"Не тронь добычу!" - читать интересную книгу автора (Март Михаил)

3

Они сидели в саду театра «Эрмитаж» напротив здания главного управления на Петровке. Журавлев пил пиво, Марецкий минералку. Он выскочил в обеденный перерыв, и ему еще надо было возвращаться на работу.

Шел стандартный разговор с разбором сложившейся ситуации. Обмен мнениями. Такое сотрудничество не назовешь законным. Марецкий не имел права информировать посторонних о ходе следствия. С другой стороны, практика доказывала, что их сотрудничество приносит огромную пользу. Не одно дело они раскрыли совместными усилиями. Конечно, их связь не афишировалась и носила подпольный характер, но тут важен результат, а не форма. Вот почему они так походили на заговорщиков, когда встречались в людных местах.

— Останови, Дик, этих взбалмошных вдов. Они перегнули палку. Ситуация такова, что я должен их арестовать. Убийство Митрошкина ведет Воробьев. Но я думаю, что и его передадут нам. Связь очевидна. А девчонки оставили в доме столько следов, что уже никто не сомневается в их причастности к преступлению.

— Именно их?

— Не цепляйся. Воробьев полагает, будто работали малолетки во главе с кровожадным киллером. Но он специально дурачком прикидывается. Понял, что я не хочу верить в женское участие, и потакает мне. Он же умный мужик. Отпечатки не похожи на детские, и к тому же имеются следы лака для ногтей. Кузьма догадывается, что это дело перекинут мне, и не хочет вносить в него ничего лишнего.

— Считай, что я уже успокоил черных вдов. Ты ходил к Прозорову?

— Ходил. Задавал ему идиотские вопросы, заранее зная его ответы. Но твои подозрения подтвердились.

— Нашел жучки?

— В кресле. Замаскированы очень хорошо. Если специально не искать, то не найдешь. В присутствии хозяина кабинета ты не сможешь установить микрофон с такой тщательностью.

— Если Прозорова прослушивал Митрошкин, значит, он и устанавливал микрофоны. Но я думаю, что там не один жучок, а несколько. Записи чистые, без помех.

— У меня есть ответ на этот вопрос.

— Ты знаешь, как Митрошкин проник в его кабинет? Тогда дело раскрыто.

— Даже так?

— Именно. Потому что парень знал, когда привезут деньги для сотрудников и код сейфа.

— Нет, Дик. Митрошкин не проникал в кабинет Прозорова. Я разговаривал с разработчиками охранных систем здания. Это невозможно. Если даже Митрошкин отключит охранную систему всего здания, то замки блокируются в закрытом состоянии и их вообще не откроешь, даже с помощью лома. Все намного прозаичнее. Двадцатого апреля Прозоров купил на питерском аукционе несколько антикварных стульев из черного дерева. Двадцать четвертого их привезли в Москву и доставили в офис. Перед тем как поднять их наверх, охрана проверяет каждый предмет, будь то телефон или ксерокс, на наличие взрывчатых веществ. В тот день дежурил Митрошкин. Он обследовал стулья. По докладной он знал, кому и куда везут мебель. В тот момент он и установил микрофоны в каждый стул. Времени у него хватало. Охранников никто не торопит. Стулья привезли утром, а подняли наверх к концу рабочего дня. Так что Митрошкин начал прослушивать кабинет Прозорова больше чем за месяц до ограбления. Прозоров не любит ходить по кабинетам, он предпочитает вызывать сотрудников к себе. Превратил свой кабинет в проходной двор. Гостей у него тоже хватало. Я ознакомился с регистрационной книгой всех, кому выписывались пропуска в офис «Меги» за последний месяц. Уйма народу там побывала.

— Зарегистрированы все?

— Есть исключения. Если Прозоров привозил кого-то с собой, то этому человеку пропуск не выписывали, он проходил вместе с директором, минуя бюро пропусков. Нарушение, конечно, но не криминал.

— Тогда сейф Прозорова обчистил Ливенталь. Начнем с того, что связь Ливенталя и Митрошкина доказана. Митрошкин обеспечил Ливенталя охраной. Кого он ему подсунул, мы не знаем. Но Ливенталь и сменщик Митрошкина убиты из одного револьвера, который был найдет в доме Митрошкина. Ливенталь мог проникнуть в кабинет шефа. Тот даже его не запирает, когда куда-то отлучается. Его нетрудно выманить.

— А сейф?

— Сейчас поймешь.

