"Глубокая разведка" - читать интересную книгу автора (Добряков Владимир Александрович)

ГЛАВА 22

Меня будят не только лучи восходящего солнца, бьющие прямо в глаза, но и какое-то дискомфортное, тревожное ощущение чего-то опасного. Осторожно приподнимаюсь на локте.

Так и есть! Меньше чем в метре от крепко спящего Сергея уютно свернулась черно-красная змея. Присматриваюсь. Характерная форма головы указывает, что эта тварь ядовитая. Тихо и осторожно, как умеют только хроноагенты, ниндзя и йоги, протягиваю руку и хватаю змею за шею. Она тут же обвивается вокруг руки и шипит. Но я, сильно сжав пальцы, ломаю ей позвонки и швыряю гадину подальше.

Еще раз оглядываюсь. Вроде бы больше таких опасных соседей поблизости нет.

— Подъем! — командую я. — Хватит отдыхать.

Смотреть на нас жутковато. Все облеплены уже успевшей засохнуть грязью. Эта же грязь у нас в волосах и на лицах. Но ни умыться, ни постирать нечем. Та вода, которую мы несем с собой, только для еды. Придется потерпеть.

После завтрака Анатолий настраивает свою установку. Через пару минут он удрученно свистит:

— Вот это, да! Двести шестьдесят километров! Но зона устойчивая. Есть и поближе, но они весьма нестабильны. Существуют от нескольких секунд до минуты. Что будем делать?

— Выбор у нас небогатый. Пойдем к стабильной зоне. Слава Времени, в этой Фазе можно особо не торопиться, — я еще раз смотрю на состояние нашей команды. — Жаль, что твоя установка не может воду искать. Она нам сейчас крайне необходима.

— Вода — там.

Вир показывает рукой направление чуть в сторону от того, что указал Анатолий. Быстро собираемся и отправляемся в путь. Перед выходом я предупреждаю об осмотрительности. Здесь водятся ядовитые змеи.

В самом деле, пока мы идем три километра до небольшого озера, нам попадается не менее десятка черно-красных «красавиц». Самое интересное, что они не спешат освободить нам дорогу. Непуганые, что ли? Кроме этих змей, мы не видим никаких других живых существ. Ни птиц, ни зверей, ни даже насекомых. Интересно, на кого охотятся эти ядовитые рептилии? Разве что друг на друга?

Вот и озеро. Сбрасываем снаряжение и устремляемся к воде. Наконец-то можно смыть эту грязь! Лена стягивает с себя костюм и трико, заходит по колено в воду и начинает постирушку, абсолютно не задумываясь, какое впечатление произведет ее обнаженная фигура на наших новых товарищей. А Дмитрий с Сергеем и Петр ошарашены. Им явно в диковинку такое поведение женщин.

Когда через минуту к Лене присоединяется и Наташа, Петр только пожимает плечами и тоже раздевается до трусов. Значит, так принято, и ничего особенного в этом нет. Сергей, поколебавшись, присоединяется к нему. Дмитрий же сглатывает слюну и тоже входит в воду. Он не столько стирает комбинезон, сколько пожирает глазами Лену с Наташей. Чувствуется, что их аппетитные формы возбуждают его сверх всякой меры.

Покончив со стиркой, Лена с Наташей раскладывают сырую одежду на траве и возвращаются в воду. Там они долго плещутся, смывая с себя пот и липкую грязь. Лена разочарована. Озеро в самом глубоком месте ей только по грудь. Она не может предаться любимому отдыху.

Выйдя из воды, наши женщины укладываются на берегу. Лена ложится на спину, раскинув не широко ноги и вытянув руки за головой. Наташа следует ее примеру. Это зрелище Дмитрий вынести уже не в состоянии. Он устраивается подальше, так, чтобы за густой травой не видеть этой слишком уж эротической картины.

