"Интимный дневник. Записки Лондонской проститутки" - читать интересную книгу автора (де Жур Бель)JANVIERХоббиист —это человек, который регулярно пользуется услугами агентств, типа нашего. Среди них бывают самые разные люди: от опытных и бесконечно очаровательных клиентов, оставляющих большие чаевые, до грубых и неучтивых болванов, которым нравится в лицо сравнивать тебя с другими проститутками, с кем бы им ни приходилось иметь дело. Так вот, с каждым хоббиистом надо вести себя так, будто перед тобой худшая разновидность хоббииста. Именно они более всего любят писать потом про тебя отзывы. Никогда не стой, как дура, в холле гостиницы, докладывая по мобильнику начальнице, что закончила работу и направляешься домой. Я видела, как некоторые делают это, — отталкивающее зрелище. Чего ты ждешь, хотелось мне сказать, чтоб тебя окружили толпы обожателей? Скорей проваливай, бери машину и двигай домой. Будь благоразумна и сдержанна. Когда твой постоянный клиент — особенно тот, кто тебе самой нравится, или кто дает хорошие чаевые и поэтому не может не нравиться — переходит к другой девушке или как-то иначе без объяснений бросает тебя, постарайся относиться к этому спокойно, без особых эмоций. Они платят за секс. Они вовсе не собираются завязывать отношения и заводить с тобой роман. Будут и другие. Другие всегда найдутся. Мало найдется таких девушек, которым захочется часто ездить дальше, чем за сотню километров. Постоянный клиент может, конечно, предложить тебе отправиться в кругосветное путешествие на своей яхте, такое тоже бывает в нашей профессии, но не очень расстраивайся, если такой случай тебе так никогда и не подвернется. Если тебе хорошо платят за мастерский секс, это еще ничего не значит: мужчины склонны хвастаться и преувеличивать свое богатство и связи, чтобы, скажем, доставить тебе удовольствие или поразить твое воображение, так что не будь доверчива и не обольщайся. Мечтай о журавле в небе, но крепко держи свою синицу в руках. Вчера вечером встречалась в городе с Н., чтобы как следует насладиться нашей общей праздничной мизантропией. Терпеть не могу на Новый год вылезать из дома, но торчать, как крыса, в четырех стенах в полном одиночестве еще хуже. В такие дни Н. любит пить «Бейлис» со льдом. По мне эта микстура больше напоминает жидкий пудинг. Только я подняла свой бокал, один наш знакомый толкнул меня сзади, и полбокала оказалось у меня на джинсах. — Ну и что у нее за проблема? — фыркнула я. — Такая, что никакие две недели в турецком борделе не помогут, — ответил Н. Вдохновленные таким образом, мы на весь вечер засели составлять список тех, чьё психологическое и физическое состояние, по нашему мнению, значительно улучшится от секс-каникул в хаммаме: Наоми Кемпбелл Пенелопа Кейт Принцесса Анна Шери Блэр Джордан (хотя, на самом деле, ей может и понравиться) Сэм Фокс Детки Блэра Элизабет Харли Леди Виктория Хсрви Майлин Класс Все Джагтеры, включая отпрысков Тереза Мэй Тара Палмер Томпкинсон Софи Эллис Бекстор Любая блондинка, к которой применимо определение «великосветская» и «пергидрольная». Что касается оргазма на работе: Я уже писала, у меня правило: на работе — ни-ни. Я ни в коем случае не считаю, что чем больше оргазмов, тем выше уровень удовольствия от секса, я не считаю, что хороший секс — это способность партнера довести тебя до оргазма. Когда мне было девятнадцать, если только я правильно все помню, я обсуждала это с одним знакомым и поняла, что секс прежде всего связан с качеством удовольствия, а кончать при этом вовсе не обязательно. С другой стороны, я также припоминаю, что в этом разговоре мы сравнивали свои ощущения от ЛСД. Но что бы там ни было, я поняла одно: секс обладает ценностью сам по себе, и нечего его с чем-то сравнивать. Более того, скажу откровенно, для меня это позиция человека, который работает за деньги, обслуживает клиентов, а не пускается в дурацкую одиссею, чтобы испытать себя и свои возможности. А клиент мне платит не за мой, а за свой собственный оргазм. Огромное количество мужчин — больше, чем можно себе представить — вообще никогда не кончают. И они не считают, что это я плохо работаю. Порой они встречаются со мной просто для того, чтобы получить человеческое общение, поговорить, ощутить теплое тело, нежное объятие. Об этом тоже не следует забывать. Неспособность клиента довести меня до оргазма ни в коем случае не говорит о его ущербности. Если говорить о нем самом как об участнике происходящего между нами действа, то он проделывает огромную работу, и я получаю удовольствие от секса не только потому, что просто мне самой это физически приятно. Чувствовать себя желанной — это здорово, с этим чувством ничто не сравнится. И менять наряды тоже здорово и весело. И как это клево, когда не надо бояться задеть партнера, не надо дарить ему свой оргазм из-за одного только страха никогда с ним больше не встретиться. Порой главное — хорошо провести время и совершенно неважно, как. Получила текстовое сообщение от моего Мальчика: «С тобой все в порядке? Мне грустно, мне кажется, ты не хочешь больше со мной общаться». Порой гляжу на себя и думаю: все-таки я не совсем нормальная. Всякие любовные переживания оставляют меня почему-то холодной, не хватает мне хотя бы немного сентиментальности. Как только чей-то интерес ко мне ослабевает, так сказать, обвисает, как флаг в безветрие, мои чувства тоже начинают бледнеть и чахнуть. Как писал в своем романе «Крупье» Клайв Оуэн: «Держи крепко — отпускай легко». Я не предоставляю людям достаточно шансов. Может, я просто знаю, когда это делать нельзя. Любой роман — это чистой воды самолюбование, нарциссизм — это сказал мне однажды А-1. Но он же говорил мне, что женщина, которой за тридцать, не должна носить длинные волосы, так что ему тоже верить особенно нельзя, но тем не менее. Так что не отвечая на послания моего Мальчика, делаю доброе дело не только себе, но и ему. Случилось еще кое-что, произошли такие события, о которых я не хотела и думать, не то что писать, потому что боялась поспешить и ждала, что все образуется само собой. Вполне могло быть и так. Я могла бы позвонить или послать сообщение, но и то, и другое кажется жалким подобием настоящего общения. Если я сама не могу разобраться, что происходит у меня в голове, тогда как все это втиснуть в какие-то понятные и вразумительные слова и фразы? И все равно, если буду ждать долго, решение придется принимать не мне. Захотелось пойти проветриться, а заодно потратить все наличные на белье, вернуться домой, разбросать покупки по комнате и по этим атласным и кружевным вещицам, как по китайской «Книге перемен», погадать о своем будущем. Пусть судьбу мою мне напророчат боги Прекрасных Лифчиков и Таинственных Трусиков. Купила комплект: шоколадного цвета отделка и розовые атласные бантики по бокам трусиков и между половинками лифчика — не стану надевать ни на работу, ни для моего Мальчика. На обратном пути метро было переполнено охотниками, возвращавшимися с распродаж, и туристами. Я старалась угадать, что у них там, в блестящих пластиковых пакетах. Пачки носовых платков? Комиксы? Парфюмерия? Когда поезд домчал нас до северных станций, начался массовый исход. На каждой остановке, толкаясь, люди бросались к выходу, все поскорее торопились попасть домой: и та женщина, которая, не снимая пальто, начнет срывать со своих покупок оберточную бумагу, как только доберется до дома; и этот мужчина, который не выдержал, снял обертку с только что купленного компакт-диска и бросил ее прямо на пол. Сегодня вечером встречаюсь с друзьями: у нас традиционный ежегодный обед. Мужчины будут упакованы в смокинги, которые за год каким-то мистическим образом усохли и стали им маловаты, и, конечно, станут, как всегда, ворчать, что их плохо кормят. Женщины разоденутся в пух и прах в шуршащие платья из джерси, увешаются бриллиантами, а прически на них будут легкие, как лепестки цветов. Поезд, громыхая и качаясь из стороны в сторону, приближался к моей станции. Песня в моих наушниках звучала бодро и жизнерадостно — этакий сладенький коктейль из хитов 2003 года. Я подняла голову и обратила внимание, как близко к фонарю в потолке расположена желтая перекладина, за которую я держалась. Стоило только вытянуть палец, и он коснулся пластмассового плафона. Вагон дернуло, и детская коляска поехала сама по себе и повалила на пол стоящие сумки незадачливой мамаши. Я не могла сдержать улыбки. А из другого конца вагона уставился на меня, не отрывая взгляда, какой-то лысый господин. В честь официального события, которое имело место прошлым вечером, Н. надел мне на палец колечко с бриллиантом — нет нужды объяснять, что, конечно же, мотивы его были чисты и бескорыстны. Я все еще сержусь на моего Мальчика и с мужчинами продолжаю держать жесткую линию, в том смысле, что «все мужики — мудаки, когда не платят, а когда платят — вдвойне мудаки». Н. меня вполне понимает. Он со смиренной учтивостью принял тот факт, что я и его возвела в сан «мудака». Не исключено, что это означает одно: он хочет затащить меня в постель. Принимали душ и одевались у меня, и перед самым уходом я повязала ему на шею бабочку. Он собирался было нацепить уже готовую, на резинке, но я настояла на своем: настоящая бабочка, да еще повязанная женской рукой, несравненно лучше. И я не хочу, чтоб меня видели в обществе с мужчиной, галстук которого попадает в одну из следующих категорий: пристегнутый, на резинке или с металлической булавкой. Я не вижу ничего плохого в том, чтобы рядится шутом гороховым, но нужно знать время и место. Мне кажется, времена Чарлза Чаплина канули в Лету. По дороге нам захотелось чего-нибудь выпить перед пирушкой, и мы заехали слегка промочить