"Месть колдуна" - читать интересную книгу автора (Дроздов Анатолий Федорович)

7.

– Из тебя получается неплохая свекровь.

– Тебе бы все шуточки! – Оксана с обиженным видом сидела на постели, нервно закручивая распущенные по плечам волосы в узел. – Я все вижу и слышу. Заперлись, шушукаются и хихикают. А потом затихают – целуются. Неужели тебе все равно?

Мне было не все равно. Я и сам прекрасно видел, какими взглядами обменивается (как им казалось, украдкой) эта парочка. Это кольнуло меня наутро после первой семейной ночи под крышей родного дома. На минуту стало обидно, что девушка, сутки назад решительно залезавшая ко мне в постель, в следующую ночь не менее решительно предпочла другого. Но этот другой был моим сыном. И он заслуживал, чтобы предпочли его. В конце концов я сам был виноват, уложив их спать в одной комнате – другого варианта в двухкомнатной квартире не выходило. А если учесть, что обоим около двадцати: ему чуть больше, ей чуть меньше…

– Окрутит она парня – и все! А ему еще учиться сколько! Ты об этом думаешь?

Я не думал. Я не мог и не хотел заглядывать так далеко. Не имел права. Хотя из Ани будет хорошая жена. Конечно, парню всего двадцать и ему еще учиться и учиться. Но я сам женился в двадцать, а учился потом. Не пропал. Не это главное. Пусть женится, если хочет. Пусть, если пожелает, не женится. Главное сейчас не в этом.

– Что молчишь?

– На тебя любуюсь. Насмотреться не могу.

– Правда?

– Самая настоящая.

– Самец…

– А почему бы нам не сделать другого сына? Раз этот непослушный… И ты его женишь на ком захочешь.

– Ты… Ты это правда? – она птичкой вспорхнула мне на грудь. – Ты действительно этого хочешь?

– И даже прямо сейчас.

– Ах ты, сатир…

"Хорошо, что уже не старый!" – успел подумать я, прежде, чем эта и все другие мысли улетели далеко-далеко…

Когда она уснула, я тихонько встал, накинул халат и прямо босиком прошел в кухню. Лунного света, лившегося в не зашторенное окно, было достаточно, чтобы найти на полке сигареты и зажигалку. Но, прежде чем затянуться горьким дымом, я осторожно выглянул в окно. Большая черная машина стояла на прежнем месте, и даже сквозь тонированные стекла было заметно мерцание огней приборной доски. Там тоже не спали…

В сорок лет к смерти относишься не так, как в тридцать. В тридцать, когда впервые после щенячьего восторга юности приходит ясное осознание конечности твоего существования, нападает страх. Настолько тяжелый и панический, что вечерами бывает трудно уснуть: боязно, что утро для тебя может не наступить. К сорока со своей предстоящей смертью свыкаешься. Но начинаешь бояться за жизнь других…

Эти двое спокойных суток, что мои новые добрые знакомые подарили мне (видимо, только потому, что я им был пока не нужен), прошли, как один миг. И нам всем было весело и хорошо. Надо проработать несколько лет в туризме, чтобы узнать, как можно в самый тяжелый момент сделать людям хорошо. Однажды, когда моя группа челноков летела в Стамбул, в воздухе отказал один из двигателей ТУ. Самолет пришлось сажать по аварийному коду в Киеве. Все обошлось, если не считать загоревших при ударе о бетонную полосу колес. Мои челноки вышли из салона самолета с твердым намерением никогда больше туда не возвращаться. Но в здании аэровокзала их ждали два ящика холодной водки и закуска, которую собрали на скорую руку мои киевские партнеры, которым я позвонил, пока самолет еще был в воздухе… Словом, когда через три часа в Киеве приземлился резервный самолет, в Стамбул полетели все.