А я тем временем безуспешно ломаю себе голову, как обеспечить ребят всепогодной одеждой. Видимо, придется ждать, пока нам на пути не попадется такая Фаза, где можно будет это сделать. А пока мы с Леной будем время от времени делиться с ними. Отдавать при необходимости свои комбезы Сергею с Дмитрием, а самим, чтобы не щеголять по морозу в сертановых трико, одеваться в цивильную одежду. Лена несет с собой голубой кожаный костюм, а я — брюки, рубашку и свитер. Терморегуляцией собственных организмов мы с ней владеем, так что насмерть не замерзнем.

Одежда подсыхает, мы одеваемся и трогаемся в дальнейший путь. На этот раз мы идем не спеша. Нас ничто не подгоняет: ни мороз с ветром, ни топкая грязь. Поэтому ничто не мешает нам разговаривать на ходу и на привалах, а особенно по вечерам, когда мы устраиваемся на ночлег. Как правило, это не лекции, а диалоги, ответы на вопросы. Но некоторые ответы приходится сопровождать подробными объяснениями. Сергея в первую очередь интересует:

— Андрей Николаевич, а чем это вы с Еленой Яновной так успешно глушили в подземелье пауков и крыс? Да так глушили, что нас самих с ног сбивало, и мы чуть не изжарились.

— А это, Сережа, бластер-дезинтегратор ручного типа. Читал, наверное, о таком оружии в фантастике. Если такая штука стоит на звездном крейсере и питается от его энергосистемы, она способна испепелить планету среднего калибра.

— Дезинтегратор? Он что, вызывает аннигиляцию?

— Нет! Представь, что при этом происходило бы. Помнишь Е = MС#178;? Прикинь массу стаи крыс и представь, какая бездна энергии выделится при такой аннигиляции. У нас не было бы ни малейшего шанса самим уцелеть при этом. И так тряхнуло, дай Время! Дезинтеграция в данном случае означает распад вещественной материи до отдельных, не связанных атомов. Да, какой-то ничтожный процент их при этом распадается вообще, то есть аннигилирует. Поэтому стрелять из бластера следует с безопасного расстояния. Сто-двести метров, не ближе, иначе можно самим попасть под удар. Но даже и эта дистанция не всегда гарантирует безопасность.

Вопросы, вопросы, разговоры и рассказы. Мы с Леной рассказываем о том, как мы с ней попали в Нуль-Фазу и стали хроноагентами. Рассказываем о нашем Магистре, Андрее Злобине и его подруге Катрин Моро. О Генрихе Краузе, Микеле Альбимонте, Матвее Кривоносе, Стефане Кшестинском и других хроноагентах. Много рассказываем о своей работе. Описываем эпизоды различных операций: как свои, так и наших друзей. Я рассказываю, как первый раз попал в лабиринт спонтанных межфазовых переходов и чуть не остался в нем навсегда. Тогда я только чудом вышел из него. Это «хождение по Фазам» запомнилось мне на всю жизнь.[11]

По вечерам, когда мы устраиваемся на ночлег, солирует, в основном Лена. Она знакомит ребят с основами хронофизики и темпоральной математики, с азами хроноэтики. Объясняет, как планируются и разрабатываются операции воздействия, как происходит внедрение хроноагентов в избранных носителей.

Физической, технической подготовкой и единоборствами пока не занимаемся. Хотя дорога и не отнимет много сил, все равно, дорога есть дорога. На привалах следует набираться сил для дальнейшего пути. Это не мешает нам тренировать своих новобранцев в стрельбе. Петр стреляет, конечно, неплохо. Но и он был поражен тем, как виртуозно владеют оружием Лена с Наташей. «Нет пределов совершенству!» — вздыхает он и тренируется вместе с Дмитрием, Сергеем и Виром.

