперфильд…

Кристина или «Дэвид», как назвали ее шутники-одноклассники в тот памятный день, когда она храбро вошла в классную комнату в середине их второго года. Интересно, она все еще носит ту невероятную юбку? Он ввел данные о своей школе и годы обучения. Такие важные годы для него и для тех, с кем он провел их. Годы его молодости. 1979–1986.

Юбка. Кипенно-белая невероятная юбка. Он по-прежнему видел ее, с сияющим красным поясом, повязанным низко на талии, с узелками на бедрах и облегающую сзади. В том сезоне низкая талия была в моде. Какой же очаровательной Кристина была в ней, с какой природной грацией она ее носила. Белая, с броской деталью, самая яркая на рождественской школьной дискотеке посреди зимы, столь бесконечно далекой теперь.

Интересно, она все еще носит розовые туфельки, как у феи?

Маловероятно, подсказало Ньюсону его логическое мышление, но он был вполне уверен, что ее ноги по-прежнему сногсшибательны. Они просто не могли измениться. Должно пройти гораздо больше двадцати лет, чтобы состарились такие дивные ножки, дающие врожденное превосходство, которым так наслаждалась Кристина Копперфильд. Стройные, почти тощие, но в четырнадцать лет это смотрится здорово, и Кристина выглядела просто обалденно. Декабрь 1984 года. Самое лучшее время в жизни. По крайней мере, в жизни инспектора Ньюсона.

Ньюсон ввел свое имя, данные кредитной карты и сведения о школе. Теперь оставалось только нажать «поиск» и посмотреть, есть ли там кто-нибудь. Но вместо этого он замер, опасаясь разочарования, и смотрел на мерцающий монитор, продлевая томительное ожидание. Глядя в свое прошлое, которое манило его попытать удачи, он закрыл глаза и обратился к призракам того Рождества.

Внутренним взором он снова увидел свою школу, погруженную в зимний туман, красные кирпичи, холодные, темные и беспощадные, несмотря на разноцветные огоньки. Он увидел, что спортивная площадка вся промерзла, что окна кабинетов в пристройке сверкают под ледяной пылью зимней ночи… И еще он увидел подростков, человек сто пятьдесят, идущих на рождественскую дискотеку в актовый зал, где обычно проводились спортивные соревнования и который на одну ночь превратился в мир грез.

Ньюсон никогда не видел этот зал таким красивым. Елка, украшенная мишурой, столы, заваленные тарелками с колбасой и блюдцами с чипсами, конфетами и другими сладостями. Ходили слухи, что кто-то подменил бутылки с безалкогольным пуншем на водку. Теперь Ньюсон был абсолютно уверен, что это было вранье, но в то время все в это верили, и это добавляло очарования сладкой смеси из фруктового сока, шипучки «Тайзер», лимонада и кусочков яблок, которую они с жадностью пили. Это было еще перед революцией экстази, до того как каждый школьник, по утверждениям прессы, приходил в школу обдолбанным каждый божий день. Конечно, была пара ненормальных, которым нужно было непременно накуриться или изрядно поддать перед вечеринкой, но в основном в ту ночь все были трезвы и приличны. Молодость и Рождество – вот наркотики, от которых они тащились в ту ночь.

Ньюсон пришел на вечеринку с Хелен Смарт, девочкой из параллельного класса, своей подругой. Хелен вовсе не была клевой девчонкой, она не входила в группу, которой верховодила Кристина Копперфильд. В Хелен было что-то готское, она была не очень симпатична, таких мальчишки всегда считали лесбиянками. Эти девочки носили мешковатые свитера и юбки до колена, настойчиво отказываясь показать девичьи контуры, и смотрели на мир через локоны засаленных волос. Ньюсон всегда лучше ладил с такими девчонками, и Хелен была главным тому подтверждением. Она слушала только индийскую музыку, недавно прочитала «Постороннего» Камю и ненавидела миссис Тэтчер. Как и Ньюсон, она обладала определенным статусом в своем классе – статусом странненькой. Они оба были радикалами, единственными во всей параллели, кто поддерживал забастовку шахтеров. Один раз Хелен даже домой отправили, когда она отказалась убрать со свитера значок «Шахта – не приговор». Ньюсон и Хелен разговорились как-то во время школьного собрания в поддержку шахтеров. Они были единственными участниками из четвертых классов и быстро стали ярыми сообщниками в своей ненависти ко всему миру. Они верили, что у них чистый и неиспорченный взгляд на пошлую жизнь, в отличие от идиотов и модников, которые считали, что они очень круты. Хелен не была девушкой Ньюсона (хотя однажды они целовались под песню Sandinista группы Clash), и на той рождественской дискотеке Ньюсона удивило то, что Хелен пришла в мини-юбке и с блестками в волосах. Короткая юбка очень шла к колготкам в черную и розовую полоску и «туристским» туфлям на рифленой подметке.