С той поры каждый автобус с моими туристами или просто моя группа в самолете или поезде имели в запасе это спасительное средство. Задержки на таможне, непредвиденная замена отелей, сбой в организации экскурсии – все это компенсировал алкоголь, к обоюдному удовольствию обеих сторон. Я ли сам вез туристов или ими руководил один из моих старших; в трудную минуту заветная сумка извлекалась из багажного отделения, и для всех начинался праздник – непредвиденный, потому и особенно ценимый впоследствии.

Эти два дня праздник в моей квартире шумел, не переставая. Мне запретили выходить из дому (да и куда далеко я мог уйти на костылях!), но никто не запрещал мне принимать гостей. Телефон в квартире работал, и никто из старых друзей не отказался навестить нечаянно и так неудачно упавшего на лестнице товарища.

– Никогда не думала, что у тебя столько друзей, – сказала мне Оксана на второй день. – Среди них инвалиды… Они что, действительно работали в твоей фирме?

– Это было выгодно. Я получал большую льготу по налогам.

– А ты, оказывается, хитрый! – засмеялась она, украдкой целуя меня за ухом. – Я с самого начала знала, что с тобой можно иметь дело.

Все эти дни она светилась от радости – я представлял ее гостям как свою невесту. Это, плюс постоянная атмосфера радости в доме полностью вытеснили из ее памяти неприятные воспоминания предыдущих дней.

Попалась она им в руки просто и примитивно. После нашего единственного вечернего разговора по межгороду она почувствовала неладное и достала подаренную мной в аэропорту визитку. Популярный ведущий политической программы одного из главных российских телеканалов откликнулся сразу. Пару лет назад мы познакомились в Испании – жили в одном отеле. Было выпито много водки и вина, я помог телезвезде деньгами – свои он просадил быстро и оказался на подсосе – а взамен получил горячее заверение в вечной дружбе и приглашение звонить в любое время суток. Я знал цену обещаниям москвичей, поэтому особых иллюзий не питал. Но мой московский знакомый был недругом (как он тогда уверял) моего нынешнего главного недруга, к странному происшествию в крае профессионал равнодушным остаться не мог, поэтому я и рассчитывал на журналиста. Я не учел одного: времена меняются, недруги политиков, получив хорошую прибавку к жалованью, становятся их горячими сторонниками, что и случилось с моим испанским знакомым. Когда Оксана утром следующего дня пришла к нему с кассетой, ее уже ждали…

Я был виновен в том, что ее жизнь, равно как и жизнь моего Кости и Ани висели сейчас на волоске. И я должен был вину свою искупить. Тосты, звучавшие в эти два дня в моей квартире, помогли им на время забыть о неприятностях. Но далеко не только затем шумела-гуляла попойка в моем доме.

Инвалиды, работавшие в моей фирме, действительно помогали мне когда-то вполне официально уйти от дурных налогов. Но когда я позвал к себе на работу первого из них – Толю Гуринова, я меньше всего думал о налогах…

Мы служили сверхсрочную в одной роте, вместе мотались по учениям, и когда на крутом повороте скользкого лесного проселка наш ГАЗ-66, сначала пошел юзом, а потом, соскочив с дороги, пошел кувыркаться по склону, мы сидели рядом в кузове…

Рядом оказались и наши койки в госпитале. Именно там я познакомился с врачом божьей милостью Наумом Львовичем, и от больничной скуки освоил его считавшуюся тогда шарлатанской науку ставить диагнозы по линиям рук – кроме меня, похоже, никто в ту пору желания учиться у Львовича не проявил. Но даже Наум Львович не смог помочь Толе стать на ноги; из госпиталя его выписали инвалидом. Мы жили по соседству, и, когда у меня появилось свое дело, я пригласил его к себе – чтобы не спивался в одиночку. К моему удивлению Толя, получив первую зарплату и осознав ее значимость в сравнении со своей инвалидной пенсией, протрезвел раз и навсегда. Он оказался блестящим работником, и скоро я сделал его своим заместителем. Протез и трость не мешали Толе добывать для нас самые выгодные контракты на поставку нефти. Это он постепенно наполнил наш офис друзьями-инвалидами, с которыми успел свести дружбу за годы прозябания на пенсии. Все работали здорово: никто из клиентов моей фирмы не подозревал, что милая девушка, рассказывающая о прелестях отдыха на Кипре, прячет под столом костыли, а так лихо разъезжающая на кресле с колесиками милая дама за соседним столом, ловко делает это потому, что с детства передвигается только в коляске.

