"Время одиночек" - читать интересную книгу автора (Каменистый Артём)

Глава 11

Проснувшись, Тим не сразу вспомнил где он, и как сюда попал. В голове какой-то злой кузнец с парой молотобойцев работали на совесть, не покладая рук — это было очень больно. В теле ломила каждая косточка, а во рту стоял вкус протухших помоев. В детстве Тиму доводилось серьёзно болеть — но даже тогда он чувствовал себя на порядок лучше.

Продрав глаза, он увидел над головой деревянный потолок — струганные доски, плотно пригнанные друг к дружке. Потолок качался. Зажмурив глаза, Тим вновь посмотрел вверх, с тревогой убедился, что не ошибся — потолок и впрямь ходуном ходит. Решившись, приподнялся, огляделся — тут же вспомнил всё.

Странные движения потолка объяснились просто — Тим лежал в подвесной койке и раскачивался в такт с кораблём. Таких же коек в матросском кубрике было около трёх десятков, но только около половины занято. С соседней поднялся седобородый Токс, нагнулся к Тиму:

— Очнулся? Ну ты и стонал парень — я уж думал помираешь! Это что же надо было жрать такое противное, чтобы так потом мучиться? Да ещё и за свои деньги небось погулял! Тебя как звать-то?

— Тимур.

— Ну а меня Токс! Тимур, а ты случайно не помнишь, куда Нурио пропал?

— Нет, я не могу это знать, я даже не был с ним знаком.

— Плохо… Мне кажется, он остался валяться у стены «Трёх якорей». Я держал его за плечо, не давал упасть. Потом мне захотелось отлить, и я отлил на эту стену. А потом не помню, чтобы он шёл с нами. Думаю я, развязывая штаны, его отпустил, и он там остался валяться. Ну да ладно — зато тебя взяли на его место, ты теперь его койку занимаешь. Хотя с местом я загнул — Нурио был правым передним на вёслах второго вельбота, а ты, думаю, вряд ли вообще в лодку садился… учить тебя ещё придётся. Так ведь?

— Да, — признался Тим. — Я море до вчерашнего дня только издалека видел. И всего лишь один раз.

— Ничего, насмотришься ещё, — утешил его Токс. — Сейчас бы тебе выпить пару глотков не помешало бы… да и мне… Да разве тут кто нальёт… Пошли-ка наверх, на ветерке просвежимся. Нам скоро на вахту с тобой, нас в ночь поставили, парой.

— Токс, должен тебе признаться, я понятия не имею, что нужно делать на этой твоей вахте. Я же не моряк.

— Не забивай себе голову — все мы такими были… Научишься. Я как раз за тобой приглядывать должен боцман велел. Поначалу трудновато будет, с непривычки, но потом привыкнешь — все привыкают.

Тим, стараясь не пошатываться, пошёл за матросом. На палубу поднялись по узкой лесенке, открывшейся за дверью кубрика. Жмурясь от яркого солнечного света, Тим наконец-то хорошенько рассмотрел корабль.

«Клио» размерами впечатлял: в ширину не меньше пятнадцати шагов, в длину наверное под сотню. Возможно это и не самый большой корабль этого мира, но всё равно впечатляет. Тем более, если не видел другого — на «Антросу» ведь так и не удалось попасть.

Оглядев мешанину канатов, парусов и мачт, кучу лебёдок, люков, таинственное кирпичное сооружение, выдающееся из палубы по центру судна, Тим понял — ему в этом всём и за год разобраться не удастся.

Токс, пропав куда-то на пару минут, вернулся, потряхивая медной фляжкой:

— На вот, хлебни. Это холодная вода с вином — язык разлепит. Вина, честно сказать, здесь сущие крохи, ну да лучше чем вовсе ничего. Спасибо капитану — позволил стюарду наливать это пойло всем, кто вчера перебрал. А кто вчера не перебрал? Да нет таких. Кто знает, сколько нам по морю теперь мотаться без заходов в порты, вот и спешили напоследок залить свои цистерны впрок.

— Без заходов в порты? — насторожился Тим. — Мы можем долго не заходить в порт теперь?