Они вошли в зал, прошли мимо грозной фигуры директора, Блядхерста-Батхерста, которого все ненавидели. Он умер еще в 1997 году, но сейчас он был жив в затуманенном вином и пивом мозгу Ньюсона, со своим белым, словно у привидения, лицом и мрачной ухмылкой, не менявшейся, несмотря ни на какие обстоятельства.

– Ага, Маркс и Энгельс, – сказал он и жутковато улыбнулся, что означало, что он в шутливом настроении. – Надеюсь, рождественского заговора сегодня не будет, а, Хелен? Я подумал, что вы бы, наверно, одобрили только заседание коммунистов.

– Я не коммунистка, я рабочий-социалист, сэр, – ответила Хелен, – и, в соответствии с нашей тактикой участия, я собираюсь подорвать дух этой вечеринки изнутри.

За спиной Блядхерста-Батхерста, купаясь в золотистом праздничном сиянии, сидела миссис Куртис. Пышка Куртис, всеобщая любимица! Все мальчишки просто обожали ее добрую улыбку, белокурые локоны и огромные груди. Ньюсон видел ее такой, какой она была в тот особенный вечер, сидя у динамиков и вытянув перед собой длинные ноги. Ни у кого не было более выпуклой попки, чем у миссис Куртис.

Хелен взглянула на нее и, как всегда, разозлилась: глядя на миссис Куртис, можно было подумать, что феминизма просто не существовало.

– Да, платье действительно суперсекси, – подтвердил Ньюсон, бросая на нее еще один долгий взгляд, чтобы проверить свое утверждение.

Хелен пошла за пуншем.

Казалось, монитор компьютера немного поблек от бездействия, но Ньюсон по-прежнему не решался нажать кнопку. Он был пьян и не торопился вернуться в настоящее, наслаждаясь безопасностью прошлого. Снова послушать школьного диджея, придурка Дьюхерста из шестого класса, вся слава которого зиждилась на наличии двойной вертушки. Он в пятый раз гонял песню «Знают ли они о Рождестве?», записанную только что Бобом Гелдофом с целой кучей звезд в помощь эфиопским детишкам. Как же счастлив был тогда Ньюсон. Как счастливы были все они, давным-давно с тех пор выросшие мальчики и девочки четырнадцати лет, с бесконечным запасом юношеского оптимизма.

Бой Джордж, Симон Ле Бон, Вапапагата и все звезды 1984 года грустно пели о том, как печально Рождество в голодающей Африке. Бой Джордж, наверное, тоже был счастлив. Он ведь не знал, что две строчки сингла Band Aid последний раз вознесут его на пьедестал почета.

Не только Бой Джордж распрощался со своими мечтами. Многие подростки, которые так радостно улыбались на той давно прошедшей рождественской вечеринке, столкнулись в дальнейшем с болью и разочарованием. Никто в тот вечер не мог сказать, кто будет победителем, а кто проигравшим в жизни, но годы открыли этот секрет довольно скоро – скорее, чем кто-либо из этих счастливых подростков мог себе представить. Они думали, что всегда будут молоды, но время утекало, длинное, ленивое солнечное детство уходило навсегда, и вскоре для них началась гонка взрослой жизни.

Танцплощадка медленно наполнялась. Даже пара мальчишек танцевала, отлепившись от стен, к которым они, казалось, были намертво приклеены. Самые лихие, самые уверенные в себе девчонки танцевали с самого начала. Кристина Копперфильд была именно такой. Настоящим лидером.

Та волшебная юбка. Необыкновенная белая юбка с алой рождественской лентой. И те ноги. Кристина Копперфильд играла в теннис за школу. Она еще играла в хоккей на траве и волейбол и была победительницей соревнований по танцам в местном клубе. В Америке ее бы назвали королевой бала и самой классной девчонкой. У нее были спортивные ноги. Стройные, сильные, обалденные. Взрослеющий Ньюсон много ночей подряд засыпал, мечтая об этих ногах. Которые были так далеки от него. О которых ему даже мечтать не стоило.

По крайней мере, до той рождественской вечеринки в 1984 году.

В тот вечер все изменилось. Все правила были нарушены. Ботанику повезло. Принцесса на мгновение грациозно сошла со своего трона, чтобы удостоить своим вниманием плебея.