В один из вечеров я поднимаю вопрос о том, что нам необходимо раздобыть для Сергея и Дмитрия комплекты теплой одежды. Не всегда удобно будет мне и Лене отдавать им свои комбинезоны. Пользуясь случаем, Сергей спрашивает:

— Кстати, Андрей Николаевич. Когда вы отдали нам свои комбинезоны, мне было очень неловко. Нас одели, а сами… Но я тогда не заметил, чтобы вы особенно замерзли. Почему?

— Видишь ли, Сережа, материал этих трико не только пуленепробиваемый, но он еще и хороший теплоизолятор. Кроме того, мы с Леной умеем регулировать теплообмен своих тел с окружающей средой.

— А что вы еще умеете делать? — интересуется Дмитрий.

— Много чего. Регулируем сердечный ритм, вплоть до полной остановки сердца. Задерживаем дыхание на несколько минут. Ускоряем собственный ритм времени. Наташа с Толей тоже могут все это делать. Мы их научили.

— А показать что-нибудь можете?

После демонстрации ускоренного ритма времени ребята приходят в восторг и просят научить их тому же. Приходится объяснить им, что для этого требуется длительная подготовка, а также серия инъекций препарата, который готовится для каждого человека индивидуально. В полевых условиях это проделать невозможно.

— Но как только обстановка позволит, я займусь вами, — обещает Лена.

А у Наташи свои мысли. Она возвращает нас к действительности:

— Странная Фаза, — говорит она, — никакой жизни, кроме травы и ядовитых змей.

— Что же здесь странного? — спрашивает Петр.

— А то, что змеи, — классические хищники. А ядовитые — хищники в квадрате. Змеи принципиально не могут быть травоядными. Но даже если это и допустить, то, спрашивается, зачем им яд?

— Действительно, непонятно, — задумчиво говорит Лена. — Впрочем, стоит ли ломать над этим голову? В этой Фазе мы не задержимся. Делать нам здесь нечего. Это — ординарный транзит. Вроде тех трех, что были до нее.

— Ничего себе, ординарный транзит! — ворчит Сергей.

— Конечно, транзит. Обычные проходные Фазы на том бесконечном пути, что нам еще предстоит. И поверь, Сережа, на этом пути может оказаться такое… Впрочем, Андрей вам об этом уже говорил.

Разгадку экологической загадки этой Фазы мы неожиданно находим на следующий день. Небольшое озеро, вроде того, где мы мылись и стирали в первый день, буквально кишит земноводными, наподобие тритонов. Берега же озера кишат черно-красными змеями. Они возбуждены и агрессивны. Нам приходится поскорее покидать это место.

Впрочем, через три часа мы прибываем на место перехода и без всякого сожаления покидаем унылую змеино-тритонную Фазу.

Через переход мы попадаем на крутой обледенелый горный склон. Снова холодно, снова сильный ветер и вдобавок сильно разреженный воздух. Судя по атмосферному давлению, мы находимся где-то на высоте около пяти тысяч метров. Обстановка весьма неуютная. Быстро проверяю радиоэфир. Молчание на всех диапазонах. Судя по всему, эта Фаза тоже необитаема. Делать нам здесь нечего, надо идти дальше.

— Толя, ищи переход.

— А его и искать не надо. Он в двух километрах внизу. Если по прямой, то совсем рядом.

Осторожно заглядываю вниз. Далеко-далеко, в глубине, вижу ущелье. Мне как летчику не к лицу бояться высоты, но здесь противно засосало под ложечкой. Нет, по прямой что-то не хочется.

— Хорошо что не вверх, — глубокомысленно говорит Сергей. — Все полегче.

— А это, Сережа, как сказать, — возражает Петр. — Вверх, как правило, взбираться проще, чем спускаться. По крайней мере, дна пропасти, что ждет тебя в случае неудачи, не видишь.

Петр прав. Спуск нам предстоит не из легких. Положение наше усугубляется еще и тем, что наша обувь совершенно неприспособлена для лазанья по крутым обледенелым склонам.