— Да Тимур, всё может быть. Нам ведь заходить незачем. Мы не добыли ни единой бочки жира, китового уса в трюме тоже нет, амброй у нас тоже не пахнет. Зато у нас полным-полно сухарей и солонины, много муки и крупы, хватает и тонких эллянских макарон — их так удобно готовить в море. Есть пиво и немного тувисского красного — не сорт «империал», но матросам ведь не до изысков — было бы чем смочить горло. Для особых случаев имеется имперский бренди. Есть сушёные фрукты, изюм и лимоны — хорошее средство против цинги. Мы, Тимур, можем ходить по морю год, а то и больше. Загляни в наши трюмы — они заполнены пустыми бочками. Как наполним их, так и пойдём к первому же порту.

Тим с тоской оглядел горизонт — везде море, лишь за кормой, на востоке, желтеет полоска суши.

Проследив за его взглядом, Токс указал рукой на далёкий берег:

— Это желтеют скалы вокруг Тувиса: негостеприимное это побережье — элляне выбрали там единственное место, подходящее под порт. От него надо убраться подальше в море — если сменится ветер, нас может прижать к этим камням, так что капитан не медлит. Возможно, мы теперь несколько месяцев не увидим другой земли — так что, парень, смотри-смотри. Может про запас и насмотришься.

Перед Тимом вдруг материализовался боцман, ворчливо проинформировал:

— Твой меч и лук забрал капитан — в плаванье матросам оружие не положено, а то мало ли. Получишь перед сходом на берег. Да не косись на меня как мадам на нищего клиента — на «Клио» не воруют, и получишь назад все в целости. И вообще, вы, оба! Взяли швабры, и бегом в клопиную нору — как раз управитесь до ужина, а там и вахта ваша подоспеет.

«Клопиной норой» называлось маленькое корабельное помещение между носом судна и странной кирпичной постройкой, что выдавалась из палубы. Тим спускаясь туда за Токсом, хотел было спросить о причинах, заставивших так странно назвать это сумрачное место. Но не стал — сделав вдох, сам понял причину. Здесь воняло. Сладковатый запах тронутой тленом плоти, и ещё что-то непонятное, липкое, не менее неприятное. При свете фонаря разглядел пол — доски сплошь покрыты тёмными разводами и изуродованы ударами острейшего топорика.

— Токс, ну и воняет же тут. Откуда эта вонь?

— Да вонь въелась в эти стены — от неё можно избавиться лишь вместе с этими досками. В эту нору стаскивается жировая лента при разделке кита. Здесь она не залёживается: её рубят, и тащат в топку — это здоровенная печь, что перед люком. Вон смотри — там видишь второй люк? Вот его открывают при разделке, и оттуда как раз сюда и падает сырой жир.

— Не думал я, что работа у вас такая грязная. Мне доводилось разделывать лошадей и коров, и диких быков — такой вони не было.

— Да и у нас не воняет — не бойся. Просто в прошлом рейсе нам не особо везло. Но уже под конец подранили хорошего кашалота. Этот поганец смог уйти, да не очень далеко — всё же ему крепко досталось. Мы наткнулись на его тушу спустя несколько дней. В этом тёплом море несколько дней для туши это слишком много… Ну не бросать же его было? Вот и пустили на разделку. Давай начинай, и тряпку не выкручивай — просто надо пропитать пол и стены водой. Они должны всегда быть сырыми. Сырое дерево разбухает, закрываются все щели. Если этого не будет, то при разделке отсюда натечёт слизи и крови в трюм, а нам это не нужно. Кто знает, может уже завтра нам попадётся кит — нора должна быть готова к приёмке его жира.

— Я в Тувисе видел склад китового жира. Воняло там здорово.

— В Тувис никто отличный жир продавать не будет. Если и продадут, то пару бочек — больше им и не надо. Мы там перегрузили свои бочки на торговый корабль, взяли взамен пустые, запаслись провизией и вновь вышли в море. Склад этот вонючий для местных рыбаков: они забивают в море дельфинов, обдирают их, и сырую ворвань везут на берег — их баркасы не приспособлены для вытопки. Вот и представь, что будет с ворванью, если её несколько дней вести по жаре в закупоренной бочке.

