"В мире фантастики и приключений. Выпуск 10. Меньше - больше. 1988 г." - читать интересную книгу автора

Глава двенадцатая

Толпа двигалась все медленнее и наконец совсем остановилась. Я наступал на чьи-то пятки. Мне тоже наступали. Напирали задние.

– Почему стоим?

– Проверяют документы.

– Нашли время наводить порядок! Тут все с ума посходили, а они-документы.

– Господин офицер! Когда нас пропустят?

– Не могу сказать, сударь.

– Полиция, так ее и растак?

Меня теснили спинами и локтями. Площадь не вмещала народ. Сюда собрались, наверное, со всех окраин.

И неудивительно: Спектакль продолжался чуть ли не половину дня.

Проверка документов меня не радовала. Несомненно, искали нас. Я скосил глаза на профессора. Он сильно осунулся, под слезящимися белками в морщинистых мешках скопилась синева.

– Отпустили бы вы меня, в самом деле,- устало сказал он.- Я старый человек, я этого не выдержу.

Слово власти вам известно. Ну дадут мне пожизненное заключение - что толку?

На левой руке, чуть ниже плеча, у него запеклась кровь - зацепил кто-то из “саламандр”.

– Давайте-ка я вас лучше перевяжу,- сказал я.

Он поморщился:

– Ах! Оставьте, ради бога!

Продолговатый, пупырчатый, как огурец, вертолет с растопыренными лапами на брюхе прочертил небо.

Тысячи поднятых лиц проводили его.

– Военные, туда же их подальше,- сказал кто-то.

Вертолет приземлился на крышу Дома. Она еще слегка дымилась. В верхнем этаже чернело сплавившееся отверстие - попадание податомной базукой. Они оборонялись очень упорно, “саламандры”. Поставили па чердаке два пулемета с автоматической наводкой и плотно, веерным огнем закрыли все пространство над Домом. Десантники сунулись было сверху и потеряли две машины. Один вертолет стоял сейчас на краю крыши - помятый, ткнувшийся винтом в ребристое железо.

Другому не так повезло. Он рухнул на асфальт, вспучив облако пламени, раскидал вокруг горящие обломки и тела. Кажется, из команды никто не спасся. И два взвода, ринувшиеся через пустую улицу к входной двери, откатились, встреченные огнем из автоматов. Оставили убитых на мостовой. Правда, военные быстро опомнились и повели бой по всем правилам: заняли крыши, подвезли базуки, непрерывным послойным огнем запечатали окна первого этажа. Непонятно, на что рассчитывали “саламандры”, ввязываясь в бой с регулярными частями. Может быть, они надеялись на фантомов - портативная радиостанция непрерывно передавала в эфир труднопроизносимое слово из одних согласных. Но улицы были уже перекрыты. Базуки первым же ударом проломили стену, расшатав здание, а вторым напрочь снесли часть крыши вместе с пулеметным гнездом. И в то время, как оставшийся пулемет, торопливо захлебываясь, держал небо, десантники ринулись в образовавшийся проход. После выстрела базуки я не устоял на ногах - опутанная проводами мнеморама сшибла меня, и, пока я мучился, выдирая контакты из клемм, профессор навалился сверху, пытаясь разбить мне голову какой-то железякой. Я легко стряхнул слабое тело. Он завозился, как червяк, среди проводов, и тут Анна, не слышимая раньше за стрельбой и криками, приказала мне:

– Руки! К стене!

Ее всю корчило. Рот кривился. Платье было порвано.

– Брось автомат, тебя повесят,- сказал я.

Она, как сумасшедшая, трясла дулом:

– К стене! К стене!

Я подошел и вырвал автомат из сведенных судорогой пальцев. Магазин был пуст. Разумеется. Иначе бы она выстрелила сразу - без дурацких команд. Профессор опять попытался меня ударить, и я опять стряхнул его. У него не хватало сил.

– Уходи отсюда, дурочка,- сказал я Анне.