горло в один бар, который хитроумно прятался под другим баром. Там уже сидело несколько участников будущей церемонии, и Н. представил меня им. Рядом со мной сразу же угнездилась жизнерадостная красотка с волосами цвета воронова крыла. — Привет! — прогнусавила она. — Меня зовут Т. Платье ее, казалось, изо всех сил старалось удержать неистово рвущиеся на волю мощные груди. Я не взялась бы с уверенностью утверждать, что оно выдержит напряжение этой полезной работы до конца ночи. Я бросила Н. взгляд, в котором он прочитал мой немой вопрос: «Ты знаешь эту кралю?» Он сделал красноречивые глаза, в которых я прочитала ответ: «Нет, а ты, наверно, подумала, что она собирается со мной переспать?» Она в это время уже успела положить свою ладошку с тщательно отманикюренными пальчиками мне на колено. — Как мне нравится ваш акцент! — восторженно пропела она. — Откуда вы родом? — Из Йоркшира, — ответила я, — а вы? — Из Мичигана. Прелестное начало знакомства. Но тут толпа в баре зашевелилась, и мы двинулись к месту торжественной ветречи. К сожалению, Т. и ее кавалер сидели за три столика от нас. Столики были накрыты, по большей части, на двоих. Оказалось, что за соседним столиком сидит жена одного нашего общего знакомого. Она оглядела нас с Н. пьяным взглядом. И только он отвернулся, чтобы с кем-то поговорить, она вдруг раскрыла рот. — Ну и давно это вы вместе, а? — Э-э-э, м-м-м, да нет, мы просто пришли вместе. Мы просто друзья, вот и все. — Ну да, конечно, мы только друзья. — И она лукаво подмигнула, мол, давай-давай, так я тебе и поверила. Было б очень обидно от ее замечания, но она меня сразу утешила, пьяным движением выплеснув прямо себе на платье полбокала красного вина. Гвоздем всего вечера были спичи. За параолимпийцем, с ног до головы увешанным медалями, у которого, казалось, был поистине неистощимый запас анекдотов про секс, выступала какая-то просто спортивная личность, за ним — кто-то пузатый с седыми волосами. Уровень речей был таков, что даже я, ревностная поклонница всего, что касается секса, смогла делать вид, что мне интересно, минут двадцать, не более. Потом речи кончились, и все, как сумасшедшие, бросились плясать. Плясала и я, и снова пила, и снова плясала. Краем глаза увидела, как в уголке Н. что-то нашептывает Т. на ушко. Хороший мальчик, подумала я. Потом она тоже пошла плясать со своим кавалером, и я отыскала Н. — Ну что, грязный кобель, взял у нее номер телефона? — Ты знаешь, по правде говоря, она больше интересовалась не мной, а тобой. — Правда? — Я оглянулась, чтобы посмотреть на площадку для танцев, где вокруг нее вертелось сразу трое, пожирая глазами ее сиськи и любуясь на результат действия центробежной силы, поднимающий ткань ее юбки. Насколько мне было видно, платье на ней все еще достойно оказывало сопротивление ее рвущимся на свободу формам — может, тут действовала магия музыки, не знаю. — Ну да, правда, боюсь, я сильно понизил твои шансы. — Как это? — Я сказал, что ты бы пошла на это при одном условии: если я тоже соглашусь. — Ну и мудак же ты, полный мудак! — я так двинула его кулаком в плечо, что чуть не вывихнула себе руку — а его плечо, похоже, нисколько не пострадало. Он поцеловал меня в голову. — Я просто спасал тебя от тебя самой, сокровище мое. СЕКС: СПРАВОЧНОЕ ПОСОБИЕ ДЛЯ ИНТЕРЕСУЮЩИХСЯ Я позвонила в дверной звонок. Домофон, не ответив ни слова, зажужжал, впуская меня в дом. Клиент открыл дверь квартиры, впустил меня, а сам исчез на кухне, чтобы приготовить напитки. Внутри было чистенько, даже очень, почти стерильно. В окнах тонированное стекло — у меня было такое чувство, будто я попала в мини-ресторан. Непохоже, что в этой шикарной берлоге проживает, по словам начальницы, аспирант. Аспирантские стипендии сильно выросли, что ли, — насколько я помню, одного гранта в семестр хватало на несколько хороших пьянок, но чтоб оплатить услуги такой дамы, как я... сомневаюсь. Он: Не надо так волноваться. Я (вздрогнув от неожиданности): С чего вы взяли, я совершенно спокойна. И что вы изучаете? — После поговорим об этом. Он назвал свое имя. — Правда?! — воскликнула я. Господи, какое странное, старомодное имя, звучит как прозвище. — Моего парня тоже так зовут. Бывшего, проворчала я про себя. И вообще, хватит думать о нем в настоящем времени. Мы поговорили немного о квартирах; клиент сообщил, что собирается переезжать — в северный район Лондона, где, несомненно, «самая большая в мире плотность психотерапевтов на квадратный километр». Будучи знакома с некоторыми людьми, которые там живут, я прекрасно его понимаю. Он: Вы странная девушка, никак не могу понять, что вы такое. Я: Я вся тут перед вами и ничего от вас не скрываю. — Как открытая книга, верно? — Ну да, что-то в этом роде. Спустя некоторое время... Я: И все-таки, чем вы занимаетесь? Он: Психоанализом. С этого момента мы чувствовали себя товарищами, если вообще не коллегами. Разговор наш перешел на эволюционную биологию и роль феромонов в формировании чувства влечения. Например, от того, насколько тебе нравится запах другого человека, очевидно, зависит вероятность зачатия и рождения общих с ним детей с возможно меньшим числом врожденных дефектов. Необычная, конечно, прелюдия для стимуляции любовных отношений, но на меня она действует достаточно хорошо. Он предпочитал секс напряженный, интенсивный, чувственный и, так сказать, языкоцентричный. Особенно хорошо, что кругом было много зеркал. Он положил меня, как ему хотелось, и взял анально, мягко скользя туда и обратно. Когда он кончил, я вышла помыться и обнаружила в ванной комнате экземпляр последней книги Ричарда Доукинса. Я (одеваясь): Мне очень все понравилось. И пахнешь ты хорошо. Он: Прекрасно, значит, у нас с тобой могут быть здоровые дети. Мы дружно засмеялись. — Пока рановато. Магазины еще работали, и мне хотелось потратить к чертовой матери все деньги, которые были в сумочке. Стуча каблучками, я шагала по подземным переходам. В самом конце мощеного плиткой прохода валялись какие-то коробки, на которых расположились бездомные. Я всегда немного теряюсь под пристальными и долгими взглядами этих людей, не знаю, что правильно сделать: прибавить шагу или сделать вид, что ничего не замечаешь? Не понимаю, почему мы всегда чувствуем себя неуютно в такой ситуации? Кто знает, может, бомжи владеют какой-то особой симпатической магией, с помощью которой способны очистить человека до нитки, если он осмелится подойти слишком близко. Вот стоят два молодые человека, о чем-то беседуют. Я поймала на себе внимательный взгляд одного из них. Сильный акцент выходцев с севера. Я уже почти ничего не понимаю и ничего не слышу: в ушах только оглушительно цокают о камень мои каблучки, да сумочка от тяжести лежащих в ней денег неожиданно оттянула руку. Ты же человек добрый, нашептывает мне кто-то в голове, швырни им эти бумажки под ноги и уходи поскорей. Чушь собачья, бормочет мне другой голос. Ты что, с ума сошла? Они же спустят все на наркотики. О Боже, великий и всемогущий! А ты что, сама святая? Чем ты заработала эти деньги, забыла? Правильно, сексом. Ну да, сексом. Но ведь это моя работа. Я ведь не ворую, не обманываю. И я бы не стала делать это даром. А вдруг это просто бродяги, они с удовольствием возьмут, что ты им дашь. А вдруг они насильники. Проход резко повернул направо, нужно было идти как раз мимо их импровизированного лагеря из картонных коробок. Те двое молодых людей — кстати, вполне симпатичные, ей-богу — повернулись в мою сторону. Я была совсем уже близко. — Поздновато гуляем, — сказал, обращаясь ко мне, один из них. Я улыбнулась. Может, сказать им правду? Нет, с ума сошла, что ли. — Была на вечеринке, — ответила я. — Круто, — сказал бородатый. И они снова вернулись к своей беседе. Ни замедляя шага и никуда не сворачивая, я продолжала идти, пока их голоса за моей спиной не затихли. Он: Осмелюсь предложить вам белого вина. Я: С вашей стороны это было бы очень любезно. Он вручает мне бокал, мы чокаемся и отпиваем. — Суше, чем обычно. — Я увидел в магазине и решил, что надо попробовать. Когда постоянный клиент становится более чем постоянным клиентом, правила можно слегка и нарушать. Правила правилами, но немного импровизации никак не повлияет на их исполнение во время свидания, как и на нас самих. Немного алкоголя, например, никогда не помешает, и поэтому категорического запрета на него нет. Встречаясь именно с этим вот человеком уже несколько раз, я понимаю, что перед тем как встретиться со мной, он отнюдь не должен себе отказывать, например, в таких невинных радостях, как травка. Я ведь хорошо знаю этот запах и чувствую его, когда прихожу, и удивляюсь, почему это никак не влияет на то, как он исполняет отведенную ему роль. В последний раз я приехала к нему на несколько минут раньше — вечер вторника, пробок никаких — и застукала его на месте преступления. Еще одна из его привычек — использование во время моих визитов ингалятора. Теперь я понимаю, что тут нет ничего преступного (по крайней мере, я так думаю) да и я не против употребления легких психотропных препаратов. Живи и давай жить другим. Это преступление, где нет потерпевших, и все такое. Лично я лишь изредка употребляю что-либо крепче, чем спиртное, — хотя те, кто знал меня по университету, могут многое про меня порассказать. В прошлый раз он встал на четвереньки на полу своей спальни и заставил меня сесть на него верхом. С закрытыми от удовольствия глазами он протянул руку, достал знакомую коричневую бутылочку и потянул носом прямо из нее. А потом предложил и мне. Что тут плохого, подумала я и вдохнула тоже, и повторила это еще раз, когда он минут через десять снова потянулся за этим снадобьем. Вот это был приход. Кровь