Мы с Леной снова отдаем свои комбинезоны Сергею с Дмитрием. Лена поверх сертана надевает свой голубой костюм. Я тоже одеваюсь цивильным образом. Ледорубов у нас нет, но есть универсальные резаки, снабженные ультразвуковыми вибраторами. Мы организуем две связки таким образом, чтобы в каждой из них было по два таких резака.

В одной связке идем я, Дмитрий, Петр и Наташа. В другой — Анатолий, Сергей, Вир и Лена. Связка во главе с Анатолием начинает спуск первой. Они медленно движутся по крутому ледяному склону, спускаясь под очень небольшим углом. Анатолий и Лена интенсивно работают резаками, вырубая лунки для руки и ног. Но все равно видно, что ноги сильно скользят. Зацепиться, кроме этих лунок, абсолютно не за что. Лучше бы, конечно, чтобы резаки были у двух первых в связках. Тогда они могли бы делать лунки побольше. Но в целях безопасности надо, чтобы у головного и замыкающего в связке был надежный инструмент, которым можно прочно закрепиться на склоне.

Понаблюдав полчаса за тяжкой работой товарищей, мы пускаемся по их следам. Когда мы смотрели на эту работу со стороны, мы, конечно, понимали, что она тяжелая и опасная. Но только когда мы двинулись, по-настоящему ощутили, до какой степени это так. А ведь нам — легче. Мы идем по пробитой дороге. Я только углубляю лунки, сделанные Анатолием и Леной.

Как ни цепляешься за эти выемки, как ни прижимаешься ко льду, все равно чувствуешь себя, как змея на стекле. Вдобавок ко всему, наша удобная для ходьбы по земле, камням и песку обувь здесь при каждом движении норовит соскользнуть и потерять опору.

Пройдя двести метров и спустившись на сорок, первая связка останавливается. Мы догоняем их и организуем небольшой «привал». То есть приваливаемся плотнее к ледяному склону и отдыхаем. Анатолий показывает мне направление прямо вниз. Надо двигаться дальше. Теперь мы пойдем в другом направлении, и наша связка будет первой. Лена страхует меня, а я вырубаю ступеньки метром ниже и начинаю двигаться. Все повторяется, с тем только отличием, что сейчас передо мной не вырубленные уступы, а гладкая ледяная стена.

Через полчаса такой работы руки начинают предательски дрожать, колени подгибаться, а ладони чаще скользить. А ведь мы не прошли и сотни метров. Замечаю, что склон становится круче. Пройдя по прямой сто пятьдесят метров и спустившись еще на пятьдесят, останавливаемся.

Теперь видно, что нам надо спускаться на самое дно глубокой впадины между двумя обледенелыми склонами. Это было бы удобнее сделать по противоположному склону. Он пологий, и в ста метрах ниже лед переходит в снег. Но как туда перебраться?

Теперь движение начинает первая связка. Они проходят сто пятьдесят метров, спускаясь еще на пятьдесят, но почему-то не останавливаются, а продолжают движение. Подойдя ближе, вижу, что дальше склон делает поворот. В этом месте противоположный склон подходит очень близко к нашему. Близко, но не соприкасается. Посмотрим, что будет дальше.

Первая связка останавливается. В этом месте, чуть ниже, ледяной выступ противоположного склона нависает всего в шести метрах от нашего. Но как туда перебраться? Оттуда мы спокойно могли бы дойти до пологой части склона и без особого труда спуститься вниз. Здесь же, под выступом, пропасть глубиной около километра.

Мы стоим над этим выступом и гадаем, как нам переправиться туда. Допрыгнуть, нечего и думать. Да и не удержишься на этом ледяном карнизе, верхняя часть которого имеет значительную крутизну. Но Лена, кажется, что-то придумала.

— Андрей, Наташа! Передайте сюда свои резаки!

Она вручает их Виру и Сергею.

— Закрепитесь покрепче и стравите веревку побольше. Вир, возьми мой мешок и оружие.

— Ленка! — спрашиваю я. — Что ты задумала?