— Спасибо Токс.

— За что?! — удивился моряк.

— Ты в двух словах рассказал мне много нового. Я ведь здесь новичок, для меня тут всё непонятно. А теперь я, как минимум, понимаю смысл нашей работы.

Польщённый моряк довольно хохотнул:

— Ну так тебе, Тимур, со мной очень повезло. Я поболтать люблю, и вдвойне люблю, если при этом есть благодарные уши. Всю свою жизнь я убиваю китов, и знаю теперь про них, наверное, почти всё. Как и про наш промысел. Вот ты послушай…

Про китобойный промысел Токс знал всё. До знакомства с этим матросом Тим знал о китах лишь то, что они живут в море, имеют исполинские размеры, вроде бы питаются какими-то микроскопическими раками. Охотятся на этих животных, расстреливая из палубного стреломёта с помощью стальных гарпунов оснащённых зарядами взрывчатки. По крайней мере что-то такое ему в своё время рассказывал кто-то из небесных людей. И ещё в детстве отец как-то раз пересказывал ему небесную книжку, в которой описывалась охота искалеченного капитана на исполинского кита-убийцу. За давностью лет из всего сюжета Тим чётко помнил лишь то, что главный герой книги выжил, спасшись с помощью гроба, а одержимый жаждой мести капитан был утащен китом в морскую пучину. Вроде бы вместе с его кораблём.

Увы — даже эти скудные познания оказались недостоверными. Токс — многое из них опроверг. Он умолкал лишь за миской с едой и во сне — всё остальное время он загружал Тима узкоспециализированной информацией. Он начал говорить в клопиной норе. Продолжил после ужина, уже на вахте. Пытался продолжить уже в кубрике, но отдыхавшие там матросы настойчиво посоветовали ему заткнуться, и Токс послушно захрапел.

Тим узнал, что мелкими организмами питаются усатые киты, являющиеся не самой завидной добычей. Промысловики больше ценили их более крупных собратьев — зубатых китов-кашалотов, дававших больше высококачественного жира. Эти исполины не унижались поеданием планктона, они, ныряя на огромные глубины и охотились там на спрутов — клювы и щупальца этих монстров китобои часто находили в желудках своей добычи. Видовое разнообразие китов и кашалотов было велико, и разные виды обладали разными повадками и разной ценностью. Прибыльность добычи китового жира объяснялась высокими ценами на качественное сырьё, и трудностями его добычи — немногие смогли её наладить достаточно эффективно. По словам Токса, в мире было лишь две компании, сумевшие организовать это дело наилучшим образом. В отсутствие конкуренции они могли не волноваться о перспективах падения цен.

Наверняка в этом мире есть многие тысячи водных гигантов. И охотятся за ними всего полтора десятка деревянных скорлупок — они обеспечивают большую часть добычи китового жира, уса, кости и амбры. Остальное добывается главным образом из выброшенных на сушу погибших животных, да и ещё иногда убивают китов неосмотрительно подошедших к берегу — их туши оттаскивают на разделку к берегу. Слушая Токса, Тим начал понимать причину такой странности — промышленная добыча китов требовала немалого опыта и организации. Даже находясь на китобойном судне и видя своими глазами всё оборудование «Клио» и инструменты матросов, Тим плохо понимал, как именно происходит весь процесс — это надо было хотя бы раз пронаблюдать. Вот и получилось, что настоящая охота пока что оставалась уделом немногих.

Пополняя голову Тима теоретическими познаниями, Токс не забывал и о практике. На вахтах он обучил юношу держать корабль на курсе, работать с компасом и находить на небе созвездие Дельфина. В перерывах между вахтами учил Тима правильно сидеть на длинной шлюпке-вельботе, ворочать веслом, укладывать в бочонки длиннющие гарпунные лини. Тим поднимал лебёдкой вспомогательные малые паруса, закреплял концы хитроумными морскими узлами, ликвидируя устроенные Токсом засоры, молниеносно разбирал и собирал трюмные помпы, часами стоял на реях, привыкая к особенно жестокой на этой высоте качке.