прилила к самому черепу, в голове стало так жарко, словно там запылало солнце. Звуки стали восприниматься громче и отчетливей, как бы жестче. И вместо рук я ощутила у себя какие-то звериные лапы, огромные, шириной сантиметров тридцать, не меньше. Слава богу, это длилось всего минуту-две. А вы говорите, ингалятор. Да и секс продолжался куда как дольше. Из-за этой работы трудно воспринимать некоторые вещи серьезно. Первое: общественный транспорт. Если у тебя работа нормальная, как у всех, то опозданию на двадцать минут всегда можно найти оправдание: «На Северной ветке вечно в поезд не пробиться» — и так далее в том же духе. Но когда у какого-нибудь затурканного семьей и работой мужа всего шестьдесят минут перерыва на обед, а потом его ждет важная встреча, а он уже принял «Виагру» и настроен весьма серьезно, тут уж опаздывать нельзя ни в коем случае. Так что мы с таксистами давно друзья-приятели. Второе: мужики, которые глазеют на тебя в общественном транспорте. Они что, думают, что я так сразу и побегу за всяким в какое-нибудь его там тайное гнездышко? Или подмигну, и он сам побежит за мной, высунув язык, и это у нас будет любовь с первого взгляда в битком набитом потными людьми, трясущемся, громыхающем вагоне? Да ни за какие коврижки. Третье: что касается «переспать — и разбежаться». Мне вообще приятно и весело заниматься сексом, а тут еще за это и платят. Правда бывает всякое, бывает и не очень приятно и не особенно весело, но денежки платят всегда. Приходится и минеты делать — клиенты это дело любят, и за неделю я отсасываю больше, чем отсосала за все время учебы в университете. Четвертое: страдания из-за бойфренда. Я вовсе не хочу быть только проституткой и всю жизнь оставаться одна. Не желаю оставаться без моего Мальчика. Так что на днях мы созвонились и заключили перемирие. Ей-богу. Пятое: что касается моды. Сапоги без каблуков, стриженые волосы, джинсы с бахромой, юбки, которые вышли из моды еще год назад. Практично, говорите? Да ни один клиент меня в таком виде на порог не пустит. У моего Мальчика был день рождения, и мы решили отправиться в гости. Он принарядился, разговаривал кротко и вообще вел себя как пай-мальчик. Большая часть вечера прошла как нельзя лучше: легко и даже как-то спокойно. Я опиралась на его руку, он благодарно обнимал меня за талию. Слава Богу, думала я. Подумаешь, небольшой перерыв. Не о чем и волноваться. Мы навещали друзей, живущих в Уимблдоне, и решили уйти домой пораньше (хочется уже растянуться в теплой постельке, не правда ли, дружочек?), придумав какую-то слабую отговорку, а в результате попали в жуткие перебои в метро. Сначала чуть ли не целый час стояли на «Ерлз Корт», и мой Принц клевал носом, а потом и вовсе захрапел у меня на плече; наконец объявили, что наш поезд пойдет в другую сторону. Мы выскочили на Глостер-роуд, чтобы сделать пересадку. Увы, ветка Пикадилли тоже была перекрыта. Я приняла ответственное решение и потащила его наверх, чтобы поймать такси. — Ну и во сколько это нам обойдется? — спросил мой Мальчик. — Не волнуйся, я заплачу, — ответила я. Когда остановилась машина, он сам раскрыл дверцу и задал тот же вопрос водителю. — Перестань сейчас же, дурак ты этакий, — зашипела я, заталкивая его на заднее сиденье. Для начала я назвала водителю адрес ближайшего банка, где можно было снять немного наличных. Когда я вернулась из банка в машину, мой Мальчик сидел мрачный, как туча. — Мы тут стояли, а счетчик работал, — проворчал он. — Не меньше фунта намотало. — Подумаешь, всего каких-то пара минут лишних А кроме того, мы сели не в какой-нибудь мини-кэб, а в солидное черное лондонское такси, и я была уверена, что со своим тарифом водитель не станет возить нас кругами. Живу я у черта на куличках, и чтобы добраться до центра, сорок фунтов — нормальная цена. Конечно, если я еду на работу, то эти расходы, естественно, оплачивает клиент. Учитывая время и расстояние, если водила возьмет с нас фунтов двадцать, я буду только благодарна. Но мой Мальчик продолжал дуться. Он убрал свою руку с моей, отвернулся и уставился в окошко. Когда до дома оставалось уже не больше пары километров, он открыл наконец рот. — Мне кажется, нам надо выйти где-то здесь, уже достаточно близко. На счетчике как раз перевалило за двадцать, но я была на каблуках, и мне не нравилась перспектива снова оказаться на холоде и топать до дому еще полчаса пешком, вместо того чтобы уже через пару минут оказаться в теплой постели и заняться любовью. Тут уже я не на шутку рассердилась. — Если тебе не терпится выйти, давай, топай пешком, а я поеду на машине У меня не было никакого желания тащиться вместе с ним, что я, дура, что ли? В конце концов, сегодня его день рождения, могу же я сделать ему подарок, да и что значат эти несчастные несколько фунтов, если уже сейчас мы может оказаться дома в объятиях друг друга? Зажегся зеленый. Водитель нервно посмотрел в зеркальце заднего вида. — Ну что, выходим здесь, или как? — Нет, — отозвался мой Мальчик, скрестил руки на груди и поглубже устроился на сиденье. Минут через пять мы уже были возле моего дома. Мне было стыдно перед водителем из-за сцены, которую закатил в машине мой Мальчик, и сверх тарифа я добавила ему еще три фунта. Мы поднялись по ступенькам. Я открыла дверь своим ключом, и мы вошли. — Ну? — спросила я. — Что, ну? — спросил он. — Ты не собираешься передо мной извиниться? Я очень на тебя сердита. — Гляжу на тебя и глазам своим не верю: он же обстриг тебя, как барана! — А я гляжу на тебя и никак не могу поверить, что это ты, — ну разве можно так себя вести! Стыдно! Из-за каких-то паршивых денег! — Больших денег, не забывай. — Это мои деньги, как хочу, так и трачу, а я хочу потратить их на то, чтобы нас с тобой вместе как можно скорей доставили домой. Да и денег-то — разок посидеть в баре. И пошло-поехало: всю ночь мы только и делали, что препирались, причем, как ни странно, ирония всей этой идиотской ситуации была в том, что проститутка защищала тезис «Деньги — это грязь, не стоит и думать», а ее возлюбленный нудно долдонил, сколько он потратил на подарки только за прошлый год. Нет, ему, пожалуй, подошла бы карьера бухгалтера. Кончилось все довольно неожиданно: мне все это надоело, я вспылила, выписала ему чек на сумму, равную моему часовому гонорару, и сунула ему в руку. — На, держи. Теперь ты счастлив? Он вытаращил на меня глаза и бросился вон. Наверно, побежал к соседке жаловаться, какая я нехорошая. А может, решил познакомиться с ней поближе и пощупать ее. Нет ничего хуже, чем слушать, как алчно хихикает рыжая баба, упершись своими сиськами в карманный компьютер. А я почти битый час провела, изучая расписание поездов. Итак, всю ночь мы проругались и под утро просто выдохлись оба. Сегодня ему надо было на поезд, а у меня — встреча с друзьями, так что вышли мы из дома вместе. На станции метро, ожидая поезда, сидели не рядом: между нами было одно пустое место. Он все время молчал, бессмысленно уставившись в карту Лондона. Прибыл поезд Северной ветки. Вагоны были почти совсем пустые. Я быстро вскочила и прыгнула в открывшуюся прямо напротив дверь. Она еще какое-то время оставалась открытой. Я села и повернула голову — он за мной не вошел. Я снова подошла к двери и высунулась. Его уже нигде не было. Дверь закрылась. Я снова села, опустила голову на большую сумку, которую поставила себе на колени, вздохнула. Через пару остановок вагон стал наполняться, некоторые вваливались целыми группами, все громко разговаривали. На станции «Юстон» я вышла, чтобы сделать пересадку, и мне сразу же захотелось вернуться назад. Да ты что, подумала я, его давно уже там и в помине нет. Но я все стояла на платформе, встречая поезда один за другим, так, на всякий случай. Минут через десять я сдалась и села на свой поезд. Напротив меня сидел молодой азиат, какая-то девица в наушниках и еще одна блондинка с большими пакетами. Уже когда мы подъезжали к «Лондон Бридж», прямо передо мной встал какой-то человек. Я подняла голову и с воплем вскочила. Это был он. От неожиданности я не знала, что и сказать. Дура набитая, разве так можно? — Что это с тобой? — спросил он, направляясь к двери. — Откуда ты взялся? — Я все время был здесь. — На этом поезде? В этом вагоне? — Да. — Он фыркнул, взялся за поручень и уставился в окно: поезд подходил к станции. — Ну, спасибо тебе, ты так заорала — люди теперь подумают, что я какой-нибудь грабитель. — Вовсе я не орала. Ты просто напугал меня. Ты точно был в этом вагоне? Не может быть. — Я всю дорогу стоял рядом с тобой. — Неправда, я ведь оглядывалась, тебя не было. В «Юсто-не» я ждала тебя. Так что ты все врешь. Он вышел из вагона и остановился на платформе. Поток людей обтекал его с обеих сторон. — Если хочешь поговорить, выходи, поговорим. Я снова села. — Не могу. Если ты хочешь поговорить, поехали со мной. — Нет, ты выходи. Двери начали закрываться. Я позвала его по имени, голос мой прозвучал как-то неестественно, пискляво и резко. — Не будь дураком. Садись. Дверь закрылась, вагон тронулся. Мой Мальчик помахал мне рукой, уплывая назад. Больше я его не видела. Я вздохнула. Вагон снова был почти пуст. Блондинка с пакетами наклонилась в мою сторону. — Он сказал вам неправду, — сказала она. — Он сел на станции «Бэнк». Сейчас самый модный секс — анальный. Поднимите руки, кто помнит то время, когда великие порно-звезды боялись и думать об этом, когда никто не говорил об этом вслух, когда одни только голубые да врачи, которым надо было исследовать состояние предстательной железы пациента, только они совершали регулярные экспедиции в задний проход другого человека. Мужчина, который осмеливался предложить такое своей жене, рисковал получить