— Сейчас увидишь. Ну, с нами Время!

Сильно оттолкнувшись, Лена прыгает через провал на карниз противоположного склона. Я уже вижу, как она, не долетев, падает и бьется о крутой склон, на котором мы стоим. Но Лена, оказывается, все взвесила. Она увидела то, чего отсюда не вижу я. Наш склон, под тем местом, откуда она прыгнула, уходит вниз под отрицательным утлом. Не долетев до карниза каких-то полметра, Лена падает вниз, повисает на веревке и раскачивается над километровой бездной.

Жутко смотреть на женскую фигурку в голубом костюме, которую мотает где-то между небом и землей. У меня сразу сохнет в горле и паршиво зудит в ступнях. Но нервы у моей подруги, что надо! Она подтягивается повыше и увеличивает амплитуду раскачки, стараясь попасть на карниз противоположного склона.

Одна попытка, другая… Время знает, с какой попытки Лене удается вонзить свой резак в лед карниза. Минуты на две она замирает. Неподвижная голубая фигурка на белом льду. Впрочем, на льду у нее только руки и плечи. Все тело висит над бездонной пропастью.

Медленно, очень медленно Лена подтягивается и постепенно вся вылезает на склон. Но это еще не все. У нее там только одна точка опоры — резак. Если она сейчас извлечет его, она съедет вниз, и все начнется сначала. Нет, Лена какими-то, не то змеиными, не то кошачьими движениями непостижимым образом устраивается на крутом ледяном склоне. Она медленно извлекает глубоко засевший резак и тут же вонзает его метром выше.

Теперь у нее уже две точки опоры: резак и лунка, в которой он сидел ранее. Дальше дело идет, если можно в такой ситуации так выразиться, проще. Это «простое» дело продолжается около часа. Но наконец Лена надежно закрепляется на склоне. Под ногами у нее небольшая площадка. Веревку она закрепляет за рукоятку резака, глубоко всаженного в лед.

— Вир! — кричит она. — Переправляй снаряжение, потом перебирайся сам!

Сергей страхует, а Вир, повиснув под тонкой веревкой над бездной, ловко переправляется на карниз к Лене. Как-то сумеет это сделать Сергей? Но тот перебирается быстро и спокойно, словно всю жизнь путешествовал по таким «надежным» мостам над километровыми и более глубокими пропастями.

Анатолий перебрасывает через пропасть еще один конец, и один из резаков возвращается к нам. Я страхую Анатолия, жду, пока он переправится, и говорю:

— Теперь пойдет Наташа.

— Почему, я? Ты же первый в связке.

— А потому, подруга, что я не хочу оставлять тебя здесь последней. Последним перебираться буду я.

— Но…

— Никаких но! Ты забыла, о чем мы договаривались в свое время? Беспрекословное подчинение! Или переправляйся, или я тебя сейчас вниз сброшу за нарушение дисциплины в критической ситуации. Вперед!

За Наташей следует Петр. На противоположном склоне уже тесно, и первая связка освобождает площадку, оставляет Наташе один резак и уходит вверх. Переправляется Дмитрий, и я остаюсь один.

Конечно, можно привязать веревку к рукоятке резака, намертво всаженного в лед, и переправляться, как и все, по веревке. Но я не хочу оставлять резак здесь. Мало ли что еще может встретиться нам впереди. Освобождаю резак и обвязываюсь дополнительно под плечами. Пока я наблюдал за переправой, я успел заметить то, чего не заметила Лена. Чуть левее противоположный склон ближе к нашему почти на полметра. Когда Лена готовилась прыгать, этот выступ скрадывался освещением. А сейчас на него падают тени моих товарищей.

Толкаюсь и прыгаю с резаком в руке, рассчитывая, по крайней мере, вонзить его в лед и повиснуть на нем. Я долетаю до карниза, вонзаю резак… Но он не вонзается! Сильный удар отбрасывает мою руку назад, и я лечу вниз.

