"Звездочет. Работа на холоде" - читать интересную книгу автора (Барбышева Марина)

Часть вторая Вольер для самородка

Взвод курсантов в бронежилетах с полной выкладкой застыл в упоре лежа у ног инструктора. У каждого нестерпимо болели костяшки сжатых кулаков, воткнутых в присыпанный песком асфальт плаца. В ушах от напряжения стоял звон, похожий на стрекотание нескольких тысяч впавших в раж кузнечиков.

Инструктор прохаживался мимо измотанных, обессилевших бойцов, заложив за спину руки, и всем было ясно, что от него спасения нет. Он равнодушно смотрел, как пот течет по искаженным от натуги, перепачканным лицам и капает, капает под ними на песок, будто капли теплого летнего дождя.

Курсанты видели перед собой только кусок плаца и ботинки инструктора, который, не торопясь, прохаживался мимо ряда застывших в напряжении подопечных.

— Взвод, делай раз! — скомандовал инструктор.

Взвод дружно лег на грудь.

— Два-а!.. Раз! — снова скомандовал инструктор и сделал паузу.

Бойцы пытались приподняться из последних сил. Однако это не у всех получилось. Некоторые так и остались лежать. Инструктор подходил по очереди к тем, кто еще трепыхался, и подставлял под живот свой пыльный, на толстой подошве, высоко зашнурованный ботинок. Приходилось выпрямлять руки и орать:

— О-о-ос!

Сергей увидел у самого своего лица начищенные до блеска ботинки инструктора. Ему показалось, что он плывет, руки подкашивались, словно тело его превратилось в отвратительный комок старой намокшей ваты. Он почувствовал, как инструктор деликатно подставил ногу ему под живот.

— Ос, Чумаков!

Сергей стиснул зубы и молча отжался в упоре, преодолев тупое нытье и бессилие мышц. Инструктор присел на корточки, усмехнулся и как бы по-отечески положил тяжелую руку ему на голову. Сергей опустился на грудь, но тут же молча выпрямил ходящие ходуном руки.

— О-ос! — заорал рядом поднявшийся курсант Виктор Костромитин, который почему-то всегда оказывался рядом, что уже порядком начинало раздражать Сергея.

Он почти ничего не соображал, только отчаянно матерился про себя, потому что только это могло придать ему силы.

— Ладно… — смилостивился инструктор, поднявшись на ноги. — Взвод, встать, за мной бегом марш!

Взвод тяжело поднялся, двинул трусцой за инструктором. Сергей зачем-то оглянулся на бегу и увидел в стороне ухмыляющегося Турка. Обложив его про себя матом в нескольких вариациях, Сергей прибавил шагу: ему стало легче бежать.

Слева от беговой дорожки стеной но пояс стояла трава, от которой по воздуху плыл густой дух полевых цветов и стрекотанье кузнечиков, многоголосое и громкое.

Из травы один за другим вырастали бойцы в «кикиморах» с пучками листьев на касках и с оружием в руках. Они пробегали несколько шагов, снова ложились в траву, маскировались и делались незаметными.

Уставший взвод пробегал мимо них, не обращая на хитрые маневры никакого внимания, как и те не обращали внимания на происходившее на плацу и беговой дорожке.

Инструктор возглавлял бегущих курсантов. Следом за ним, не отставая, довольно бодро трусил Виктор Костромитин. Сергей замыкал колонну. Он видел сидевшего на траве Турка. Подстелив под себя ветровку, он наблюдал за учениями, покусывая травинку. Сергей задумался на бегу, машинально переставляя отяжелевшие, словно налитые свинцом ноги.

Он вспомнил адскую боль в переломанном теле, долгое выздоровление в одноместной палате военного госпиталя, невозможность связаться с Леной. Неизвестность, тревога, скука, грудная клетка, закованная в гипс, нога на вытяжке. Кожа под гипсом невыносимо чесалась, и медсестра принесла ему длинную вязальную спицу, которую он осторожно заводил под гипс и подолгу с наслаждением чесался. Тело пахло псиной от невозможности помыться. От скуки немного спасал телевизор, от боли — лекарства. От неизвестности и от тоски не спасало ничто.

Однажды его навестил Турок. Он вошел в палату вслед за медсестрой, положил на тумбочку пакет с апельсинами и уселся на стул возле окна. Дождавшись, пока медсестра оправила Сергею постель и вышла, Турок встал со стула, прошелся по палате, не отрывая глаз от Сергея, и сделал приветливое лицо.

— Здравствуй, Сережа, как себя чувствуешь?

— Нормально… — Сергей пожал свободным от гипса плечом и тут же скривился от боли. — В джипе вы были?

— Я…

— Кей Джи Би? — усмехнулся Сергей.

— Нет. Не КГБ, — без обиды ответил Турок. — Я из другой организации… Вообще-то я поздравить тебя пришел. Тебя в школу приняли. Без экзаменов.

— В какую еще школу? — насторожился Сергей.

— В хорошую школу… — Турок неспешно кивнул. — Когда-то я сам там учился.

— Я могу отказаться? — спросил Сергей, начиная понимать, что от него хотят.

— Конечно!.. — Турок лучезарно улыбнулся, и от его улыбки у Сергея в душе замерли все надежды. Замерли, но не рухнули. Тайная мысль о том, что все-таки как-то можно всего этого избежать, пульсировала в висках резко проснувшейся головной болью.

— Голова что-то… разболелась… — пробормотал Сергей, сведя к переносице брови. На лбу выступила испарина.

— Ну, ладно. — Турок подошел к двери. — Ты выздоравливай. Потом курс реабилитации… В общем, у тебя уйма времени будет свыкнуться с твоим новым положением.

— Костромитин, новенького подтяни, — бросил инструктор через плечо.

Виктор замедлил бег, подотстал. Взвод пробежал мимо него. Поравнявшись с ковыляющим в конце колонны Сергеем, Виктор, задыхаясь, обратился к нему на бегу:

— Слышь, ты кончай бастовать… не то мы так до ужина бегать будем… Надо орать… Почему не орешь?.. Когда инструктор подходит…

— Да пошел он… козел… — Сергей остановился на заплетающихся ногах и согнулся пополам, пытаясь совладать с выскакивающим из груди сердцем.

— Когда орешь, легче становится. Все так специально придумано… И не козел он тебе… а товарищ майор…

Сергей выпрямился и глянул на Виктора в упор.

— Он что, подослал тебя ко мне вот это сказать?

— Нет… — Виктор пожал плечами, — просто… попросил подтянуть…

— Ну, давай! — неприветливо усмехнулся Сергей.

— Ну, на! — Виктор неожиданно ударил его ногой в бронежилет.

Потеряв равновесие, Сергей завалился набок. Недоуменно глядя на Виктора, он неуклюже поднялся, и вдруг резко, как учили в армии, нанес колющий удар дулом автомата в живот противника, и следом второй прикладом в голову. Тот легко увернулся и отскочил. Изловчившись, Сергей попытался достать его подъемом стопы между ног, но Виктор провел подсечку, сбил его с ног.

— Хватит! Не то я тебе что-нибудь сломаю!

— Угу… — промычал Сергей, изогнулся и схватил Виктора за колени.

Они сцепились, рыча и хрипя, покатились по присыпанному песком асфальту. Оказавшись внизу, Виктор высвободил руки и жестко хлестнул Сергея по ушам. Взвыв от боли, Сергей на секунду потерял ориентацию. Мгновенно воспользовавшись ситуацией, Виктор надавил ему большими пальцами на глаза. Их растащил вовремя подоспевший инструктор.

Взвод поравнялся с ними, сделав круг.

— Взвод! Шагом! — рыкнул инструктор. — А Костромитин с Чумаковым на штрафной круг. Отсюда и до ужина. Бегом марш!

Не глядя друг на друга, Виктор и Сергей через силу пустились в медленный бег.

Начальник разведшколы Иван Иванович Борисов лениво просматривал вчерашние газеты за своим необъятным рабочим столом. Отхлебнув остывшего чаю из тонкого стакана в витом подстаканнике, он собрался было поразгадывать кроссворд, но туг раздался стук в дверь. Это означало, что сегодняшние занятия закончились и подошел вызванный им курсант.

— Товарищ полковник, курсант Костромитин по вашему приказанию прибыл.

— Заходи, садись, — полковник указал рукой на стул. — Ты чего такой?.. Устал?

Обессиленный Виктор плюхнулся на стул.

— Да-а… У нас с Чумаковым кросс был.

— Это хорошо, — улыбнулся полковник. — Значит, познакомились?

— Познакомились, — усмехнулся Виктор.

— Вот что, Витя, он сюда со стороны попал, не из нашей системы. Ты бы с ним сошелся поближе, узнал, чем дышит.

Виктор угрюмо уставился в пол.

— Меня уже просили об этом. Генерал Шевцов. Но у нас с ним что-то отношения не складываются.

— Вот о том и речь, — кивнул полковник.

— Я могу отказаться? — на всякий случай спросил курсант.

— Нет. Не можешь.

В отличие от Сергея, Виктор оказался в разведшколе по собственному желанию. Он с детства мечтал стать разведчиком. Естественно, на него повлияла семья. Его дед, отец, все были в системе. Дед, конечно же, давно отошел от дел, но пистолет и рюмку, если надо, еще крепко держал в руке. Деду было за восемьдесят, но он оставался по военному статен и разумен. Он помнил потрясающее множество историй о разведчиках, шпионах и диверсантах. Виктор до сих пор обожал их слушать. И обожал деда. Отец отличался тонким аналитическим умом и проницательностью, был мастером всевозможных компромиссов и сделок. Его опыт, как консультанта, представлял несомненный интерес для системы и постоянно с успехом применялся и использовался.

Виктор являлся единственным ребенком в семье. И в него был вложен весь накопленный двумя поколениями потенциал. Но залюбленный и изнеженный матерью, он вырос слишком тактичным и интеллигентным, что, однако, не мешало ему при необходимости проявлять завидную стойкость и жесткость. Возможно, ему иногда не хватало природной изворотливости и хитрости, но он успешно восполнил этот недостаток необыкновенным усердием в изучении методов работы, в шлифовке точности стрельбы, в освоении специальной аппаратуры, в овладении различными видами борьбы. Он был высокообразован, в совершенстве владел компьютером, знал языки.

Опять же в отличие от Сергея, который родился ширококостным и крепким, Виктор сам создал свое тело при помощи систематических силовых упражнений.

Благодаря матери, филологу по образованию, он прекрасно разбирался в истории и литературе, обладал тонким чувством юмора, любил музыку.

Ну, в общем, парень хоть куда. К тому же еще довольно красив. Серые стальные глаза на бледном лице, густые темные волосы, скрытая в уголках губ улыбка.

Но у него не было чертовски притягательной энергетики Сергея, дарованной ему природой ни за что, просто так. Вероятно, в качестве компенсации за его непреднамеренное сиротство.

Например, Виктор мог бы сколько угодно расточать свое рафинированное обаяние и достоинства, а девушка все равно выбрала бы Сергея. И лидером в присутствии Сергея Виктор никогда бы не стал, даже если бы его назначили. Он инстинктивно чувствовал это, а потому не хотел искусственно набиваться к новенькому ни в друзья, ни в соглядатаи. К тому же между ними постоянно проскакивала искра, которая могла привести и к смертоубийству и к дружбе.

Виктор чувствовал явное энергетическое преимущество Сергея, и потому ему постоянно хотелось самоутверждаться. Но в то же время хотелось его поддержать и помочь и, конечно же, хотелось набить ему морду. Вполне возможно, окажись у Виктора хоть намек на гомосексуальные наклонности, он бы в Сергея просто по уши влюбился. А так он наверняка бы с первого взгляда влюбился в его девушку.

И еще у Виктора не было, да и не могло быть, наклонностей мелкого афериста, природной звериной изворотливости и животного чутья, того самого, которое позволяет собакам и кошкам чувствовать перемену погоды. Не было и таланта предугадывать наперед каждый шаг врага. Виктор все это знал, потому что усердно учился. А Сергей просто знал, и все.

Короче, потенциал Сергея, как разведчика, был гораздо выше, чем у Виктора и у многих других.

Генерал Шевцов сразу это понял. И Турок это сразу понял. Именно поэтому они планомерно и серьезно взялись за этого анархиста. Не из конторы.

К тому же физически он был уже достаточно подготовлен, все-таки армия и Афган… Его, по большому счету, нужно было просто приручить. Он всю свою жизнь от рождения ждал свободы. Но получив ее на короткое время, оторвался по полной программе. Так часто получается с людьми, выбившимися из системы. Зато теперь он в «системе». Значит, все у него получится.

Отупляющая усталость тренировочных дней отпускала к ночи.

Каждый вечер Сергей выходил из казармы и прогуливался по территории разведшколы, чтобы все решили, что у него такая манера, и перестали обращать на это внимание, поскольку любовь к спокойным пешим прогулкам не свойственна начинающим курсантам.

Сергей оценивал обстановку, присматривался к выходам и к заборам, запоминал постоянно посещающих разведшколу людей и транспорт.

Мысль о побеге не оставляла его. Желание увидеться с Леной превращалось в навязчивую идею.

Сергей вальяжно прогуливался вдоль забора, увенчанного тремя рядами колючей проволоки, и ненавязчиво оглядывался. В казармах горел свет, еще более усиливая сумерки. Вокруг ни души. Все отдыхали.

Сергей крадучись приблизился к забору по мокрой, покрытой росой траве и остановился, охватывая взглядом оставшиеся десять метров. На глаза ему попалась непонятно откуда взявшаяся здесь палка. Видимо, инструкторы-кинологи натаскивали собак.

Сергей наклонился, поднял палку и потыкал ею на расстоянии вытянутой руки, повозил по траве. Потом сделал один осторожный шаг… второй… Выбросив палку, он спокойно пошел к забору.

Вдруг его кто-то будто бы схватил за ногу, вторая нога скользнула по росе, и, раскинув руки, он рухнул на спину, больно ударившись поясницей. Приподнявшись на локте, он обнаружил, что попался в сдвижные кольца. Сергей попытался раздвинуть их, но только сильнее увяз. От обиды захотелось завыть и задрыгать ногами. Однако он взял себя в руки и только сжал что есть силы зубы и кулаки. Над головой раздалось характерное, очень знакомое жужжание. Сергей поднял глаза и увидел поворачивающуюся к нему камеру. Тихо засмеявшись, он провел рукой по росе и отер вспыхнувшее лицо.

В ситуационной комнате было темно и душно. Шевцов сидел перед экраном и следил за сменяющимися картинками. Перед его глазами возникали карты разных масштабов, маршруты и схемы.

В дверь постучали, и вошел Ставрогин с папкой в руках. Шевцов выключил проектор и зажег свет.

— Ну, что там, Илья, садись. — Он протер отвыкшие от света глаза.

— Да вот, Турок сделал отчет по нашему подопечному, — Ставрогин протянул извлеченный из папки лист бумаги.

Шевцов надел очки и принялся читать.

— Сегодня бежать пытался, — усмехнулся Ставрогин.

— Да, я вижу… — вздохнул генерал. — Ну, и что?.. Ты как думаешь, Илья, имеет смысл продолжать с ним возиться?

— Вы мое мнение знаете.

— Ну да… — Шевцов нехотя кивнул, почему-то ему нравился Чумаков. — И все-таки, Илья, давай-ка еще недельку ему дадим.