Боцман, наблюдая за обучением «новобранца», для порядку поругивался в духе «Сколько топор не учи — не поплывёт», но на деле Токса и Тима поощрял, меньше других нагружал корабельной работой. Правда, без дела в процессе обучения они не сидели — Токс вообще физически не умел сидеть, сложа руки. Если он объяснял Тиму устройство вельбота, то при этом вместе со своим новым степным приятелем натирал днище лодки жиром. Учил ставить заплатку на трюмную течь — параллельно конопатили рассохшуюся бочку.

Боцман, по сути, был единственным человеком из руководства корабля, кто действительно управлял матросами напрямую. Капитана Тим мог за целый день вблизи не увидеть, разве что этот розовощёкий здоровяк вздумает определять высоту Солнца на его вахте, закрепив квадрант перед носом рулевых. То же самое можно было сказать и про первого помощника капитана. Представитель китобойной компании вообще в жизнь команды не лез, и корабль его тоже не интересовал. Этот близорукий клерк днями нос не высовывал из своей каюты. Насколько Тим начал понимать, на корабле этот явно сухопутный человек выполняет функцию контролёра — следит, чтобы китобои не продали добычу в чужом порту, утаив выручку от хозяев.

День за днём Тим постигал морскую науку, но при этом ни на миг не забывал о своей миссии — рвался на берег. Увы — все бочки «Клио» оставались сухими. Китобои не добыли ни одного кита — киты попросту не попадались на их пути. Судно ушло уже далеко к югу, стало заметно холоднее. По словам Токса они уже вышли к отличным пастбищам китообразных, но увы…

Отчаянный крик «Киты!!!» застал Тима за обедом. Побросав ложки на столе, матросы без заминок и комментариев кинулись наверх. Выскочив на палубу, Тим отшатнулся — капитан уже стоял здесь, и орал почти в ухо:

— Поднять грот! Курс строго на юг! Приготовить вельботы!

Тим кинулся к третьему вельботу — здесь его место на охоте. Ухватил конец троса, подкинул его матросу, уже вскарабкавшемуся вверх. Тот, перекинув его через блок, спустил вниз. Тим крутанул петлю, накинул на крюк, уже приготовленный другим гребцом. Удачно — опередил народ на второй шлюпбалке на пару секунд.

— Молодец новенький, не копаешься! — похвалил его подошедший гарпунёр Уинли. — Вон они, красавцы!

Взглянув за рукой гарпунёра, Тим увидел первых китов. Сперва он различил светлые фонтаны, испускаемые гигантами, лишь затем заметил мелькнувшую среди волн тёмную полосу китовой спины. Издалека трудно оценивать размеры, и Тима кит не впечатлил.

Гарпунёр, наблюдая за китами, вдруг выругался, махнул рукой, пошёл назад. Матросы разочарованно загалдели, Тим лишь выделил общее у всех слов: «Топляки!».

— Отбой! — с ноткой разочарования прокричал капитан, и направился к своей каюте.

Тим, освободив вельбот от тросов, догнал Токса, уже топавшего доедать похлёбку:

— Что произошло? Почему мы не стали охотится на этих китов?

— Это топляки Тимур. Помнишь я рассказывал тебе про китов, которые тонут? Вот это они и есть. Бесполезные твари. Жира, говорят, у них хватает, вот только нам его не взять. Убитый топляк быстро тонет, даже если успеть добуксировать его к кораблю, толку не будет: туша порвёт цепи — они не удержат её на борту. А если не порвёт, то опрокинет корабль на бок. Таких китов можно добывать лишь на мелководье. К гарпунному линю привязывают буёк, и ждут, когда туша поднимется от газов. Но под нами огромная глубина — ни один лот до дна не достанет. Нет Тимур, охотиться на топляков здесь никак нельзя.

Тимур, скрывая разочарование, поплёлся вниз за Токсом.

Бочки «Клио» и сегодня остались сухими.

Сегодня она, наконец, поспала. Короткого забытья, разумеется, не хватило для полноценного отдыха, но теперь, хотя бы, можно быть уверенной, что сегодня не потеряешь рассудок от изнеможения. Но даже эти жалкие часы сна, вырванные у ночи, ей пришлось делить с кошмарами.