развод или, в самом крайнем случае, в течение месяца поедать свои ужин в изрядно подгорелом виде. Но с повсеместным массовым дилетантизмом во всем анальный секс стал господствующим видом секса. Юные девочки, которые когда-то спрашивали, нравственно ли брать у мальчиков в рот и при этом «формально» оставаться девственницами, теперь задаются вопросом, остаешься ли ты теоретически чистой, если подставляешь мальчику свою попу. Я кричу «ура», потому что считаю, что анальный секс — поистине удивительная и прекрасная вещь. К тому же у меня есть преимущество: меня знакомили с этой процедурой осторожно и не сразу, а тактично, в течение нескольких недель. Осуществлял это знакомство человек, чье желание ко мне было столь сильно, что заставило его быть терпеливым и упорным в достижении цели. Начал он издалека: с массирования и стимуляции ануса, и только потом сделал следующий шаг — вставил туда тщательно смазанные пальцы. Через какое-то время настала очередь небольших вибраторов. И когда мы стали подходить к главному, я рке сама умоляла сделать это поскорее. Сейчас это стало даже модным, и только ленивый и начисто лишенный воображения человек не делает этого в наши дни. А когда об этом спокойно заговорили в сериале «Секс в большом городе», мои друзья только пожимали плечами: «Подумаешь, невидаль! Мы уже тыщу лет это делаем». С уверенностью могу предположить, что через год какая-нибудь Шарлотта Черч напялит на себя крутую футболку с надписью: «Моя Барби любит, когда ее имеют в попку». Может, заказать такую и послать ей бандеролью? Да, уж этот мне анальный секс. Номер один в сексуальных развлечениях. То, что было где-то там, не у нас, теперь можно встретить на каждом углу. Вчера вечером мы с Н. листали один журнал, который он специально притащил ко мне, так вот, там на одной странице была фотография какой-то старушки, которую пялили пальцами в обе дырки. А она только улыбалась. И меня это нисколько не покоробило. Вообще, меня нелегко вывести из себя, меня мало что шокирует в нашей жизни. Но есть одно, что достает меня всякий раз. Я понимаю, что анальный секс — это хит, даже моя родная мать уже звонила, чтобы поговорить об этом. Но раз уж она позвонила, я не могла удержаться и призналась, что с моим Мальчиком я порвала. К чести ее, она выслушала весь мой монолог до конца, ни разу не перебивая. — Бедняжка моя, — сказала она, когда я закончила, и только тогда впервые я почувствовала, как на глаза у меня наворачиваются слезы. Да-да. Бедная я, бедная. И как мне повезло, что у меня такая чуткая мама. Которая, не вешая трубку, тут же передала весь мой рассказ, слово в слово, отцу. Они решили, что мне следует на пару дней приехать домой. У меня не было сил спорить с ними. Голова моя все ниже клонилась к столу. Пить чай из дымящейся кружки мне совсем не хотелось И завтракать тоже не хотелось. Мама то и дело вздыхала. Она явно хотела что-то сказать, но все не решалась. — По крайней мере, каждый неудачный роман поднимает мои шансы для следующего, — мрачно пошутила я. — Мой уровень растет. — Деточка моя, не думаешь ли ты, что когда-нибудь твой уровень поднимется так высоко, что кругом не найдется никого, чтобы ему соответствовать? Были бы у меня силы оторвать лоб от кружки, я бы испепелила ее взглядом, чтоб никогда больше не делала попыток сглазить мою судьбу. — Я даже сама не знаю, почему так произошло, — простонала я. — То есть я, конечно, вижу причины, но не могу понять, почему вообще так происходит. Отец шелестел газетой. Лицо у него было озабоченно. — Не переживай так, сердце мое, — наконец сказал он. — У него, скорей всего, еще кто-то появился, и ему только нужен был повод. — О да, конечно, мне от этого намного легче, спасибо большое. Хотя, если хорошенько подумать, возможно, папа и прав. Ну да, ведь уже было что-то подозрительное, причем несколько раз: эсэмэски, звонки, которые мне показались тогда немного странными. А несколько месяцев назад вообще произошло нечто серьезное. Он часто, бывало, повторял: «Что ж тут удивительного». Очень часто. Обычно, когда мы с ним спорили о каких-нибудь пустяках, и моя позиция задевала его лично, первое неверное слово, сказанное кем-либо из нас, угрожало разрушить все до основания. Что ж тут удивительного, говорил он, и, предвидя, что сейчас он пойдет перечислять Все Мои Грехи и Грешки за Последний Год, я уходила в другую комнату и закрывала дверь, включала телевизор, приводила себя в порядок, и так далее. Весь этот список моих прегрешений я знала наизусть. И как я на какой-то короткий период вернулась к своему бывшему парню, и менее серьезные, например, что я всегда представляю его моим знакомым не как своего парня, а как просто знакомого. Лучше всего надеть наушники и ничего, кроме музыки, не слышать. Через час он сам подойдет и попросит прощения. Однажды декабрьским утром мне захотелось куда-нибудь отправиться. Солнце только всходило, и сама я не могу объяснить, почему я проснулась очень рано. Так значит, ничего удивительного? Что ж, посмотрим. Я отправилась на вокзал Кентиш-Таун и вышла на платформу, от которой поезда шли на юг. Приехала, взяла такси и вышла прямо у его порога. Воздух был влажен и пах солью и йодом. Еще не было и девяти утра. Я знала, что дверь с черного хода у них никогда не запирается, да и соседа его мне будить не очень-то хотелось. Я потихоньку прокралась по лестнице наверх и взялась за ручку его двери. Нажала. Не получилось. Нажала сильней. Дом еще эпохи Регентства — из-за погоды иногда двери просто так не поддаются. Но не тут-то было. Заперто. Я забарабанила что есть силы. И сердце мое уже бухало так, что в ушах стучало. За дверью ясно послышался чей-то шепот, причем разговаривали двое. Заскрипела кровать. — Кто там? — раздался сдавленный голос, который явно принадлежал ему. — Это я,— сказала я. — Ого!... Изнутри снова послышался приглушенный разговор. — Может, все-таки впустишь меня? — Подожди во дворе. Я сейчас выйду. Сердце мое рке не стучало. Его вообще больше не было. К горлу подкатил какой-то огромный комок, так что трудно было дышать. — В чем дело? — пискнула я. — Ты можешь подождать на улице? — снова сказал он, но уже немного громче. И опять за дверью раздался какой-то шум. — Нет, — я повысила голос. — Впусти меня. Он вышел как-то очень быстро и так же быстро и плотно притворил за собой дверь. Я рванулась к ней. Но он с легкостью удержал меня. — Ради бога, не ставь меня в неудобное положение, — сказал он, глядя на меня умоляющими глазами. Еще чего, подумала я. Там у него внутри кто-то есть. Но вряд ли он меня пустит. Тут он схватил меня и потащил вниз по лестнице. Я отбивалась, как могла. — Черт побери, что ты делаешь? Куда ты меня тащишь? — орала я. Слышно было, как хлопают двери других спален в доме, и его соседи выползают полюбоваться, что там происходит. Он силой втащил меня на кухню. Да, сказал он, там у меня девушка. Подружка моего соседа. — На случайно оказавшейся раскладушке? — Нет, на моей кровати. — Кто она такая? — закричала я. Не ставь меня в неудобное положение, соседи спят, повторял он то и дело. Ты всех разбудишь. Она медичка. Военный врач. У нее офицерское звание. Просто подруга одного моего друга. Но между нами ничего не было. — Ничего такого? И вы даже не трахались? И даже в постели вместе не спали? Послушай, у тебя же под халатом ничего нет, скажешь, не так? Я залезла рукой ему между ног. Точно, там не было и намека на какие-нибудь трусы. — Поверь, я тебе не вру, — умолял он. — А сейчас иди, посиди в кафе, там, в конце улицы. Посиди немного, подожди меня, я приду, и мы обо всем поговорим, ладно? — Поверить? Поверить тебе? Да разве тебе можно верить? Лицо его вытянулось и побледнело. Тогда он сам перешел в наступление, выдвинув против меня тяжелое оружие. Свою козырную карту. А ты, мол, сама-то кто? Кем ты, мол, работаешь, забыла? Выражение «выйти из себя» мне всегда казалось очень неточным. И я никогда до конца не понимала, что именно это значит. Ведь, такие ввыражения, как «да кто ты такой?» или «на, получи!» не поддаются точному объяснению и имеют смысл только в контексте. А тут как раз был контекст. Я вышла из себя. — Ты ни разу не видел меня в постели с другим. И не увидишь. Так вот цена, которую я плачу за свою откровенность? Я сама себе копаю могилу, думала я. Люди, как правило, правдой считают только то, что видят перед своими глазами. Да, я трахаюсь за деньги, таким способом я зарабатываю себе на жизнь, да, я рассказываю ему об этой стороне моей жизни столько, сколько он сам пожелает знать, но... О, как больно, как больно. Ведь для меня это только работа! Я уже не понимала ничего, все слова вдруг для меня обессмыслились. В конце концов я ушла. Я пошла на набережную, подождала, пока откроются магазины, накупила целую сумку сладостей. Вода в море стояла высоко, был прилиз, сильный ветер дул против течения, и на волнах были белые барашки. Мой телефон трезвонил, не переставая — конечно, звонил он, кто еще. Я взяла и просто выключила его. Но он послал еще и кучу эсэмэсок. Мол, ничего такого не произошло — он клялся и божился, что ничего не было. Это все нарочно подстроил его сосед, тот самый, который меня ненавидит. Эта медичка (блондинка, худая, как жердь, — я довольно долго просидела в засаде в кустах у дороги и дождалась, когда она выйдет, и она вовсе не красивая, совсем не красивая, уродина какая-то) накануне напилась в стельку и завалилась спать на его кровать в одном белье, а он был слишком усталый, чтобы поставить себе еще одну кровать или чтобы отправиться вниз спать на диване. В общем, чушь собачья. Я не стала ему перезванивать. Села на поезд, приехала домой и отработала в тот день по трем клиентам. А потом, благоухая