"Интимный дневник. Записки Лондонской проститутки" - читать интересную книгу автора (де Жур Бель)MAIВыезжая к клиенту, я заказываю миникэб по телефону, а когда возвращаюсь домой, останавливаю черный кэб на улице. Таксист по телефонному заказу может и не знать, где находится место, куда надо ехать, так что нередко приходится изучать карту вместе с ним. Водитель черного кэба доставит тебя, куда надо, без проблем, только все они — большие любители делать крюки, чтобы выжать побольше денежек. Порой мне удается поймать черный кэб по дороге на работу, но это большая редкость, на него можно рассчитывать разве что в выходные. Хорошо обзавестись визитками местных водителей такси, тогда можно ездить только с понравившимися. Теоретически, работа в агентстве должна защищать нас от ложных вызовов: ведь человек проявил интерес к нашим услугам, договорился о времени и цене. И вдруг оказывается, что у него на это время назначена встреча, или жена возвращается раньше, чем он думал, или он забыл номер телефона (вот это всегда меня поражает — почему сразу не записать номер в мобильник?). Так что, порой собираешься, тратишь время и силы, и все оказывается коту под хвост. Но тут есть, по крайней мере, утешение, что ты ни в чем не виновата. Трусики и лифчик должны подходить друг к другу по цвету и фактуре, а также выглядеть сексуально и роскошно. Главное — не удобство, а как ты выглядишь. Когда я начала работать в агентстве, начальница объяснила мне, как, по ее мнению, должна смотреться девушка: нормальные, дорогие, кружевные трусики, никаких слингов. Чем больше закрыто, тем лучше. Пояс — хоть и старомодная штука, но действительно украшает девушку. Не стоит тратить деньги на белье, которое трудно надевать или снимать. Белье должно быть всегда чистым и подходить по размеру. Нет ничего отвратительнее, чем жировые складки на спине из-за тесного бюстгальтера или грудь, вылезающая снизу из-под чересчур маленьких чашечек. Эта часть тела должна всегда содержаться в чистоте. Если не делаешь эпиляцию и не бреешь это место, хотя бы подстригай. Заметишь опухоль, покраснение, пятна или выделения, немедленно обращайся к врачу. Не ленись делать упражнения для мышц влагалища, о которых постоянно твердят гинекологи, тем более что мужчины это любят. Квартира, которую я сняла, находится совсем недалеко от рыбного рынка. Только не надо острить. В общем-то, ничего страшного в этом нет. Главный недостаток — в четыре часа утра туда начинают с ревом подъезжать грузовики с ночным уловом. Грузчики разгружают ящики, громко переругиваются, кричат. Затем часа на полтора вновь наступает тишина, пока не появляются первые покупатели. Но я уже стала ценить преимущества подъема вместе с солнышком. Кто рано встает, тому бог дает лучшую рыбку. Ходила на ляж с компанией знакомых. Кроме меня, с нами была еще одна девушка, я ее не знала. Берег был весь покрыт галькой. Парни расположились в сторонке, поскольку загорали голышом, лежа на полотенцах. Мы были едва знакомы. Пару дней назад мы разговорились, и она спросила, сколько мне лет. — Двадцать пять, — ответила я, сбавив пару лет. Ей самой не больше девятнадцати. — Вот это да! — воскликнула она, и на лице ее было написано нескрываемое изумление. — Ни за что бы не дала столько. Я лишь пожала плечами. Когда я была девчонкой, все считали меня взрослой, теперь все наоборот. — Знаешь, вовсе не обязательно говорить, сколько тебе на самом деле, — с участием проговорила она, — говори, что тебе двадцать, никто и сомневаться не станет. Конечно, только какой-нибудь прыщавый подросток сомневаться не станет. Ну да ладно, и на этом спасибо. Я прихватила с собой какую-то книжку и лениво читала ее. Один из парней, блондинистый такой, слушал музыку, подпевая во весь голос, ему явно медведь наступил на ухо. Умора, да и только. Кто-то играл во фризби, кто-то плескался на мелководье. Устав от своих занятий, все подтянулись к нам. Моя новая знакомая, до этого листавшая журнал и слушавшая музыку, обернулась ко мне. — У меня очки очень темные? — шепотом спросила она. — Да, темные, — ответила я. — А глаза видно? — продолжила она. — Нет, ни капельки. — Отлично, — сказала она и, подперев голову кулаком, повернулась к парням. Я заметила, что она смотрит на одного из них. Ее собственный бойфрснд в это время сидел дома. Первая девушка, с которой я переспала, была подружкой одного моего приятеля. В университете у меня был один хороший друг, худощавый, спортивный и очень симпатичный паренек с копной рыжих волос. Он обожал фильмы про Доктора Ху, который путешествует на своей машине времени с разными людьми и сражается со злодеями; и все девчонки считали, что в постели ему нет равных. Все просто обожали его. Почему — я и сама не знаю. Мы прозвали его