Сегодня ей снился холод. Огромное море, скованное толстым льдом. Серебристые скалы того же льда будто клыками смотрят в небеса. Море подо льдом живёт своей жизнью, будто дышит, отчего в ледяном поле открываются одни трещины, и закрываются другие. В море есть жизнь — огромные создания снуют подо льдом, они убивают и умирают. Странная, но всё же жизнь. А наверху жизни нет — лишь снег и лёд, и колючий ветер. Ветер несёт снежинки и те бьют по коже будто раскалённые гвозди. Бесконечное одиночество и безмолвие. Полная тишина — даже крик её безмолвен. Ей не дают здесь кричать полноценно…

С этим криком и пришло пробуждение.

Сегодня она ночевала между корней старого дерева, расстелив плащ на мягкий мох. Лесной великан защищал её сон, но от холода защитить не сумел — вот и подкрались кошмары. А может и не кошмары, может это голос пытается ей что-то показать. Так уже бывало.

Солнце уже поднялось, и она была здесь не одна. Но это её не пугало — она не чувствовала опасности от того, кто стоял рядом. Он безобиден. А если не так, она легко с ним справится. Она уже привыкла убивать, и делала это всё лучше и лучше. Чтобы проследить её путь из столичного трактира, не нужно быть следопытом — достаточно просто идти от трупа к трупу.

Пожилой, низенький крестьянин снял шапку, низко поклонился, уважительно произнёс:

— Я Итари, староста деревни Табарки. Прости уважаемая, не знаю как тебя называть.

Как её сегодня зовут? Как? А не всё ли равно? Её сегодняшнее имя пустой звук — завтра её здесь уже не будет, и этого имени тоже не будет.

— Зовите меня Реда.

— Многих лет вам жизни в здравии, Реда. Дети пошли за ягодами, увидели вас, и сразу принесли мне весть, что в лесу магичка. Как жаль, что темнота застала вас в этой чаще — вы совсем немного не дошли до нашей деревни. Лес этот дремуч, не стоило вам спрямлять путь — по дороге может и длиннее, зато гораздо удобнее.

Встав, девушка подняла плащ, отряхнула. Итари, разглядев прислонённое к дереву седло, удивлённо выдохнул:

— Вы ещё и седло с собой носите? Зачем?!

— Седло носит конь — я на нём сижу.

— Вы странствуете на коне? Первый раз вижу магичку с конём!

— Я… я не так давно повредила ногу, мне трудно даются долгие пешие прогулки.

— Простите уважаемая Реда моё неуёмное любопытство. В нашу глухомань очень редко забредают такие как вы. Я так счастлив, что просто растерялся. Вы позволите нам проявить гостеприимство?

— Да, позволю. Возьмите это седло, и ведите меня в деревню.

Итари послушно ухватил седло, засеменил впереди:

— Уважаемая Реда, сейчас первым делом обед. Вкуснее сметаны чем в Табарке вы больше нигде не попробуете. Да и остальное у нас просто объедение! Вы, как я смотрю, гражданский маг?

— Разумеется. Или вам доводилось видеть странствующих боевых?

— Честно говоря, я и гражданских-то уже не видел четыре года. Совсем вы наши края позабросили. Мы, конечно, и без ваших много чего умеем, да вот только с семенной рожью совсем туго стало. Ну и с ячменём. Спасибо, что пшеницу на наших землях растить бессмысленно, пшеница та вообще без магической обработки хороший урожай не даст никогда. Мы, уважаемая, деревня маленькая, но найдём чем заплатить за вашу доброту. Очень надеюсь, что вы найдёте время, и поколдуете там по-своему над нашими мешками. Второй год мы уже семенное зерно в Стрычах закупаем. Там за него мало того, что дерут втридорога, так ещё и обмануть всегда норовят. На вид-то не понять, работали над ним маги, или нет. Ведь это служба губернатора — уж они-то должны быть воплощением честности! Так нет же — последние жилы надрываем, сеем то, что купим, а в итоге на один мешок зерна получаем два мешка урожая! Вот никому в наше время верить нельзя! Черви навозные, а не люди — последнее норовят бесплатно выгрызть! Ой — простите, уважаемая, за грубость. Случайно вырвалось!