Рывок! Я зависаю над бездной. Точнее, не зависаю, а кручусь и раскачиваюсь. На меня стремительно накатывается то один склон, то другой. А внизу чуть виднеется дно котловины, упасть на которое не дает натянувшаяся веревка.

Высота. Сколько раз я смотрел на землю с высоты в десятки раз больше этой. Сколько раз я стремительно или плавно спускался с высоты к земле. Но одно дело, когда ты сидишь в кабине самолета или в подвесной системе парашюта, и совсем другое, когда ты висишь и раскачиваешься на веревочке, как елочная игрушка.

Пытаюсь загасить амплитуду раскачки и вдруг замечаю, что я не одинок. Чуть правее и выше меня так же качается на веревке Наташа. В руке у нее резак. С карниза свисают ноги Петра, который каким-то чудом цепляется за крутой обледенелый склон. Ведь резака-то у него нет. Кто же нас держит? Дмитрий? Каким образом? И что произошло? Почему мой неудачный прыжок вызвал такие губительные последствия?

Оказывается, я попал резаком в скалистый выступ, покрытый тонким слоем льда. В гранит резак, естественно, не проник, и меня отбросило назад. Перед моим прыжком Наташа решила вонзить свой резак поглубже в лед. Но при дополнительном воздействии ультразвука лед вокруг лезвия разрыхлился. Рывок веревки выбил резак из его гнезда, и вся связка, державшаяся только на этом резаке, вылетела с маленькой площадки и поехала по склону вниз.

Быть бы нам всем четверым на дне, если бы Дмитрий не заметил тот самый скалистый выступ, который я ударом резака очистил ото льда, и не уперся в него ногами. Теперь он удерживал от падения в пропасть всю нашу связку. Но сколько он сможет нас так держать? Стоит ему чуть ослабить хватку, сделать одно неверное движение, слегка только поскользнуться, и мы все, вместе с ним, совершим свой последний полет.

Имеем тот случай, когда хроноагент экстра-класса ничем не может помочь своему подопечному, а наоборот, всецело зависит от него. Обидно до зеленых соплей, но я действительно ничего не могу сделать. Конечно, Лена с Анатолием спешат на помощь. Но они в трех метрах выше. Пока они спустятся, силы Дмитрия иссякнут. В принципе они давно уже должны иссякнуть. Три взрослых человека со снаряжением это не три мешка картошки. Да и мешки-то продержать столько времени не каждому под силу.

— Дима! Держишься? — кричу я.

— Дер… держусь! — кряхтит Дмитрий.

Судя по тону, у него стиснуты зубы, и его всего уже свело. Долго он не протянет. Что ж, Андрей Николаевич, вариантов у вас на сей раз немного. Выбирать не из чего. Осторожно, чтобы не дернуть веревку, перехватываю ее левой рукой и подношу к ней правую с резаком. Как только веревка чуть подастся, нажму кнопку. Но она пока не подается. Дмитрий каким-то чудом все еще держит нас. Вижу, что Наташа тоже приготовилась резать веревку. Делаю «страшное лицо», но она отрицательно качает головой. Она тоже решилась.

— Держись, Дима! — слышу я голос Лены. — Мы идем к тебе!

— Дер… жусь! — хрипит Дмитрий.

«Не успеют», — мелькает мысль. Вот и все, Андрей Николаевич, собирайся в последний свой полет. Надо успеть резануть веревку прежде, чем это сделает Наташа. Вздыхаю и окидываю взглядом то, что вижу последнее в своей жизни.

— Вир! Стой! Что ты делаешь?! Сорвешься! — слышу я крики Лены и Анатолия.

Мимо меня пролетают в пропасть два ботинка, и внезапно перед глазами появляется веревка.

— Держи, Андрей! — кричит мне сверху Вир.

