"Бедовик" - читать интересную книгу автора (Даль Владимир)

укладывать амуницию барина в повозку и ворчал при этом вслух: - Вяжи да
путай, верти да кутай, мотай да плутай - авось до чего-нибудь доездимся.
Пожалуй! Мне все равно: я не пропаду, завези меня куда хочешь; да уж пешком
не пойду его искать в другой раз по белому свету, хоть тони, хоть гори! - И
в сердцах выкинул порожнюю бутылку от килиановской примочки, чего бы в
полном и здравом уме своем, конечно, никогда не сделал. Видно, оба они
повихнулись: и хвост и голова, и барин и слуга, или оба добились до ума.
Телегу подали, Евсей сел, поскакал и гнал и в хвост и в голову.

Глава IX. Евсей Стахеевич до чего-нибудь доездился

Поведение Лирова перед отъездом его из Померанья в самом деле было
очень странно. Что какая-нибудь нечаянная и неожиданная весть его изумила,
что он, опомнившись и сообразившись, вдруг решился ехать назад и догонять во
что бы ни стало дилижанс, из которого сам накануне выскочил и бежал как от
огня, - все это еще понять и объяснить кой-как можно; хотя при всем том
весьма сомнительно, чтобы он догнал на шестистах верстах дилижанс, который
ушел уже верст за сотню вперед; но что значит гаданье это или ворожба на
лучинке, и можно ли было предполагать в Лирове, с которым мы ознакомились
уже довольно коротко, такое ребячество или суеверие? Но об этом после;
поспешим теперь за Лировым: он скачет сломя голову, и если мы от него
отстанем, то, может быть, нам так же трудно будет догнать его, как и ему
теперь ушедший от него таинственный дилижанс.
Корней Горюнов молчал или ворчал про себя и дал барину своему
уходиться, проскакав с ним во всю ивановскую без одной двадцать станций, то
есть до самого Клина, и дивился только и смотрел, откуда взялась рысь!
Прежде, бывало, коли Власов не придет доложить, что лошади готовы, так барин
просидел бы да продумал бы, пожалуй, хоть до вечера; а теперь - и мечется, и
суетится, и упрашивает, и бранится, да еще и сорит деньгами; что это за
диво? Этак, пожалуй, проскакать можно еще раз пяток от Клина до Померанья,
коли хватит единовременного жалованья, да что ж в этом будет проку? На
каждой станции Власов собирался требовать в этом ответ и отчет у барина
своего; но этот был всегда так неусидчив и недосужен, что ни разу не
дослушал и половины предисловия Власова, когда этот подходил, прокашлявшись,
и начинал: "Евсей Стахеевич! Служил я верой и правдой царю государю своему
двадцать пять лет..." или: "У нас, сударь, в полку был..." и прочее. Поэтому
Власов заглянул еще раз в бумажник и в кошелек, решился и положил, что
барину его Клин клином пришелся, чтобы тут кончить и развязать дело во что
бы то ни стало. А потому, когда Евсей лег потянуть разбитые хрящи и кости
свои на столь знакомый всем проезжим кожаный диван, на котором днем можно
еще лежать довольно безопасно, то Власов, проворчав предисловие свое на
дворе и на крыльце, вошел и начал прямо с дела так:
- А что, сударь, Евсей Стахеевич, долго мы будем еще этак ловить черта
за хвост, гоняться без толку промеж Питера и Москвы, словно нас кто с тылу
же-галом ожег?
Лиров. Недолго. Поди спроси, давно ли проехал дилижанс с Оборотневым.
Власов. Чего, сударь, спрашивать, помилуйте, да он давно в Москве, и
ямщики все говорят и смотритель говорит, что давно в Москве. Власть ваша,
Евсей Стахеевич, а это, сударь, пустяки, ей-богу пустяки!
Лиров. Не ворчи же, старый хрыч, ты мне надоел; вот тебе полтинник,