Журавлев достал из сумки компактный кассетник и включил его. Из динамиков послышался голос Прозорова.

— Вот послушай этого болтуна. Не язык, а помело. «…Видите ли, мисс Келли, я не беспокоюсь об утечке информации. Она невозможна. В мой кабинет проникнуть невозможно. Я даже сейф свой не запираю.

— Совсем?

— Мозги ученого надо беречь, а не засорять мусором. В моей голове столько цифр, что запоминать лишние незачем. Примитивный код. Год рождения моей матери, месяц и день. Восемь цифр, которые я помню с детства. Элементарщина. Но я твердо знаю другое. Никто не сможет попасть в мой кабинет с улицы. А мои сотрудники этот не сделают. Мы все делаем одно дело. Коллектив единомышленников, патриотов фирмы, проверенные годами люди. И потом, они зарабатывают большие деньги. Кто же будет пилить сук, на котором сидит? Вот вам пример В моем кабинете очень часто работает главный инженер Ливенталь и главный программист Ройтман. Им здесь удобней, света больше. У Ройтмана протечка была. Мелочь, но неприятно. У Ливенталя стены покрасили, запах целую неделю выветривался. Но неужели я не должен доверять своим лучшим специалистам? Они же ученые, а не воры в законе. А Глеб Витальевич Шульга сидит в моем кресле чаще, чем я. Мне приходится уезжать в командировки по три-четыре раза в месяц.

— Пол Клиффорд из «Скарлинга» настраивает западные фирмы против вас. Вплоть до объявления вам бойкота. А его компания имеет большой вес на Западе.

— Там тоже не дураки сидят. Если мне предлагают более выгодные условия, то я сотрудничаю с той фирмой, которая мне удобнее, и все это понимают. «Глобал» вкладывает деньги в разработки, чего не делал Пол Клиффорд. Он хочет только закупать готовый товар. Все обязательства перед ним я выполнил, но продлевать контакты не счел целесообразным. Точно так же поступил бы на моем месте любой западный бизнесмен. Обижаться не на что. Мы не в детском саду.

— И все же вы обрастаете врагами, как снежный ком.

— Меня это не волнует, мисс Келли. Мы монополисты в Европе. Кроме нас спутниковые системы навигации такого уровня имеют только американцы. Потому что у них столько же спутников в космосе. Европа не может этим похвастаться. Бойкота не будет. Я уважаю Клиффорда, но он сам виноват. «Моська лает на слона, а тот идет своей дорогой».

Журавлев выключил магнитофон.

— Как тебе это нравится?

— Я знаю Джессику Келли. Журналистка из Великобритании. Когда происходил разговор?

— На этой кассете нет пометок. Я принес тебе шесть штук. Послушай. Будет интересно. Одну оставил себе. Отдам позже, после того, как ее переведут. Там Прозоров разговаривает с кем-то по-английски.

— Джессика Келли первой узнала об ограблении и на пресс-конференции поставила Прозорова в очень неловкое положение. Очевидно, этот разговор состоялся до этого. А если она передала содержание беседы Полу Клиффорду? Впрочем, Джессика уверена в том, что Клиффорд и есть заказчик. Об этом многое говорит. Клиффорд арендовал офис у бывшего майора Максимова. Тот еще фрукт! Давно стоит на заметке в отделе по организованной преступности. Доказательной базы не хватает. Но самое интересное в том, что Пол Клиффорд и его сотрудники выехали из страны через сутки после ограбления Прозорова. И как я понял, навсегда. Максимов уже сдал их офис в Столешниковом переулке другой фирме. Значит, Клиффорд не собирается возвращаться, хотя аренда им оплачена до конца следующего года. Если мои предположения правильны, то диск уплыл в Европу, и мы его не найдем.

— Не слишком ли много у нас версий, Степа? Одна другой лучше, но они между собой никак не пересекаются. Вариант первый: Пол Клиффорд пошел на сговор с Максимовым. Тот нанял Митрошкина и завербовал Ливенталя, похитив у него сына. Ливенталь сломался и пошел на преступление. Ливенталь украл диск, деньги, картины и передал их Митрошкину. Митрошкин непонятно с какой целью меняется со сменщиком и убивает его, потом Ливенталя, а Митрошкина убирает Максимов. Пол Клиффорд получает диск и уносит ноги, Максимову достаются деньги и картины. Версия вполне приемлемая и имеет право на существование. Теперь скажи мне, ты выполнил мою просьбу?

— Виктор Неверов?