— А если толку не будет? Что тогда?

— Тогда?.. — Шевцов помолчал. — Жалко мальчишку… Ну… поручишь его Турку… Только, чтобы труп в Праге нашли. И опознали.

— Ладно, Сергей Анатольевич. Я понял.

— Но неделю, мы ему все-таки дадим, Илья. И вот что, ты, пожалуйста, сам съезди в школу. Поживи там денька два. Посмотри на него…

— Хорошо. В понедельник съезжу.

Ставрогин поднялся и вышел. Шевцов снял очки, снова протер уставшие, воспаленные глаза и уставился в отчет Турка, подслеповато щурясь.

«И что за неприязнь такая у Илюши к Чумакову? — думал он параллельно. — Нормальный же парень, все оперативные данные при нем. Я бы сказал, прямо-таки самородок. Ну, происхождение непонятное. Так что с того? А какое должно быть происхождение? Может, у него самое высокое происхождение. Еще неизвестно, как он в детдоме оказался. Морда у него вполне породистая. Даже красивая. Глаза умные. Хорошие глаза. Конечно, Илья криминала терпеть не может. Но ведь некому было парня от дурных компаний уберечь. Сбежать хочет — так и это нормально. Девушка у него. Отношения с ней, похоже, серьезные…

Нет, Илья, надо делать из Чумакова агента. Я чувствую, из него выйдет толк…»

Утром к Сергею подошел дневальный.

— Слышь, Чумаков, тебя в другую комнату переводят.

— Зачем это? — неприветливо буркнул Сергей.

— Затем. Приказано так. Собирай манатки. Пойдем.

Сергей тащился по коридору со свернутым в рулон матрацем и постелью и что-то недовольно бормотал себе под нос. Разговаривать с дневальным ему не хотелось.

— Да ты не думай, — успокаивал дневальный, — это ничего не значит. Меня тоже сперва из комнаты в комнату переводили. Они там думают, — дневальный сделал кивок вверх, — думают, что разбираются… психосовместимость и все такое… Пусть думают… А может, и в самом деле разбираются… Чего молчишь-то?.. Вот. Твой новый адрес.

Дневальный постучался, весело подмигнул и двинулся дальше по коридору.

Сергей постоял с полминуты и толкнул дверь.

Виктор напевая вышел из душа, но блаженная улыбка мгновенно слетела с его лица при виде нежданного гостя.

— Меня сюда определили, — немного смутившись, пояснил Сергей и бросил матрац с бельем на свободную кровать.

— Ну… заходи, раз определили…

Виктор отвернулся и принялся молча одеваться, раздраженно швырнув полотенце на стул.

— Это не моя инициатива, — Сергей развел руками.

— Понимаю, — коротко буркнул Виктор, надевая ботинки.

— Слушай, хочешь, давай чисто разберемся, — предложил Сергей, застилая постель. Конечно, ему не особенно хотелось разбираться, но и сложившаяся ситуация с Виктором, в свете предстоящего совместного проживания, угнетала. — Короче. Разобраться придется.

— Да без проблем!

Виктор сбросил ботинки и пошел на Сергея. Тот только пожал плечами и шагнул вперед.

В следующий момент в дверь заглянул дневальный.

— Бойцы! На занятия в ОПС!

Сергей шел на занятия и думал о том, что ему все это абсолютно ни к чему. Он чувствовал себя, как птица в клетке. Ему ломали хребет, пытались взнуздать, как пойманного мустанга… В принципе, еще в армии он привык подчиняться приказам, как и на войне. Но здесь не война и не армия. Тогда что это? Зачем он здесь? В этих жестких, почти боевых условиях. Он вовсе не собирался становиться ни военным, ни разведчиком, ни кем-то в этом роде. Его влекла совсем другая жизнь. И как его угораздило здесь оказаться? А как его угораздило оказаться в детдоме? Разве он собирался все детство проторчать в детдоме? Нет. Не собирался.

Ему бы хотелось провести эти годы в семье, с мамой и папой. Но, видимо, маме и папе этого не хотелось. А может, они умерли. Вот так взяли и дружно умерли в одночасье в день его рождения. Ну да Бог им судья. В общем, в детдоме было не так уж плохо, это как будто все время живешь в пионерском лагере. По команде подъем, помывка, строем на завтрак, строем на обед, строем на ужин. Кружки, уроки, физкультура. Одинаковые стрижки у мальчиков, летом обязательно вши. Запах хлорки в туалете, запах дегтярного мыла от вшей, специфический запах еды в столовке. Драки и разборки, становившиеся с возрастом все более жестокими и злыми…

А в армии как его угораздило оказаться? Ему так хотелось поступить в институт! Вот была бы нормальная семья — он бы так и сделал. Он хорошо, легко учился.

А в армии все то же самое, только жестче, опаснее. И разборки еще круче. А так… все то же самое: строем туда, строем сюда. Занятия, спорт, кружки… вши… запах хлорки в туалете, запах еды в столовке… Вот на войне было классно. Хотя… Разве он собирался воевать?

Потом какое-то время он распоряжался собой сам. Накуролесил, конечно. Но зато встретил любовь, а это дорогого стоит. Он бы все отдал за любовь. Но его «пражский фестиваль» снова закинул его в казенный дом. Да неужели у него судьба такая!

Снова команда «становись», шеренги, занятия, какой-то адский спорт на пределе возможностей. И приказы, приказы, приказы…

Теперь он попал в Систему, из которой хрен вырвешься. И опять все решают за него. А может, он на всю оставшуюся жизнь должник и собственность государства, раз оно его вырастило? И дом его на всю оставшуюся жизнь — казенный дом, в переносном, конечно, смысле, раз он вырос в казенном детдоме. И быть ему до смерти казенным человеком.

Вот это называется «с детства не заладилось». А у него так прямо с самого рождения не заладилось. Или еще раньше. С самого зачатия. «Час зачатья я помню неточно…» — пробурчал Сергей себе под нос и подумал, что сейчас бы с удовольствием выпил пивка и послушал Высоцкого на полную громкость.

В помещении для занятий Сергей увидел Турка и сразу почувствовал раздражение и неприязнь. Турок стоял с инструктором в кругу курсантов, собравшихся перед монитором. Увидев Сергея, тот приветливо махнул рукой. Сергей ответил легким кивком и присоединился к своей группе.

Двое курсантов в специальной одежде, в масках с пейнтбольными пистолетами зашли в темную комнату. Остальные склонились над монитором.

— Ты первый раз в ОПС? — услышал Сергей голос Турка и нехотя ответил:

— Да.

— Ну вот, посмотри. — Турок ткнул пальцем в зеленое изображение на экране, где два черных маленьких силуэта ловили движения друг друга. Один из них был Виктор. — Надо почувствовать человека в темноте. Есть специальные методики… Вот! Видишь?!

Виктор направил пистолет в сторону соперника. Выстрелил. Курсанта отбросило в угол. На его груди расплылись красные пятна.

— Понятно, — пробурчал Сергей.

— Понятно? — переспросил Турок. — Ну и хорошо, что понятно… Ты пока просто смотри.

Из темной комнаты вышел «убитый» курсант.

— Витек сегодня в ударе, — засмеялся он, снимая маску.

— Саша, пусти Чумакова. Пусть попробует, — тихонько попросил Турок инструктора.

— Давай, — согласился инструктор. — Чумаков! Одевайся.

Сергей надел маску, взял пистолет и зашел в комнату. Дверь за ним тихо закрылась, и он оказался в полной темноте.

Виктор поднял пистолет и начал осторожно передвигаться. Сергей стоял неподвижно, стараясь почувствовать противника, как учил Турок. Виктор описал пистолетом дугу.

Турок внимательно следил за Сергеем.

— Он и двух минут не продержится, — бросил инструктор.

— Посмотрим… — задумчиво произнес Турок.

Виктор и Сергей тихо-тихо дышат, но обоим кажется, что они задыхаются. Так трудно неслышно дышать! Виктору кажется, что он что-то слышит. Он медленно поднял пистолет. Зрителям видно на мониторе, что пистолет направлен точно на Сергея, который выпрямился и замер. Виктор неуверенно опустил пистолет. Тишина. Даже воздух не шевелится. Сергей осторожно присел на корточки, достал из кармана монетку… и швырнул в сторону. Виктор напрягся, услышав звон упавшей монеты, но реагировать не спешил.

Щелкала стрелка на хронометре. Все удивлены долгой паузой. Прислушиваются. Напряжение нарастает.

Неожиданно Виктор бросился бежать прыжками. Наткнулся на стену. Присел. У него над головой растеклись красные пятна от выстрелов Сергея. Виктор тут же выстрелил тоже.

Сергей, лежа на спине, выстрелил несколько раз, перекатился на живот и вскочил на ноги.

Противники стояли в паре метров друг от друга. Они очень устали от напряжения и тишины. Виктор сделал глубокий вдох, выдохнул и закрыл глаза. Ему показалось, что он нашел Сергея, который тоже почувствовал его и осторожно повернулся в его сторону…

Виктор тут же отреагировал, выстрелил и улыбнулся, догадавшись, что попал.

Сергей обнаружил пятно на груди. В ту же секунду прилетевший из темноты шарик с краской залил маску на лице Виктора. Он отшвырнул пистолет и бросился на Сергея, сбив его с ног. Они сцепились, как вчера на плацу, и покатились по полу в темноте.

Яркий свет ошпарил глаза. В комнату ворвались инструктор и Турок.

— Так! А вы, я вижу, еще не набегались?! — прошипел инструктор, схватив Сергея за шиворот.

— Саша! Давай! Растаскивай! Они же покалечат друг друга! — крикнул Турок, удерживая Виктора за шею.

Все тяжело и громко дышали, не боясь нарушить неизвестность и тишину. Сергей брыкался и вырывался. Но инструктор упрямо придавил его носом к полу и тихо сказал:

— Успокойся! Возьми себя в руки! Сейчас бегать пойдешь.

Бег по пересеченной местности был куда интереснее, чем по гаревой дорожке, и, как ни странно, бежать было легче. Однообразие утомляет вдвойне, удручающе действуя на подсознание. Это все равно как стоять и ходить. Стоять устаешь неимоверно, а ходить — нет. Это потому, что когда стоишь, работают одни и те же мышцы, а когда идешь — разные, сменяющие друг друга.

Но двум курсантам казалось, что они бегут уже тысячу лет.

— Все. Меня больше ноги не держат, — еле вымолвил Сергей и рухнул в траву.

Виктор остановился и посмотрел в сторону далекой казармы.

— Не-е… до казармы я не дойду… — предупредил его Сергей.

— Давай… Немного осталось, — неуверенно произнес Виктор.

— Нет. Не могу, — прошептал Сергей. — В последний раз я так в армии бегал…

— А где служил? — Виктор упал рядом в траву.

— Афган, — коротко бросил Сергей.

Они лежали, словно пьяные, с удовольствием прижимаясь спинами к теплой земле, и зачарованно смотрели в предвечернее небо, глубокое и ясное, по которому с криком чиркали стрижи.

— А у тебя родители кто? — нарушил молчание Виктор.

— Не знаю… — Сергей привычно пожал плечами.

— Да ладно! — Виктор удивленно приподнялся на локтях. — Детдомовский, что ли?

— Ага.

Они с трудом поднялись и поплелись к казармам, волоча оружие по траве.

— А здорово ты в меня сегодня попал… Не ожидал, — нарушил Виктор затянувшееся молчание.

— М-м-м… — Сергей кивнул. — А у тебя кто… родители?

— Отец кадровый разведчик, — с гордостью ответил Виктор, — и дед…

— И так далее… И так далее… — перебил Сергей.

— Да ты не подумай, я не хвастаюсь. Но горжусь. Это правда.

— Я бы тоже гордился. — Сергей задумался на минуту, а потом вдруг улыбнулся, будто бы стряхивая грустные мысли, и хлопнул Виктора по плечу. — А в ОПС это ты здорово в меня попал! Были бы у нас пули, а не краска, я бы уже не ответил.

Они смеясь проходили мимо КПП, когда на территорию разведшколы въехал автомобиль. Сквозь затемненные стекла Ставрогин проводил внимательным взглядом двух уставших курсантов.

Начальник разведшколы Иван Иванович Борисов встретил Ставрогина радушной улыбкой и крепким рукопожатием.

— Ну, что?.. Как тут наш подопечный?.. — улыбнулся в ответ Ставрогин. — Бегает он, я вижу, плохо.

— Да нормально он бегает, если захочет, — Иван Иванович махнул рукой, — и стреляет нормально… Чай будешь, Илья? Или на ужин сходим?

— Чаю давай. — Ставрогин присел к столу и задумчиво забарабанил пальцами по толстому зеленоватому стеклу.

Им принесли чай в тонких стаканах с подстаканниками, нарезанный кружочками лимон и сухое печенье.

— А как он с людьми? — Ставрогин положил в стакан два куска сахара и тихонько помешал ложечкой, отставив в сторону мизинец.

— Ну… С Костромитиным вроде подружились.

— Что это вдруг? Ты Костромитину присоветовал с ним подружиться? Или Шевцов?

— Почему я?.. — Иван Иванович изобразил удивление. — Ну да, и я тоже… И Шевцов… Да за ним смотреть надо!!! Он же сбежит! А вы с кого спросите?!.. С меня. Он уже пытался сбежать. Застрял в сдвижных кольцах… Да ты же знаешь!

— Н-да-а… — протянул Ставрогин, передвинув на столе остывающий чай. Стакан тихонько звякнул о подстаканник. — Впрочем, чтобы сбежать отсюда, особенный талант нужен. А я у него такового не наблюдаю… Кстати, где он сейчас?

— На занятии… с артистом.

— Я хочу посмотреть, Иван.

Ставрогин допил чай и поднялся из-за стола. Иван Иванович поднялся вслед за ним.

В помещении для занятий, похожем на обычный школьный класс, курсанты, как школьники, сидели за столами. Позади всех расположились инструктор и Турок. Все внимательно слушали актера, специально приглашенного для такого рода занятий.

— …Метод или система… для вас в упрощенном виде, конечно… позволяют вживаться в предполагаемые обстоятельства, — объяснял актер. — Вот такой, например, этюд. Двое из вас должны пройти в клуб… Клуб будет в коридоре… Я и, допустим, вы, — он кивнул ближайшему курсанту, — будем изображать охрану.

Занятия прервал стук в дверь. В помещение вошел начальник разведшколы и Ставрогин.

— Добрый день, товарищи. Продолжайте, — поздоровался Борисов. Ставрогин только кивнул и встретился глазами с Турком.

Курсанты приветственно поднялись.

Актер воодушевился перед высоким начальством, живо отбежал к двери и встал слева от нее, напустив на себя суровость. Выбранный им курсант, повторяя движения и позы, встал по другую сторону двери.

— Без клубной карты я никого не пущу! — сообщил актер. — А ваша задача наоборот — попасть в клуб. То есть в коридор.

— Костромитин! Чумаков! Попробуйте, — предложил Турок, снова поймав взгляд Ставрогина.

Виктор вышел вперед.

— Ну… мы такие подъезжаем на шикарной машине… одежда соответствующая… Уверенно подходим к охране… — Виктор сделал два шага в сторону двери.

— Понятно. А вы что предложите, — обратился актер к Сергею. — У вас клубная карта есть?

Все ждали шоу.