Эти люди ценили свою работу и то, что она им давала: когда у моих конкурентов длинноногие секретарши или шустрые, рано познавшие смысл текущего времени, пареньки перебегали в другие фирмы, унося с собой наработанные связи и тщательно охранявшееся ноу-хау, меня не предал ни один. Поэтому, переводя бизнес в столицу края, я взял с собой почти всех, и все здесь неплохо устроились. Они считали фирму родной, а Толя предложил получить нам налоговую льготу. Чтобы набрать нужное число инвалидов, мы наняли еще с десяток колясочников. Они работали с домашних телефонов – обзванивали клиентов и предлагали им новые маршруты. Нам это стоило копейки, но колясочники так не считали – они получали за свою работу в несколько раз больше своих нищенских пенсий. Несколько раз в год я свозил их в офис, мы пировали до первых петухов, и, как мне казалось, эти встречи они ценили еще больше, чем деньги, что два раза в месяц развозили им по домам…

Кроме Толи и других бывших сотрудников, меня навестили еще несколько человек. Эти были здоровы и обязаны мне по нынешней работе – есть люди, которые не забывают, что их детей спасли от смерти. Один приехал с чемоданчиком и быстро выявил три жучка, которые установили в квартире, когда Аня ездила за мной в больницу. Видимо, техников спугнул Костя, поэтому ряд мест в квартире не прослушивался, и теперь я знал эти места. Подполковник милиции приехал в штатском. По телефону я не мог сказать ему нужное, но он сообразил сам. В перерыве застолья я показал ему черную машину у подъезда, объяснив, чьи там люди и что мне от него понадобится.

– Сделаем, Иванович! – спокойно пообещал подполковник. – Но только минут на двадцать-тридцать, не больше. Хватит времени?

– Хватит. Вот он позвонит, – обнял я за плечи Толю. – А вы… Вам это чем грозит?

– Практически ничем, – улыбнулся подполковник. – Ну, позвонили, сказали, что в машине прячутся вооруженные террористы… Тем более, эти-то вооружены. Кто звонил – неизвестно, а проверить сигнал, установить личности задержанных – в отделении, конечно, – наша прямая обязанность. В таких делах бывают перегибы – погорячились мои ребята, когда эти стали выступать. А выступать они будут… Вот и не разобрались сходу, не разрешили уважаемым людям позвонить начальству. Выговор руководителю операции: мне, значит, – это максимум… А если и больше – не страшно. Я давно мечтаю о пенсии…

В первый день праздника в моем доме Толя много фотографировал. Назавтра он принес снимки, и все с любопытством их разглядывали, передавая друг другу. Однако часть снимков Толя передал мне тайком, и я их надежно спрятал.

Все было обсуждено за эти два дня, все распланировано и намечено. Я спешил: было неизвестно, каким временем располагаю. И вот теперь, когда все было сделано, заведенная внутри меня пружина, грозила сломаться от перенапряжения. У меня уже не оставалось сил был веселым и счастливым женихом, отцом, хозяином…

Словно в ответ на эту мою мольбу на площадке за дверью квартиры послышались осторожные шаги. Затем в замок моей двери вставили ключ и, осторожно повернув, вывели из паза на косяке ригель. Я подобрал костыли и, выпрямившись, стал ждать. Все свои, у кого были ключи от квартиры, спали сейчас глубоким сном. Ко мне пожаловал непрошенный гость…

Это был мой старый знакомый с усиками, и, не ожидая увидеть именно его, я поставил блок. Этому приему меня научили на Крите: мысленным сигналом у нежелательных свидетелей отключается связь зрительных нервов с мозгом: они все видят, но никак на это не реагируют. Такое бывает и у сильно уставших людей. В свое время блоками развлекался известный иллюзионист Вольф Мессинг, проходя мимо всех постов в Кремль на встречу к Сталину без пропуска. Никогда не думал, что это понадобится мне…

Человек с усиками спокойно прошел мимо меня и направился к спальне. Мне это не понравилось, и я окликнул его.