— Совершенно верно.

— Выполнил. Виктор Сергеевич Неверов проживает в Санкт-Петербурге на Фонтанке, тридцать два. Прилетел в Москву седьмого июня утренним рейсом. В тот же день уехал «Красной стрелой» назад. В Москве провел один день, гостиницу не заказывал.

— Ограбление произошло пятого. За Неверовым надо установить наблюдение.

— Ты мне не сказал, кто он такой и с какой целью надо установить наблюдение за человеком, не входящим в категорию подозреваемых.

— Вот тут пора поговорить о другой версии, не менее интересной. Пора вспомнить, с чего началась вся эпопея. Наемники убили трех охранников. Предположим, что эти трое в ночь на пятое июня кого-то ограбили. Утром шестого они покупают женам ювелирные изделия на сумму свыше ста тысяч долларов. А за две недели до событий закладывают в банк под проценты свои квартиры. По ходу дела мы выяснили, будто у одного из них, Ивана Трушина, была любовница — Маргарита Белоцерковская. Искусствовед и реставратор, специалист по импрессионистам. Вот здесь я и сделаю необходимую сноску на господина Неверова. Коллекционер, теневой дилер, большой поклонник импрессионистов. Принимал участие в аукционе «Сотбис», где и выставил на продажу пять картин Поля Гогена, которые были куплены Вячеславом Максимовичем Прозоровым за три с половиной миллиона долларов. Сейчас эти картины подорожали в пять-шесть раз. Полотна чистые. Из частной коллекции, что называется, с родословной. Ходили слухи, будто Неверов покупал картины не для себя. Но заказчик по каким-то причинам отказался от них, и Неверов выставил их на торги. Родители и родственники Неверова живут во Франции. Очень состоятельные люди. О капиталах самого Неверова ничего не известно. Но он занимается собирательством. Ищет в России полотна французских импрессионистов и русских авангардистов начала прошлого века. Скупает лучшие экземпляры, что-то оставляет себе, а что-то перепродает. Его коллекцию никто не видел. Неоднократно пользовался услугами Маргариты Белоцерковской как реставратора. Странно. В Эрмитаже есть реставраторы не хуже. Зачем же ездить в Тулу со своим самоваром? Следующая параллель. Неверов знает, кто купил его картины на аукционе. А Рита Белоцерковская знакома с Прозоровым. На днях она посещала его в офисе, а потом созванивалась с отцом. Отец девушки хорошо знаком с Прозоровым. Ты услышишь запись их беседы. Михаил Романович Белоцерковский занимается спутниками. Генерал-полковник в отставке. Они сотрудничают. Видимо, генерал, имеющий большие связи, играет роль сводни между военными и бизнесменом. Если ты это сможешь подтвердить, то не торопись заносить детали в протокол. Иначе дело заберут под свой контроль люди из ФСБ.

Это то, что связано с пропавшими картинами. Но надо помнить о связи Риты с Иваном Трушиным. И еще. Он был у девушки утром шестого числа, а седьмого прилетел Неверов. Связь Ивана с погибшим Митрошкиным тоже существует. Они вместе работали и ездили за компьютерными программами на Митинский рынок. И наконец, бывший майор Максимов и его правая рука Илья Проскурин присутствовали на похоронах. Они вместе служили и ходили в один и тот же клуб ветеранов, где виделись за месяц до трагических событий. Таким образом, пробежавшись по верхушкам, мы имеем вторую версию и не менее весомую, чем первую. В одном случае мы нашли заказчика на диск с секретной информацией, за который фирма предлагает премию в миллион долларов, во втором случае мы нашли предполагаемого заказчика на картины. Ну, а деньги из сейфа должны достаться исполнителям. Если их не украл Максимов, после чего убрал исполнителей и заодно свидетелей. Смерть Митрошкина была прогнозируема в обоих вариантах. Он лишний.

— В обеих версиях тоже собралось слишком много лишних людей.

— Вот их и убрали. И я думаю, что этим все не кончилось. Найдутся и другие, о которых мы ничего не знаем. Их тоже сочтут лишними. Если предположить, что Пол Клиффорд заказал диск и получил его, то я бы на его месте грохнул Прозорова. Клиффорд же уехал, и нашему правосудию не дотянуться до фирмы «Скарлинг». Зачем же оставлять в живых такого опасного конкурента, который через год создаст еще более мощную систему? К тому же нет гарантий в том, что фирма Клиффорда сможет взломать диск и добраться до информации.