— Конечно! Есть… — Сергей подошел к предполагаемой охране и полез по карманам: в один карман, в другой, во внутренний карман якобы пиджака. — Сейчас, сейчас… извините…

Вдруг он согнулся и повалился на пол, дергаясь всем телом, потом вывернулся на спину и выгнулся дугой, кашляя и хрипя. Глаза закатились, изо рта пошла пена.

— Он что? Эпилептик?!.. — испугался актер и кинулся к Сергею, которого колотило об пол.

Опешившие курсанты повскакивали со своих мест и окружили упавшего. Кто-то посоветовал вставить ему что-нибудь между зубов, чтобы он не откусил себе язык, как обычно поступают при эпилептическом припадке. Кто-то подсунул ему под голову сумку.

Начальник школы в смятении посмотрел на Ставрогина.

— Илья, ты в курсе?

Но тот только развел руками и посмотрел на Турка, который спокойно наблюдал за происходящим. Ничего не понимающий Виктор присел перед Сергеем на колени и осторожно взял его голову в ладони.

Сергей чуть приоткрыл глаза, и Виктор поймал его лукавый взгляд. Едва заметно кивнув, он отпустил голову Сергея.

— Так, с ним уже было такое! Его на воздух надо! Быстро! — крикнул Виктор. — Давайте его в коридор! Держите голову! Осторожно!

Курсанты вынесли выгнутое дугой тело товарища в коридор и снова положили на пол. Кто-то побежал за врачом.

— Ну как, мы в коридоре?.. — подняв голову, спокойным голосом спросил «эпилептик», перестав ломать комедию. Он поднялся на ноги, отряхнулся и стер пену с лица.

Курсанты смеялись, хлопали Сергея и Виктора по плечам. Инструктор что-то объяснял по поводу хорошей актерской игры.

Сергей прятал довольную улыбку, понимая, что его хвалят, и переглядывался с Виктором так, как будто и его отец с дедом были самыми настоящими разведчиками. Актер разводил руками, смущенно кивая. Шоу получилось отменным.

Турок отвел Ставрогина в сторону и тихо обратился к нему:

— Ну, что, Илья Петрович? Как вам наш подопечный?

— М-да… — кивнул Ставрогин, — впечатляет. Только как-то все это… примитивно, что ли…

— Тогда разрешите, я его еще проверю, — попросил Турок, намеренно пропустив замечание мимо ушей.

— Ну, что ж… давай. Проверяй. Если есть такое желание. Хотя…

Но Турок уже не слушал.

Ближе к вечеру Турок разыскал Сергея и предложил прокатиться по городу. Заодно и развеяться и развлечься. Виктора тоже решили взять с собой.

— Хорошая у вас пара сформировалась, — бросил через плечо Турок, выезжая за территорию школы. — Вот, посмотрим, как вы в реальных условиях сориентируетесь…

— Выездное занятие? — усмехнулся Сергей, устроившись на заднем сиденье джипа рядом со своим новым напарником.

— Вроде того, — кивнул Турок.

Виктор сидел молча и безучастно смотрел в окно. Его не слишком вдохновляла свежая ирония свалившегося ему на голову новичка. Он еще плохо его знал. Впрочем, новичок оказался довольно ловким и сообразительным.

— Сейчас подъедем в одно место… Там два пехотинца из местной братвы. Реальные. Не подставные, — он чуть повысил голос, обернувшись к курсантам. — Ваша задача — войти в контакт. Выпить, закорешиться… Я подожду.

Минут двадцать они ехали по загородной трассе, но обе стороны которой зеленели лесополосы, заманчиво предлагая остановиться и прогуляться в густой тени, послушать шум ветра где-то наверху, в кронах, завалиться на полянку в траву и полежать.

Сергей вспомнил, как летом в детдоме их водили за грибами. Но не всех, только старших. А они убегали подальше, чтобы никто из воспитателей не видел, и выпивали заранее припрятанную бутылку водки. Пили с наслаждением, по глотку, передавая бутылку из рук в руки. Потом подолгу жевали траву, в надежде отбить запах. Потом их ругали, потому что запах не отбивался. На ужин непременно готовили жареную картошку с грибами. Это было так вкусно!.. Не то что вываренный до синевы кусочек тощей курицы с рисом, считавшийся деликатесом. Только вот ножка почти никогда не попадалась. А так хотелось ножку!.. Потом, уже будучи взрослым, после армии и Афгана, Сергей часто покупал себе курицу-гриль и съедал всю целиком, с жадностью и страстью. Не потому даже, что был голоден в тот момент, а потому, что был голоден тогда. Но вот к водке он, к счастью, не пристрастился. Состояние опьянения ему не нравилось. Вот пиво — это другое дело. От него не бывало похмелья…

Сергей не заметил, как они въехали в город.

Джип припарковался возле небольшого кафе. Виктор вышел первым. Сергей — за ним. Турок ободряюще подмигнул им и откинулся на спинку сиденья. Почему-то он ощутил легкое беспокойство. Ему очень хотелось, чтобы его подопечный прошел этот тест. Хотя исход совершенно непредсказуем, как и его подопечный. Турок понимал, что все может закончиться черт знает чем и ему придется вмешаться. Но все это ерунда. Главное, чтобы парень прошел тест. За Виктора Турок не беспокоился.

Впрочем, именно непредсказуемость Чумакова нравилась Турку. Парень не переставал его удивлять своей находчивостью. Он инстинктивно действовал наудачу и шел напролом. А это очень важные качества для той работы, к которой его готовили. Он как колобок, которому предстояло стать волком. Но сперва надо будет уйти и от бабушки, и от дедушки, и от лисы с зайцем… А он уйдет, уйдет… Почему-то Турок в этом не сомневался. В случае чего, он будет рядом, пока парень не стал волком. Заметив, что неожиданно перепутал персонажи знаменитой сказки, Турок усмехнулся. Но так ему больше нравилось. Он не воспринимал в качестве серьезных противников мелких и хитроватых, пискляво тявкающих лис.

В кафе было уютно и пусто. Приглушенный свет и негромкая музыка всколыхнули приятные ощущения из прошлой жизни. Но их пришлось подавить усилием воли. Сергей понимал, что сейчас не время воспоминаний. Сейчас время действия. Бармен драил стаканы за стойкой, напевая себе под нос. Весь его облик излучал гостеприимство и вежливость. Двое обещанных пехотинцев молча сидели в углу за уставленным пивными кружками столиком. Они выглядели осовевшими и безучастными ко всему. Один рассеянно теребил тонкие усы, другой задумчиво почесывал бритый затылок. Коротко переглянувшись, курсанты заулыбались, потрепали друг друга по плечу и вальяжно разошлись в разные стороны. Один как бы за выпивкой, а другой — занять столик.

Прямиком подойдя к бармену, Сергей вынул бумажник и постучал им по стойке. Его глаза были восторженными. На лице — неописуемая радость.

— Представляешь, друг! Не было никого, и вдруг — сын!.. Понял?..

— Выпьем? У брата сын родился! — счастливо предложил пехотинцам Виктор и совершенно по-дружески треснул бритоголового по спине.

Парень покосился на своего приятеля и нехотя изобразил что-то напоминающее улыбку.

— Поздравляем. Только отойди, ладно?

— А чё вы делаете-то? — обиделся Виктор, пододвигая от соседнего столика стул. — Я же от дел не отрываю… Эй! Серега! Братишка! Давай пузырь!

Пехотинцы окинули «счастливого отца» оценивающими и не слишком приветливыми взглядами, но, видимо, рождение сына показалось им уважительной причиной и они согласились разделить радость.

— Ладно. По одной выпьем и все. У нас свой базар.

К столику приблизился абсолютно счастливый Сергей с бутылкой водки под мышкой.

— А почему по одной? Вы что, не поняли?! У меня сын!

Бухнув бутылку на стол, Сергей полез обниматься к бритоголовому.

— Ты сдурел совсем, мать твою, — взревел усатый и с силой оттолкнул счастливого отца от приятеля. Сергей отлетел к соседнему столику, запнулся за стул и упал на пол.

Виктор вскочил и с размаху врезал усатому кулаком по лицу. Тот завалился вместе со стулом, чуть не опрокинув ногами столик. Бутылка водки угрожающе подпрыгнула. Виктор машинально схватил ее за горлышко и удержал от падения. Но со стороны показалось, будто он хочет треснуть ею усатого по голове. Бритоголовый испуганно выхватил из-за пояса пистолет.

— Не стреляй, дурак! — крикнул ему из-под стола усатый.

Бритоголовый нерешительно прицелился, совершенно не соображая, что происходит, вроде выпить за новорожденного хотели…

Воспользовавшись всеобщей растерянностью, Виктор, ногой выбив у бритоголового пистолет, заломил руку за спину и завалил его на пол рядом с усатым.

Пистолет отскочил прямо к Сергею. Схватив его, он вскочил с пола и подбежал к Виктору, держа пехотинцев на мушке. Они так и лежали рядышком под столом, ошалело таращась на черную дырочку дула.

— А чего дальше-то? — тихо спросил Сергей.

— Не знаю… — Виктор переступил с ноги на ногу. — Водка где?

На негнущихся ногах к столику приблизился бармен с полным подносом закусок и запинаясь пролепетал:

— Вы чего, мужики?.. Вы же… Это… за новорожденного… собирались…

— И правда, мужики, чего это мы?.. У меня же сын!.. Поднимайтесь к столу! — Сергей миролюбиво развел руками, приглашая всех выпить.

Сквозь затемненное окно джипа Турок спокойно наблюдал мизансцену, обрезанную оконными переплетами.

Пехотинцы уселись за стол и вцепились в стаканы. Они выглядели подавленными, ерзали на стульях и исподлобья переглядывались.

— Она до родов шикарная была… а теперь еще лучше… — бормотал Сергей, разливая водку по стаканам. — Три шестьсот, мужики! Сын! Три шестьсот!..

Гулко чокнувшись с остальными, он поднял свой стакан к губам и, сделав глоток, улыбнулся. Водка жарко обожгла горло и потекла по телу, приятно согревая. Он так давно не пил водки. Ему привиделись распахнутые окна роддома и Лена в одном из них. Она смеется и держит младенца, подняв его высоко над подоконником. Младенец в одной короткой беленькой распашонке, и сразу видно, что это сын…

Лена в пятнистом казенном халате, бледное осунувшееся лицо. «Я так без тебя устала…» — шепчет она одними губами, но он словно слышит каждое слово. Малыш надрывается в беззвучном крике и сучит ножками. Это так забавно и мило… «Я люблю вас», — шепчет Сергей в ответ. Но кто-то уводит Лену в глубь палаты. И видны только пустые окна…

Видение качнулось, поплыло и растаяло. Перед глазами Сергея вновь возникли маленькие столики, обитая деревом барная стойка и неприметная дверка за ней.

Вдруг неприметная дверка бесшумно приоткрылась, и из внутреннего помещения в бар солидно вывалили несколько человек. А перед глазами Сергея возникло другое видение. Ночь. Кладбище. Черная разрытая могила. Это они хоронили его в ту ночь. «Ну ни хрена себе, выездной урок на натуре…» — присвистнул Сергей и залпом допил свою водку, аккуратно опустив стакан на столик.

«Таран по-прежнему у них главный… А он изменился. Совсем жирный стал. Уже не успевает перекачивать жир в мышцу. На плечах будто подушки лежат, шеи почти не стало. Башка как в тело вросла. Осьминог, а щупалец не видно. Но они есть. Они так и держат возле себя этих его паршивых ублюдков. А вот глаза у него все те же, парализующие, бледные и злобные, выпученные внутрь…»

Таран окинул зал кафе взглядом хозяина и увидел своего пропавшего должника. Его брови над холодными проницательными глазами поползли вверх. Удивление на лице сменилось злорадной ухмылкой.

Сергей подобрался и бросил на Виктора быстрый предупреждающий взгляд.

Бандиты по-хозяйски подвалили к столу, посмеиваясь и матерясь, подтянули стулья от соседних не занятых столиков, присели. Таран налил себе водки и чинно выпил, хохотнув в кулак.

— А я всем говорил — придет. Куда он денется?.. Не верили…

— Он у меня ствол забрал, — брякнул невпопад бритоголовый.

— Да-а? — Таран удивленно посмотрел на Сергея, потом перевел взгляд на Виктора. — Он отдаст. А ты кто такой?

Виктор миролюбиво пожал плечами, спокойно выдержав тяжелый взгляд Тарана.

— Понятно, — кивнул Таран, отведя глаза.

Подумав с минуту под дружное всеобщее молчание, он поднялся из-за стола, прошелся по залу и выглянул в окно. Прямо перед окном стоял джип с непроницаемыми стеклами, из-за которых невидимый Турок внимательно следил за происходящим.

— Может, дверь запереть? — услужливо предложил бармен.

— Вот-вот. Запри дверь, — задумчиво согласился Таран. — Похоже, Сережа нам адвоката привел, — он медленно вернулся к столу и присел на свое место. — Короче! Сережа… Ствол на стол. И без глупостей. Машина твоя за окном? Или чья?.. Ствол на стол, я сказал!

Кто-то невидимый ударил Сергея сзади по шее, заломил руки за спину и вынул из-за пазухи пистолет. В глазах помутилось. Но все же он увидел, что Виктора тоже схватили.

— Теперь о деньгах, — обратился к Сергею Таран, пряча пистолет. — Знаешь, сколько ты мне теперь должен?

Бандиты одобрительно загоготали, словно и вправду было смешно. В глазах прояснилось. Сергей натолкнулся взглядом на вопросительный взгляд Виктора, потом на вопросительный взгляд Тарана. Взгляды были чем-то похожи. Какой-то скрытой уверенностью, что ли? Сергей помотал головой и засмеялся. Остальные тоже почему-то снова с готовностью засмеялись.

— А чё ржете-то, пацаны? — удивленно спросил Сергей. — Деньги есть…

— Продолжай, — бросил Таран, жестом остановив смех подчиненных.

— В машине человек сидит, — Сергей облизал пересохшие губы. — Он все долги мои скупает. Сказал, с тобой хочет говорить.

— Да?.. — задумчиво произнес Таран, снова подойдя к окну. Джип стоял на месте. — Что ж, зови…

Сергей почувствовал, как его отпустили. Он тряхнул плечами, потер затекшие запястья и направился к выходу. Отодвинув засов на двери, он вышел на улицу. Джип находился на прежнем месте. Сергей побарабанил пальцами по стеклу. Оно поползло вниз, и внутри появилось угрюмое лицо Турка. Он вопросительно поднял брови.

— А сколько… ну… так, по времени… мы должны их нагружать? — уточнил Сергей, облокотившись о джип. — Ну, чтоб считать успешной сдачу экзамена?

— А что, у вас все проходит успешно? — с сомнением глянул из-за стекла Турок.

— По-моему, да, — уверенно констатировал Сергей.

— Тогда красиво уйти надо, — посоветовал Турок. — Это всегда важно в любом деле. Так что, уходите, ребята.

— Будет, — кивнул Сергей и вразвалочку двинул к кафе.

Чувствуя за спиной присутствие Турка, он совершенно не волновался. Наоборот, его охватил какой-то веселый кураж, придавший уверенности его походке.

Настежь распахнув тяжелую дверь, Сергей остановился на пороге и широко улыбнулся, лихо подмигнув Виктору. Оба уже догадались, что сейчас будет.

— Он вас всех послал! — весело бросил Сергей и развел руками, словно бы провозглашая начало активных действий.