Мне некогда соображать, что да откуда. Хватаюсь за веревку и подтягиваюсь, ослабляя конец, который держит Дмитрий. Вижу, что такая же веревка уже спустилась и к Наташе. Она тоже подтягивается на ней.

Через несколько минут мы уже все вместе стоим на тесной площадке, держимся друг за друга, курим и, не скрывая восхищения, смотрим на наших героев. Дмитрий бледен до синевы. Его лицо по цвету не отличить от ледяной стены, к которой он привалился. Глаза его почти бессмысленно смотрят куда-то поверх горного гребня, а сигарета дрожит в бескровных губах. По-моему, он сам до сих пор не может понять: как он не только сумел удержаться на этом крохотном уступчике, но еще и нас удержал.

Вир сдержанно улыбается. Он стоит босой, но холод его, видимо, не беспокоит. Как он сумел, отцепившись от связки и съехав вниз, удержаться на таком крутом и скользком склоне? Это выше моего разумения. А ведь он еще две минуты помогал Дмитрию удержать меня и Наташу, пока сверху не спустились Лена, Анатолий и Сергей.

— Вир, — спрашиваю я, — как же ты закрепился? И зачем разулся?

Вир сгибает ногу в колене и показывает мне голую подошву. Она напоминает мне крупнозернистую наждачную бумагу. Я только качаю головой, а Вир поясняет:

— Мы у себя зимой, когда за глусами охотимся, всегда босые ходим. Глусы живут на крутых склонах, и склоны эти часто покрыты льдом. Как и здесь.

— Понятно. Ты — молодец! Вовремя сообразил, что можно сделать. Ну а ты, Димка, помяни мое слово. Быть тебе хроноагентом! И не просто хроноагентом, а хроноагентом экстра-класса. Как только отсюда выберемся, я лично тобой займусь. Как-никак, я теперь твой должник до скончания времен. А долг платежом красен.

— А я? Я ведь тоже его должник! — говорит Наташа. — Не узурпируй его, Андрей. Оставь и мне немного.

А Дмитрий, по-моему, еще плохо воспринимает обращенные к нему слова. Он никак не может прикурить вторую сигарету — так дрожат его руки. Чиркаю зажигалкой и похлопываю его по плечу.

— А ты, Димок, оказывается, из хорошего материала сработан. Не знаю, что там у тебя и как, но самое главное качество, надежность, у тебя есть. А остальное приложится.

— Хватит рассыпаться в комплиментах, — останавливает меня Лена. — Все равно Дима сейчас в таком состоянии, что ничего из твоего словесного поноса не воспринимает. Давайте лучше двигаться отсюда поскорее. Не дай Время, залетим еще в какую-нибудь историю, и полетим все в Схлопку.

Против разумного предложения моей подруги трудно что-либо возразить. Мы снова разбираемся по связкам и начинаем движение к пологой части склона. Относительно скоро мы достигаем того места, где лед переходит в плотный, слежавшийся снег. Дальнейший спуск не вызывает особых затруднений.

По дну котловины несется стремительный водный поток. Берега его обледенелые, и мы, не удержавшись на них, скатываемся прямо в воду. Ледяная вода доходит нам местами до колен, а местами и по пояс.

— Ну, Толя, выбирай Фазу потеплее, — высказываю я общее пожелание. — Не дай Время, загонишь нас опять в ледяную пустыню.

Анатолий ворчит что-то вроде: «Если бы я мог выбирать…», и показывает направление на переход. Приходится идти вверх по руслу потока, ежеминутно спотыкаясь о подводные камни, скользя и падая в воду. Через триста метров сворачиваем налево и натыкаемся на стекающий с ледника водопад, который и дает начало потоку.

— И куда же дальше? — спрашивает Петр.

— А никуда, — отвечает Анатолий, глядя на дисплей прибора. — Уже пришли. Сейчас буду создавать переход.

— Толик, куда-нибудь потеплее, пожалуйста! — жалобно просит Наташа.