Еврейским Живчиком, потому что, бывало, на вечеринке по поводу праздника мицвы он врезался в толпу танцующих, как раскаленный нож в масло. Какие бедра в облегающих джинсах, какой темперамент, ей богу, я была от него без ума. Но у нас с ним ничего не было, хотя еще на первом курсе он успел переспать почти с каждой девушкой в нашей группе. Казалось, между нами существовал какой-то непреодолимый барьер. В конце концов у него появилась постоянная подружка. Так что я потерпела поражение, но обижаться было нечего: девушка эта, ее звали Джессика, была просто супер — этакая лисичка со смуглыми плечами и чудесными светлыми волосами, всегда безупречно уложенными в локоны. Как-то раз они пригласили меня и моего тогдашнего бойфренда в один клуб. Об этом клубе я раньше не знала — прежде я не бывала в той части города. Я долго мучилась, решая, что надеть, и в конце концов поехала в джинсах, сандалиях и в черной атласной рубашке без бюстгальтера. Мы с Джессикой стояли, ожидая, когда наши кавалеры принесут нам напитки, а все собравшиеся в баре глаз с нас не сводили. Выпив пива, мы отправились в клуб. Приезжаем — а это оказывается гей-клуб. Впервые в жизни я оказалась в таком месте. Городок был небольшой, вечер субботний, и в клуб пускали всех подряд, так что толпа собралась разношерстная. Там были и мужские пары, и женские, и кучки студентов, и скучающие у стойки престарелые ловеласы, и трансвеститы, демонстрирующие свое представление о том, какой должна быть настоящая женщина. В клубе были установлены позолоченные клетки, но никто в них не танцевал. В общем, в первый момент мне от стыда хотелось провалиться сквозь землю, я не знала, куда глаза девать. Зато мой дружок знал: он глаз не отрывал от своих ботинок. Так и простоял всю ночь, бедняжка. Музыка была дурацкая, но заводная и громкая, как и вся клубная музыка в те годы. Наш Еврейский Живчик и Джессика вытащили меня на танцплощадку. Они классно смотрелись вместе, глаз не оторвать. Изящные, стильные, как на картинке. На ней была блузка-безрукавка, соблазнительно открывающая спину и несколько худощавые плечи. Меня и раньше тянуло к девушкам, но прежде не было возможности вот так свободно любоваться ими. А здесь это оказалось как раз к месту. Еврейский Живчик притянул меня к себе. — Ты знаешь, а она тебя хочет, — прошептал он. Он шутит! Вот эта маленькая богиня? И тут я поняла, что это правда, внутри меня словно щелкнул выключатель. Дух захватило, как представила: вот веду ее в туалет, вот она садится на сливной бачок, а я ее ласкаю языком, а она смеется. А я продолжаю, я вставляю в нее пальцы, потом горлышко пивной бутылки... — Но ведь она твоя девушка, — донеслись до меня мои собственные слова, жалкие, беспомощные. Он лишь пожал плечами и сказал, что берет моего парня на себя. Он добавил еще, что часто подыскивает своей подружке девушек. Я только хлопала глазами от изумления. Еврейский Живчик отвез нас домой. Слава богу, по пути мы высадили моего парня — он жил ближе всех. Потом поехали к Джессике. Я так и не узнала, где ее родители, может, в отъезде, может, спали, а может, им просто было наплевать. Она взяла меня за руку и повела в дом, вот так просто. А ее дружок ждал, пока она махнула ему на прощание, и только после этого уехал. В жизни я еще не видала такой стройной, такой нежной шейки, не целовала таких мягких губок. Поздним утром зашла в магазин. Сицилийское солнце стояло уже высоко, и люди искали, куда бы спрятаться в тень от палящих лучей. На полке стояли фруктовые пирожные в красочных упаковках. Я потянулась за одним из них, встала на цыпочки, но никак не могла дотянуться. — Вам помочь? — спросил подошедший сзади мужчина. — Можно мне одно из этих? — спросила я. — Посмотрим! — ответил он. — А можно мне одну из вас? Плывем на пароходе в Хорватию. Впервые за две недели купила газету. На каждой странице тревожные статьи и фотографии, так что нельзя не думать о политике, о войне и ее законах, о том, что так было всегда, просто мы всего этого раньше не знали. О том, что порой наше негодование, наш праведный гнев есть результат неведения, потому что и так было очевидно, что это неизбежно случится. Зачем нам эти фотографии, разве мы хотим знать обо всем этом? Так ли мы искренни, когда негодуем на правительства за то, что они, как и мы сами понимаем, просто исполняли свой долг? И тут ты понимаешь, что жизнь нам дает единственную гарантию — что она рано или поздно кончится, что мы только одно знаем в ней наверняка — что она полна страданий. Что же касается свободы и права собственности, то все это иллюзия. Люди в тысячу раз умнее меня уже думали обо всем этом и так ничего и не придумали, так что пора и мне прекратить это бессмысленное и тщетное философствование. Вон идет женщина