Бандиты ломанулись вон из кафе, к джипу, из которого уже выходил им навстречу Турок. Сергей бросился за ними, краем глаза заметив, что Виктор спокойно посоветовал бармену вызвать «скорую». А лучше, несколько «скорых»…

И мясорубка заработала. Сергей впервые наблюдал Турка в реальных условиях, так сказать, на пленэре, если не считать свой собственный печальный опыт. Но тогда тот просто безжалостно давил его джипом. И на сей раз Турок поистине был неотразим. В буквальном смысле! Неуловимые и точные удары его ног и рук настигали бандитов, будто врасплох, и они валились на землю с глухими короткими стонами, больше уже не поднимаясь.

«Скорые» подоспели как раз вовремя, с воем остановившись возле кафе. Санитары выскочили и дружно засуетились вокруг пострадавших, пробуя пульс и укладывая их на носилки. Сверкали проблесковые маячки, выхватывая из темноты лютое лицо Турка, который молча искал глазами своих подопечных. На пороге кафе показался смущенный Виктор. Сергей вышел из-за джипа.

Турок жестом велел им садиться, уселся за руль и завел мотор. Всю обратную дорогу они молчали, словно им нечего было сказать друг другу. Но Сергей догадался, что экзамен они сдали. Пусть не так гладко, как того хотелось бы Турку, но все же…

В казарме не спали. Из холла доносились громкие голоса и смех. Кто-то зачитывал вслух письмо. Остальные азартно комментировали текст, смачно и беззлобно острили, сыпя казарменными шутками.

При появлении Сергея и Виктора гвалт смолк, и все дружно повернули головы к вошедшим. Неподдельный интерес в глазах товарищей бодрил, как тоник. Было приятно, что их ждали.

— Ну как? — прозвучал в зависшей тишине вопрос.

— Да все нормально, ребят, — Виктор махнул рукой и устало плюхнулся на банкетку, — так… прогулялись… Давайте дальше, ну… что вы там читали?

— Да Леха письмо от другана получил… Читай, Леха…

Леха с выражением продолжал читать, и все вновь увлеклись развеселым рассказом. Сергей сидел рядом с Виктором на табурете, но не принимал участия в обсуждении. Он безучастно смотрел в темные окна холла, блуждал взглядом по пустынному в этот поздний час двору разведшколы, погрузившись в свои мысли, уйдя в дебри нескладных грустных воспоминаний об оставшейся в прошлом вольной жизни, бестолковой, но счастливой. Виктор легонько толкнул его локтем в бок.

— А тебе никто не пишет? Совсем? Ну… может друг… или девушка… У тебя есть девушка?

— Была… — задумчиво ответил Сергей. — У меня была девушка Лена… И больше у меня никого и ничего не было… Понимаешь, я как увидел ее, сразу понял, что она моя. У нее было такое родное знакомое лицо… Я чуть с катушек не съехал. Пошел за ней, как баран на веревочке. И ни одной мысли в голове. Что говорить?.. А вдруг у нее кто-то есть? А вдруг исчезнет в толпе, и я ее больше никогда и нигде не встречу. У меня четко тогда возникло такое ощущение, что я без нее не могу… Чертовщина какая-то… Иду, смотрю ей в спину и думаю, буду уговаривать, пока не уговорю…

Он рассказывал о Лене, о том, как познакомился с ней и как увидел ее последний раз в Праге на вокзале у вагона, честно признавшись, что скучает по ней неимоверно. Виктор слушал, не перебивая, но Сергей вдруг замолчал. Он увидел за окном автомобиль, припаркованный у КПП. Что-то похожее на надежду шевельнулось в его душе.

— А чья это машина?..

— Полковника Ставрогина… Ильи Петровича… Да ты же его видел. Он на занятия приходил. А что? — недоуменно спросил Виктор.

— Да так… — Сергей неопределенно кивнул.

Ему больше не хотелось рассказывать. Непреодолимая тоска застигла его на полуслове. Застигла и захлестнула. Изнуряющие тренировки отвлекали его днем от самокопаний, но к ночи мысли о Лене овладевали им безраздельно. Возможно, будь у него семья, дяди-тети, круг родительских друзей и своих собственных, родной дом, все было бы проще. Но он всегда был один. Ничей. И только с появлением в его жизни Лены он стал ее, стал принадлежать ей. И только ей. Он привязался к ней всем своим существом, всем телом. Он даже не осознавал прежде, насколько сильна эта связь. А почувствовал это лишь теперь, оказавшись не по своей воле в этом странном месте, в разведшколе. Школа была чем-то средним между детдомом и армией. Но это было ни то и ни другое. Здесь было еще хуже, чем в детдоме и в армии. И это до предела зависимое положение невыносимо тяготило Сергея. Навязчивая идея побега и встречи с Леной перешла в манию. Он мог мыслить только в одном направлении.

Ночью Сергей не спал. Некоторое время он с сожалением думал о том, что зря так разоткровенничался с Виктором. Он еще ни разу в жизни никогда и никому ничего подобного не говорил. В некоторых вещах он был скрытен, предпочитая отмалчиваться или врать. И хотя сегодня он пошел против своих принципов, все же он сделал это намеренно. Подействовала атмосфера холла, где читали письмо друга Лехи. Ему очень захотелось показать благополучному и удачливому Виктору, что у него тоже кто-то есть в жизни. Пусть у Виктора есть все: и мать, и отец, и героический дедушка… А у него, у Сергея, есть Лена! И для него это значит гораздо больше, чем для всех остальных то, что имеют они. Когда-нибудь у него тоже будет настоящая семья. А у его внуков тоже будет героический дед!

Сергей упрямо боролся со сном, боясь проспать до подъема, иначе у него ничего не выйдет. Возможно, он задремал пару раз, увязнув в обрывках полусна, перемежающихся картинками предстоящего побега. Ему даже стало казаться, что он уже несколько раз осуществил задуманное и теперь отдыхает. Под утро жаркое, нервное возбуждение охватило его, не давая заснуть.

На рассвете он тихонько вылез из-под одеяла, стараясь ненароком не разбудить безмятежно спящего Виктора, и скользнул из комнаты в еще темный, пустынно-гулкий коридор…

Через несколько минут он спокойно вышел из спецхранилища, спрятав за пазухой ремни и присоски. Громкий сигнал внутренней связи возвестил общий подъем. Началась обычная утренняя суматоха, среди которой никому не было дела до умытого и одетого курсанта, имеющего вполне определенные, свои собственные планы на сегодняшний день.

Сергей подошел к автомобилю Ставрогина и огляделся. Не обнаружив ничего подозрительного вокруг, он нырнул под машину, прикрепил к днищу присоски и повис на ремнях.

Время потекло в каком-то ином измерении. Оно стало медленным и ленивым для Сергея, тогда как для всех остальных оно неслось обычным утренним бегом. Помывка, зарядка, завтрак… Скоро начнутся занятия… Сергею показалось, что он задремал. Ему приснился обрывок сна, будто бы никем не замеченный, он мчится на бешеной скорости, приклеенный к днищу автомобиля, захлебываясь ветром, пылью, угарным газом и восторгом, потрясающим восторгом свободы. Он очнулся от звука приближающихся шагов. Возле машины остановились ноги в высоко зашнурованных начищенных ботинках.

Виктор присел на корточки и посмотрел Сергею в глаза долгим серьезным взглядом, потом поднялся и постукал ногой по колесу.

— Здравия желаю, товарищ полковник! Надо бы подкачать колесо.

— Привет, Виктор, — услышал Сергей слабо узнаваемый голос. Вероятно, это был хозяин машины Ставрогин.

— Ну что, подкачаю колесо? — зачем-то настаивал Виктор. — А вы пока прогуляйтесь по плацу. Посмотрите… Занятия начинаются…

Сергей весь внутренне поджался, словно хотел срастись с днищем, стать неотъемлемой его частью, без которой машина просто не сможет двинуться с места, развернуться, набрать скорость… Он представил себе, как полковник Ставрогин сейчас послушает Виктора и пойдет прогуляться по плацу, а Виктор отцепит беглеца, выволочет из-под машины, прошипит что-то поучительное и сорвет весь блестящий и почти уже осуществленный побег…

— Да нормально все, Витя, доеду. Времени нет уже, — услышал Сергей голос Ставрогина. — …Отца-то давно видел?.. Как он?

— Хорошо, товарищ полковник.

— Передавай привет. — Ставрогин помолчал, пнул ногой переднее колесо, которое якобы требовалось подкачать, и продолжил уже каким-то совсем другим тоном, полным иронии и скрытого смысла: — Ты, кстати, историю знаешь о том, как к отличнику двоечника подсадили?… Чтоб подтянул… А он вместо этого пить-курить начал… матом ругаться…

— Не знаю, — раздался неуверенный голос Виктора.

— Ну, считай, что я тебе ее рассказал, — усмехнулся Ставрогин, усаживаясь в машину. Днище качнулось, слегка подсев.

Мотор заурчал, фыркнул, и Сергей почувствовал запах угарного газа, выстрелившего из выхлопной трубы. А дальше все было как в его коротком обрывочном сне.

Машина неслась по дороге, подпрыгивая на выбоинах. Сергея немного укачало. Он старался не смотреть по сторонам, но и не закрывать глаза, чтобы не уснуть. Он таращился в грязное черное дно, борясь с приступами то и дело подступающей тошноты. Дорога шла между лесными массивами, затем начался город со светофорами, на одном из которых, воспользовавшись остановкой, Сергей выкатился на асфальт, незаметно поднялся, укрывшись за ближайшим автомобилем, отряхнулся, принял независимый вид и спокойно направился в метро.

В кабинете Шевцова было проветрено и чисто. Полы казались еще влажными после недавней уборки, подоконники сияли белизной, а зеленое сукно на столе будто бы постирали и погладили. Хозяин кабинета чинно расхаживал взад-вперед, заложив за спину руки. Его строгое лицо было задумчивым и хмурым.

Ставрогин и Турок склонились над столом, разглядывая схему здания, и обговаривали возможные варианты проникновения внутрь.

Шевцов остановился, бросив на схему быстрый взгляд, и уселся напротив Турка.

— Ну что? Кто пойдет?

— Чумаков, — откинувшись на спинку стула, ответил Турок.

— Ну… не знаю, — недовольно протянул Ставрогин. — Мое мнение почти категорическое, Сергей Анатольевич, я против того, чтобы важные правительственные задачи решал аферист-недоучка.

— Ты же понимаешь, Илья, — вздохнул Шевцов, — на подготовку квалифицированного агента уходит много времени. Посылать такого на верную смерть — слишком дорогое удовольствие.

— Да что тут опасного?! — разгорячился Ставрогин. — По коллектору сто шагов пройти…

— Это архив КГБ, Илья, — покачал головой Шевцов. — После взрыва там на месте каждой старой двери по три новых вырастает…

Телефон зазвонил некстати и резко, оборвав разговор в важный решающий момент, который трудно искусственно воссоздать.

— Слушаю… — буркнул в трубку Ставрогин, который находился ближе остальных к телефону. Недовольство на его лице сменилось удивлением. Правая бровь поползла вверх, в глазах зародилась усмешка. — Наш аферист-недоучка сегодня утром сбежал из школы под днищем моей машины. Отключил сигнализацию… из спецхранилища утащил ремни и присоски…

По губам Шевцова пробежала неуловимая полуулыбка.

— Ты собирался проверить его, Илья. Проверил? — уже открыто улыбнулся Шевцов.

— Турок тоже его проверял, — хмыкнул Ставрогин и в упор глянул на Турка, которому тоже хотелось усмехнуться. Но он сдержался в присутствии начальства. Он вообще был предельно сдержанным. Он вздохнул и отвел глаза. Взгляд его побежал по окну, по стене, где висели в одинаковых деревянных рамочках фотографии хозяина кабинета: молодой Шевцов в бушлате и с парашютом перед прыжком, Шевцов в парадной форме и Путин, Сталин и Рузвельт в Ялте… Фидель Кастро…

— Если объективно, то задание он провалил, — спокойно произнес Турок. — А так… ведет его что-то по жизни, что ли… Или везет… Уж и не знаю.

— Ладно… — Шевцов поднялся и снова прошелся по кабинету, кивнув Турку на ходу: — Давай найди его, сделай внушение и вводи в работу.

— Но, Сергей Анатольевич! Я вас не понимаю! — возмутился было Ставрогин.

— Выполняй, — перебил Шевцов. — Под мою ответственность.

Едва сдерживая радость, Сергей летел по переходу метро на пересадку от кольцевой. Тысячи раз за последние месяцы он мысленно проделывал этот путь с разных сторон Москвы, и, видно, оттого ему казалось, что и сейчас он лишь все еще мечтает об этом. Он с трудом заставил себя перейти с бега на быстрый шаг и восстановил сбившееся дыхание. Ему вдруг стало смешно оттого, что дышал он так, как если бы с полной выкладкой отжимался на кулаках на плацу. Сергей остановился, купил газету и несколько минут тупо таращился на разбегающиеся мелкие буквы, облокотившись о колонну. Дыхание восстановилось, сердце перестало ухать у основания шеи, затихнув где-то слева за грудиной. Сергей швырнул газету в урну и сел в поезд. Оставались считанные минуты до встречи с любимой.

Лена стояла у зеркала в прихожей и рассматривала себя. Лицо было грустным. Впрочем, оно давно уже было грустным, когда она находилась наедине с собой, с тех самых пор, как рассталась с Сергеем. На людях она отвлекалась, поэтому старалась как можно больше находиться на людях.

Лена понимала, что без него ее жизнь сразу же стала нормальной и правильной, но без него было так одиноко. Не проходило ни дня, чтобы она не вспоминала его. Она его любила и тосковала о нем. Разлука изводила и мучила ее, как и непонятное его исчезновение из ее жизни. Она осунулась и похудела, отчего глаза сделались слишком уж глубокими и большими, а лицо — изысканным и печальным. Весь ее облик переполняла печаль, делая ее еще более привлекательной и желанной…

Лена жила одна. Отец давно умер. Мать вышла замуж вторично, когда дочери исполнилось восемнадцать, и перебралась к мужу. Вместе они создали небольшую коммерческую фирму по строительству загородных домов и были довольно обеспеченной семьей.

Лена находилась у них на содержании и жила, не зная хлопот, по крайней мере, пока не закончит институт или не выйдет замуж.

Она также являлась любимой племянницей своего дяди, старшего брага матери. Он заведовал складом стройматериалов, принадлежащим семейной фирме, и тоже участвовал в содержании девушки. Своих детей у него не было, и Лену он обожал, как родную дочь. По сути, он заменил ей отца. В детстве она все каникулы проводила у него в частном доме в Мытищах. Недавно старый деревянный дом снесли. Вместо него построили особняк из красного кирпича для всей семьи. Городскую квартиру оставили Лене.

Дядина жена занималась хозяйством и кухней. Иногда она приезжала к Лене и делала в квартире генеральную уборку. Мыла полы, окна, разбирала балкон. Хотя в общем-то этого не требовалось. Лена и сама прекрасно справлялась с уборкой. Но тетя считала, что девочке одной тяжело, что ее бросили на произвол судьбы. И вообще непонятно, как она питается. Худенькая, как птичка. Учеба забирает все силы. А еще и погулять надо, пока молодая.