Она села прямо на пол, закрыла лицо ладонями, заплакала. И тут ударила вторая базука - по чердаку.

Стены качнулись. С визгом пронеслись осколки кирпича. Показалось белое полуденное небо. И дальше был только дым, ныряющие в нем неясные согнутые фигуры и надоедливая опасная автоматная трескотня.

– Почему Аурангзеб? - спросил я.

Профессор вздрогнул, но потным, измученным многочасовым стоянием под жарким солнцем людям было не до него.

Это была случайность. Выплеск памяти. Детская привязанность к великим властелинам прошлого. Он разглядывал книжку и видел там человека на троне.

В чалме, с алмазным пером. А тысячи других людей лежали перед ним ничком. И слоны стояли на коленях.

Он очень хотел иметь слонов. И чтобы они стояли на коленях. И алмазное перо он тоже хотел иметь. И дворец с белыми колоннами. И миллион рабов. Он вырос. Казалось, так и будет. Оставалось совсем немного. Но все рухнуло. Разоружение. “Декларация”. Лаборатория погибла. И тогда он ошибся. Он связался с “саламандрами”. Они сразу взяли его за горло. Они его так держали, что он едва мог дышать. Он отдал им всех фантомов в этой стране. Просто счастье, что они не догадывались, кто он такой. И они требовали, чтобы он собирал установку. И он собирал. Но он знал, что в первую очередь закодируют его самого. А по ночам ему снились алмазное перо, и сгибающиеся спины, и дворец, и широкая мраморная лестница, уходящая в небо.

Профессор замолчал и растерянно улыбнулся. Кожа на лице его собралась множеством добрых складок.

Он был очень старый.

Мужчина в пижаме, плотно притертый к нам, посмотрел на его плечо:

– Пулевое ранение?

– Да,- сказал я, тоном обрывая дальнейшие вопросы.

Мужчина воспринял мой тон по-своему:

– Озверел народ. И откуда они, скажи на милость, берут оружие? Что им надо? Живем - слава богу. Отдежурил свои пять часов-и никаких забот. А то можешь вообще не ходить на работу. Я вот год пе работaл, мне только письма присылали насчет общественного долга: боялись потерять голос на выборах.

Мужчина сильно пихнул локтем какого-то веснушчатого юнца, который, вставая на цыпочки, вертел цыплячьей, в пухе, головой.

– Ну ты, подбери сопли!

Юнец охнул, схватившись за бок:

– Чего, чего…

– Уматывай, говорю.-Мужчина пихнул его еще раз.

У юнца выступили слезы в синих глазах. Все отворачивались. Он побоялся возразить-полез назад, раздвигая стоящих острым худым плечом.

– Дом тебе нужен? Пожалуйста, муниципалитет построит. Машина? Любой марки,- как ни в чем не бывало продолжил мужчина. У него было хорошо откормленное лицо, выдающиеся скулы и квадратный подбородок.- Скажи на милость, чего им не хватает, гнидам длинноволосым? Нет, нужнa власть. Такая, чтоб всех этих профессоров, писателей пострелять в первый же день. Самая муть от этой сволочи. Ученых там разных, инженеров - вон какую заваруху придумали: я в одной пижаме выскочил. Порядок нужен. Чтоб, как только кто высунулся, так его палкой по голове. Чтоб, значит, не высовывался…

– Заваруху эту устроили не от избытка ума, а, скорее, от его недостатка,- сказал я.

Мужчина запнулся, хотел сплюнуть - было некуда, проглотил слюну. Спросил, не глядя:

– А ты, значит, из этих?

– Из этих,- подтвердил я, жалея, что мы здесь не одни. Я бы с ним поговорил. Палкой по голове.

– Ладно,- после раздумья сказал мужчина.- Запомним. Еще придет время. Передавим всех. Никого на развод не оставим.- Толкнул соседа: - А ну пусти! - Уполз в толпу.