потом и латексом, сидела, слушала Чарлза Мингуса, пила портвейн и бегала в туалет пописать. Помирились мы через несколько дней, с помощью эсэмэс. Вот так вот. Притихшая, я сидела за столом в доме родителей, зажав в руке кружку с остывшим чаем. Папа сложил газету и подвинул ее к моему локтю. Отправляйся домой, продолжай работать, и все пройдет, уговаривала я себя. Перед клиентом я быстренько забежала в банк и уже оттуда отправилась в гостиницу пешком, в полной боевой раскраске, строгом костюме и на высоченных каблуках. Когда я шла милю парка, прямо передо мной, как вкопанный, остановился какой-то мужчина. — Боже мой, — воскликнул он, — какая красивая! Держу пари, вы работаете моделью! Вот те на! Мне действительно удается быть похожей на модель? — Нет, я работаю тут поблизости. — Соображай быстрей, что тут такое находится, где бы ты могла работать. — В Королевском Альберт-холле. — Более неправдоподобное место трудно придумать. Он: Ну и как, нравится? Я: Очень. Со мной работает много таких интересных людей... — Примадонны, и все такое, верно? — Да. — Я озабоченно посмотрела на часы. — Извините, мне надо идти, у меня встреча с подругой, я уже опаздываю. — Это на вас настоящие чулки? — Конечно! — Боже, как все-таки вы красивы! Так и хочется пригласить вас куда-нибудь. — Может быть, но в другой раз. До встречи. Постоянными упражнениями можно добиться того, что кулак твой довольно легко входит во влагалище. И для тех, кто действию предпочитает созерцание — а таких великое множество, — подобное действо, оказывается, доставляет неизъяснимое удовольствие. Но, по моему глубокому убеждению, с анальным отверстием того же самого не добьешься никакими упражнениями; впрочем, был у меня один клиент, который захотел посмотреть, сколько пальцев я смогу засунуть себе в задний проход, когда он станет меня трахать. Я ощущала головку его толстого и упругого члена через тонкую преграду плоти, разделяющей оба отверстия; член его толкался в самые кончики моих пальцев, которыми я щекотала его болванчика. Кончил он очень быстро, но скоро снова у него встало столбом, и все повторилось еще раз. Он (раскинувшись на кровати после третьего раза всего за час): Когда-то у меня это лучше получалось, честное слово. Я (натягивая чулки): Что вы хотите этим сказать? Он (кивая на свой член): Старик устал. Я удивляюсь, если он встанет раньше, чем через месяц. — Не знаю, я все-таки женщина, но мне кажется, что он вел себя великолепно, — и я слегка потрепала обвисший кусочек плоти. — Ты слышишь, дружочек, хорошая работа! Ты заслужил свой отдых. — Вам нравится ваша работа, верно? — Думаю, нелегко бы мне было, если б не нравилась. У меня не так сильно развито воображение, чтоб оставаться холодной, когда меня трахают сразу в две дырки. Мы с Н. пили чай у меня и слушали радио. — Ну ладно, — сказал он, — ты осталась одна на необитаемом острове в южных водах Тихого океана. Какие пять пластинок ты бы взяла с собой? — Рок и блюз. — Я немного подумала. — Не менее трех альбомов с блюзом. — На необитаемом острове, одна? Не слишком ли унылую музыку ты там станешь слушать? — Я и так живу на острове и совершенно одна. Правда, он не такой уж необитаемый, но зато здесь мокро и холодно. — Не забудь, у тебя есть верный друг, твой странный друг Пятница, — сказал он, похлопывая меня по ноге. Мы уснули вместе на диване под музыку Роберта Джонсона. Вот список того, что я люблю больше всего (и что никогда меня не просят сделать мои клиенты): Но сегодня у меня свидание. Настоящее свидание с человеком, который называет меня моим настоящим именем и звонит мне на мой домашний телефон. Ладно, возможно, он просто голограмма, пока я сама толком ничего не знаю. Настоящего, простого свидания с мужчиной у меня не было уже целую вечность. Мне назначил его один знакомый Н. Н. нас и представил друг другу. Мы разговорились, и я не могла не попасть под обаяние его взглядов, его голоса, его чувства юмора. Меня всегда удивляло, как, впрочем, и на этот раз, что стоит мне начать с кем-нибудь флиртовать, я чувствую себя неловко, как бы не в своей тарелке. Волновалась ли я, нервничала ли, когда наговаривала на его автоответчик сообщение? Еще бы. Долго ли выбирала, что надеть на это наше свидание? Еще как. Была ли мне важна каждая мелочь, касающаяся его, включая его имя, которое я через каждые несколько часов искала в интернете? Тысячу раз правда. Стучало ли мое сердце быстрей, чем обычно, когда я читала его эсэмэски или имэйлы? Еще как стучало. Итак, мы встретились — подробности не имеют значения — и говорили, говорили друг о друге, осторожно касаясь и деликатного предмета, что мы оба... что нас влечет друг к другу. Я глаз не отрывала от его рук — когда, конечно, видела, что он не смотрит. А он, должно быть, глядел на мои: в метро мы ни с того ни с сего взялись за руки (боже мой, мы держались с ним за руки), и он все поглаживал пальцами, а потом и губами у меня между пальцев (у меня внутри все так и дрожало), а я положила голову ему на плечо (да, и оно пришлось как раз, мне было очень удобно), и он вдыхал запах моих волос (о, да, боже мой, да). А потом мы вышли из метро и отправились трахаться, и трахались так, что стены стонали. Может, все из-за стакана вина, ну, двух-трех стаканов, не больше. Может, всему причиной — музыка, которая играла как раз в том ритме, от которого у меня всегда кружится голова. Но я сделала то, чего не следует делать ни в коем случае: от объятий и поцелуев я сразу же перешла к делу — профессионально, как заправская шлюха. И он, бедняжка, что и говорить, попал в переплет. Короткие пронзительные вопли. Хватания за руки. Пошел такой трах, что кровать трещала, пот лился градом, все соседи, наверное, повскакивали с постелей и навострили уши: что происходит? Землетрясение? Пожар? Террористы? Кто так орет, будто ему отрезают язык ? А мы ничего не замечали, мы так увлеклись, что перешли на самый грязный язык и называли вещи своими именами, без всяких там эвфемизмов и экивоков. Потом он кончил и сразу уснул. Но я никак не могла закрыть глаз. Я слишком хорошо понимала, Встали мы рано, оделись. Он проводил меня на станцию, и с первым же поездом я отправилась домой. Я не смела посмотреть ему в глаза, я чувствовала себя как круглая идиотка. Заруби себе на носу: секс на первом свидании ни к чему хорошему не приведет. Нынче ночью мне приснился мой Мальчик. Я была в каком-то заведении, которое было одновременно и баром, и каким-то тоннелем, ведущим в некий подземный мир, и расположен он был внутри какого-то священного религиозного монумента, такого древнего, что он уже весь крошился, и там еще была площадка для игр где-то позади (не могу как следует объяснить, в снах всегда так: пока смотришь, вроде все ясно и логично, просыпаешься — все очень странно), и я сидела и что-то пила с девушкой, которую знала по спортзалу, у нее еще были огромные сиськи. Так вот, мы с ней сидим и разговариваем, и я рассказываю, чем кончились наши отношения с моим Мальчиком, и она спрашивает, как его зовут. Я называю его имя. Тогда она громко произносит его фамилию. «Так ты его знаешь?» — хотела было я спросить, но, посмотрев на нее, вижу, что это она его просто окликнула. Он тоже был там, со своей новой подружкой, известной порнозвездой. Когда Сисястая и мой Мальчик приступают к совершению приветственного ритуала, я чувствую большой дискомфорт. Улыбаюсь порнозвезде, которая, неизвестно почему, совершенно голая. Потом мы с моим Мальчиком идем по тоннелю, пол которого весь зарос травой, выходим на площадку для игр, я останавливаюсь и ложусь, и он тоже ложится сзади. Он говорит, что очень по мне скучал, что ему страшно хотелось спать со мной. Я чувствую, как у него встает, и член становится все длиннее и ползет мне прямо между бедер. — Нельзя, — говорю я. Но он уже засунул его в меня на несколько сантиметров. В этот момент порнозвезда (которая в реальной жизни вовсе не встречается с моим бывшим Мальчиком, это просто сон), все еще голая, ложится на спину прямо передо мной. Я запускаю ей между ног пальцы. Она говорит, что не любит прямой клиторной стимуляции. Я поглаживаю ее, раздвигаю ей ноги и ласкаю языком ей внугрен-ние губы. Мой Мальчик пристраивается ко мне сзади. И тут я проснулась. Простыня наполовину сползла. Я так и не успела кончить. Боже мой, все никак не могу забыть его руки, его прекрасные руки. И волосы, у него такие мягкие волосы. И как пахнет его спина жарким летним днем. Есть такое слово: «полоса». Говорят: «полоса неудач», «счастливая полоса». Очень подходит к моей работе. Она сплошь состоит из полос: то заказы прут косяком, то их нет совсем. А то еще и отмены заказов. Последние заказы все оказались пустой тратой времени или вот такими отменами. Человек, например, хочет заказать девушку на ночь, но, поселившись в гостиницу, не догадался вовремя отзвониться в агентство. И я, как дура, зная только имя (без фамилии), время и название гостиницы (без номера комнаты, в которой он остановился) вынуждена, высунув язык, бегать по этажам, искать, стучать во все номера подряд. Можно себе представить такое? «Вы что-нибудь заказывали? Нет? Извините.» Иду к следующей двери, и так далее... Этот скотина все-таки через несколько дней позвонил в агентство и принес свои извинения. Сказал, что он не записал наш номер телефона и не смог позвонить раньше. Ну, конечно. Но бывают случаи, когда инициатива отмены заказа идет с моей стороны. Когда клиент начинает юлить, менять время или место свидания, а то и оба эти пункта, да еще не раз, я начинаю нервничать. Или обставляет свидание множеством каких-нибудь особых условий или пожеланий, это тоже меня настораживает. Если тебя просят как-нибудь принарядиться — тут все нормально. Но если хотят, чтоб я вырядилась, скажем, как моя семидесятилетняя бабушка и притащила с собой еще свой собственный погребальный саван — тут уж, извините. В конце концов, что касается безопасности труда, у проституток работа не менее рискованная, чем у наблюдателей за ядерным реактором или у форвардов команды по регби. За тем исключением, что нам не выдают ни защитной спецодежды, ни шиповок. Я уже научилась не доверять и заказам, сделанным более чем за три дня: эти людишки почти никогда не перезванивают, чтоб подтвердить заказ и уточнить особенности свидания. Поначалу я представляла себе, что мой рабочий журнал будет расписан заказами на недели вперед. Но самые надежные заказы это те, которые сделаны за шесть — двенадцать часов, и это касается даже постоянных клиентов. Похоже на то, что чем дольше клиент думает, тем больший повисает на нем груз вины. А может, он просто устает ждать и прибегает к услугам, как это говорят русские, «Дуньки Кулаковой», то есть поступают по методе «сделай сам». Конечно, газета «Санди-Спорт» не дает рекламы насчет отсосать или еще чего такого — зато это же самое можно найти возле газетного киоска — там много болтается всяких, готовых проделать все это менее чем за фунт стерлингов. Жалкие отговорки, отмены вызова, злые и агрессивные пациенты, сомнительные лекарства из-под прилавка. О, как я понимаю, как чувствует себя на работе какой-нибудь участковый врач. Слава богу, хоть нагрянули все четверо А на несколько дней. Вот главная цитата нашего первого вечера: А-2: Ну что, ребята, что делаем завтра? А-1: Как — что? А эта бутылка виски на что? Клянусь, лучшей компании мужиков днем с огнем не найти. У Н. на подходе годовщина разрыва с возлюбленной. Лично мое мнение, чтобы как следует улеглась боль, времени требуется не меньше, чем продолжались отношения. Это значит, что у него должно было все пройти около девяти месяцев назад. Его возлюбленная — ветреная и капризная дура. И если говорить начистоту, я никогда не верила, что у них получится что-нибудь серьезное. И оказалась права, но не говорить же такое своему другу, когда он искренне страдает. Вот пример: — Я послал ей к Рождеству открытку и ко дню рождения тоже послал открытку, а она мне только одни эсэмэс-ки шлет. «Ну конечно, а что ты от нее ждал, глупый ты мальчишка, — думаю я. — Она, вероятно, вышла замуж за какого-нибудь нефтяного магната, и теперь у нее куча детишек». — Да как она только осмелилась! — говорю я вслух. — И как это все-таки в высшей степени несправедливо! У Н. есть одна очаровательная особенность: он всегда очень высокого мнения о своих бывших подружках. Естественно, я с ним не спорю. «Она — само совершенство» — других слов о них его друзьям и знакомым говорить при нем не рекомендуется. Получив отказ от возлюбленной, Н. принимается копаться в своем прошлом, и там искать свой идеал, свою истинную и вечную любовь, которая, конечно же, встречалась ему на жизненном пути, — Любовь с большой буквы. И вот в прошлом месяце он отыскал такую Свою Единственную, Свою Первую. Несколько недель они только перезванивались по телефону. Он отзывался о ней очень тепло. Телефонные беседы с ней, казалось, вызвали в нем волну воспоминаний о прошлом — как они познакомились, как он ухаживал за ней, как они встречались, причем тайно в течение нескольких лет! Но она почему-то не хотела выходить за него замуж. Последний раз, когда они встретились с глазу на глаз, это было грустное, вымученное последнее прощание. Как и любой нормальный человек, я люблю глубокие, сильные чувства. Но еще больше люблю, когда мне рассказывают про это. Потом Н. наконец решил встретиться с этой своей Первой лично, и его воспоминания, вместо романтически розовых тонов, приняли откровенно сексуальную окраску. Во-первых, он признался, что в жизни не видывал женщины с такими огромными грудями. Во-вторых, что это она научила его всему, что должен обязательно знать мужчина, когда ложится на женщину. Он подробно рассказывал, как она бесновалась, когда кончала. И так далее, и тому подобное. — Боже мой, если бы она только разрешила, я бы с огромным удовольствием переспал с ней еще раз. Всего только раз, ну просто в память о нашем прошлом. «А вот я бы не хотела еще раз переспать хотя бы разочек ни с одним из своих бывших. На девяносто пять процентов уверена в этом, — думала я, слушая его. — Впрочем, смотря по тому, куда дует ветер и как сложатся обстоятельства». — Да, милый, было бы просто здорово. Наверняка получилось бы даже лучше, чем раньше. — Ты хочешь сказать, они у нее теперь лучше, чем прежде? — спросил он, щупая пальцами воздух перед собой. — Ну да, конечно. Именно это я и имела в виду. Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся. — Значит, если мне удастся затащить ее в постель, и, если она будет не против, ты составишь нам компанию... втроем, а? «Ну уж нет, мой сладенький, — думаю я. — Она ни в коем случае не скажет тебе да, а если и скажет, то я не соглашусь». — А ты попробуй, дружочек, — говорю я вслух. — Чем больше народу, тем веселей! Н. кладет руку мне на плечо. — Ты... лучше тебя нет на свете женщины, ты знаешь это? К счастью, он будет так еще долго думать. Мне с достоверностью в сто процентов сообщили, что эта Его Первая и Единственная не позволила ему большей близости, чем неловкое объятие при расставании. Пускай себе сколько угодно думает и дальше, что я — какая-то секс-праведница. — Дорогая, сегодня днем ты свободна? У тебя есть клиент! Я сидела дома, красила лаком ногти на ногах и чувствовала себя очень не в своей тарелке. Всё меня раздражало. — Нет, боюсь, не получится, у меня критические дни... Я подозреваю, что она либо не очень-то помнит, когда у нас месячные, либо слишком деликатна, чтобы поймать меня на очевидной лжи. Впрочем, в данном случае я не соврала. Но две недели назад я уже ссылалась на критические дни, и тогда это было чистой воды вранье. — Это такой мужчи-и-ина, он очень богатый, — сказала она. — Заладил одно, что ему никого не надо, кроме тебя. — Не могу! — я едва удержалась, чтоб не заорать. Интересно, куда я, черт побери, засунула нурофен, нигде найти не могу, да и не только его, но кое-что куда более важное в этой ситуации. А туг еще ногти намазаны, надо ухитриться не размазать, пока сохнет лак. — Не думаю, что ему понравится кровь на простынях. — Он звонит из гостиницы. — Пускай звонит кто угодно и откуда угодно. Даже если сам директор этой гостиницы. — Ты знаешь, дорогая, вот я всегда своим девочкам говорю, пользуйтесь кусочком губки, вот и все. Кусочком губки? — Кусочком губки? Что это она, совсем, что ли, вспомнила про идиотские девяностые с их представлениями о контрацепции, или толкает меня на скользкий путь, где меня ждут сексуальные фантазии с водолазным костюмом? — Нужно только отрезать уголок чистой губки и заложить его себе в... — Да ладно, сама знаю, куда это заложить. — Меня передернуло. Однажды — много лет назад — я во время секса нечаянно забыла про тампон, и повторять этот опыт у меня большого желания не было и нет. Стоит только подумать, как мужик усердно надо мной работает, пытаясь пробиться сквозь преграду, закрывшую путь в матку, а мне в это время лезут в голову одна мысль тревожней другой, и про то, как я стану доставать оттуда клочок синтетической губки, или, еще хуже, про то, как я окажусь в результате в больнице — такая перспектива меня отнюдь не прельщала. А что если ему вздумается залезть своими пальцами мне поглубже? — Не больше, чем на час. Когда у остальных девочек наступает такое время, я всегда ограничиваю заказ: не больше часа. Все будет просто прекрасно, душечка. Она, конечно, права, хотя, возможно, говорить правду человеку, который зайдет ко мне на кухню и спросит, что это я сделала со своей губкой для мытья посуды, будет несколько неловко. Что же касается клиента, я все ему рассказала, и он просто побоялся залезать глубоко, чтобы не потревожить там мою губку. К огромному моему изумлению, Он позвонил. Тот, с которым у меня было Свидание. Он не заподозрил неладного, он отправился на север полазить по горам, и у него просто не было возможности позвонить. Услышав его голос, я не могла не улыбнуться. Кто знает, может быть, дело стоит того, чтобы продолжить. Он пригласил меня в театр. К сожалению, я люблю оставлять свои вечера для работы, да и поиздержалась я что-то за последнее время, надо было срочно зарабатывать. Должно быть, это все из-за моей дурацкой привычки тратить все свои деньги на всякие пустяки. Я вежливо отклонила его предложение, но сказала, что мы могли бы встретиться как-нибудь на неделе. — Если вы не хотите со мной встречаться, скажите прямо, я не обижусь, — тихо проронил он. — О нет, это вовсе не так, — я тут же пошла на попятный. — Мне было бы очень приятно с вами встретиться. — Не каждый мужчина предлагает тебе встретиться и сходить с ним куда-нибудь после того, как ему стало известно, что с тобой можно переспать и так, без всех этих штучек. Если с мужчиной в первое же свидание ложишься в постель, он считает, что это достаточное основание для того, чтобы на все грядущие памятные даты преспокойно открывать банку пива и преспокойно смотреть футбол — и таких большинство. Но Он, как мне показалось, был не такой. Совсем не такой. — Обещаете, что мы встретимся? — слышно было в трубке, что он улыбается. — Обещаю, — ответила я, улыбаясь ему в ответ. Настали праздники: китайский Новый год. Как правило, я не жду его и не знаю, когда он бывает, но сегодня клиент на прощание подарил мне завернугое в золотистую фольгу домашнее печенье с предсказанием. Я и не знала, что существует обычай дарить такое печенье, но было приятно думать, что случайно