Впрочем, Лена не стала избалованной и капризной. Она была хорошей и довольно скромной девушкой, в меру серьезной, в меру беззаботной. Она хорошо училась, дополнительно занималась иностранными языками и строила грандиозные планы на будущее.

Однако второй муж матери, который усердно оплачивал ее обучение в институте, уже готовил ей на фирме рабочий стол. Лена ему не перечила. Она почему-то знала, что спорить с мужчинами бесполезно. Нужно с ними соглашаться и делать по-своему.

Сергей неожиданно вломился в ее размеренную жизнь и все в ней нарушил и перепутал. Она безнадежно влюбилась. Забыла о своих грандиозных планах. Но стала совершенно счастливой. Теперь все ее желания завертелись вокруг него. Но она ничего не знала о нем и знать не хотела. Лишь бы быть рядом. А он появлялся и исчезал, заваливая ее обещаниями, фантастическими перспективами, сказками. Иногда он оставался у нее на несколько дней, иногда на несколько дней пропадал. Она не знала, где он живет, чем занимается, откуда приходит. Конечно, ей хотелось поговорить с ним серьезно. А он отшучивался и врал. Но в своих чувствах он был так откровенен и нежен, что обезоруживало и подкупало, отгоняя все сомнения прочь.

Вершиной его непредсказуемости оказался их внезапный отъезд в Прагу. Он просто схватил ее в охапку и затолкал в поезд. Она даже не успела снять деньги с книжки, а тех, что у нее были с собой, хватило на необходимые покупки и пару дней.

Потом он повел себя странно. И она от него сбежала. Или он ее бросил. Сейчас этого уже не понять. Но то, что он устроил в Праге, вытерпеть она не смогла.

Она вернулась домой, пропустив кучу занятий в институте, и еще долго находилась в полной прострации, не в состоянии вернуться ни к учебе, ни к жизни. Постепенно все как-то утряслось в душе. Она худо-бедно сдала зимнюю сессию, закончила следующий семестр. Прошло так много времени, но она все равно ждала его каждый день. Она мечтала о том, что он вдруг придет. И что она скажет? Конечно, она попытается устроить разбираловку. Прогнать. Но скорее всего она сразу его простит. Обнимет, прижмется к нему. И боль в груди наконец утихнет.

«Хочу, чтобы он пришел…» — воскликнула Лена, забираясь под душ. Прохладные упругие струи били по голове, разглаживая и без того гладкие волосы, по лицу, смывая привычные слезы. Но вода успокаивала, утешала. Утешение возвращало надежду.

Иногда ей хотелось найти себе другого парня. Желающих было предостаточно. Но ни один из них не вызывал отклика в ее душе. Душа ее была несвободна, охваченная обидой, ожиданием и любовью.

Лена вышла из ванной, завернувшись в просторный махровый халат. В кухне она сварила себе кофе и присела к столу. Взгляд остановился на цветной фотографии в рамке. Она и Сергей прошлым летом на Волге у самой воды. Лена надменно прищурилась, поджав губы. «Если ты придешь, я тебя прогоню!.. Но ты, пожалуйста, приходи. Без тебя так одиноко…» Слезы снова предательски навернулись на глаза, но усилием воли Лена запретила себе плакать.

Сегодня вечером она как обычно хотела встретиться с друзьями в кафе и смотрела на себя в зеркало в прихожей, натянув джинсы и тонкий свитер. А вдруг она где-нибудь сегодня случайно встретит его, как когда-то, снова познакомится с ним, и все начнется сначала: любовь, счастье, переполненная опасными нелепостями жизнь… Но разве это возможно? «Нет. Это совершенно невозможно!» — громко сказала Лена и бросила в сумочку сигареты и зажигалку.

Короткий резкий звонок в дверь прозвучал неожиданно громко. Каким знакомым был этот звонок! Так звонил только он! Сергей! Лена бросилась к двери и припала к глазку. За дверью стоял Сергей.

Сердце в груди ухнуло и мелко-мелко забилось, словно бы она вдруг замерзла, а потом сделалось жарко. Руки дрожали и не слушались. Она прижалась спиной к холодной стене, пытаясь остудить вспыхнувший жар. Непослушные руки никак не могли достать сигарету из пачки. Тогда она высыпала сигареты на пол, присела и стала судорожно складывать их обратно.

Следующий звонок неожиданно придал ей сил. Она встала на ноги, наконец прикурила и сделала несколько жадных глубоких затяжек.

— Лен! Да открой наконец дверь! — раздался взволнованный нетерпеливый его голос. — Ты же здесь, я слышу тебя.

— Зачем пришел? — глухо спросила она, а у самой душа трепетала.

— Лен, лучше впусти. Я дверь сломаю.

— Не сломаешь. Она дубовая. Типа тебя.

— Я не дубовый. Я без тебя не могу больше…

— А я загадала: если ты в течение месяца не объявишься, значит, не надо… Прошло много месяцев…

— Лена!.. Лучше открой!

— Не открою!

Лена так долго ждала, но оказалась совершенно не готова к встрече. Ей стало страшно, и от страха она грубила и огрызалась. Она знала, что он не уйдет, если она не откроет. Их встреча состоится по любому, уж коли он пришел. Закрытая дверь ему не преграда. К примеру, он заберется через балкон, как проделал это однажды, желая удивить и развеселить ее. Но чего он хочет теперь? Разве теперь время для веселья?

Она курила, прижавшись спиной к стене. Он бросился по лестнице вниз. Она слышала его удаляющиеся шаги. Он знал, что сейчас они будут вместе. Она вышла на балкон и снова закурила.

Она видела, как он вылез в окно на втором этаже и спрыгнул на козырек подъезда, оттуда перелез на ближний балкон и через пару минут по железной решетке взобрался на четвертый этаж, прямо к ее балкону.

— Можно войти? — грубовато и отчаянно спросил он, перекинув ногу через перила.

Можно войти?! Он еще спрашивает! Конечно же, ему можно войти! Она сойдет с ума, если его не обнимет. Все чувства смешались в один пульсирующий в груди клубок. Пытаясь совладать с ними, она казалась замершей и безучастной. Но внешняя сдержанность только усиливала внутреннее волнение.

— Я вхожу, Лена! — повторил он угрожающе.

Она ничего не ответила, бросила на улицу окурок и ушла в комнату, но балконную дверь не закрыла. У нее все трепетало внутри крылышками тысячи бабочек, и она ничего не могла с этим поделать. Она любила его. Она его так ждала. И вот он пришел.

Сергей бросился внутрь квартиры за ней, напал сзади, пытаясь поцеловать. Она лишь попыталась неуверенно отстраниться. Но не смогла. Это было выше ее сил. Они целовали друг друга, как безумные, как одержимые, умирая от голода, утоляли свой голод.

— …Там в Праге история одна произошла… — задыхаясь, прошептал Сергей, — ты, пожалуйста, послушай меня…

— …да, да… — кивала она, совершенно не понимая, о чем он. — Ты знаешь, я обзвонила все морги… Всех перебрала… посольство… полицию…

— … Я люблю тебя, Лен, я так люблю тебя…

— Любишь?! — она одновременно заплакала и засмеялась. — Как же это ты меня любишь?! Пропадаешь где-то почти навсегда… потом заявляешься неожиданно… такой… немножко смущенный…

— Лен, ты только не плачь… Ты не плачь… — бормотал он, абсолютно смущенный. — Говорю же, в историю влип. Так получилось, Лен…

На ее лицо снова упала тяжелая тень невыносимой обиды. Он погладил ее тыльной стороной ладони по щеке, другой рукой пытаясь снова привлечь ее к себе. Но она замерла на миг и снова начала вырываться. Он только крепче обнял ее, уткнувшись в ее волосы лицом, и держал до тех пор, пока она не перестала сопротивляться.

Так они стояли обнявшись какое-то время. А время будто остановилось. Им хотелось подольше побыть вне времени, потому что только вне времени они могли вот так просто быть вместе.

Телефон зазвонил так некстати. Лена поморщилась и нехотя ответила.

— Алло?.. Это тебя… Мужчина какой-то… — она испуганно посмотрела на Сергея.

Он взял трубку и услышал спокойный и будничный голос Турка:

— Через пять минут на углу дома. Время пошло.

Лена не разобрала, что сказал незнакомый мужчина. Она услышала только короткие гудки. Короткий разговор, короткие гудки и изменившееся лицо Сергея.

— Я ухожу, — сказал он упавшим бесцветным голосом.

— Что происходит? — Лена начала раздражаться.

— Еще увидимся, — бросил он хмуро и двинулся к выходу.

— Не стоит. Уходи, — прошептала она, едва сдерживая слезы и злость.

— Лен, правда, я тебя очень, очень люблю, — обернулся он, уже открыв дверь.

— Проваливай! — сквозь слезы крикнула Лена, но дверь захлопнулась, и вряд ли он ее услышал.

Она заметалась по комнате: к окну! к дивану! к балкону! Потом не выдержала и бросилась за ним! По коридору, по лестнице! Вниз! Она выбежала из подъезда… Поздно. Она увидела, как он сел в чужой черный с темными стеклами джип, который тут же сорвался с места и пропал за углом дома.

Лене показалось, что она сейчас умрет. Она бессильно опустилась на бетонный бордюр и уронила голову в ладони. «Это нечестно… — прошептала она, — это несправедливо и нечестно…»

Соседка с первого этажа скрипнула створкой окна и через минуту вышла из подъезда. Участливо склонившись над девушкой, она тронула ее за плечо и спросила беспокойным голосом:

— Лен, ты чего?

— Ничего. — Лена замотала головой.

— Ну-у-у… совсем плохая. Давай-ка вставай. Пойдем ко мне посидим. Мой на работе, дети гуляют. Расскажешь, чего там у тебя… Глядишь, полегчает.

— Нечего рассказывать! — отрезала Лена.

— Тогда помолчим. У меня водка есть. Тебе надо сейчас водочки…

— Не надо мне водочки! — взвизгнула Лена, вскочив на ноги.

Но соседка без обиды обняла ее за спину и повела с улицы в дом. Лена послушно пошла за ней.

— Пойдем, пойдем. Посидим… Я еще мать твою утешала… Мы с ней подруги… Ты же знаешь…

— Знаю… Тетя Надя… он ушел… Он пришел и сразу ушел… Я ничего не поняла.

— Значит, потом поймешь. Или не поймешь никогда. А сейчас вот, выпей водки. Горе луковое, с девками с вами. Старший-то мой, Вовка, тоже на днях подженился… а вчера вернулся… голодный, как пес. Все, говорит, мам, ну их к черту, девок этих…

Турок проводил девушку взглядом в зеркало и через плечо покосился на Сергея, который бросился на заднее стекло и затих, когда девушка скрылась за углом. Было похоже, что парень сейчас завоет. Но тот все так же смотрел назад, хотя уже не видел ее. Салон джипа будто наполнился его угрюмой тоской. Стало нечем дышать.

Турок чертыхнулся и резко затормозил у обочины.

— Слушай! Чего ты от жизни хочешь? — раздраженно спросил он, повернувшись назад к своему пассажиру.

Сергей сидел, опустив голову. Его руки, сцепленные в замок, буквально повисли между колен. Он поднял глаза, и Турку показалось, что он действительно по-настоящему задумался.

А он и правда задумался. Чего он такого должен захотеть, чтобы его оставили, наконец, в покое и отпустили к ней. Он хочет быть с ней. Но тот ли это ответ, которого от него ждали? А что если это неправильный ответ? И тогда его не отпустят. Мысли путались и сбивались в кучу.

— Я хочу… — начал он неуверенно.

— Будет! — с готовностью кивнул Турок, сделав еще и уверенный жест рукой.

— Что будет? — тупо спросил Сергей.

— Вот о чем сейчас думал, то и будет! — снова решительно кивнул Турок. — Деньги будут! Путешествовать будешь!.. Я так понял, ты приключения любишь, — будут тебе приключения. Все тебе будет.

— Круто. — Сергей усмехнулся. — А что взамен?

— Преданность. — Турок пожат плечом. — Сдашь выпускной экзамен, и все! Ты хозяин жизни.

— А что за экзамен? — выдохнул Сергей, с трудом скрывая гордость.

— Скоро узнаешь.

Турок повернулся к рулю, и джип тронулся с места.

Сергей сидел сзади и смотрел в окно. Настроение его совершенно изменилось. Как и его отношение ко всему, что с ним, помимо его воли и против нее, происходило.

Он вдруг понял, что у него не будет той жизни, которую он себе представлял. Но будет такая жизнь, о которой он даже и не мечтал. Неожиданно и вопреки всему он становился профессиональным сотрудником внешней разведки. Оказывается, все это время его натаскивали и учили, а он-то все думал, что его насильно лишили свободы. Он думал только о том, чтобы сбежать. Но не надо было сбегать. Его бы и так отпустили однажды. Он был как в бреду и вот только теперь очнулся. Его берут на работу. Настоящую крутую мужскую работу, высокооплачиваемую и опасную. Но разве это не здорово?! И какими убогими и смешными вдруг показались ему его прежние аферы и полуаферы, связанные с мелкооптовой торговлей всякой фигней, тряпками, сигаретами… Вечные разборки с хозяевами дешевых ларьков, рискованные отношения с братвой… Теперь он их всех сделал! А Тарана особенно.

Ему только надо сдать экзамен, так сказал Турок… Но ведь не по геометрии же. А то, что преподавали в разведшколе, он выучил хорошо. У него и в Афгане была масса аналогичных уроков. Он знал, что абсолютно профпригоден. И в прекрасной форме.

Сергей усмехнулся, заметив, что сам себе хвастается собою, как отец хвастался бы сыном, а сын — отцом. «Ничего, — подумал он, — пусть я уже никому сыном не стану, зато у меня будет сын! Потом дочь. Жена у меня уже есть. Осталось только жениться… А у моих внуков будет героический дед! Они будут мной гордиться». Поймав себя на этой мысли, Сергей удивился. Похоже, он хотел сделать и Виктора. Это что же, зависть?.. Ну и пусть! Зато у него есть Лена! А у Виктора ее не будет!..

В принципе, Сергею нравился Виктор. Прежде у него не было друзей такого уровня. И он первый, кто вызвал его на откровенность. Совершенно случайно между ними возникла глубокая душевная связь. Гораздо более серьезная, чем обоим того бы хотелось.

На следующий день сразу после завтрака Турок забрал Сергея с занятий.

Через несколько минут они сидели в пустом классе перед экраном проектора. На экране высветился тот самый план здания, который недавно рассматривался в кабинете Шевцова. Турок взял указку и подошел к яркому световому квадрату на стене.

— Это наш бывший архив на территории Прибалтики, — начал Турок, ткнув в стену указкой, — наземная часть. Охрана. А это нижняя часть. Семь этажей. Тебя доведут до первого охраняемого контура. Дальше сам. Здесь, здесь и здесь надо будет отключить датчики, — продолжал Турок, тыкая указкой в соответствующие точки на плане, — я потом дам схему… Вот так выглядят датчики. (На экране появились изображения датчиков.)

— На сейфовые замки похожи, — прилежно отметил Сергей.

— Да… — Турок кивнул. — Они прямо в бетон вмонтированы. Через каждый метр. В самом архиве документы на стеллажах, в жестяных папках с асбестовой прокладкой. Папки пронумерованы. Номер нужной папки скажу позже. Ее надо будет заминировать… специальной миной. И — обратным курсом.