– Вот вы где, – ласково сказал он, оборачиваясь. – А я и не заметил.

– Я был на кухне.

– Действительно, я же видел огонек сигареты через окно. И что это меня понесло дальше? – в его словах был явный отзвук вопроса, но я сделал вид, что не почувствовал его. С усатеньким надо было держать ухо востро.

– Проходите, – сделал я радушный жест.

Он спокойно, будто пришел на званую встречу к другу, а не вломился только что в чужую квартиру, прошел в кухню и по-хозяйски устроился за столом. Я примостился напротив. Теперь уже было ясно, с чем этот человек пришел ко мне. Потому, что пришел именно он – де-факто вторая по значимости фигура в этой навозной краевой власти. Посторонним такие важные секреты не доверяют.

– Нам, наконец, удалось связаться с вашим учителем, – спокойно пояснил ночной гость. – Но его секретарь сказал, что он будет разговаривать только с вами. Вот, – он достал из кармана миниатюрную трубку мобильного телефона.

– И что я должен сказать?

– Что мы согласны на его условия. Необходимые документы будут у него завтра.

– И это все?

– Все.

Последнее слово он вымолвил так, что волна холода прокатилась у меня внутри. Для меня и всех, кто тихо спал сейчас под этой крышей, это действительно означало все. В этом крае нежелательные для власти люди, случается, исчезают тихо и бесследно. Портреты самых известных при этом даже вывешивают на милицейских стендах – для всеобщего розыска. Только вот почему-то никогда никого не находят…

Человек с усиками тем временем набрал на трубке нужный номер, и, убедившись в соединении, протянул ее мне.

– Алло, – услышал я тихий голос.

Несмотря на все происходившее, я не смог справиться с волнением. И только сглотнув набежавшую в рот слюну, тихо вымолвил:

– Здравствуйте, Учитель.

– Здравствуй, Владик, – спокойно ответили в наушнике, и голос моего собеседника был таким, будто не было этих лет расставания, а звонить мне ему за полночь было самым обычным делом. – Как дела? Как жизнь?

– Нормально. Живу, – я сделал короткую паузу, – пока.

– Понятно. (Мне показалось, что человек на другом конце линии улыбнулся.) Ладно, знаю, что за мной должок. Тебе что велели сказать?

– Что они согласны на все условия. Документы будут завтра.

– Вот и привози.

– Я?

– А кто ж еще? Заодно и поговорим – давно не виделись. Тут всего шестьсот километров, дорога хорошая, так что жду тебя к завтраку.

Я вопросительно глянул на ночного гостя, но тот, уже все поняв, выхватил трубку из моих рук.

– Послушайте! Мы… Я…

Но на другом конце линии, видимо, уже положили трубку. Лицо усатенького перекосилось, но он тут же взял себя в руки.

– Одевайтесь и спускайтесь вниз. Быстро! Я… Вам все скажут.

Хлопнула дверь, и я обессилено откинулся на спинку стула. Смерть только что тихо пролетела у меня над моей головой. Но это был еще только первый ее боевой заход…

Собрался я по-военному быстро. Медлить было нельзя – за мной могли подняться, а я не хотел, чтобы эти гориллы кое-что увидели. Записку оставлять не стал: хотя до моего возвращения (вернее, исполнения ответственного поручения) людям в этой квартире ничего не угрожало, подстраховаться казалось не лишним. Я набрал на панели своего хитрого телефона нужную комбинацию цифр. Все, теперь оставалось надеяться, что собранная в подвале электроника не подведет…