Было жарко. Солнце перевалило через зенит. Пахло потом и горячими телами. Люди, задыхаясь, открывали рты. Какой-то женщине стало плохо. Она закатила глаза.

– Расступись, расступись!-донеслись повелительные голоса.

Черепашьим шагом, облепленный по подножкам военными, проехал санитарный.автобус с низкой посадкой. На крыше его в мундире с лейтенантскими погонами сидела Элга - курила и стряхивала пепел на головы. Я не прятался: вряд ли она могла различить нас в толпе. За автобусом, поблескивая металлическими эмблемами на зеленых рубашках, плотно окруженные солдатами, шли “саламандры”-руки на затылке. Я узнал Краба, сумрачного, перевязанного. Он усмехался.

– А если я сейчас закричу? - сказал профессор.

Я пожал плечами. Я не боялся. Что он, в самом деле ненормальный, чтобы кричать? Военная контрразведка - это ему не “саламандры” с их дилетантскими штучками. Военные выпотрошат его в два счета, выжмут из него слово власти, а потом ликвидируют - зачем он им нужен?

– Если бы знать, что установка даст такую интенсивность, - тоскливо сказал профессор. - Я же, как снял ограничитель, так больше ничего не помню.

– То есть Спектакли - это побочный эффект кодирования? - сказал я.

– Нет,- неохотно ответил он.- Это и есть кодирование. Первая ступень - без фиксации программы.

– Разве так бывает?

– Бывает.

– А зачем нужна сублимация сознания?

– Боже мой, вы же все равно не поймете,- раздраженно сказал профессор.

– Кто еще знал о- наркотическом эффекте Спектаклей?

– Все знали.

– Директор?

–Да.

– Режиссер?

– Да. Я же говорю: все знали.

Вот так, подумал я. Все знали и все молчали. Страшная вещь - честолюбие, лишенное морали. Я решил, что позволят мне или нет, но я займусь Спектаклями сразу после фантомов. Если, конечно, останусь жив.

Последнее было весьма сомнительно. Силы безопасности слишком быстро закрыли район. При проверке меня безусловно опознают. Так же как и профессора.

У нас нет ни малейших шансов. Пробиться назад сквозь тысячное скопление людей невозможно. И наверняка там тоже ждут.

Проще было сдаться. Я не понимал, чего я тяну. Шаг за шагом мы приближались к оцеплению. Улицу перегораживали два бронетранспортера. На каждом был смонтирован стационарный генетический детектор. Между ними сочился узкий ручеек людей. Вот один из бронетранспортеров отъехал, освобождая дорогу санитарному автобусу. Я видел лица солдат - усталые, хмуронапряженные. За оцеплением в пустом пространстве, как журавль, выхаживал длинноногий офицер в синей форме. Вспыхивали желтые молнии на плечах. Какая-то женщина, одетая, несмотря на жару, в норковую шубу, ловко поймала его за рукав:

– Господин капитан, у меня муж в территориальных войсках. Полковник Гаперкамп.

– Ничего не могу поделать, сударыня,- вежливо ответил капитан.

– Но у меня сегодня гости! Доктор Раббе, действительный советник Цорн.-Она возводила частокол из имен.

– Весьма сожалею, сударыня. Таков приказ.

Капитан пытался освободиться от назойливых пальцев. Он совершил ошибку, вступив в объяснения, чего никогда бы не допустил полицейский офицер, обученный тактике действий на улице. Толпа почувствовала слабину. Вскипели возбужденные голоса:

– Господин офицер! Да что же это такое? Мы уже четыре часа стоим!

– Мне нужно немедленно пройти, немедленно!

– Приказ, сударь.

– А я не желаю подчиняться вашим приказам!

– Господин капитан, я член муниципального совета!

– Это издевательство, я на ногах не стою!

– Хорошие вещи позволяет себе полиция!

– А это не полиция.

– Тем более!

– В порядке очереди, господа! Соблюдайте спокойствие!