— Оружие у меня будет? — спросил Сергей.

— Оно тебе не пригодится. Охрана семью этажами выше.

— Тогда я готов. Пройти сто шагов под землей, бросить гранату и все?!..

Турок нахмурился и внимательно посмотрел на экзаменуемого.

— Снаряжение получишь на месте. Выезд завтра.

— Как завтра? — не понял Сергей. Он уже весь был в пути.

— А в чем дело?.. — удивился Турок. — Ты военный человек. Завтра — значит завтра. — Он смотрел испытующе и в упор.

— Завтра так завтра, — быстро моргнул Сергей, вдруг угадав мысли Турка.

Турок выдержал паузу и опустил глаза.

— Смотри, Чумаков… если что — я тебя не отпускал.

— Спасибо!.. — выдохнул Сергей, все еще не веря в то, что ему позволили без разрешения сделать. Даже не позволили, а предложили.

Они сидели в уютном кафе за маленьким столиком на двоих, друг против друга. Он держал ее за руку и смотрел на нее. Смотрел и не мог наглядеться. Он что-то говорил ей, выдумывая на ходу. Он беспощадно врал ей. Но разве мог он рассказать правду? Он и сам всей правды не знал:

— Ты не волнуйся. Я ненадолго. Сделаю дела и вернусь…

Лена слушала его и кивала. Она знала, что он врет, но не перебивала его, делая вид, что верит. Она понимала, что скоро он снова исчезнет из ее жизни, но сейчас он был рядом. Ее руки в его теплых руках, его глаза устремлены на нее, в них только одна любовь, а все остальное — ложь.

Лена смотрела на него, прямо в глаза, за него, мимо него. Взгляд расплывался в подступивших слезах. Она закурила, чтобы справиться со слезами.

К их столику приближался молодой человек. Он улыбался. Лена тоже улыбнулась ему, окончательно справившись со слезами. Перехватив ее взгляд, Сергей обернулся. К ним подходил Виктор.

— А, наконец-то! — Сергей поднялся навстречу. — Лен, это Виктор, мой друг, о котором я тебе говорил.

— Очень приятно… — Лена рассеянно кивнула.

— Мне тоже… очень приятно… — Виктор пододвинул себе от соседнего столика стул и присел рядом с ними.

— А это Лена! — представил девушку Сергей.

— Я догадался, — засмеялся Виктор, доставая из кармана сигареты.

Пока он усаживался, Лена ненавязчиво рассматривала его. Он производил вполне приятное впечатление. Аккуратный. Спортивный. Хорошее умное лицо. Красивый.

— А вы, пожалуй, единственный знакомый Сергея, которого можно назвать интеллигентным, — усмехнулась она, потушив свою сигарету. — Неужели вы тоже рабочий?

— Почему рабочий? — удивился Виктор.

— Ну, а кто там у вас может еще быть? В экспедиции вашей…

— Он геолог, — поспешно перебил ее Сергей. — Правда, немножко интеллигентный… но это ничего.

— Понятно… — Лена вздохнула и встала из-за стола. — Я вас оставлю ненадолго? Ладно?

Она медленно шла между столиками по залу к туалетной комнате. Виктор провожал ее восхищенными глазами, смакуя, словно легкий с шампанским коктейль, ее движения, походку, скольжение по спине гладких волос. Обеспокоенный его реакцией, Сергей пнул его ногой под столом.

— Э-эй! Это моя девушка!

— А ты всегда девушкам врешь? — Виктор повернулся к нему, с трудом оторвав взгляд от Лены.

— Всегда! — беззаботно кивнул Сергей.

— А зачем? — недоуменно спросил Виктор.

— Иначе им становится неинтересно, — Сергей пожал плечами, — и они уходят к другим.

Виктор засмеялся.

— Тогда я за тебя спокоен. Никто ей не наврет больше, чем ты… Значит, мы геологи…

— Геологи, геологи!.. — вдруг забеспокоился Сергей. — Теперь вали отсюда. Ты свое дело сделал. А я еще нет. Я соскучился по ней, с ума схожу просто. А времени — всего ничего. Меньше, чем ночь.

Потом он уже не помнил, как Виктор ушел, как вернулась Лена, тихонько присев за столик, как уходили они из кафе. Он помнил только, как, совершенно не владея собой, они целовались на заднем сиденье такси и до умопомрачения занимались любовью в ее постели. Потом он снова ей врал, перемешивая ложь со своими почти реальными мечтами об их будущем.

— Лен… ты даже не представляешь, какие возможности открываются сейчас передо мной… У нас будет все!

— И семья?.. И дом? Будут? — счастливо улыбалась она губами в его плечо.

— Да! Да!.. Ты не представляешь! Три дома! Нет! Пять!.. Один рядом с твоим дядей в Мытищах, два на Таити и еще два, где захочешь… где скажешь… будем выбирать…

— Я всегда в тебя верила, — прошептала она. — А ты всегда девушкам врешь?

— Я? Вру?.. — Он удивленно приподнялся на локте, склонившись над ней. — Я вообще никогда не вру…

— Посмотри мне в глаза! — строго велела она, целуя его руки, плечи, шею, лицо. — Ты, главное, сам возвращайся. Тогда разберемся… с домами…

Они попрощались на рассвете. Он обещал вернуться. Она обещала ждать.

Лена даже не предполагала тогда, сколько придется ей ждать. Но разве станет она счастливой заложницей своего легкомысленного обещания? Однако иногда именно такие обещания становятся приговором на всю жизнь.

Она понимала, что с ним возможна только одна любовь. В чистом виде. А обещания ничего не значат. Это только пустые звуки, сложенные в слова, слова в фразы… Он так же неуловим и непонятен, как звуки, из которых можно сложить какие угодно слова. И ожидание ее не станет смыслом жизни. Просто она будет жить с ним в своих воспоминаниях и мечтах.

Сейчас же ее переполняли покой и радость, будто бы он своим неожиданным появлением дал ей фору на долгое время вперед, пока он будет в этой геологической экспедиции, про которую он наверняка тоже наврал. Но ложь накладывалась на ложь, ложь умножалась на ложь, а все равно получалась любовь, против которой у них обоих не было шансов.

На территорию Прибалтики прибыли поздним вечером спецрейсом на спецаэродром. Машина ждала их на обочине дороги, сразу за железным забором. Ночь начиналась сырая и теплая. В воздухе пахло мокрым асфальтом, близким лесом и чем-то еще незнакомым, не российским, быть может, морем…

В течение всего перелета Турок угрюмо молчал, или думал о чем-то, или сердился. Сергея это не особенно волновало. Так… угнетало немного, но не больше.

А в машине он вдруг разговорился.

— Не люблю я Прибалтику, — процедил он будто сквозь зубы, — и прибалтов не люблю тоже. Хотя есть у меня среди них свои люди…

— А мне все равно… прибалты, чукчи… — равнодушно заметил Сергей, а про себя добавил: «Турки…»

— Это тебе пока все равно, — возразил Турок, — а начнешь серьезно работать — начнешь разбираться… Ну да ладно. Сейчас подъедем на место. Там фабрика заброшенная. Но это для прикрытия. Объект под ней. Раньше-то она работала. А теперь — одни руины. Но так лучше. Там человек мой ждет. Диггер его зовут. Он проводит тебя… Ну вот. Подъезжаем.

Турок вывернул руль, и машина съехала с трассы на разбитую ухабистую дорогу, которая скоро подвела прямо к заброшенным фабричным руинам. Пустые черные окна зловеще таращились в темноте.

Турок остановил машину у огромного провала, который прежде, вероятно, был центральным парадным входом, а сейчас напоминал разинутую зияющую пасть преисподней.

Они вышли в огромный пустынный зал, Турок чиркнул по стенам фонариком, высветив облезлые стены и сваленные в кучу обломки оборудования. Пахло засохшим дерьмом и сырым цементом.

Послышался легкий шорох. Турок выключил фонарик и взял Сергея за руку чуть выше локтя.

От стены отделилась тень. К ним подошел человек в прорезиненной робе и каске.

— Привет, Диггер, — прошептал Турок.

Диггер провел их через зал в узенький закуток.

Там они остановились. Диггер сдвинул, в сторону ржавый железный лист, в стене обнаружился лаз, оттуда он достал чемодан с аппаратурой и оборудованием.

Через пару минут Сергей уже стоял перед Турком в прорезиненном костюме с компактным рюкзаком за спиной.

— Папка 22/89. Убедись, что документы на месте, — проинструктировал Турок. — Вот мина. В 4.30 положи на папку и нажми здесь.

— Я понял, — кивнул Сергей.

Они пожали друг другу руки. Натянув резиновые перчатки, Сергей двинулся к поджидавшему его Диггеру. Турок смотрел ему вслед, но вдруг окликнул:

— Сережа, подожди… Ты не думал, куда пойдешь, если выход завалит?

Сергей остановился, хотел что-то сказать, но потом передумал. Махнув рукой, он пошел вслед за Диггером.

Они продвигались по колено в воде, которая постепенно поднималась, холодя тело сквозь непромокаемую ткань. Вонючий спертый воздух оседал в легких гадкой слизью. На касках горели лампы, скупо высвечивая узкий кусок подземелья.

— Забавная у тебя работенка, — буркнул Сергей.

— А что? — чуть обернулся Диггер. — Тут кроме радиации нет ничего такого.

— Радиация? Сколько?

— Не знаю. Не мерил. У меня лично давно на полшестого. — Диггер усмехнулся, но как-то не слишком весело.

— Сплюнь, дурак! — Сергей поскользнулся, взмахнул руками и грохнулся навзничь, полностью окунувшись в тухлую черную воду. Коллектор резко пошел под наклон.

Диггер рассмеялся и подал ему руку. Дальше пришлось двигаться по пояс в воде.

Влага конденсировалась на потолке уходящего вглубь тоннеля, звонко щелкая каплями по каскам, склизкой массой стекала по стенам, еще больше загущая воздух. Грудь распирало от специфической духоты при каждом вдохе, и было невозможно выдохнуть до конца. Сергей тяжело дышал ртом, периодически отплевываясь. Он бы не удивился, если бы сейчас вокруг них всплыли видоизмененные мутациями крокодилы. Очень хотелось уже поскорее куда-нибудь дойти. Зарождающееся в глубине души чувство приближающейся клаустрофобии подступало тошнотой к горлу, давило на виски и затылок.

Наконец они подошли к металлической двери, которая выглядела массивно и безжизненно. Ни петель, ни ручек на ней не было.

Диггер по-хозяйски огляделся, будто бы проверяя, все ли в порядке, и удовлетворенно кивнул.

— Это первая дверь. Дальше сам.

Хлопнув Сергея по плечу, он растворился в темноте, погасив на своей каске фонарь. Видимо, он знал подземелье, как свое тело.

Сергей постоял с минуту, сверяясь со схемой, вынул нож и аккуратно поскреб стену слева от двери. Сырая известка легко крошилась и осыпалась. В образовавшейся борозде обнаружился кабель. Расчистив пространство вокруг него, Сергей присел на корточки и распаковал рюкзак. Высвобождая аппаратуру, он параллельно выстраивал в уме план дальнейших действий. Он подсоединил к кабелю декодер специальными клеммами, похожими на маленькие прищепки, и повернул тумблер по часовой стрелке. На дисплее в бешеном темпе замелькали бесконечные столбцы цифр. Они плавно выскакивали и уплывали, будто намотанные на барабан пунктирные линии. Но вот высветились нужные цифры. Ключ был подобран.

Сергей нажал на кнопку декодера, таким образом посылая сложившийся шифр в систему электронной охраны. Сверху и снизу но углам двери вспыхнули красные светодиоды. Электрозамок с сухим щелчком отпустил дверь. Она приоткрылась, образовав узкую щель в небольшом помещении, за которой зажегся свет. Послышался еще один щелчок. Сработал следующий электрозамок. С лязгом и скрежетом вышли засовы из пазов второй двери. От неожиданности Сергей дернулся всем телом и отскочил за косяк. Тонко пискнул датчик третьей двери. Огромное, плохо смазанное колесо запора с магическим скрипом сделало полный оборот. Третья дверь медленно отошла. Первая синхронно открылась шире.

Сергей бесшумно проскользнул в проход и оказался в тоннеле, освещенном утопленными в стены лампами дневного света. От их безобразной искусственной яркости возникала ассоциация с операционной. Справа и слева громоздились бронированные двери, пронумерованные, как двери квартир на импровизированной лестничной площадке. Четко следуя инструкциям, полученным от Турка, Сергей безошибочно вышел на нужную дверь. Она также открывалась при помощи декодера, что уже было делом отлаженным и привычным. Мелодично промурлыкали скрытые петли. Дверь уплыла внутрь комнаты, и Сергей вошел в архив.

«Что-то уж больно все гладко идет…» — подумал он, осматривая ровные ряды стеллажей с жестяными папками. Нужная папка оказалась третьей снизу на второй полке слева. Сверившись с номером, Сергей откинул жесткую крышку и перелистал документы. То, что нужно. Она. Пока все шло, как по маслу. Теперь оставалось установить мину, запустить часовой механизм, покинуть архив, и в обратный путь по мерзкому подземелью. Сергей брезгливо поморщился.

…Взрыв застиг его в промежуточном коридоре, отшвырнув как игрушку на несколько метров ударной волной. Здание дрогнуло и затряслось. Оглушительный грохот ударил словно кувалдами по ушам, и уши будто залило расплавленным воском, который тут же застыл, сделавшись непроницаемо твердым. Где-то отдаленно взвыла сигнализация, заорали и затопали охранники. Сергею казалось, что он нырнул на непозволительную глубину, и уши безнадежно залило водой. Но все же он услышал негромкий хруст. На его глазах потолок треснул и обвалился. Сергей зажался в угол. Взвились столбы пыли, посыпался битый кирпич, куски цемента и штукатурки. Прямо перед его носом рухнула сверху бронированная дверь, отрезав путь к отступлению.

Отряхнув с головы и плеч мелкую цементно-кирпичную крошку, Сергей бросился в противоположную сторону, где громоздилась куча обломков. Прямо над ней в проломе образовалась небольшая ниша.

Ватная глухота в ушах и засоренные пылью глаза, однако, не мешали голове работать на редкость четко и ясно, как и всегда в критических ситуациях. Спрятав кисти рук в рукава прорезиненной робы, Сергей принялся раскапывать кучу обломков.

Одновременно и дружно распахнулись все двери. Охранники ворвались как по команде и быстро рассредоточились по ответвлениям коридора, перекрикиваясь на чужом, каком-то птичьем языке.

Один из них подскочил к груде обломков. Его заинтересовал резиновый сапог, торчавший между камней. Охранник нагнулся и потянул за голенище… Это было последнее, что он потом вспомнил…

Сергей прыгнул на него сверху, из ниши, которая послужила ему надежным убежищем. Под тяжестью обрушившегося на него тела охранник ударился головой о кирпичи и вырубился мгновенно.

Переодеться в форму охранника не составило особого труда. Но вот нарядить в прорезиненную робу и сапоги обмякшее бесчувственное тело оказалось делом почти безнадежным. Особенно трудно было всунуть в жесткие рукава непослушные, болтающиеся плетьми руки.