Пришла очередь Майкла Джексона зажигать толпу. Его музыка и количество выпитого пунша, безалкогольного, но бодрящего, сыграли свою роль. Дьюхерст жестом заправского диджея поставил «Триллер», опустил иглу, и весь танцпол взорвался воплями.

– Зажигай, Томми! – орали молодые люди на жаргоне того времени, рассыпаясь по залу. Все визжали, вопили, безуспешно пытались изобразить «лунный шаг». Особенно старались те, кто в принципе не мог это сделать. Но они чувствовали себя мастерами. Кейран Битти, единственный в классе толстяк и соответственно главная мишень для шуток, нацепил одну сверкающую перчатку. Стокилограммовый, белый, веснушчатый, английский Майкл Джексон.

Майкл Джексон в то время был героем. Но время не пожалеет никого.

Кристина Копперфильд танцевала с подружками, потому что именно в тот вечер она рассталась со своим парнем по имени Пол, из старшего класса. Пол и Кристина были золотой парой, и их ссора стала главной новостью вечеринки. Пол был большой, крепкий и симпатичный, лидер своей собственной маленькой банды. Ему было шестнадцать, и у него был мопед; более того, у него хватило дерзости убрать с него букву «У» и возить пассажиров, как будто ему уже семнадцать и он сдал экзамен на права. Они с Кристиной так классно смотрелись, когда вместе катались у школы: он с твердым подбородком, который уже нужно было регулярно брить, и она с легендарными мускулистыми ногами, обвившими его крепкий торс, и золотистой копной волос, развевающихся из-под шлема.

Но теперь эта известная пара канула в историю. Кристина видела, как Пол покупал что-то в музыкальном магазине в обнимку с девчонкой из своей деревни, которая ходила в местную школу, где учились одни ублюдки. На девчонке были белые шпильки и, несмотря на холод, ядовито-розовый топик, из-под которого, словно пули, выпирали замерзшие соски. Кристина видела, как Пол целовался с ней перед стойкой с пластинками. Она наблюдала, как он положил ей руку ниже талии и как они втиснулись вдвоем в кабинку для прослушивания песен. Именно там она и настигла их, когда они слушали песню через одну пару наушников.

Теперь Кристина и Пол находились в противоположных частях комнаты. Две яркие разделенные звезды на небосводе под названием «рождественская дискотека четвертых-пятых классов средней школы имени Шелфорда Гранта». Две звезды, движущиеся теперь по разным орбитам. Пол с друзьями собирались в паб, а Кристина с подругами танцевали и вопили как оглашенные. Двенадцать классных ножек в мини-юбках прыгали, вращались и пританцовывали вместе с дамскими сумочками, нарядными колготками и праздничными модными блузками, вихрь цвета и безрассудного восторга. Страстное сосредоточение стольких мужских глаз, включая глаза Ньюсона.

Шесть симпатичных девчонок танцевали весело, откровенно показывая всем вокруг, всему миру, какие они классные. Дикие, прекрасные и такие счастливые.

То, что случилось в следующий момент, удивило всех. И больше всего Ньюсона. Хелен только что подошла к нему с двумя чашками фруктового пунша и спросила, не хочет ли он выйти покурить. Он уже собирался согласиться, когда Кристина Копперфильд отделилась от группы скачущих подруг и подошла к ним.

– Привет, Хелен, – сказала она.

– Привет, Кристина, – ответила Хелен.

Потом Кристина обратила свои прекрасные васильковые глаза к Ньюсону:

– Привет, Эд. Классный пиджак.

Ньюсон выбирал свой наряд очень тщательно. Когда твой рост всего лишь пять футов два дюйма, нужно стараться изо всех сил. На нем были серый кожаный пиджак, короткий, плотно облегающий плечи, черная рубашка на пуговицах и тонкий галстук в черно-белую полоску.

– Спасибо, Кристина. Ты выглядишь просто обалденно. Классно. У меня просто слов нет, – выпалил Ньюсон.

– С Саймоном Бейтсом классно вышло, – продолжила Кристина.

Ньюсон не так давно учинил большой переполох, написав письмо Саймону Бейтсу на Радио 1 в передачу «Наша тема», куда слушатели отправляли письма, чтобы поделиться сердечными проблемами. Бейтс зачитывал эти маленькие, полные страданий саги под аккомпанемент романтической музыки, в конце неизменно призывая к торжеству любви: «Итак, Сандра, если ты нас слышишь, почему бы тебе не позвонить Бобу? Кто знает, может быть, эти пять пенсов будут самым выигрышным вложением денег».