— Ничего обещать не могу, но постараюсь, — успокаивает ее Анатолий.

И он «постарался», Время побери! Переход открылся прямо под водопадом. Так что, те из нас, кто еще не успел промокнуть насквозь в потоке, щедро оросились в водопаде. Но зато из перехода мы вышли…

— Что, Дима, прав я был, когда говорил, что иногда назад захочется?

Это мои первые слова, какие я произношу в новой Фазе. Мы стоим на широкой просеке. С двух сторон — густой, вековой лес. И этот лес горит. Горит не очагами, а сплошным гудящим, даже ревущим костром. Мы с трудом можем перекричать этот рев. Воздух буквально раскален. Густой дым рвется в небо, подгоняемый пламенем, бьющим вверх как из сопла ракетного двигателя. Неба уже не видно, оно почернело от дыма. С обеих сторон с треском летят пылающие головни. От нашей мокрой одежды валит густой пар, и она очень быстро высыхает.

Что-то мне не нравится этот пожар. Ну, не бывает таких пожаров. По крайней мере, не должно быть. Впечатление такое, что лес загорелся не в каком-то одном месте, а вспыхнул весь сразу. И сейчас огненный шторм сметает здесь все живое. Такое может быть только в одном случае.

Бросаю взгляд на дозиметр. Ого! Ну, и везет же нам в этом «хождении по Фазам». Мы снова попали в Фазу, где применяется ядерное оружие. На этот раз его применили совсем недавно. К счастью, мы вышли сюда на приличном расстоянии от эпицентра взрыва. Тем не менее задерживаться здесь, мягко говоря, не рекомендуется. Впрочем, и без повышенной радиации здесь хватает смертоносных факторов. Еще немного, и мы задохнемся в дыму или сожжем легкие. Неизвестно, что раньше. А скорее всего, нам не миновать ни того, ни другого. Так что, об облучении можно пока не беспокоиться. Мы просто не успеем почувствовать его вредоносного влияния, пока добираемся до ближайшего перехода, который может оказаться, Схлопка его знает, где. Пока Анатолий лихорадочно работает с установкой, я, чтобы вызвать хоть небольшую разрядку, неуклюже шучу:

— Уважаемые дамы и господа! Теперь вы имеете приблизительное представление о том, как чувствовали себя клиенты Святой Инквизиции. Такие как: Джордано Бруно, Ян Гус, Жанна д'Арк и многие другие. Где переход, Толя, где переход?!

— Слава Времени, рядом! Триста метров.

— Бегом! Время побери!

Бег в раскаленном воздухе, состоящем в основном из едкого дыма, под обстрелом пылающих головешек немного отличается от оздоровительного бега трусцой или кросса. Но в этом забеге приз — не кубок и не здоровье, а сама жизнь. Анатолий открывает переход на бегу.

— Есть переход! — хрипит он и показывает направление. Но мы не видим сиреневых «ворот», мы видим лишь стену сплошного ревущего пламени.

— Где же переход, Толя? — спрашиваю я.

— Вот здесь, в пяти метрах, прямо в огне.

Время побери! Никто из нас не может решиться первым нырнуть в этот гигантский костер, хотя спасение совсем рядом, в пяти метрах.

— Самое главное, — спокойно говорит Лена, — задержать дыхание. Ни в коем случае не дышать! Делай как я!

С этими словами она исчезает в бушующем пламени. За ней бросается Вир, за ним — Петр.

— Ну же! Вперед! — кричу я остальным. — Они уже спаслись. Давайте, не задерживайтесь! Толя, хватай Наташку и тащи ее! Дима, Серега! Оставаться нельзя! Здесь везде смерть! Вперед!

Сначала Толя с Наташей, а за ними и Дмитрий с Сергеем ныряют в гигантский костер. Подхватываю установку и бросаюсь за ними. Одежда уже дымится. Сиреневых «ворот» заметить не успеваю. Просто вываливаюсь на заснеженное поле.