— Постой.

— Что случилось, уважаемая Реда?

— Я умоюсь в этом ручье.

— Да зачем! Сейчас придём, я велю баньку пожарче истопить! Дочки мои вас веничками попарят с сенной трухой! У меня и берёзовые, и дубовые, и можжевёловые веники! Если какая хворь в вашей ноге и укрывается ещё, так вмиг выйдет!

— Ручей отдельно — баня отдельно. День только начинается, думаю, успеем всё.

С ногами у неё всё в порядке, а вот выше… Вот уж не думала она, что передвижение на лошади будет таким болезненным. Вчера под вечер не выдержала, шла пешком.

— Эй, уважаемая Реда, а про коня-то позабыли! Где вы его оставили?

Стряхивая воду с ладоней, девушка пошла от ручья, на ходу безмятежно сообщила:

— Конь сам придёт за мной в деревню, не беспокойтесь о нём. Пойдёмте, посмотрим на ваше зерно, баню и обед.

Руокс был десятником городской стражи Тувиса. Должность незначительная лишь на первый взгляд, но если приглядеться… Город имел тесные торговые связи с соседями и степью, а учитывая наличие порта… В базарный день население Тувиса удваивалось — и всё это за счёт рынка. Средоточие денег и товаров привлекало не только честных купцов и покупателей — вороватое отребье тоже хотело долю от этого великолепия. Это не входило в планы честных негоциантов — делиться с ворами им не хотелось. А куда деваться? Собственная охрана дело спорное — надёжных людей не сыскать, так что сплошь и рядом купцов обворовывают свои же наёмники. Мелким торговцам даже такая сомнительная защита не по карману — не те у них обороты. Рыночная стража, по идее, должна держать всё в железном кулаке, но скажите по совести — что могут сделать семеро стражников, включая Руокса? Нелегко охранять такую ораву. И вдвойне трудно, если ты не излишне трудолюбив, а ведь трудолюбивый народ в стражу не шёл.

Вот и вышло как-то само собой, что стражникам приплачивали торговцы. Не заплатишь, пеняй на себя. Стража палец о палец не ударит, чтобы защитить твоё имущество. Даже более того, шепнёт кому надо, что телега твоя практически бесхозное имущество. А потом ори не ори, никто не поможет — стража как бы не заметит неладного, а соседние торговцы просто отвернутся. Связываться с ворьём себе дороже.

Поэтому должность у Руокса считается высокой. С ним даже сотник и префект на «вы» общаются. Оно и неудивительно — ведь часть денег с торгашей идёт и в их карманы. Чтобы держать руку на пульсе рынка Руоксу приходится спать с открытым глазом и настороженным ухом. У него везде свои соглядатаи. Он знает все новости ещё до того, как они случились. И ещё он давно нашёл для себя новый способ приработка — торговать своими знаниями. Исключительно прибыльный оказался бизнес. Вот скажите, можно ли, допустим, продать один и тот же бочонок сразу двум покупателям? Это невозможно. А вот информацию запросто — бывало одно и то же продаёшь двоим, а то и троим. И цена от этого не падает.

Сегодня у Руокса был удачный день. Он продал информацию трижды. Портовый бродяга, мечтая обобрать подвыпивших матросов, проследил за ними до корабля, и подслушал слова боцмана. Увидел, что на «Клио» взяли нового матроса, и неплохо его разглядел при свете фонаря. Когда люди Руокса начали «спрашивать», он расстался с этой информацией за пару медяков.

Сперва Руокс продал её людям Жёлтого Шинги. Разбойник, прячась в своей норе, занимался не только банальными грабежами — у него ещё были более-менее честные виды деятельности. Как негоцианта, его до глубины души оскорбил разгром ценного имущества — борделя, и за информацию о том, куда испарился виновник, он заплатил щедро, а ещё пообещал заплатить столько же, если Руокс узнает что-то новенькое. Вторым покупателем был степняк с колючим взглядом. Он частенько продавал на рынке отличных лошадей и, не жадничая, скупал у Руокса информацию по самым разным вопросам, и наперёд заказывал вынюхивать то, что его в данный момент интересовало — даже предоплату давал на это. Ему Руокс даже постоянную скидку назначил, как ценному оптовику. Третьим клиентом был мрачный человек по имени Марук, имевший странную привычку даже в жаркий день одеваться во всё чёрное. Человек этот появлялся в Тувисе нечасто, но если уж появлялся, то у Руокса сразу прибавлялось денег.