— Может, и нет, Степа. Но они затормозили работу как минимум на год, лишив «Мегу» всех разработок. По словам Прозорова, им понадобится год на восстановление. А это огромные неустойки. Ведь «Глобал» не виновата в ротозействе своего партнера. Система должна быть готова в срок. Вынь и положь! А тут еще такая утечка информации и скандал, раздутый Джессикой Келли. Ее понять можно — она живет за счет громких скандалов.

— И тем не менее Прозоров держит удар. Он невозмутим, бодр, весел, уверен в себе и продолжает работать. А главное, ничего не боится.

Журавлев усмехнулся.

— Что же ему остается делать? Вешаться, что ли? Если он появится где-то с кислой рожей, на нем поставят крест. На Западе не признают неудачников. Проще признать себя гомосексуалистом, но если ты неудачник, то тебе конец.

К столику, за которым они сидели, подошел капитан и извинился:

— Товарищ подполковник, на два слова.

— Присаживайся, Соколов. Это наш человек из министерства. Он в курсе всех дел.

Капитан сел. Журавлев увидел на пальцах Соколова наколку «Сева», на другой руке цифры. Его прошиб холодный пот. Вот так встреча. Неуловимый Сева работает на Петровке. Вот откуда идет утечка информации.

— Степан Яковлевич, — сказал капитан, — нам удалось установить, кому принадлежит тот самый «Форд Фокус», который был замечен шофером автобуса на шоссе неподалеку от гибели Ливенталя.

— Уверен, что тот самый?

— Нет, конечно. Возможно, совпадение. Но чутье мне подсказывает, что тот.

— Чутье! Вот, Вадим Сергеич, мой лучший сыщик. Ни одна собака не имеет лучшего нюха. Знакомьтесь, Всеволод Соколов. Работает у нас недавно, но уже успел себя проявить. С фактами у него дело плохо обстоит, но чутье не подводит. Глазастый. Замечает то, мимо чего другие проходят.

— А я его знаю, — тихо ответил Журавлев. Марецкий удивленно взглянул на приятеля.

— Серьезно?

— Вы же были, капитан, на похоронах Ивана Трушина и Олега Дубенского?

— Он со мной ездил, — поспешил с ответом Марецкий.

— Уже догадался. Вы еще за два дня до похорон, когда жены погибших не были вдовами, очутились возле их машины на МКАДе и даже помогли им починить мотор. Кстати, в эти минуты расстреливали Дубенского и Трушина. Случайность?

— Стечение обстоятельств, — ответил капитан, покраснев.

— Возможно. А ваше знакомство с Катей Зверевой тоже случайность? Цветы, рестораны, дежурства у подъезда? Как это расценивать?

Капитан стал похож на помидор.

Марецкий ничего не понимал и только переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, о чем идет разговор.

— Я могу не отвечать? — спросил наконец капитан.

— Можете. Я ведь не протокол веду, а так, интересуюсь совпадениями и вашим чутьем. Но когда вас арестуют, то вам придется не отвечать, а уже защищаться. Выбирайте, что для вас лучше.

Молодой человек долго молчал.

— Отвечай, Сева, — приказал Марецкий.

— Отвечу. Но это сугубо личный вопрос. Да, мы ехали по МКАД пятого июня в машине моего приятеля. У обочины стояли три хорошенькие девушки и голосовали. Друг остановился и вышел. Я остался в машине. У них была какая-то поломка. Мой друг нашел причину и починил. Похоже, машина была испорчена умышленно. Уже потом, когда я анализировал события, мне в голову пришла мысль, что это могла сделать одна из девушек, чтобы не быть свидетелем убийства. В общем-то бредовая идея. Потом я узнал от Кати, что никто из девушек никогда под капот не лазил. С контактами трамблера им не справиться. И еще она мне сказала, будто и у второй подруги машина оказалась сломанной. Я специально завел речь о машинах. Катя выпила и болтала без умолку.

Когда я увидел ее на окружной, то понял — эта та, которую я искал всю жизнь. — Парень стал пунцовым, каждое слово он тянул из себя клещами. — Ну, одним словом, прикипел. Как я понял, машина принадлежала ей. Она села за руль. Я запомнил номер и решил ее найти и познакомиться. Проверив машину по базе данных, выяснил, что она принадлежит Борису Родионовичу Звереву. Мужу Кати. Значит, не судьба, решил я. А тут Степан Яковлевич позвал меня на похороны. Попросил понаблюдать за людьми. Память у меня хорошая, и физиономист я неплохой. И вот на кладбище я опять увидел девушек с окружной. Они хоронили своих мужей. Но покойников двое, а подруг трое. Я поехал в областное управление к Воробьеву. Хотел ознакомиться с делом. Только не знал еще, как это сделать. А Воробьев встретил так, будто ждал. «От Марецкого? Проходи. Анализы я для него сделал и копии заключения экспертов готовы. Можешь забирать».