выбранный и запеченный в печенье кусочек бумажки содержит в себе ключ к твоему будущему. Впрочем, вероятность того, что это предсказание сбудется, не больше, чем в гороскопе, напечатанном в бульварной газетенке. Первое предсказание гласило: «На следующей неделе вам позвонит один очень веселый человек». Этот текст меня позабавил. Что бы это значило? Что человек позвонит на следующей неделе после того, как было напечатано это предсказание, или на следующей неделе после того, как печенье было разломано, или просто «на следующей неделе вообще»? Какой-нибудь педант непременно заявил бы, что если вышеозначенный звонок от одного очень веселого человека не прозвенит в период между данным моментом и двадцать девятым числом, то значит, они имели в виду следующую неделю. Второе предсказание гласило: «В следующем году вас покажут по телевизору». Это предсказание напугало меня еще больше (черт побери, я очень надеюсь, что оно не сбудется), а кроме того, с ним можно проделать ту же самую вычислительную операцию, что и с первым. Если я не возникну на экране ящика в год Обезьяны, тогда, ясное дело, это должно случиться в год Петуха. По совершенно не имеющим ко всему этому отношения причинам, я с нетерпением жду, чтобы поскорей настал год Петуха ( Странный побочный эффект нашей работы — особая чувствительность к личным человеческим запахам. Я не всегда принимаю душ сразу после свидания. У меня есть один постоянный клиент, который купает меня в ванне у себя дома; он моет мое тело губкой, намыленной миндальным мылом. Но с другими я предпочитаю не торопиться и принимаю душ у себя дома. Поэтому выхожу я, скажем, из такси, поднимаюсь по лестнице к себе в квартиру и вдруг чувствую какой-то запах. Не обязательно связанный с сексом, и не какой-то особенный запах, просто аромат человека. Запах его тела или волос, или крема для рук, который остался на моей коже или одежде, иногда он смешивается с моим собственным запахом. И я знаю, что как только приду домой, я разденусь и стану нюхать складки своей одежды. Могу ли я узнать человека по запаху? Говорят, обоняние из всех наших чувств сильней всего связано с памятью. А еще, обонянию меньше всего придают значение, это у нас какое-то второстепенное чувство. Оно как бы слишком эфемерно, оно играет совсем малую роль в нашей жизни. Сильные запахи скоро начинают нас раздражать, мы быстро от них устаем, но запахи тонкие, связанные с воспоминаниями, вызывающие у нас сложные ассоциации, — о, они всегда беспокоят нас, мы вдыхаем их с наслаждением и надышаться не можем. У моего Мальчика запах крепкий, но не скажу, что неприятный. Он часто и обильно потеет. После долгих игр в постели, когда он вставал, пот крупными каплями тек у него по спине и груди. Запах был не тяжелый, но соленый, и я иногда облизывала его тело досуха. Даже от самых пустяковых ласк на спине у него выступали крупные капли пота. Стоило только прикоснуться к его руке, и она становилась влажной. Он клялся и божился, что я — единственная женщина, которая имеет над этим власть. Помню, я шутила, что он, наверное, произошел от собаки: они тоже тяжело дышат, когда возбуждаются. Как-то раз пересекая улицу, я вдруг почувствовала запах одеколона, которым, должно быть, пользовался мой клиент. Я помню, как брала в руки эту гладкую зеленую бутылочку в его ванной комнате. Или однажды утром я надевала туфли, и их запах почему-то напомнил мне об одном клиенте, который был у меня еще в самом начале недели. Но в тот момент у меня не возникло мысли, типа: «этот человек пахнет кожей, или старыми кроссовками, или потными носками». Нет, это было бы слишком грубо. Но существовало некое глубинное и совершенно необъяснимое подобие запахов, некая таинственная связь запаха и образа человека. Б итоге, еще до обеда я скинула туфли, потому что никак не могла отвязаться от мыслей о работе. Но эти примеры относятся к событиям, разделенным довольно небольшим отрезком времени, и ничего не говорят о долговременной памяти. Иногда проходит мимо меня человек — и я вздрагиваю: так ведь пахнет А-1. Мы с ним давно уже просто друзья, кажется, прошла целая эпоха, как закончился наш роман. От него шел запах горячего песка. Меня всегда так и тянет пойти вслед за таким человеком, куда бы он ни направлялся. Хочется схватить его за локоть, пока он не скрылся в толпе на станции метро, или нацарапать на клочке бумаги записку и незаметно подсунуть ее ему в карман. Я хочу знать, какими духами он пользуется. Хочу спросить, какое он имеет право пахнуть так, как пахнет сам секс. У Н. есть одна подруга, ее зовут Энджел, она такая же рабочая лошадка, как и я. Я постоянно ее где-нибудь встречаю — мы ходим в одни и те же места. Я всегда восхищалась ее фигурой, хотя самой мне не хотелось бы иметь такую. Никаких женственных округлостей: узкие бедра и точеная попка. Поистине торжество скульптурной инженерии, одни только ноги прямо от шеи, длинные волосы, и все остальное выверено до последнего сантиметра. Проснуться в один прекрасный день в ее удивительном теле, облаченном в платье от Версаче? — это был бы кошмар и ужас. Но стараться переделать свое собственное тело по ее образцу бесполезно, будет только хуже. Несколько дней назад я выходила в свет — и вот в одном месте зашла в дамскую комнату, чтобы подкрасить губы. К несчастью, это оказалось одно из ультрасовременных мест с умывальником, похожим, скорее, на какое-то корыто, в котором струя воды брызгается во все стороны, а слишком уж узенькое зеркало подсвечено как-то снизу и наискось и освещает только пространство между ключицей и подбородком. Да, вот такое волшебное зеркальце, оно не льстит, оно никому спуску не даст. Итак, поразмышляв о том, что туалет явно проектировал какой-то дизайнер-женоненавистник, я обернулась — и вдруг увидела Энджел: она сидела, скорчившись на полу, и всхлипывала. Меня она еще не успела заметить. Было что-то такое хрупкое в ее поднятых плечах и склоненной шее, что я не смогла так вот взять и уйти. — Что случилось? Что с тобой? — прошептала я, опускаясь на колени рядом. Задыхаясь и всхлипывая, она выложила мне всё: и неприятности с ее мужчиной, и семейные проблемы, потом про операцию, которая у нее недавно прошла неудачно, потом — что это была за операция. Оказалось, несколько лет назад Энджел стала жертвой бандитского нападения, прошумевшего на всю страну. И в тот день была как раз годовщина этого ужасного инцидента. — Так это было с тобой? — удивленно спросила я. Она кивнула. — Боже мой, как мне тебя жалко, бедняжка. Она показала мне шрамы по линии волос, оставшиеся от пластической операции. Я нежно обняла ее. Потом стала рассказывать про свои последние несколько лет, о том, что лишилась семьи, о том, что порой чувствую себя в этой жизни какой-то пробкой, которую швыряют по своей воле бескрайние океанские волны. О том, что все время стараешься быть бодрячком, закусив губу, не замечать удары судьбы, но от этого порой становится еще хуже. Да, этот мир несправедлив, это уж точно. Да, все это послано нам как испытание. Она ни в чем не виновата. Нет, не надо все время только и делать, что улыбаться, каждый день, каждую минуту. Мы просидели там с ней почти целый час; люди заходили и выходили, перешагивая через нас или просто обходя. Потом Энджел встала, поправила на себе одежду, причесалась. Я, конечно, не ждала, что вот теперь у нас с ней сразу наступят отношения, как у двух ангелочков, но, по крайней мере, начало было положено. Я не про то, что каждую пятницу по вечерам мы станем сидеть с ней вдвоем у телевизора, поедая горы чипсов. Нет, я имею в виду нежное, молчаливое понимание, взаимное приятие. Едва уловимый наклон головы с другого конца комнаты при встрече — и этого достаточно. Некий тайный союз двух понимающих друг друга женщин. А вчера вечером мы снова встретились. Это был уже другой клуб, и туалет был другой. Я поздоровалась. И была больно уязвлена в самое сердце: она сделала вид, что меня не заметила. Мне было так обидно, что я сразу бросилась к Н. — Ну да, — сказал он, — ничего удивительного. — Я потратил на нее кучу времени, но она неисправима: она может в десять секунд из бедненькой и несчастненькой девочки превратиться в бесчувственную сучку. Никогда не знаешь, чего от нее ждать, на что можно напороться. Звонила начальнице, чтобы обсудить рабочее расписание на ближайшие дни. Разговаривая, она то и дело хихикала, что как-то мало вяжется с ее холодным восточноевропейским фасадом. — Что это с вами? — спросила я. — Может, я позвонила не вовремя, может, она теперь как раз ударами плетки радостно дрессирует ленивых и неповоротливых клиентов, да мало ли что. — Ты когда-нибудь слушала группу «Дакнесс»? — Да, а что? — Ой, они такие смешные, я чуть не умерла от смеха. — Ну да, в своем роде. Возможно, я излишне строга, но что-то не верится, что человек, который выглядит как незаконный ребенок Роберта Планта и Стива Перри, а может, и дантиста Остина Пауэрса, способен потянуть на роль рок-идола. — Можно, я в понедельник и среду возьму отгулы? — Конечно, дорогая. Бери столько, сколько тебе надо. Потом она разразилась хвалебной песнью про еще одну песенку, а именно, про «Руки прочь от моей женщины». Жаль только, что ее фальцет был никак неспособен достичь стратосферных высот оригинала. Я искренне надеюсь, что она при этом не прыгала и скакала по комнате в своих белых полихлорвиниловых штанах со шнуровкой. Могу вообразить, сколько можно было бы драть с публики за билеты на такое представление. Один человек недавно спросил меня, какие услуги я бы не хотела оказывать клиенту. И я так ничего и не смогла придумать. А теперь «подражание насекомому а-ля Фредди Меркури из Лоустофта» ( Вчера вечером заходили друзья, не