в соломенной шляпке с абрикосовым пуделем. У меня нет ни малейшего желания забивать себе этим голову, так что я уже с нетерпением жду, когда вернусь домой и оторвусь на работе как следует с каким-нибудь незнакомцем. Это мне явно необходимо. Полдень в пастельных тонах, в последние дни много гуляю и слушаю музыку. Наушники — удобная вещь — никто не пытается завести с тобой разговор, все думают, что ты ничего не слышишь. Меня это устраивает, ведь я плохо знаю язык. Когда хочется послушать, что происходит вокруг, я выключаю плеер, но оставляю наушники в ушах. Я улыбаюсь всем подряд. И люди улыбаются мне в ответ. У меня даже создается впечатление, что во всем мире люди счастливы, только не на моей родине. Но, конечно, это не так. Недавно зашла в бар, разговорилась с парнем. Ему едва за двадцать, а он уже успел побывать на трех войнах. — Почему люди относятся друг к другу, как звери? — задала я наивный вопрос. — По-моему, люди вообще звери. — Но почему? — Наверно, мы просто не знаем, что можно быть другими. Мы замолчали. Он допил свой стакан и, заметив у меня путеводитель, улыбнулся, словно говоря: «Куда ты хочешь идти? Ты же знаешь, на карте этого места нет». Я не часто пользуюсь путеводителем, но порой мне нравится сначала наметить маршрут, а потом пройти по нему. Таким образом я нашла Еврейский квартал, давным-давно опустошенный и заброшенный, как забытые декорации съемок фильма, и там начиналось море, я и не думала, что оно так близко. В его улыбке было столько понимания, столько теплоты, я чувствовала, как от него исходят волны доброжелательности и сочувствия. А может, он просто хотел меня склеить. За границей у нас, девушек, ужасная репутация. А может быть, за границей не так давно выпустили специальный буклет для мужчин, где им разъяснили, что мы, островитянки, только об одном и мечтаем? То есть лично я — почему бы и нет, но я в отпуске, слышишь, ты, приставала, так что отвали! Заниматься сексом в отпуске — одно удовольствие. Где у меня только не было секса — в Пуле, в Блэкпуле, просто в бассейнах. Не надо убирать постель и выносить мусорную корзину, набитую презервативами, не надо поднимать с пола мокрое полотенце, пусть валяется. Тут есть, кому это делать. Если ты всю ночь не даешь уснуть соседям снизу — ничего страшного, скорее всего, они так и не узнают, кто именно им мешал, а может, на следующее утро их в гостинице уже не будет, в крайнем случае, отделаешься легкой краской стыда и глупо хихикнешь, ведь ты в отпуске, и надо быть полным занудой, чтобы запретить другому наслаждаться, и кто станет спорить, что секс — занятие в высшей степени полезное и животворное. Когда мне бывало грустно, А-1 всегда вез меня на пляж. Сам он пляжей не любил — песок попадает везде, а для такого чистюли, как А-1, это сущее наказание. Вдобавок кожа его быстро сгорает на солнце, поэтому только и делал, что мазал себя кремом и заставлял меня мазать те места, которые ему самому не достать. Как-то раз он забыл намазать стопы, и они обгорели. После этого он целую неделю не мог надеть ни носки, ни ботинки. Но ради меня он шел на такие чудовищные жертвы, давая мне возможность, как он говорил, подзарядить батарейки. И потом он знал, что вечером в номере его ждет щедрое вознаграждение, и все его страдания окупятся с лихвой. А-2 больше нравилось путешествие к месту отдыха, чем сам отдых. Он был готов бесконечно ехать куда-то на своей машине, за неделю мы могли объехать всю страну, останавливаясь, где взбредет в голову. Если мы ночевали на севере Шотландии, то можно было биться об заклад, что на следующий день окажемся в каком-нибудь захудалом отельчике в Девоне. Он обожал делать снимки прямо из мчащегося на полной скорости автомобиля, я хохотала и держала руль, пока он фотографировал. Еще мы фотографировались у заброшенных домов, у дорожных знаков и больших деревьев. А то расстелем одеяло под деревом и занимаемся сексом в свое удовольствие, а полчища комаров знай себе пируют на его заднице. Если случалась пятница, да еще канун какого-нибудь праздника, и мы застревали в веренице машин, движущихся на север, я делала ему минет. Мне казалось, мы никогда не останавливались в одном и том же отеле дважды. До тех пор, пока однажды в каком-то захолустье не зашли в гостиницу, привлеченные ее старинной вывеской. Женщина за стойкой сразу узнала нас. Оказывается, мы уже останавливались здесь три дня назад, но совершенно об этом забыли. С А-3 мы как-то раз ездили смотреть пещеры. Там, в кромешной тьме подземелья, в тишине, где-то в глубине земли, он впервые взял меня за руку. Никогда в жизни, ни до, ни после, я не волновалась так сильно. С А-4 мы, как познакомились, так сразу поехали на море. Подружка его приятеля, с которым он на пару снимал квартиру, заказала