Перед машущими руками капитан попятился. К нему, придерживая дубинку, заторопился полицейский офицер в черном мундире. Было уже поздно. Цепь солдат выгнулась, подрожала секунду, как тугая струна, и лопнула, прорванная человеческой волной. Полицейский офицер благоразумно отскочил. Левый бронетранспортер попытался закрыть проход, заурчал мотор. Его тут же облепили сотни людей. Покатые бока в грязных маскировочных разводах качнулись раз, другой - под общее ликование бронетранспортер перевернулся на бок, еще вращая колесами.

– Назад! Назад! - тонким голосом закричал капитан, потрясая пистолетом.

Он, видимо, привык к беспрекословному подчинению в казармах и совершенно не умел обращаться с толпой - не обратил внимания, что полицейские сразу же побежали, даже не пробуя никого остановить. Пистолет мелькнул над головами, хлопнул выстрел, и фигуру в синем смяли. Пробегая мимо, я увидел неподвижное тело на сером асфальте.

Вырвавшись, толпа потекла медленнее; будто не верили тому, что сделали,- разговаривали нарочито громко.

– Я, как выбежал на улицу в пять утра, так больше и не был дома. Может быть, мои сейчас стоят гденибудь там. Или - кто знает… Я такое видел…

– Бью, бью его о ступеньку, он уже хрипеть начал, а потом гляжу - господи, это же мой сосед с верхнего этажа, я ж его знаю, мы же с ним в прошлое воскресенье надрались в “Ласточке”. А у него затылок разбит, кровь течет,-думаю: “Господи, что же это я.”

– Так оставлять нельзя. Все подпишемся. Эксперименты, видите ли. Люди им как мусор.

– И прямо к мэру.

– Чихал я на мэра! Президенту пошлем. Или пусть наводят порядок, или я презираю это правительство.

Я все время держал профессора за запястье. Он сказал, хватая воздух посиневшими губами:

– Пустите меня. Я не убегу. Некуда мне бежать.

Я его отпустил. Он сильно помассировал левую часть груди - где сердце.

– Ну зачем вы меня тащите? Я могу умереть каждую минуту.

Ему было плохо. У него складками обвисла кожа на лице - землистого цвета. Дрожали пальцы.

– Пошли! - велел я.

– Нас все равно не выпустят,- безнадежно сказал он, через силу шагая рядом.

К сожалению, он был прав. Впереди, на перекрестке, уже сели два вертолета, и из их пузатого нутра горохом посыпались солдаты. Еще два вертолета заходил-и на посадку. У меня не было никаких иллюзий. Улица шла прямо, как стрела. Подворотни были закрыты пластмассовыми щитами с надписью: “Полиция”. Коекто из бежавших пробовал ломиться в парадные - бесполезно. Район был блокирован по всем правилам. Вырваться я и не рассчитывал. Все, что я хотел,- позвонить. Мне обязательно нужно было позвонить и сказать одно-единственное слово.

– Они нас убьют,- сказал профессор. И вдруг засмеялся, засвистел слабым горлом.- Ничего, ничего.

Просто вспомнил. Очень смешно. Вы знаете, что сенатор Голх-фантом? Да, да, сенатор Голх, глава “саламандр”. Я сам его кодировал. Правда, смешно? Быть в подчинении у собственного фантома.

– Сенатор Голх? Почему же вы его не…

– Он до дьявола осторожный. Представьте, я его ни разу не видел. То ли он догадывался о чем-то, то ли просто так - не хотел рисковать. Но правда смешно? - И снова засвистел горлом.

Впереди был новый кордон. Лейтенант в синей форме громко сказал:

– В городе объявлено чрезвычайное положение. В случае беспорядков имею приказ стрелять. Проходи по одному!

Солдаты держали оружие наизготовку. Злые и решительные. Чувствовалось, что стрелять они будут. Толпа затихла. Подходили задние, им боязливым шепотом объясняли, в чем дело.