столько затем, чтобы что-нибудь отпраздновать, сколько, чтобы опустошить весь мой бар, наполненный бутылками так давно, что и не упомню. Звонила разным людям, послала несколько электронных писем, все в самый последний момент. Перед приходом дюжины бездельников, которые считают, что это вполне прилично — нагрянуть как снег на голову. Настал момент, когда разговор про итальянский Ренессанс и малых голландцев элегантно вышел на сообщение о том, что в Королевской Академии проходит выставка картин, на которых изображены женщины в разных стадиях оргазма. Если это правда, я обязательно схожу. К трем утра со мной осталось только двое крепко пьяных, однако полезных гостей, которые собрали все тарелки и стаканы, загрузили в посудомоечную машину и выгнали соседскую кошку. Но сесть за руль ни один из них был явно не в состоянии. Передо мной встала задача разложить их по спальным местам. К несчастью, один из них был Н., а другой — тот самый, с которым у меня было Свидание и с которым я так отчаянно и бесславно трахалась на прошлой неделе. Мы пытались еще о чем-то говорить, пока не стало совсем поздно, и беседа сама собой увяла. Н., похоже, никуда не торопился. То же самое можно было сказать и про второго — думаю, ему очень хотелось остаться со мной наедине. Уже давно прошел тот час, когда я обычно ложусь в постель, и я надеялась, что один из них не выдержит и отправится домой, но они оказались крепкими парнями. — Ну что ж, — сказала я, — кровать у меня двуспальная, а нас трое, так что одному из вас не повезло, придется спать на диване. Они переглянулись. Потом одновременно посмотрели на меня. Никто из них не вызвался добровольно отправиться на диван. — Ну, мальчики, вы оба парни высокие, на диване вам будет неудобно, так что предлагаю обоим кровать. А мне диван по росту как раз будет. И снова — никакой реакции. — Ну не спать же нам всем вместе, а, парни? Прошла еще минута молчания, в течение которой они усиленно семафорили друг другу что-то бровями, а я пыталась расшифровать, что бы это значило. — Я пойду на диван, — решился наконец тот, с которым у меня было Свидание. Мы по очереди сходили в ванную, я принесла стеганое одеяло и две простыни. Тот, с которым у меня было Свидание, расстелил только простыни. — Ночью будет холодно, — сказала я. — Возьми одеяло. — Ну, ладно, оставь, — пожал он плечами, — на всякий пожарный. Мы с Н. отправились в спальню. Н. прикрыл дверь. — Не надо, — прошипела я, — он подумает, что мы с тобой занимаемся любовью. Я снова распахнула ее настежь. — Что ты так переживаешь? И вообще, он, может, давно уже спит. Не знаю, почему я так переживала. И не переживала вовсе. Просто мне показалось, что совсем закрывать дверь — нехорошо. Через несколько часов я проснулась, во рту пересохло — еще бы, столько было выпито. Заковыляла на кухню, чтобы чего-нибудь попить. Тот, с которым у меня было Свидание, лежал на диване, свернувшись калачиком. Он все-таки накрылся одеялом, но все равно казалось, что он очень замерз. Я поплелась обратно в спальню, взяла там дубленку, вернулась и накрыла ему ноги. Он даже не проснулся. Все люди либо очень доверчивы, либо я сама вызываю у них больше доверия, чем заслуживаю. Недавно я успешно провела операцию по обработке моей квартирной хозяйки и убедила ее, что моей квартире позарез нужен ремонт. Под тем предлогом, что, мол, все равно большинство кухонных прибамбасов надо менять, я полностью поменяла все занавески. Будем надеяться, это все увенчается прекрасным языческим обрядом, во время которого вся старая рухлядь станет, весело потрескивая, гореть ярким пламенем. Тем временем мне предстоит пережить небольшие домашние неудобства. Не столь уж страшные, жить будет можно, просто будет слегка некомфортно. Я даже недавно поговорила с одним из А. О приближающемся ремонте. — Знаешь, если у меня на работе ничего не отменится, я уезжаю на следующие две недели на конференцию. Хочешь, возьми ключи, поживи пока у меня. — Спасибо, ты такой милый, а ты не боишься, что я пролью тебе что-нибудь на ковер? А. известен тем, что очень ревниво охраняет свою берлогу. Мне говорили, что даже для вещей своей подружки, когда она жила у него, он выделил всего одну-единствен-ную полочку. — Я тебе доверяю, — великодушно сказал он, потягивая виски с содовой. — Я верю, что ты хорошая девочка и знаешь, как себя вести в чужой квартире. Такой вот шутник. Недавно была такая история: один клиент заказал свидание со мной у себя дома чуть ли не на весь вечер. Вытянув почти полную бутылку джина, испытав на прочность кровать, пружины которой под нами стонали и выли, истощив все мыслимые темы разговора, он наконец скрылся, чтобы быстренько принять душ. Подобного рода антракты всегда заставляют меня нервничать. Не то чтобы я заранее планировала, как бы мне получше обчистить квартиру, но у меня характер такой: всегда признаюсь во всем сразу, даже в том, что не совершала. Еще в школе, когда за проступок одного из учащихся делали выговор целому классу, виноватой больше всех чувствовала себя именно я. Особенно, если не имела к проступку никакого отношения вообще. Но большинство клиентов ведут себя очень осторожно. Когда я прихожу к ним не в гостиницу, а домой, они чаще всего откладывают ритуал принятия ванны или душа до моего ухода или предлагают совместную помывку, чтобы не оставлять меня одну. И я нисколько не обижаюсь. Но этот клиент шустро набросил на себя халат и резво поскакал в ванную комнату. Я осталась сидеть на диване. Сначала хотела было просмотреть его коллекцию дисков, но потом решила, что это будет невежливо. Вместо этого принялась разглядывать акварели на стенах. И поскольку делать мне было совершенно нечего, звонить некому и незачем, читать нечего, ну я и занялась тем, чем на моем месте занялся бы всякий нормальный человек. Когда он появился в дверях ванной, то к изумлению обнаружил, что я мою посуду. Возможно, я заслуживаю большего доверия, мне кажется. Вчера днем шел снег. Какие-то студенты выскочили откуда-то целой толпой и принялись обстреливать друг друга снежками. Девушки шли по улице парами и тройками, прижимаясь друг к дружке под зонтиками, которых на всех не хватало. Хотя уже было темно, в воздухе был разлит какой-то спокойный, рассеянный свет — в теплом сиянии уличных фонарей большие пушистые снежинки сверкали и медленно опускались на землю. Я отправилась на встречу с А-2. В последнее время он влачил существование один, без подружки, и длилось это уже довольно долго. Впрочем, недавно он подцепил кого-то на своей конференции, какую-то девицу из Манчестера. Далековато мотаться, чтобы переспать с ней. Он пытается уверить меня, что у них отношения не исчерпываются одним только сексом. Впрочем, хоть А-2 и прекрасный парень, но врать совершенно не умеет. Мы устроились в одном баре, сидели и смотрели в окно, как на скользкой, покрытой гололедом улице бьются друг о друга автобусы и прочая уличная техника. Местечко было из тех, где всегда сохраняется довольно высокий коэффициент кожаных посадочных мест в баре, и где всегда, независимо от количества посетителей, орет музыка. Нам пришлось надрывать голос. — Ну, что ты думаешь про латекс? — проорал А-2 мне на ухо. — Латекс? — рявкнула я в свою очередь, не совсем уверенная, что поняла его правильно. — Вообще-то, неплохая идея. Недавно у меня проявилась повышенная чувствительность к веществу, которое попадает мне в рот, когда я отсасываю у клиента, — у меня начинают распухать губы и щиплет во рту. Думаю, это могло случиться от спермици-да презервативов «Дюрекс». — Нет, я хочу сказать, — он сделал жест, будто натягивает перчатку, — латекс. Как он ощущается, понимаешь, поскольку... — Ты имеешь в виду секс с резинкой? — Это такая девушка, что черт меня подери! — восхищенно прокричал он. — Ну, так что, ты когда-нибудь это делала? — Нет, по полной программе нет. С катетером и маской, и все такое? Нет. Ух. «До самой уретры» — эта фраза, вероятно, самая не эротичная из всех, что я способна себе представить. — Мне так хочется туда отправиться. — Будь осторожен, ты ее спугнешь. — Она сама предложила. Ну — что скажешь? — Мне кажется, многовато детской присыпки. И думать не хочется, как это может пахнуть. — М-м-м... А мне как раз хочется. Откуда берутся люди с этой дрянью? И не станет ли там слишком душно? — Маньяк. Ты же говорил, что у вас не один только секс, — это твои собственные слова. — Да и ты бы не отказалась из любопытства. — Кто, я? — я прижимаю ладонь к груди, выражая притворное удивление. — Да я бы вообще никогда и ни за какие деньги. Я тут чиста, как... — киваю за окно, — как первый снег. — Конечно, кто угодно, только не ты. Еще будешь? — проорал А-2 что есть мочи, стараясь перекричать дикий рев, который у них называется песней, — группа была такая, что неприлично и называть. — Что-нибудь покрепче, если у них, конечно, есть. Чтоб побольше алкоголя. Иначе я эту музыку не вынесу. Правда, чтобы расслабиться, я могу попробовать представить, как ты трахаешь надувную куклу. В такую погоду, как сегодня, человек должен смиренно признать свое поражение, забыть про: «бывает и хуже» и принять порядок вещей, как он есть. Лучше всего ситуацию можно обобщить так: колготки плюс чулки плюс-носки под брюками, «боже мой, неужели придется пользоваться общественным туалетом, проделывая немыслимые фокусы со всем этим обмундированием». Впрочем, возможно, это небольшая плата за то, что живешь в зимней стране чудес, сплошь покрытой грязным снегом. И в такие дни, как эти, только негодяй и невежа может сморозить что-нибудь типа: «раздались вы в бедрах девушка». Именно поэтому мне пришлось убить Н. и закопать его труп под слоем вечной мерзлоты на Хэмпстед Хит ( |
||
|