"Бедовик" - читать интересную книгу автора (Даль Владимир)

что Евсею Стахеевичу вовсе ничего об этом не известно и что малиновцы наши,
которые, говоря вообще, гораздо более подходят к породе легавых, нежели
борзых, потому что чуют верхним чутьем, - что малиновцы наши дела этого рода
знают гораздо и весьма заблаговременно и всегда прежде тех, до коих они
непосредственно относятся.
Итак, отправляемся из-под Каменной горы, из Малинова, прямо в Клин и
навещаем Евсея в ту самую минуту, когда Мукомолов на вечернем воскресном
гулянье победоносным голосом первого вестовщика восклицает: "Поздравляю,
господа: Лиров женится на Мелаше Голубцовой и едет обратно в Малинов!"
Мы в это мгновение застаем Лирова все в той же гостинице и в той же
комнате; он расхаживает себе взад и вперед и рассуждает про себя,
проговариваясь иногда вслух: "Чудное дело! Не могу опомниться, не могу
очнуться! Кажется, я все еще дремлю впотьмах в роковом дилижансе и вижу
перед собою то, что видел тогда и чего увидать никогда более не чаял;
надобно же, чтобы я метался, как безумный, взад и вперед по московской
дороге, чтобы покинул невзначай благодетеля своего, чтобы избоина * эта,
Иванов, меня обманул, уверив, что она уехала в Крым, - и все это и сотня
других нежданных, маловажных и бездельных случайностей сошлись и столкнулись
над бедной моей головой, и чтобы из этого всего вышло и составилось
событие - да, событие; в тесном кругу жизни моей это событие не менее
важное, как потоп и столпотворение для всемирной истории. Гонимый судьбою,
сидя в крайнем бедствии и самом отчаянном положении здесь, в Клине, вдруг
встречаю я боготворимую Марью Ивановну..." Тут мечты стали играть в голове
Лирова так несвязно, уносчиво и с таким отсутствием всякой логики и
последовательности, что уловить и изложить их не беремся. Евсей кинулся в
изнеможении на известный нам кожаный диван и закрыл глаза рукою.
______________
* Избоина - нахальный человек, негодяй.

Корней Горюнов входит, покашливает, поглядывает, переступает, как
сторожевой журавль, с ноги на ногу и говорит, почесываясь:
- А что, сударь Евсей Стахеевич, чай что-нибудь да делать надо; так не
сидеть же!
Лиров. Покуда само делается, так не надо.
Корней. Пожалуй, делается! Вот у нас был один такой в полку: бывало,
загуляет, так пошел да пошел - и пропьет с себя все до рубашки; так будто
это хорошо?
Лиров. Задача, Корней Власович, - дай подумать! Ну что же, ты боишься,
чтобы и я не стал пить? Небось, не стану!
Корней. Нет, сударь, бог миловал покуда, что вперед будет; а я, сударь,
говорю только, что служил и богу и великому государю двадцать пять лет верой
и правдой и отродясь начальства не обманывал; а это что такое, сударь, что
вы делаете, этого не видал я, старик, нигде! Выехали на большую дорогу да
гонимся, прости господи, не знать за чем; и деньги все проездили, и пешком
всю дорогу исходили, да и сели и сидим теперь, да так, видно, и будем сидеть
сиднем сидячим?
Лиров. Коли сидеть не будет нам хуже нынешнего, так на что же и куда
ехать, Корней? Дай бог посидеть этак всякому!
Корней. Дай бог, сударь, сидеть этак турке да французу, да еще кто
похуже того, а не нам! Это, стало быть, уж я знаю, Евсей Стахеевич, стало