Покончив с переодеванием, Сергей вскрыл охраннику локтевую вену и вымазался его кровью. Кровь безостановочно вытекала и впитывалась в цементную пыль, образуя кашицу серо-бурого цвета. Для жгута вполне сгодились связанные в узел носки, которые Сергей зачем-то стянул впопыхах с отключившегося несчастного парня. Перетянув бледную холодеющую руку выше локтя, он примирительно потрепал охранника по плечу. Затем набрал в легкие побольше воздуха и дико заорал, так, чтобы и самому было громко, одновременно открывая из чужого оброненного оружия ураганный огонь.

Дальше началась полная всепоглощающая суматоха. В хаосе, в пыли и дыму было невозможно разглядеть лиц. Вместо них угадывались искаженные мутные неопределенные пятна. Отовсюду бежали вооруженные люди в одинаковой форме. Что-то выразительно кричали, размахивая руками. Где-то не замолкая выла сигнализация. Где-то продолжали рушиться камни.

Сергея оттащили в безопасное место, принимая его за раненного, за своего. Не зная языка, он орал и выл, будто от боли. В ответ на непонятные вопросы корчился и стонал.

Откуда-то появились санитары в белых халатах. Раненого спешно погрузили на носилки и понесли к лифту, который специально придерживался открытым. Носилки едва поместились в небольшом помещении. Створки бесшумно сошлись, и Сергей остался наедине всего лишь с двумя неподготовленными к защите людьми.

…Из лифта он вышел уже в белом халате, волоча на плече обмякшее тело переодетого охранником санитара. Оба перемазаны кровью.

В просторном холле было полно вооруженных людей, военных и штатских. Среди них мелькали белые халаты врачей и младшего медперсонала. Все они дружно ринулись к открытому лифту, где медленно оседал набитым плотью мешком второй санитар, и оттуда вынесли раненого.

Раненого «охранника» опустили на пол.

Кто-то из медиков, по всей видимости врач, склонился над ним, прощупывая пульс на неестественно вывернутой шее.

Все наперебой что-то спрашивали у Сергея. Но он ни слова не понимал, изображая контуженного, впрочем, он и был контужен, что упрощало задачу. Он обалдело моргал вылупленными красными глазами и беспомощно жестикулировал окровавленными руками, мол, там такое!!!

Кто-то шлепнул его по щекам, пытаясь вывести из «шока». Он упал на колени, опершись на руки, и замотал головой, дрожа всем телом и истошно воя. Сейчас же у него начались рвотные спазмы, которые безжалостно выкручивали и выжимали из него внутренности. Его свело жесткой судорогой и вырвало желтой печеночной пеной с кирпично-цементной крошкой. Он завалился набок и захрипел, подергивая конечностями. Глаза закатывались под веки на мертвеющем землистом лице и снова выплывали, оставаясь бессмысленными и неподвижными. Хрипы затихали. Судороги становились все слабее и мягче.

Вокруг него суетилась молоденькая белобрысая медсестра, пытаясь оказать необходимую помощь.

Поднесли еще других раненных, и весь медперсонал был занят. Разворачивали капельницы, распаковывали перевязочные пакеты и одноразовые шприцы.

Полная женщина плакала навзрыд, закрыв руками перемазанное косметикой лицо. Двое мужчин пытались тщетно ее утешить. Группа парней в камуфляже что-то горячо доказывали друг другу. Это было ясно, даже не зная языка. Перепуганная полосатая кошка в ужасе забилась под батарею, ошалело мяукая…

Молоденькая белобрысая медсестра с профессиональным безразличием вытирала салфеткой Сергею лицо. В ее прозрачных голубоватых глазах не было сочувствия, но и брезгливости не было тоже. Она просто работала.

«Сука», — пробурчал про себя Сергей, стараясь «не приходить в сознание».

Девушка автоматически отбросила использованную салфетку, достала из чемоданчика ампулы и вскрыла полиэтиленовую упаковку шприца. Сергей следил за ней из-под полуприкрытых век, заодно боковым зрением оценивая общую обстановку в холле. Однозначно, до них обоих никому не было дела. Медсестра надела на шприц иглу и обломила кончик ампулы, когда Сергей неожиданно «пришел в себя». В глазах его появился задорный блеск. Он резко сел, обнял ничего не подозревающую медсестру за шею, приставив к горлу нож. Она вздрогнула и замерла, почувствовав прикосновение холодного металла.

— К выходу… — коротко прошептал он в ее розовое нежное ушко.

Она кивнула и растерянно захлопала белесыми ненакрашенными ресничками. Ее губы предательски задрожали, лицо пошло багровыми пятнами. Белая шапочка съехала набок, из-под нее выбились наружу мелкие пепельные кудряшки.

— Вы меня… это… в заложники?.. Вы меня убьете?.. — заикаясь, пролепетала она.

Девушка явно понимала русский язык. Большинство прибалтов хорошо понимает и говорит по-русски. Сергей вспомнил Турка, питавшего к прибалтам необъяснимую неприязнь, и усмехнулся. Он поторопил ее бесцеремонным толчком в бок, и она поволокла его к выходу, выводя за линию оцепления.

На улице «раненого» погрузили в «скорую». Медсестра послушно села рядом с ним, ощущая на шее под волосами холодный кончик ножа.

«Скорая» медленно отъехала от объекта и, набирая скорость, покатила по шоссе. Она остановилась через некоторое время на пустынном неосвещенном участке дороги. По обе стороны чернел лес. Где-то далеко впереди мерцали тусклые огоньки. Из распахнувшихся боковых передних дверей почти одновременно кубарем выкатились водитель и санитар. Медсестра чинно вышла сзади, напуганная и смущенная.

«Скорая» рванула с места, не включая огней, и скрылась. Будто бы растворилась в тепловатой сырой прибалтийской ночи.

Утром в кабинете Шевцова раздался телефонный звонок.

— Здравия желаю, товарищ генерал. Дежурный по управлению говорит.

— Да-да… — Шевцов ответил рассеянно и нечетко, словно оторванный от глубоких раздумий.

— Только что звонили из посольства в Прибалтике. Говорят, человек пришел… Ссылается на вас…

— Ну и?! — включился Шевцов.

— Фамилия Чумаков.

— Спасибо. Я посмотрю.

Генерал бросил трубку и усмехнулся, хлопнув себя ладонями по коленкам. Лицо его сделалось удивленным и довольным. «Ну сукин сын!.. Ну и ну…» — пробормотал он вполголоса и нажал кнопку внутренней связи.

— Шевцов говорит! — громко передал он по селектору. — Надо человека из Прибалтики забрать. Он в посольстве сидит…

Генерал с нетерпением ждал Сергея в одном из пустых классов разведшколы. Он мерил шагами проход между учебными столами и почему-то немного нервничал.

Чумаков был непредсказуемым и удачливым анархистом. Ему неимоверно везло даже когда не везло, вот такой парадокс. Невезение компенсировалось везением. Он не просчитывал партию на несколько ходов вперед, как некоторые разведчики-интеллектуалы. Но все же Сергей тоже был своего рода гроссмейстером. Каким-то невероятным образом он ориентировался вслепую во всех опасных и даже безвыходных на первый взгляд ситуациях. Он предчувствовал очередной шаг противника, словно заранее знал, как тот собирается поступить. И действовал безошибочно, как зверь в темноте.

Если он все же ошибался и начинал тонуть, то все равно выплывал, выныривал, словно у него в добавление к легким имелись еще и жабры. Он был непотопляем. Все говорило об этом. И выражение «сукин сын» по отношению к нему предполагало несколько смысловых уровней. Его мать действительно была сукой, бросившей свое дитя. Но, с другой стороны, он обладал собачьим чутьем и звериными инстинктами, полученными генетическим путем от неизвестных предков… Своего рода гений, артист, какие кунштюки выкидывает, а! Такому научить нельзя, это дар от бога! Или черта, кто знает? Вот только получится ли из этого бывшего мелкого афериста и воришки государев казенный человек, вот в чем вопрос?

Генерал понимал, что именно сейчас нужно принимать окончательное решение — быть Чумакову в разведке или нет. И зависело это не только от него, генерала Шевцова, которому много раз приходилось по роду деятельности принимать судьбоносные решения, но и от самого Чумакова, который, скорее всего, представлял себе свою жизнь совершенно иной.

Впрочем, если уж быть честным до конца, разве может этот парень отказаться? Даже если он в эту Систему попал не по своей воле, случайно? Это ничего не меняет. Ведь жизнь любого человека — вереница случайностей. Чумакову пришлось иметь дело с более чем необычными обстоятельствами, которые круто изменили его жизнь. Но, черт возьми, он заставил пободаться спецслужбы нескольких стран, выбрался из всех передряг и ухитрился остаться в живых! За последние месяцы его судьбу пытались решить неоднократно и свои и чужие, и всегда не в его пользу, но всякий раз он вносил свои поправки в их планы.

Перенося вес с носка на пятки, генерал покачивался, глядя в окно и заложив за спину руки. Но ничего за окном не видел. Перед его глазами проносились совершенно другие картинки: отчаянная его молодость, лица ушедших друзей и некоторых неудачливых агентов, сгинувших тихо и без следа.

Дверь за его спиной бесшумно отворилась и захлопнулась с грохотом, вырвав генерала из марева воспоминаний.

— Разрешите войти?! — рявкнул во весь голос не оправившийся после контузии курсант Чумаков.

— Заходи, садись, — обернулся Шевцов. Но Сергей его не услышал. Они так и стояли молча, глядя друг другу в глаза.

— Вам нужен был одноразовый шприц, да?!.. — громким неестественным голосом прервал паузу курсант. — Или презерватив — попользовались и выбросили? И вы нашли меня… тогда в Праге, да?!.. Рисковали, конечно… человек не из вашей системы… мог выдать… и все такое… Зато не жалко, да?!.. — Он помолчал, переведя дух, и заорал снова: — Я победил! Я здесь! Вот я!

— А почему вернулся? — громко спросил Шевцов.

— Работу ищу! — Сергей усмехнулся и развел руками. Глаза его смотрели зло и по-детски обиженно. — Есть работа?.. Или в бега подаваться?..

Шевцов вздохнул, покачав головой, и жестом пригласил курсанта присесть. Они сели за один из столов друг против друга.

— Работы хоть отбавляй, — сказал генерал по-доброму, даже по-отцовски как-то улыбаясь.

— Что?! — гаркнул Сергей, совершенно его не слыша.

— Молодец, говорю, — рассмеялся Шевцов, доставая блокнот и ручку.

Далее их разговор проходил в полной тишине. Генерал писал что-то в блокноте и показывал Сергею. Тот читал и кивал. Но по выражению его лица ничего со стороны понять было невозможно. Он был сосредоточен и серьезен, возможно, как прежде никогда в жизни.

Виктор ждал его на улице. Он нетерпеливо переступал с ноги на ногу, нехотя кивая проходящим мимо курсантам. Он знал, что у Сергея с генералом Шевцовым сейчас происходит очень важный, возможно, судьбоносный разговор. В разведшколе они оба были лучшими курсантами, но абсолютно разными в смысле подхода к решению поставленных задач, а дружба их родилась и закалилась в горниле здорового соперничества. По-своему привязавшись к Сергею, Виктор нервничал. Он понимал, что исход разговора может оказаться для друга фатальным, если не сказать трагическим. Виктор давно был в Системе, и варианты выхода из нее были ему известны. Не приведи бог такое испытать на своей шкуре!

Ждать пришлось недолго. Сергей появился в проеме распахнутой двери на улицу со странным выражением на лице. Пожалуй, он был озадачен.

Виктор на всякий случай ободряюще хлопнул его по плечу и махнул в сторону поля у забора.

— Пойдем, — согласился Сергей, — лучше отойти подальше. Не то я со своей контузией на всю казарму орать буду.

Они молча пересекли гаревую беговую дорожку, прошли по плацу и уселись в граве у самого забора.

— Ну что?.. — нетерпеливо спросил Виктор.

— Мне предложили «работу на холоде».

— Ну… работа без прикрытия… один в поле… Поймали — убили. Никто не знает. Никому не нужен. Один. По жизни — один!

— Ну вот, — Сергей кивнул, уставившись в пустоту, — такое он мне предложение сделал…

— Черт… — Виктор отвернулся. К горлу подступил ком. А чего он, собственно, ждал? Что еще могли предложить такому, как Чумаков? А какому такому?!

Виктор дернулся и толкнул Сергея в бок.

— «На холод» — это же с концами!.. Хочешь, я отца попрошу?! Он там всех знает! Я попрошу! Он поможет!

Но Сергей упрямо молчал, и странное выражение на его лице углублялось, делая его решительным и жестким.

— Чего молчишь! — рявкнул Виктор, встряхнув Сергея за плечи, словно хотел вывести его из оцепенения. — Я правда поговорю с отцом! Хочешь?!

— Да нет, погоди… — остановил его Сергей, — ты не понял… Я сейчас объясню… Видишь ли, оказывается, я этого всю жизнь хотел. С детства, с детдомовских времен. Я, оказывается, многое могу. Я такой! От природы, понимаешь?.. Я это чувствовал, но не знал, как выразить и что с этим делать. А теперь знаю.

Виктор отрицательно замотал головой, хотел возразить, но Чумаков остановил его жестом. Виктор замолчал, вырвав в сердцах пучок травы из земли. Сергей продолжал:

— Когда в Афгане служил, мы на караван пошли. Я молодой был. Ночью отошел поссать, а тут стрельба началась. Наши с их дозором столкнулись. Духов не меньше роты было, а нас два отделения. Короче, наши откатились, а я остался… Сначала страшно было. Жуть. А потом вдруг так легко стало, как крылья выросли. Я тогда решил, что все равно не жилец. Так какая разница… Кайф такой… Свобода.

— А потом? — спросил Виктор, удивленный откровенностью Сергея, совершенно для него неожиданной.

— Да ничего потом. На блокпост вышел. И все. — Сергей вдруг резко свернул свой рассказ и замолчал.

— Ты хочешь согласиться? — все еще не верил Виктор.

— Я уже согласился…

— А Лена? Ей наверняка скажут, что ты умер.

— Н-да… Наверняка так и скажут… — Сергей нахмурился, но потом вдруг усмехнулся, невесело и даже трагично: — Ты о ней позаботишься…

Он как-то сразу замкнулся и сник. Было ясно, что разговаривать он больше не хочет.

Лена сидела на лекции по макроэкономике в самом конце наполовину пустой аудитории. Этот предмет не особенно интересовал ее сокурсников, и они предпочитали его прогуливать. Но Лена не позволяла себе прогулы, так как за ее обучение платили. А она относилась с уважением к чужим деньгам, щедро в нее вкладываемым. Да и не хотелось ей сегодня гулять. Сегодня ей вдруг сделалось грустно. Странные нехорошие предчувствия словно бы подползали к ней с разных сторон, и все они касались Сергея.

Она всегда начинала о нем думать с самого начала, с того необыкновенного ощущения, которое она испытала при первом его взгляде на нее. И заканчивала одним и тем же. Что он ей не пара. Но не пара для чего?.. «Для семьи, — Лена тяжко вздохнула. — Конечно же, для семьи…» Дальше, чем создание семьи, ее мысли не уходили. Естественно, ей хотелось, чтобы он стал другим. Да разве это возможно? С чего бы это он вдруг стал другим? Она чувствовала сердцем, что он любит ее, и лишь в этом он не врал. Во всем остальном он врал ей безжалостно и беспощадно. Как сказочный заколдованный принц, он являлся ей иногда. Но зачем? Чтобы она его не забывала?.. Или как оборотень, он словно тайком пробирался к ней из какой-то другой жизни, в которой ей места нет. А потом превращался в кого-то неузнаваемого, принимая иное обличье, и его больше нет нигде!!