нам мидий. Мы обошли три пляжа, в надежде, что там их продают, но так и не нашли. Стояла жара. Первый пляж был на берегу мелкой бухты и весь усыпан ракушками. Вода оказалась такой же горячей, как и воздух, так что после купания у меня было такое ощущение, будто я сходила в турецкую баню. Мы поехали дальше. Во второй деревушке не нашлось места для парковки. Остановившись у дороги, мы просто глядели на пляж и на воду. Мы еще не привыкли друг к другу и не знали, о чем говорить. Третий пляж был великолепен — песчаный и пустынный. Мы часто приезжали сюда вместе с А-1. Поднялся ветер, жара спала. Перед нами колыхалось огромное водное пространство. Начинало штормить. — Ты с ума сошел! — закричала я. — Неужели тебе не холодно? — Водичка бодрит! — крикнул он в ответ, но я слышала, как у него от холода стучат зубы. Мне стало смешно, и я расхохоталась. Обратно мы ехали в свете заходящего солнца мимо бесконечных ферм, тут и там бродили свиньи, ковыряли рылами под деревьями. По радио передавали старые песни, свинг, джаз, мы слушали их, молчали и были счастливы. Иногда, желая рассмешить меня, он повторял: «Бодрит!» — и мы снова хохотали. Мы с ним много путешествовали. Но больше всего мне запомнилось, как мы ходили в поход. Разбили в лесу у холодного ручья большую палатку и жили там несколько дней. Жара стояла страшная, а вода была ледяная, и мы купались голышом. В воде стояло, накренившись, огромное засохшее дерево. Мы забирались на него и занимались любовью. Это казалось мне так естественно, словно мы с ним были первобытные люди. Потом явился какой-то нудист и стал бродить по мелководью, делая вид, что нас не замечает. Да, заниматься сексом в отпуске — одно удовольствие. Никаких проблем, никакой работы, никаких соседей. А если повезет, то и телефон окажется вне зоны действия. Живи себе и наслаждайся жизнью. Может, именно этого ищут мои клиенты. Обратно прямых рейсов не было. Ночевала в Риме в огромном хостеле в центре города. Магазинчик на углу был набит покупателями, должно быть, все остальные магазины к вечеру уже закрылись. Купила хлеба, помидоров и рикотта аль форно. Мне нравится ходить по рынкам за границей. Бродишь себе по рядам, смотришь, чем могут похвастаться местные жители. В Чехии — это восхитительные мясные паштеты, в Испании — сангрия, которую продают, как содовую, в бутылках с завинчивающимися крышками, в супермаркетах Северной Америки — всякая всячина, когда стоишь в очереди в кассу: бритвы, воздушные шарики и сушеное мясо особенно. Кухня в хостеле оказалась просторная, кухонное оборудование — какое хочешь. За столами галдели кучки молодых людей. Я пристроилась с краю за один из столов и принялась жевать бутерброды и читать газету. Завернула пару булочек и немного сыра в салфетку на завтрак. Рядом устроилось еще несколько человек. Все англичане, но каждый путешествовал сам по себе. Я спросила одного из них, откуда он. Из Чеддера, ответил он. У-у, ответила я. Когда-то давно у меня был приятель оттуда. Спросила, что он делает в Риме. Так, ничего особенного. Хотел повидаться с подружкой, но она куда-то уехала. Нравится ему Италия? Да. Он показал мне карту Рима, где были помечены достопримечательности, которые он уже успел посмотреть. Кто-то оставил сдобную булочку, мы тут же слопали ее. Маслянистое тесто было покрыто сверху липкой сахарной корочкой с цукатами. Другой парень предложил сходить поесть мороженого. — А какого? — спросила я. — Там всякое есть, какое захочешь, — ответил он. Парень из Чеддера согласился. Было уже поздно, но, по всей видимости, кафе работало ночью. Мы шли около часа. Город медленно пробуждался для ночной жизни, то и дело нам встречались компании мужчин и женщин. Я чувствовала себя легко с этими парнями. Оба неглупые и не без чувства юмора. Но глаз я положила на парня из Чеддера. — Вот это? — спросила я, когда мы подошли к очередному кафе. — Нет, — ответил он, — то гораздо лучше. Действительно, место оказалось отличное. Я только облизывалась, пожирая глазами это изобилие. В огромной, ярко освещенной кондитерской мороженое действительно было всякое, какое только можно себе представить. В буквальном смысле. У них было и «Нутелла», и «Ферреро Рочер», и мороженое с ореховым наполнителем, и с такими фруктами, о которых я раньше понятия не имела. А сколько видов одного только шоколадного! Наверно, больше, чем во всех остальных заведениях вместе взятых! В полном восторге я заказала стаканчик кокосового и стаканчик манго. Потом мы попробовали друг у друга и заказали еще, с разными наполнителями. Потом стояли на улице. Второй парень куда-то исчез. Со мной остался тот, что из Чеддера, и мы с ним болтали про близнецов, про секс и про близнецов, с которыми ему хотелось бы заняться сексом, в