Только что Руокс продал информацию в четвёртый раз. Это было восхитительно — воистину портовый бродяга нашёл золотую жилу инкрустированную бриллиантами! На этот раз её купил полунищий писарь из портовой канцелярии. Интересно, откуда у этого неудачника есть деньги, и зачем он их тратит таким странным способом? Зачем этой чернильной крысе нужно вынюхивать всё о Маруке? Хотя, если подумать — зачем Руоксу знать лишнее? Лишнее знание хуже лишней чаши вина — от вина лишь сомлеешь, а от знания можно стать короче на голову.

Честно говоря, писарь и сам и не знал, зачем заплатил Руоксу. Писарю просто нужны деньги — на жалованье семью не прокормить. Вечером он зайдёт в трактир «Три якоря», выпьет за стойкой кружку пива, шепнёт трактирщику несколько слов. Тот не станет дожидаться попутного судна — у него приказ, любую информацию о чёрном человеке Маруке передавать немедленно. Трактирщик утром пошлёт голубя с запиской. Птица прилетит в укромную бухточку, где разгружаются маломерные суда контрабандистов. Одна из этих быстроходных скорлупок отвезёт донесение на север, и вскоре информация дойдёт до паука, держащего лапу на многих паутинках, в том числе и на этой.

Свои глаза у Карвинса были по всему миру, и денег на их содержание он не жалел — Карвинс был достаточно богат для этого.

Пятый раз Руокс продать этот товар не смог. Потенциальные покупатели подстерегли его по пути домой, когда он, приятно разомлев от пива, шёл из «Трёх якорей». Вот только платить они вообще не собирались — у них даже в мыслях подобного не было. Десятнику грубо надели на голову вонючий мешок с какой-то гадостью, от чего у него после первого же вдоха ноги подкосились и язык отнялся. Новые «покупатели» деловито заволокли тело стража в какой-то мрачный подвал, и первым делом крепко прибили его гвоздями к стене. Потом ему срезали с груди несколько полосок кожи, полили раны уксусом и прижгли раскалённым прутом. Затем под ноги поставили жаровню с тлеющими углями, и по подвалу пошёл дымок от сгорающей плоти. После этого Руоксу дали понюхать какой-то порошок, от чего он обрёл дар речи.

Обретя дар речи, он первым делом заорал. Заорал на одной ноте — оглушительно, безнадёжно. Он уже почти ничего не соображал от боли, но понимал одно — отсюда ему не выйти. Люди, которые так сурово начинают разговор, собеседников, как правило, стараются не отпускать. Орал он до тех пор, пока перед ним не появился высокий худой человек с колючими глазами. Под его взглядом Руокс вдруг почувствовал, что боль ушла. Более того, ему стало так хорошо, как никогда в жизни. Он блаженствовал. Улыбаясь, взахлёб рассказывал незнакомцу всё что знал, вспоминая даже то, что давно позабыл. Ему было неимоверно приятно выполнять все пожелания этого нового чудесного друга, он старался изо всех сил сделать ему приятное. Заметив, как тот морщится от дыма, тянущегося от горящих ступней, долго извинялся за свои проклятые ноги, изволившие тлеть с такой мерзкой вонью.

Выпотрошив мозг Руокса досуха, человек исчез. Молчаливые подручные сняли со стены тело, уткнули десятника лицом в жаровню. Это очередное неудобство не вывело стражника из равновесия — он продолжал счастливо улыбаться даже тогда, когда от жара лопнули его глаза. Тело уложили на глиняный пол, расчленили широким топором, в двух мешках вынесли наверх, под покровом тьмы раскидали по сточной канаве.

Принц Монк тоже был богат, но если была возможность не платить, он эту возможность старался не упускать.