– Вот и все,- сказал мне профессор.- Жаль, что так получилось. Завидую вам: вас убьют сразу. А меня начнут потрошить. Прощайте, что ли.

Очередь шла быстро. Лейтенант смотрел документы, если они были, потом человека ставили перед детектором. Мигал зеленый индикатор, и его выталкивали за оцепление. Мною овладело какое-то тупое равнодушие-действительно, скорей бы уж кончилось.

Лейтенант кивнул профессору: следующий.

Он беспомощно оглянулся на меня. Из толпы вышел мужчина, тот самый, который палкой по голове. Что-то сказал лейтенанту. Лейтенант поднял брови:

– Интересно. Взять его!

Солдат толкнул профессора вправо, где стоял большой военный фургон с непрозрачными стеклами.

– Я протестую,- едва слышно сказал профессор.

Солдат лениво и сильно ударил его кулаком в лицо.

Мотнулась голова, из угла губ побежала струйка крови.

– Этого тоже,- сказал лейтенант, показывая на меня.

Меня подхватили под руки.

– Стой! Куда! - раздался злой голос.

Профессор, оттолкнув солдата, бежал по пустынной улице. Он бежал мешковато, медленно, хватаясь за сердце. Непонятно, зачем он это сделал. Ему все равно было не уйти.

– Стой! Стрелять буду!-крикнул солдат. Вскинув автомат, дал очередь в небо.

Профессор упал как подкошенный. К нему подошли двое, перевернули: мертв.

Появился полицейский офицер, подтянутый и строгий:

– Что за стрельба?

– Вот эти,- махнул лейтенант.

Офицер обернулся. Это был Симеон. Наши глаза встретились.

– Пропустите его,- сказал Симеон.

– Нарушение законов чрезвычайного положения…

– Пропустите, я знаю этого человека.

– Пропустить! - неохотно приказал лейтенант.

Предупредил: - Всю ответственность вы берете на себя.

– Разумеется,- кивнул Симеон. Лицо у него было каменное.

Меня отпустили. Я прошел за оцепление, каждую секунду ожидая, что меня окликнут. Лейтенант сил безопасности мог и не подчиниться капитану полиции.

– Его даже не проверили на детекторе,-сказал кто-то.

Я старался не убыстрять шаги. Ай да Симеон! Для него это может кончиться очень плохо.

Метрах в ста от меня зеленела телефонная будка.

Солдаты потащили профессора к фургону. Я подумал, что его, наверное, можно спасти, если срочно заменить сердце. Мысль мелькнула и пропала. Мне нужно было пройти эти сто метров.

Телефон, к счастью, работал. Онемевшими пальцами я набрал номер. Трубку схватили на первом же звонке.

– Консул Галеф!

– Это я,- сказал я.

– Наконец-то! Где ты? Я сейчас приеду! - закричал Галеф.

Из будки мне было видно, как лейтенант ожесточенно спорит с Симеоном. Симеон с чем-то не соглашался, но лейтенант махнул рукой, и трое солдат побежали в мою сторону.

– Слушай меня внимательно,- сказал я торопливо.- Я получил слово. Это шестое имя в нашем списке. Понял - шестое.

– Шестое,- изменившимся голосом сказал Галеф.Слава богу. Тут такая каша…

– Меня сейчас арестуют,- сказал я.

– Пускай,- ответил Галеф.- Не вздумай сопротивляться. С этой минуты ты - иностранный подданный.

Потребуй связи с посольством или со мной. Все! До встречи!

Я отпустил трубку. Она закачалась на шнуре. Мне было плохо. Из меня словно выдернули стальной стержень, державший до сих пор. Я вдруг вспомнил, что двое суток ничего не ел, только вчера чашку кофе. По мостовой, стягивая с плеча автоматы, бежали солдаты.

Я открыл ставшую почему-то очень тугой дверь будки и пошел им навстречу.