общем, обо всем том, о чем обычно говорят пьяные люди, но в том-то и штука, что мы не пили. Мороженое нам ударило в голову, что ли? Я спросила, чем он занимается. Он сказал, что учится. Изучает химию. Денег, конечно, нет. Хотя как-то раз ему предложили работать стриптизером. Ну и что, согласился? — Нет. — Жаль. А вот я занималась этим, когда была студенткой. — Правда? — спросил он. Я кивнула. Тут подошел второй, и мы сменили тему. Они предложили прогуляться к фонтану Треви. Вообще-то, они уже видели его. Просто им хотелось показать его мне. — Сколько раз ты была в Риме? Невероятно! И ты ни разу не видела фонтан?! Мы шли и шли по ночному городу. В ярко освещенные рестораны время от времени заходили роскошно одетые пары. Хотя было уже далеко за полночь, вокруг фонтана толпились туристы, прохожие, продавцы дешевой электроники, низенькие, мне по грудь, девушки-азиатки, торгующие розами. В фонтане было много монет и всякого мусора. Говорят, если бросишь монетку в фонтан, обязательно вернешься сюда еще раз. Интересно, на что рассчитывают те, кто бросает туда фантики от конфет. Мы немного постояли и пошли назад. Шли по набережной, потом через мост. По краям его стояли статуи. Мы остановились, поговорили о Тициане, о том, что мужская фигура лучше выглядит, когда высечена из камня, а женская — на холсте. Мы сверились с картой и пошли в сторону Ватикана. Постояли напротив собора Св. Петра. Посмотрели на обелиск—штырь, уходящий в небо. Второй такой обелиск — в Лондоне. Странное дело, в наше время парные монументы ставят в разных городах и даже странах, а египтяне ставили их парами. Я предложила подняться на купол собора. Под самой крышей собора есть магазинчик сувениров, где продавщицами работают монахини. Можно купить открытку с видом Ватикана и послать ее прямо с крыши собора — бросить вниз. Вот это, по-моему, самая замечательная вещь в религии — то, что она всегда богата всякими поразительными придумками. Обратно мы шли мимо развалин древних сооружений, древнеримских колонн, от которых остались одни каменные основания. Глядя на них, я вспомнила одно стихотворение и тут же прочла его. Парни что-то говорили про детское телевидение. Чеддерец рассказал сказку о Поющем Звенящем Дереве. Мы такой и не помнили. Но оказалось, что они в детстве не читали «Маленького принца», и я рассказала им эту сказку. — Это ужасно, — сказал житель Чеддера, — разве можно детям читать такие сказки? Я лишь пожала плечами. У ресторана стоял мотоцикл, весь разукрашенный искусственными цветами. Мы проголодались и купили на троих огромный кусок дорогой пиццы с артишоком. Когда вернулись в отель, второй парень пошел спать. А мы с чеддерцем еще долго болтали, в основном о Брайтоне. Я нарисовала на салфетке какую-то нелепую абстрактную картинку, и он взял ее себе на память. Он сказал, что угром опять пойдет в Ватикан, чтобы увидеть Папу. Будет стоять в очереди на исповедь. Таких очередей не одна, каждый становится в свою очередь, то есть к священнику, который говорит на его языке. Предложил пойти с ним. — У меня в восемь самолет, — сказала я. — Мне нужно хоть немного выспаться. Было уже пять утра. — А я и ложиться не буду, — ответил он. — Поспи немного, иначе ты так долго не протянешь. — Мне еще нужно написать в дневник, — сказал он, — высплюсь на том свете. Он проводил меня до моего номера, на лестнице мы обменялись имэйлами и поцеловались. Проснулась окончательно, только оказавшись дома, и первым делом проверила почту. Сообщение от доктора О, который из Сан-Диего. Он скоро приедет в Британию, хотел бы встретиться. Утро вечера мудренее, подумаю об этом завтра. Будто у меня есть выбор. Несколько дней назад, перед поездкой в Рим, я пропустила звонок из агентства и эсэмэс от начальницы, в котором она подтверждала, что у меня в половину девятого клиент. Я перезвонила ей. — Извините, но придется отменить, я еще не вернулась в город. — Вот как, дорогая, но, знаешь, это такой приятный мужчина... — Да поймите же, меня нет в городе. Я вообще в другой стране. Вернусь только в понедельник вечером. — Будто я не говорила ей. За последние несколько недель сообщала не раз и по телефону, и почтой. — Ты уверена? Ведь он интересуется именно тобой. Уверена, что меня нет дома? Да, вполне. Если, конечно, северный Лондон вдруг не превратился в солнечный пляж, утопающий в розах. Всякое бывает. — Боюсь, что да. — Ты не возражаешь, если я предложу ему назначить время на завтра? Мадам, вы что, оглохли? — И завтра не могу, я вернусь только в понедельник. Слышу, как она глубоко вздыхает. Черт побери... можно подумать, он хочет жениться на мне. Любая другая девушка из агентства сделает работу не хуже. Я передала ей эту мысль в максимально мягкой форме. — Мне кажется, тебе стоит относиться