Так мне удалось познакомиться с протоколом и остальными материалами. Из дела я понял, что Борис Зверев исчез, оставив за собой кровавый след. Жив он или нет, никто не знал, что с ним и где он — тоже неизвестно. Ребята из областного управления шарили по кустам и объезжали больницы. Их пять в том районе, тех, до которых еще можно было довезти парня, пока он не истек кровью. Я приехал на место и прошел тем путем, по которому полз Борис. В итоге я понял, что его подобрала легковая машина. Следы протекторов и вмятины от женских каблуков остались на обочине. Не знаю, почему этого не заметили люди Воробьева. Я начал объезжать все больницы. По документам больной с огнестрельными ранениями никуда не поступал. Но в Москву истекающего кровью человека никто не повезет, глупо.

Тогда я надел белый халат и начал обходить все больницы и заглядывать в каждую палату Морги я тоже проверил. Белый халат заменяет любой пропуск. Бориса я не нашел. Оставался военный госпиталь. Но туда и в халате не проскочишь. Пришлось пользоваться удостоверением. Не знаю почему, но чутье мне подсказывало, будто я напал на след. Договорился с ребятами из розыска, и они согласились мне помочь. Организовали наблюдение за третьим корпусом.

— Почему за третьим? — спросил Марецкий.

— Ах, да. Я забыл сказать, возле третьего корпуса стоял серебристый «Ниссан Альмера» с такими же колесами, след от которого я видел на обочине. Резина японская, с характерным рисунком. Встречается редко. На территорию госпиталя пропускают только персонал на личном транспорте. Это мне сторож сказал, когда я въезжал в ворота. Удостоверение помогло. Я установил владельца машины. Им оказалась женщина. Хирург из третьего отделения Софья Романовна Пестова. Уже два совпадения. И третье то, что она живет в том же поселке, что и Борис Зверев. Значит, они знакомы. Может, по этой причине она не стала оформлять больного с пулевыми ранениями через регистратуру. Мои попытки проверить свои подозрения не увенчались успехом. Но чутье меня не подвело. Борис лежал в госпитале и там же умер. Только после того, как я убедился, что Катя стала настоящей вдовой, я осмелился с ней познакомиться. У меня самые серьезные намерения.

— Позволь, но как ты узнал о смерти Зверева?

— Врачи решили захоронить труп нелегально.

— В саду закопали?

Капитан подробно рассказал, как он посещал ночью морг и видел гроб с двойным дном.

— Ты дактилоскопировал труп?

— Нет, конечно. С чем мне сравнивать отпечатки? Бориса Зверева в нашей картотеке нет.

— У нас их море. Мы еще на даче сняли отпечатки с бутылок, стаканов и всего остального. Чутье у тебя есть, Сева, но опер ты хреновый.

— Откуда же взялся труп?

— Его привезли вместе с гробом, — сказал Журавлев. — А в морге расчленили. И это, капитан, ты мог понять сам без подсказок.

— Как?

— Очень просто. Ты сказал о дырках в груди. Но если бы это был Зверев, то он пролежал в госпитале к тому времени больше двух недель. Это раз, а во-вторых, ему дырки бы зашили, а не устраивали вентиляцию для внутренностей.

Соколов молчал.

— Знаешь, где захоронили гроб? — строго спросил Марецкий.

— Да. Мы наблюдали за похоронами. Я думал, Катя знает, где находится ее муж, и следил за ней. Но ее на похоронах не было.

— Придется эксгумировать покойничков и разбираться, кого там тайно захоронили. И вероятно, не первого. Дело поставлено на конвейер, и санитары в нем играют не последнюю роль. Лишняя головная боль Воробьеву. А то ему забот мало.

— А что Софья Пестова? — спросил Журавлев.

— Взяла отпуск и куда-то уехала. Я перестал за ней наблюдать. Ведь Зверев умер.

— Не поехала ли она в отпуск вместе с Борисом? — задумчиво протянул Журавлев.

Все умолкли, словно ждали ответа.