Но все же она считала себя его девушкой, по-детски уверяя себя в том, что однажды он придет к ней навсегда и больше уже не исчезнет. Или заберет ее к себе.

Возможно, тогда она будет к этому готова. А пока что она совершенно выбита из колеи и из составленного ею для себя плана своей судьбы. И все это из-за него. Из-за его внезапного появления в ее жизни, из-за его постоянного исчезновения из ее жизни… Из-за его неприсутствия в ее жизни. И из-за его в принципе существования вне ее жизни. Теперь Лене было понятно, что спланировать судьбу невозможно. Человек предполагает, а Бог располагает. Хотя и в судьбе имеет место господин случай.

Они познакомились случайно. В метро. Примерно за полгода до Праги. Он сидел в поезде напротив и смотрел на нее задумчиво и ласково. А ей было неловко. Она отводила глаза, делая вид, что о чем-то задумалась, потом что-то нервно искала в сумочке, но никак не находила. Их взгляды упрямо встречались, словно притягивались друг к другу. Вдруг она поймала себя на том, что тоже хочет смотреть на него. Но разве так можно?

Еще какое-то время она прятала глаза, но в конце концов не выдержана и вышла из вагона. Он, конечно же, вышел за ней следом и молча шел, не отставая ни на шаг, по длинному многолюдному переходу. Она улыбалась на ходу и не оглядывалась.

Потом он просто схватил ее за руку и остановил. Смущенно предложил посидеть где-нибудь в кафе или в баре. Она сразу согласилась. С той самой минуты Лена считала себя его девушкой.

Но он всегда исчезал, на день, на два, на неделю… Потом исчез на несколько месяцев. Появился на миг и снова исчез. Он почти ничего не рассказывал о себе, а она и не выясняла. Ей хватаю того, что они строили фантастические планы на будущее. Все было бесподобно. Одна обнажённая любовь. В чистом виде.

Но вот в Праге у нее сдали нервы. Она сказала ему, что хочет обычной жизни. А что, собственно, в этом такого уж страшного? Все этого хотят. Все стремятся к своей зоне комфорта. Но какова его зона? А может, она вовсе не там, где Лене казалось? А что, если она вовсе не там, где рождаются семьи и дети. Где каждый день усталые приходят с работы, вместе садятся за стол, и это вовсе не романтический ужин. А самый обычный. Но и особой склонности к романтике она за ним не замечала. Как раз напротив, он ничего в этом не смыслил. Он мог зато нарвать ей букет цветов с соседней клумбы. И это было так весело, так смешно… Все, что он делал, она принимала с восторгом. Любое его появление она принимала, как праздник. Рядом с ним она забывала обо всем, выпадая из своей собственной жизни в какую-то параллельную жизнь. А быть может, он, как ни странно, жил своей жизнью?

Ему явно не хватало образования. У него был слишком простой язык. Несколько раз он знакомил ее с какими-то своими якобы друзьями, с которыми ей вообще не о чем было говорить. Они откровенно напоминали шаромыжников или бандитов. Сам же он запросто с ними общался. Но для себя Лена решила, что семьями дружить с этими людьми они никогда не будут…

Да какими там семьями?.. Опять она о том же. Она ведь сказала ему в Праге, что хочет нормальной семьи, детей… свой дом. Она сказала ему об этом, и он пропал. Быть может, это было просто совпадением, стечением каких-то непредвиденных обстоятельств? Ну не испугался же он, в самом деле… А вдруг испугался?..

Неожиданно прозвеневший звонок словно разбудил Лену. Ей показалось, что она действительно спала и видела сон. Машинально запихнув в сумку тетрадь, она покинула аудиторию.

Резко разбуженная звонком, Лена ощущала какую-то неприятную тяжесть в груди и боль, словно душа в том сне сама собой завязалась в тугие узлы, и она вовсе даже не проснулась, а оказалась в каком-то другом сне, которому предстоит обернуться настоящим кошмаром.

Вот уже битый час Виктор слонялся по площади перед институтом. Он караулил Лену. Он нарочно пришел пораньше, чтобы морально подготовиться к встрече, к нелегкому разговору, который оттягивать уже было нельзя. Он и так оттягивал его, сколько мог. Он уже сто раз представил себе, как она, легкая, как птичка, выпорхнет из высоких стеклянных дверей и сбежит быстрыми ножками по широкой праздничной лестнице прямо к нему в руки. А он разочарует ее страшным, непоправимым известием, словно придушит, лишив дыхания на долгое время. Он сделает ее несчастной, а после попытается осчастливить своим надежным присутствием в ее жизни. Он невесело усмехнулся, вспомнив о том, что вдов утешают в еще не остывшей постели. Но может статься, что ей захочется навсегда остаться безутешной. Хотя… так не бывает. Ничего не бывает навсегда, пока мы живы. А некоторые и умирают не навсегда…

Лена появилась с потоком студентов, в стайке подруг, ясная и восхитительная. У Виктора защемило в груди. Он сунул руки глубоко в карманы куртки, сжав их что есть силы в кулаки.

Она увидела его и направилась прямо к нему. На ее нежном лице застыло удивленное выражение. В глазах затаился испуг.

— Здравствуйте, Виктор. Вы с Сережей? — приветливо спросила девушка, но в голосе ее звучала тревога. Она словно светилась изнутри верой в очередное пришествие Сергея.

— Нет, — ответил Виктор абсолютно безнадежно. — Я в командировке. Вырвался на несколько дней.

Ее глаза бегали по его лицу, перебегая с одного глаза на другой. На губах рождалась какая-то ничего не значащая фраза.

— Как он?.. — выдохнула Лена и закрыла глаза, как цветы закрывают бутоны перед закатом солнца. Она чутко уловила момент превращения ее сна в кошмар.

Виктор сказал ей всего несколько слов. Одна короткая фраза. Или две. Это не важно. Информация была изложена им просто и до боли жестко. Но, вероятно, именно так и нужно преподносить подобные вещи. Он заранее отрепетировал свою речь: Сергей погиб на сплаве в Сибири, на далекой реке с ее же именем — Лена…

Лена резко вскинула голову, вглядываясь в его глаза. На побледневших губах застыло короткое «Нет…»

Виктор схватил ее за неживую бесчувственную руку. Но она вырвалась и бросилась бегом через улицу, через дорогу, сквозь встречные потоки машин. Те с визгом тормозили, водители орали на нее, высовываясь с ошалелым видом из окон. Но она не слышала ничего. Виктор бежал за ней, лавируя между бамперами, пытаясь увернуться. Он звал ее и размахивал руками, будто ловил подбитую птицу. Конечно, он ее поймал. И в прямом смысле, и в переносном. Да и какая в том сложность, поймать подбитую птицу? Подранка?

Они стояли посреди улицы, и она плакала навзрыд, уткнувшись ему в грудь. Он неумело пытался ее утешить, гладил по волосам, по спине, с трудом удерживая эротические фантазии. Теперь ему придется надолго запастись терпением, чтобы выдержать ее вдовью скорбь. Некогда он вот так же утешал свою мать, когда отец неожиданно на год исчез из дома. Но мать была подготовлена к скорби, зная, с кем имеет дело, а Лена — нет. Знай она, куда волею судьбы занесло Сергея, возможно, она ни за что не поверила бы сейчас Виктору. И заподозрила бы его именно в том, что он и намеревался сделать.

А ему нужна была девушка Сергея. Вот оно — завершение их соперничества. Он влюбился в нее сразу, как только увидел. Тогда, в кафе. Сергей был так трогательно уверен в себе, так безответственно мил… А ведь Виктор сразу заметил, что они с Леной разного поля ягоды. Лена — девушка его, Виктора, круга. Сергею придется еще долго до нее расти. В интеллектуальном, естественно, плане. Но пока что он ей не пара. У них просто обыкновенная банальная связь. Принцесса влюбилась в медведя.

Но ведь принц-то он, Виктор. Принцессы всегда любят медведей, а замуж выходят за принцев. И наверняка королева-мать придерживается того же мнения. Виктор в глубине души, конечно, стыдился своих помыслов. Однако все становятся циничными, когда речь заходит о взаимоотношениях двух полов.

Ему оставалось одно — отвести ее на кое-как сооруженную могилу Сергея. Вопрос о месте его мнимого захоронения долго муссировался в верхах. Потом все же на всякий случай решили раскошелиться. Ставрогин настоял. Интересно, зачем ему это нужно?

На кладбище было торжественно и тихо, безжизненно и пусто. Виктор вел Лену за руку, как потерявшегося ребенка. Но именно так она и чувствовала себя, маленькой, одинокой, потерявшейся навсегда. Но Виктор знал, что он нашел ее и никуда не отпустит.

Они долго молча стояли у могилы, где на еще не осевшем холмике сиротливо застыл временный цементный обелиск с портретом Сергея. Он смотрел на них обоих грустными собачьими глазами, словно благословляя своей чуть виноватой неповторимой улыбкой на долгие годы совместной жизни… Жизни без него.

«Ты ушел туда без меня, — думала Лена. — Ты принял другое обличье… Но я буду любить тебя всегда… Только тебя…»

«Я буду любить тебя всю жизнь, — поклялся Виктор, глядя на Лену — Я никогда тебя не оставлю… Тем более, я обещал Сергею о тебе позаботиться…»

В полном молчании они вернулись к машине. Лена была подавлена и послушна. Она словно источала душный аромат огромного букета, оставленного ею на могиле. В салоне стало нечем дышать от запаха мертвых цветов. Виктор опустил стекло рядом с собой и искоса поглядел на девушку. Она будто очнулась от его взгляда.

— Витя… Не мог он так умереть… Утонул… Ерунда какая-то…

— Сплав был… Сергей лихачил, как всегда… шагнул… бревна разошлись… А из-под бревен не выплывешь.

— Не мог он так… глупо.

— Лена. Так бывает. Так обычно и бывает… Глупо. По-умному никто не лихачит.

Она умолкла, стиснув зубы и глядя в окно. Неудержимые слезы вскипели в ее глазах и покатились по щекам, капая на руки с подбородка. Она их словно не замечала.

Виктор сжал кулаки па руле, побелели костяшки пальцев.

— Ничего не вернуть, Лена…

— Разве?! — обернувшись, бросила она горько и коротко, устремив на него глаза, полные безудержных слез.

Он чувствовал себя полным дерьмом, но врать ей сейчас — это уже была часть его работы. Не он это решение принял.

Возможно, он все равно попытался бы отбить ее у Сергея. Возможно, она и сама бы предпочла его.

Но все сложилось иначе. Она упала к нему в руки незрелым яблоком, которое скорее всего станет однажды яблоком раздора. А собственно, что имел в виду Сергей, когда попросил позаботиться о ней? Разве не это?

Виктору было не свойственно врать. Но теперь он вынужден врать. А не Сергей ли преподнес ему этот урок? Осталось его усвоить. Неужели действительно девушкам надо врать, иначе они скучают и уходят к другим? А если однажды он скажет ей правду? Не выдержит лжи и скажет. Тогда она от него уйдет?..

Прожить во лжи всю жизнь — интересное предложение. Именно такое предложение он ей и сделал. Впрочем, для нее это прозвучало как нормальное предложение руки и сердца. Она приняла его, безразлично кивнув.

Лена словно впала в анабиоз — так насекомые засыпают на долгую зиму. Она не жила, но и не была мертвой. Она отвернулась от жизни, слабо рефлексируя по привычке. Виктор пытался с ней говорить, но она будто забыла смысл всех существующих слов. Лена не понимала, как это одними и теми же словами можно рассказать и о любви и о смерти. Ей казалось, что Сергей витает где-то совсем рядом, вокруг нее, неуловимой бесплотной тенью. Она ощущала его присутствие. Но как налепить на ощущения плоть, чтобы дотронуться до него?

Она смотрела на жизнь, как на вылинявшие звезды. Незаметно для себя вышла замуж и обрела вроде бы то, о чем мечтала: дом, семью, хорошего мужа… нормальную жизнь…

Но разве она об этом мечтала?.. Конечно, об этом. А с тем, с другим… с любимым… была возможна только одна любовь… в чистом неразбавленном виде. Никакой тебе «кровавой Мэри». Одна водка. Никакого «Шампань-коблер». Только шампанское. Ядреная сливовица в Праге. Вкус недозрелых яблок.

Она очнулась однажды. И жизнь вдруг обрела неожиданно новый цвет и вкус. Она беременна! У нее будет ребенок. И это ребенок Сергея. Он родится и вырастет. И станет смотреть на нее его глазами. Она не сомневалась в том, что это непременно должен быть сын. Она назовет его Сережей. Сережа маленький.

Лена бесспорно оживала и расцветала заново. Виктор с удивлением и трепетом ее узнавал. Ведь он не знал ее прежде. Он полюбил некий образ с ее фигурой, ее лицом…

Возможно, на его глазах рождался совершенно другой человек. Он получил испуганную потерянную девочку, которая теперь превращалась в загадочную женщину, носящую в себе тайну, даже несколько тайн, одной из которых был ребенок.

Виктор знал, что это не его ребенок. Но ничего не имел против. Он получил женщину Сергея. А скоро получит и его ребенка.

Теперь они самозабвенно строили планы на будущее, и не фантастические, а самые реальные.

Планы эти живо захватывали воображение Лены, как и присутствие в них Виктора. Но сам Виктор, сам по себе, ее не интересовал. Она никогда не задавала ему вопросов о его работе, о его мыслях и переживаниях. Он всегда как-то сам подстраивался под ее настроение, словно бы это являлось необходимой терапией в ее вялотекущей скрытой болезни, перешедшей в хронику. Но они жили во лжи. Он сам на это пошел. В свою очередь она тоже ему лгала, притворяясь любящей и желанной.

Со временем они оба настолько войдут каждый в свою роль, что уже невозможно будет отличить ложь от правды.

А пока что живот ее рос, а вместе с ним росла ее уверенность в себе. И в осторожности, присущей беременным женщинам, зарождалась царственная осанка и поступь, возможные лишь там, где тебя короновали. Но однажды коронующий становится просто фаворитом, которому предпочтут любовь в чистом виде.

Лена родила безболезненно и легко. Однако, лежа в дорогостоящей роскошной палате платного отделения роддома, она с томным видом рассказывала родственникам с обеих сторон, что было мучительно больно, но она терпела.

Ребенок родился глубокой ночью. Когда зачали — тогда и родился. И уже с утра в палате благоухало несколько огромных букетов роз. Розы от мужа, розы от свекра, розы от Коли, второго мужа матери. Розы от дяди и тети. Еще от кого-то розы… И ни одного букета цветов, сорванных на соседней клумбе…

Свекр и свекровь благосклонно посматривали на невестку, но их несколько смущало известие о том, что ребеночек не от Витюши. Виктор снова предпочел бы ложь. Но Лена категорически отказалась скрывать правду от близких, проявив в этом вопросе поразительную стойкость. Мало того, она собиралась впоследствии все рассказать и сыну «Все сходится, ребеночек не наш», — недовольно шутил Виктор. Впрочем, он надеялся, что со временем жена одумается и изменит решение. Пока же ребенок был еще маленький и до первых его слов «мама» и «папа» оставался в запасе по крайней мере год.