к работе более серьезно, — резко проговорила начальница и бросила трубку. Через десять минут пришло сообщение: «заказ сорвался». Сегодня я послала ей эсэмэс, но она не ответила. О, боже. Я что, похожа на идиотку? Ко мне сейчас один за другим подошли три юнца из какого-то благотворительного фонда, и все на одной улице. Первый сборщик: Откуда вы приехали? Я: Угадай. — Наверно, из Барнсли. — Не угадал. А сам-то ты откуда? — Из Барнсли. Второй сборщик: Как вас зовут? Я: Линда. (Придумала на ходу, само собой). — Потрясающее имя. Послушайте, Люси, вы когда-нибудь задумывались о том, сколько людей в мире страдает от психических заболеваний? — Нет, но, похоже, все больше людей страдает от кратковременной потери памяти. Третий сборщик: Знаете, сколько процентов населения Великобритании страдает от психических заболеваний? Я: Каждый третий. Мне сообщили об этом всего полминуты назад, так что, большое спасибо. У меня есть один постоянный клиент, которому известно мое настоящее имя и номер телефона. Он позвонил и спросил, почему я не принимаю заказы. Раз он постоянный клиент, то заслуживат первым узнать, что я не у дел. — Почему? Кто вам сказал, что я не работаю? Он сказал, что звонил недели две назад, и начальница ответила, что я в отпуске. Ах, да, действительно, я уезжала, извинилась я. Он снова позвонил, вчера. И она ответила, что я уехала, когда вернусь — неизвестно, и предложила другую девушку. Неужели мне дали отставку? Я заглянула на сайт агентства. Мои фотографии висят, но переставлены в самый конец. Плевать. Он предложил встретиться на следующей неделе, частным образом. Я сказала, что подумаю. Вам это неинтересно, а может, покажется любопытным — вот еще некоторые подробности обо мне: Я ЛЮБЛЮ ПЕТЬ Когда я одна, я обычно слушаю музыку или пою. Иногда жертвами моих вокальных данных становятся мои друзья. Я всегда пою, когда принимаю душ. Как-то раз я забылась и принялась распевать песни в ванной клиента — когда я вышла, он хохотал от всей души. Хоть я и люблю петь, певица из меня, увы, никудышная. Я ЛЮБЛЮ ДУХИ Особенно с ароматом цитруса или лаванды. Мне также нравится, когда от других людей пахнет такими духами, в меру, конечно. ТЕКСТУРА ПИЩИ ДЛЯ МЕНЯ ВАЖНЕЕ ЕЕ BKVCA Полусырые грибы, томаты сорта черри, соус для сэндвичей, сливочная помадка — все это приятно ощущать во рту. А вот макароны, арахисовое масло и вареная морковка — ни капельки. Я РАЗБИРАЮСЬ В ГРИБАХ. ЗНАЮ, КАКИЕ СЪЕДОБНЫЕ, А КАКИЕ ПОГАНКИ (КАК ПРАВИЛО) Но если честно, не часто приходится применять это знание. Кроме того, мне известно, как выглядит вероника — это такой полевой цветок. Хотя вряд ли это может принести хоть какую-то пользу не только человеку, но даже корове. МОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ БЫЛ ПРЕДСКАЗАН ЛУЧШЕЙ ПОДРУГОЙ МОЕЙ МАМЫ Ой, как страшно. ВОТ КАК ВЫГЛЯДИТ ВЕЧЕРИНКА МОЕЙ МЕЧТЫ: Уильям Сгайрон, Кэтрин Хепберн, сандалии, Ноел Ко-вард, орешки кешью, Алан Туринг, Маргарет Мид, Дан Сэвидж, фруктовые коктейли, Райан Филипп и все это в подземелье старинного замка. ЧЕСТНО ГОВОРЯ, Я НЕ ХОТЕЛА БЫ РАБОТАТЬ НЕЗАВИСИМО ОТ АГЕНТСТВА Несмотря на то, что сейчас происходит. Все-таки именно через агентство происходит отбор и распределение клиентов, и большинство даже моего номера телефона не узнают. Я сама много времени провожу на телефоне и не раз видела, как начальница принимает заказы на глазах у посторонних. И потом, у меня есть и другие увлечения, кроме тех, о которых я здесь говорила, а если я стану сама себе менеджер, времени на это совсем не останется. НАЧАЛЬНИЦА ВСЕ НЕ ЗВОНИТ С ее стороны, конечно, очень любезно забыть обо мне как раз на выходные, когда солнце светит вовсю. Я НИ О ЧЕМ НЕ ЖАЛЕЮ, КАК ПЕЛА ЭДИТ ПИАФ Если верить учебникам, это делает меня психопаткой. Если полагаться на глянцевые журналы, я — современная независимая женщина. Мы с начальницей, похоже, все еще в ссоре. Она не звонит, я тоже о себе не напоминаю. Я, конечно, отдаю себе отчет в том, что она применяет ко мне один из самых своих жестких методов воздействия, но звонить самой, мол, «извините за беспокойство, вы про меня еще не забыли?», у меня нет ни малейшего желания. От всех этих мыслей даже выпить хочется. Я всегда удивлялась, почему это на сайте моего агентства фото девушек время от времени перемещаются: одни вдруг оказываются в начале списка, а других переносят в конец. Теперь все понятно. Ну что же, зато я теперь могу насладиться свободой (относительной). Не надо делать маникюр, эпиляцию и ходить на прочие процедуры. И я в солнечный день выйду в сад в бикини, не стоит удивляться, если ко мне подойдет кто-нибудь с садовыми ножницами. Вчера вечером, когда я шла от А-3 к метро, мне попалась на глаза витрина — в жизни не видела ничего ужаснее: всюду ножки младенцев, пластиковые ножки натурального телесного цвета. Прямо так и торчали из стен. Надеюсь, это вовсе не значит, что инстинкт размножения лишает нас вкуса. Такое зрелище может навек отвратить девушку от вибратора: еще, не дай бог, залетишь и родишь пластикового ребенка. По-прежнему никаких вестей. — Не могу больше сидеть дома, — пожаловалась я Н. Явная враждебность начальницы стала мне надоедать. В городе много других агентств, свет клином на ней не сошелся, но мысль о том, что придется опять проходить ту же процедуру приема... Для меня это тупиковая ситуация. Я даже достала свое старое резюме и подумываю о том, как бы его так обновить, чтобы перерыв в работе не казался шириной с Большой каньон в штате Аризона. — Хорошо, только помни, деньги — еще не все, смотри, не потеряй себя в погоне за хорошей зарплатой. Я удивленно вытаращила глаза. По-моему, мы уже вышли из того возраста, когда «не потерять себя» важнее, чем обеспечить собственную платежеспособность. У всех моих знакомых есть или карьера, или семья, или частная собственность, или сбережения на старость. А то и сразу несколько пунктов из вышеперечисленного. — «Потерять себя»? Что ты имеешь в виду? — Никогда не делай за деньги то, что не стала бы делать бесплатно. — Я трачу уйму времени, любуясь своими ногтями, — резко ответила я, — но вряд ли сделаю этим карьеру. — Перестань язвить, — ответил Н. — тебе это не идет. В конце концов женщине, оказавшейся в безвыходной ситуации, остается одно утешение: просматривать страницы с вакансиями в газетах. Когда все вокруг из рук вон плохо, когда денег в банке кот наплакал, остается только взять себя в руки и приготовиться к неизбежному. Страницы с вакансиями. Я начала с административных должностей. Навыки работы на компьютере? Есть. Организационные навыки? Хоть отбавляй. Мотивированная и трудолюбивая? Ну, вроде да. Преданная. Чему? Организации встреч и отправке факсов? Неужели умение ставить штампы на конвертах и переключать входящие звонки требует в наши дни от человека особой преданности? Нет, пожалуй, это не моя сфера. Я просмотрела академические вакансии. Эти страницы нагоняют тоску. Похоже, чем выше ученая степень, тем ниже зарплата. А-2 и А-4 из научной среды, и подтверждают мои предположения о том, что гранты на научные исследования на самом деле придуманы властями для того, чтобы не давать умным людям думать о действительно важных проблемах. Какая там политика, вопросы импорта и так далее, когда надо сражаться не на жизнь, а на смерть за стипендию в пять тысяч фунтов? Нет, я не собираюсь сдаваться, даже несмотря на то, что, судя по газетам и вебсайтам, лондонская экономика стоит на трех китах: 1. Сочинение текстов для рекламы и редактура: там я уже побывала... точнее говоря, пыталась устроиться, но мне всюду отказывали, и в научных журналах, и в еженедельнике «Уорлд Уалрус Уикли». Лучшая организация филателистов в стране даже не удостоила меня письменным отказом. 2. Быть на побегушках, работать секретаршей: уж этого мне хватило, и больше меня туда калачом не заманишь. Содрогаюсь при одной мысли, что придется натирать на пальцах мозоли, ставя печати на конвертах со счетами в какой-нибудь убогой конторе, или что я паду столь низко, что отправлюсь в химчистку забирать школьную форму дочери моего начальника. 3. Проституция: будь она неладна. Можно было бы не менять профессию, а просто работать отдельно от агентства. Тогда не надо делиться целой третью заработанных денег. Но, с другой стороны, пришлось бы самой искать клиентов, самой днем и ночью отвечать на телефонные звонки, обновлять сайт, думать о том, как обеспечить свою безопасность... ох. Одной мне с этим не справиться. Не останется времени ни на эпиляцию, ни на что другое. Попала в шорт-лист. У меня есть шанс. А значит — я выхожу из игры. По сайту нашего агентства нетрудно догадаться, что если не большинство, то многие из работающих в агентстве девушек — приезжие. Девушки из Восточной Европы, из северной Африки, из Азии. Импорт тружениц сексуального фронта — неплохой бизнес для Британии. Почему они выбрали именно эту работу — не мое дело. Лично меня никто силком в агентство не тащил, надеюсь, их тоже. Если б агентство было сборищем нелегалок, над которыми стоит злодей-сутенер с плеткой, там не работало бы так много местных девушек. Разве не так? Хотя, я понимаю, сейчас мое положение мало чем отличается от положения девушек из Иордании или Польши. Может, они приехали сюда по студенческим визам и залезли в ужасные долги. Почему-то еще с ранних лет я усвоила, что хорошие отметки в школе и университетский диплом, если и не гарантируют, то значительно облегчают устройство на приличную работу и предполагают карьерный рост. А теперь я не уверена в