Он придумал любовную историю, использовав имена мистера Батхерста и миссис Куртис, послал ее на радио, и, к восторгу всего класса, ее зачитали в эфире. Даже крутые ребята после этого хлопали Ньюсона по спине, и он на короткий счастливый миг был знаменит.

– Ага. Думаю, миссис Куртис все слышала, но ничего не сказала. Представь себе, как ее имеет Блядхерст-Батхерст.

– Круто.

Представив себе это, они расхохотались.

– Пригласишь меня танцевать? – спросила Кристина.

Ньюсон был в шоке. Это было так неожиданно. Хелен тоже удивилась, но Ньюсон не смотрел на нее и даже не думал о ней. Кристина Копперфильд хотела потанцевать! Он не был бы больше удивлен и обрадован, даже если бы сама Мадонна пришла на их вечеринку и умоляла его поступать с ней как с девственницей.

– Ну… пойдем потанцуем?

– Диффченкам просто весело, – ехидно сказала Хелен (тогда говорить так было в новинку), но ее слова остались без ответа.

Сердце Ньюсона застучало быстрее, все чувства обострились, но в то же время он был холоден и выглядел на все сто. Он поставил стакан, который принесла ему Хелен, согнул колени, привстал на цыпочки, схватился за промежность, ударил рукой вверх и крикнул «О-о!» в тот самый момент, когда Майкл Джексон крикнул «О-о!» из колонок диджея Дьюхерста.

Кристина, коротко взглянув на Пола, который делал вид, что ничего не видит, тоже ударила рукой в воздух и крикнула: «О-о!» И они пошли вместе на танцпол, они прыгали, скакали, выбрасывали вверх руки и кричали: «О-о!» Самая невероятная пара школы, королева Кристина и ее придворный шут.

Крутые парни были поражены. Все мерзко ухмылялись. Роланд Марселла, Олли Дэйн, Коллинвуд, Рид и Симмонс и, конечно же, Пол. Крутые парни из пятого класса, которые встречались с крутыми цыпочками из четвертого класса на хозяйских правах, потому что их крутые девчонки ходили гулять с шестиклассниками или парнями, которые бросили школу и уже работали, даже если это были полные придурки.

Они ухмылялись, но чувствовалось, что Ньюсона они зауважали. Он был прикольный, он надурил Саймона Бейтса и протащил клевую мульку на радио. А теперь он танцевал с самой клевой девчонкой четвертого класса, точнее, всей школы. Как тут было его не уважать.

Заиграл Wham! и Ньюсон с Кристиной оторвались на полную. Они кричали в полный голос под Tears for Fears, размахивали руками и топали ногами. Они согласились с Боем Джорджем, что война – отстой и люди идиоты. «Расслабься», – спел им Фрэнки. И они расслабились, коротышка Ньюсон и золотая девочка школы. Ньюсону завидовал каждый мальчишка в комнате, кроме Гари Уитфилда и Николаса Перкинса, которых все считали голубыми. «Расслабься», – кричали все в комнате в один голос. И каждый думал, знает ли мистер Батхерст, что это песня об оральном сексе.

Когда пришло время расходиться по домам, Ньюсон просто поверить в это не мог. Вечер пролетел стремительным вихрем, и на часах было уже одиннадцать. У школы рвало в клумбу Роджера Джеймсона, пока его друг Пит Вулфорд приканчивал полбутылки виски «Тичерс», которую они украли из пакистанского супермаркета. А напротив школы уже скопились машины родителей, приехавших за детьми и перекрывших всю дорогу.

В сверкающем зале диджей Дьюхерст заправским жестом поставил «Последнее Рождество», гимн потерянной любви группы Wham! так никогда и не занявшей первую строчку в хит-парадах, потому что ее обогнал Band Aid с песней, которая якобы спасла кому-то жизни.

Настало время последнего танца. Мальчишки спешили отхватить девчонку, которую можно было прижать к себе потеснее и облапать. Руки сползли к упругим попкам, парочки слились в объятиях, тесных настолько, насколько позволяла партнерша. Ньюсону Кристина разрешила многое. Он просто поверить не мог, что это все правда, что девушка его мечты позволила прижаться выпирающим бугром в брюках к низу своего живота. К счастью, на нем были ботинки на каблуке, и Кристина была всего на несколько дюймов выше, так что он смог прильнуть дрожащими бедрами к накрахмаленным складкам Кристининой юбки. Она даже позволила ему прижаться лицом к ее восхитительно уложенным, жестким от лака кудрям и провести губами по ее прелестным ушкам. В другом конце зала Пол надел свой шлем. На один короткий момент Кристина взглянула на него, потом повернула лицо к Ньюсону и поцеловала его.