том, что действительно повышу свой социальный статус, променяв мою работу на должность секретарши в какой-нибудь торговой компании с офисом в центре города. И за эти жалкие крохи мне придется драться с сотней других выпускниц вузов! Хватит размышлять, пора отпаривать костюм и продумывать ответы на вопросы, которые мне могут задать в ходе интервью. Встала рано, чтобы успеть на поезд. Раньше я только читала про утренний Лондон, но своими глазами его не видела: мужчины в костюмах и женщины в строгой, деловой одежде толпятся на платформах, дожидаясь своей очереди войти в набитые битком вагоны. Кто-то еще не совсем проснулся, выглядит, как полутруп, другие, очевидно, поднялись рано и следовали заведенному распорядку дня неукоснительно. Я видела женщин с безупречным макияжем и профессионально уложенными волосами. По моим подсчетам, чтобы так выглядеть к восьми утра, им надо было встать не позднее половины пятого. Электричка прибыла вовремя, и офис оказался гораздо ближе, чем я ожидала. Свободного времени оставалось много, и я зашла в кафе выпить чашку чая. Женщина за стойкой, чья способность воспринимать английский язык была сильно заторможена, прежде чем налить чай, быстро плеснула мне в чашку молоко, не успела я и рот раскрыть, чтобы остановить ее. Я села за небольшой столик у окна. Все вокруг, от простых работяг до управленцев, сидели, уткнувшись в газеты. У меня газеты не было, так что я просто глазела на прохожих. Когда я пришла, в офисе уже сидели двое других приглашенных на собеседование. Мы представились друг другу и вкратце рассказали о себе. Затем зашли в кабинет, где сидели интервьюеры, и по очереди представили им себя. После этого нас попросили выйти и стали вызывать снова, уже по одному. Первой пригласили русоволосую девушку с толстой, круглой физиономией. Когда она исчезла за дверью пыточной, второй претендент тоскливо улыбнулся. — Как только вы вошли, я сразу понял, что у меня нет ни единого шанса, — сказал он. То же самое я подумала о себе: образование и рекомендации у меня, может, и лучше, но у него ведь опыт, которому можно только позавидовать. — Глупости, могут взять любого из нас, — ответила я. «Из нас двоих», мысленно уточнила я, поскольку почти не сомневалась, что шансы той девицы приблизительно равны нулю. Ее диплом фактически никак не пересекался с данной областью, опыта у нее с гулькин нос, а когда она представляла себя, то мямлила и запиналась, да и содержание ее речи трудно назвать очень впечатляющим. Потом на интервью отправился второй кандидат, и больше я его не видела: должно быть, сразу после собеседования ушел из офиса через другую дверь. Мокрая от волнения, я зашла в кабинет. Осторожно, только бы не натолкнуться на стол, думала я. Только бы ничего не уронить. За столом сидели трое: высокий, худой мужчина, пожилой господин в очках и женщина за тридцать с короткими, темными волосами. Они по очереди задавали мне вопросы. Вскоре мне стал ясен критерий их разделения труда: пожилой мужчина задавал вопросов мало и, очевидно, был среди них главный. Худой мужчина задавал вопросы, касающиеся личности — банальные вещи, например, в чем мои слабости и какую должность я хотела бы занимать через пять лет. Женщина задавала вопросы по специальности, и вот их-то я больше всего и боялась. Приходилось подолгу думать, прежде чем ответить на каждый. Я, конечно, понимала, что заставляю их ждать, но решила, что это все-таки лучше, чем нести околесицу. Наконец собеседование закончилось, и все встали. Они пообещали принять решение в самое ближайшее время, поскольку необходимо, чтобы человек как можно скорей приступил к работе. На днях мне позвонят или пришлют письмо. Так как я была на собеседовании последней, из кабинета мы вышли вместе. Пожилой мужчина и женщина пошли по коридору, а худощавый мужчина предложил проводить меня к выходу. Мы ехали в лифте на первый этаж и молчали. Потом я улыбнулась. — Я видел вас на одной конференции три года назад, — сказал он. — Вы там сделали отличный доклад. — Спасибо, — проговорила я. Черт. Большая часть того, что я сегодня говорила, была повторением того выступления. Мы шли по тихим, безлюдным залам, покрытым ковровыми дорожками. Он рассказывал мне о своей работе, которую он любил до безумия. Мне нравятся страстные люди. Я задавала ему всякие вопросы, провоцировала его на спор, при этом давая понять, что с его точкой зрения я совершенно согласна. Так незаметно мы дошли до стоянки такси, он подождал, пока подойдет моя очередь, и помог мне сесть. На прощание тепло пожал руку и закрыл за мной дверцу. Такси отъехало, а он все стоял на тротуаре. У меня так сильно билось сердце, что казалось, оно выпрыгнет из груди. Отлично, думала я. Теперь у меня есть хоть один сторонник. |
||
|