Из другой части зала на них смотрел кое-кто еще. Хелен сказала Ньюсону по дороге на дискотеку, что считает такие вечеринки буржуазной дрянью, и он думал, что она давным-давно ушла. Но она не ушла. Она весь вечер смотрела, как Ньюсон танцует с Кристиной.

В темном кабинете Ньюсон нажал кнопку «поиск» и отправился искать Кристину Копперфильд.

Конечно же, ее там не было. Да и что ей там делать? У Кристины Копперфильд в тридцать пять лет наверняка была куча дел поинтереснее, чем сидеть одной в темной комнате и грезить о поцелуе двадцатилетней давности. Это не для Кристины, ей просто не до этого, ведь у нее наверняка успешная и насыщенная жизнь. Кристине Копперфильд нет нужды смотреть в прошлое.

Но другие призраки оставили здесь свои следы. Некоторые голоса из класса 1979–1986 годов были прекрасно слышны в темноте.

Ньюсон нажал «Гари Уитфилд». Появилась информация про Гари, его почтовый адрес, голосовые сообщения и небольшой текст, который ему захотелось оставить.

Такого Ньюсон не ожидал. Он настолько глубоко ушел в свои старые фантазии, что ему и в голову не могло прийти, что этот сайт можно использовать как средство очень запоздалой мести. Но если подумать, это же очевидно.

Бедный Гари Уитфилд. Ньюсон прекрасно помнил, что случалось с ним в раздевалках, потому что он был одним из тех, кто стоял в стороне и смотрел на это. Эта позорная правда всплывала у него в памяти время от времени, и теперь, читая то, что пережил Гари Уитфилд, он снова почувствовал свою вину. Ньюсон помнил тощего мальчишку, съежившегося в углу раздевалки, и как Джеймсон заставлял своих крепких ребят окружать его и хлестал его мокрыми полотенцами, выкрикивая: «Пидор! Пидор! Пидор!» Однажды они взяли фломастер с диапроектора мистера Дженкинса и написали «Я голубой» на лбу Гари. Ньюсон хорошо помнил, как держали Уитфилда, пока Джеймсон писал эти слова. Чернила были несмываемыми, и поблекшая надпись была видна много дней. Ньюсон помнил красную кожу Гари, натертую яростными попытками его матери стереть надпись.

А он стоял в стороне и смотрел. Все стояли и смотрели. Дело не в том, что он сам был маленький, а Роджер Джеймсон большой и сильный. Он мог бы сделать хоть что-то. Просто должен был сделать хоть что-нибудь.

А вот и Роджер Джеймсон, тоже вернувшийся в класс по прошествии двадцати лет. И тоже полицейский, прямо как Ньюсон. Два полицейских в классе. Должно быть, Блядхерст-Батхерст слишком много талдычил им насчет уважения к властям.

Ньюсон не любил вспоминать Роджера Джеймсона. Они дружили, когда им было одиннадцать, и дружба как будто продолжалась все остальные годы учебы в одном классе. Но со стороны Ньюсона она была основана на страхе. Джеймсон был жестоким парнем и по-настоящему крутым. Ньюсон боялся его, весь класс его боялся.

Ньюсон гадал, оставил ли Джеймсон свою информацию до Гари Уитфилда или после. Наверное, он был в шоке, когда зашел на сайт, движимый чувством меланхолии и жалости к себе, а получил прямо в лицо обвинение двадцатилетней давности. Ньюсону стало жаль Джеймсона, чего он сам от себя не ожидал. Но ведь Джеймсон тоже был одиноким копом. Ньюсон просто представить себе не мог, что у него с Джеймсоном будут такие, в общем-то, схожие судьбы.

Он просмотрел список имен. Большинство из них он помнил, некоторые забылись; у каждого была маленькая история, каждый старался что-то доказать.

Помнит… Помнит…

А для чего еще нужен этот сайт? Не столько чтобы вспомнить самому, а для того, чтобы помнили тебя.

И Хелен была здесь. Этого он никак не ожидал. Она всегда хотела поскорее окончить школу, и ушла на два года раньше, чем остальные, попав в техникум после пятого класса. 1984–1985 был последним ее годом в Шелфордской школе. Однако теперь она вернулась. Интересно зачем, подумал Ньюсон. Она ничего про себя не написала, только оставила контактную информацию. Ньюсон подумал было отправить ей сообщение; она ему нравилась в четвертом классе. Отличная пара: злобный панк и коротышка с кучей комплексов. Но не стал. Ему нужна была Кристина.