"Кто предавал Россию" - читать интересную книгу автора (Каравашкин Виталий)

Н

Нагаев Николай Васильевич, 1883 г. рождения, генерал-майор Генштаба.

После окончания кадетского корпуса и Павловского военного училища служил в гвардейском стрелковом батальоне. Поступил в Николаевскую военную академию, по окончании которой в 1910 г. вернулся в свою часть.

Участник Первой мировой войны. Получил в 1916 г. Георгиевский крест за отличие в боях во время Брусиловского наступления. Произведен в полковники. В 1917 г. был назна чен командиром 2-го лейб-гвардии стрелкового Царскосельского полка, вскоре получает звание генерал-майора.

В Добровольческой армии — с начала ее формирования. Командует пластунским батальоном. С 1919 г. — начальник штаба гвардейской дивизии. После разгрома армии Врангеля эвакуировался с ее остатками, проживал в Белграде. В 1943 г. принял монашество. С 1944 г. становится полковым священником т. н. Русского охранного корпуса, сформированного гитлеровцами из числа белогвардейцев-эмигрантов.

С 1954 г. возглавил английскую епархию Русской зарубежной церкви как архиепископ Ричмондский Никодим. Умер в Лондоне в 1976 г.

«Народная милиция» в Смоленске (НМС)

Сформирована по указанию немцев на оккупированной территории Смоленской области в 1941 г. Возглавил НМС майор Д. Космович, белорус, эмигрант, проживавший в Белграде. После нападения Германии на СССР Д. Космович вернулся на родину, где в районе Брянска и Смоленска по приказу гитлеровцев сформировал «силы самообороны», которые использовались против партизанских отрядов. Они размещались в бункерах около г. Демидова. Основной целью борьбы НМС, по заявлениям Д. Космовича, являлась независимость Белоруссии.

НМС постоянно расширялась за счет военнопленных и вскоре была разбита на батальоны.

Массовые переходы бойцов НМС на сторону партизан привели в конечном счете к ее расформированию.

Науменко Вячеслав Григорьевич (?), генерал-лейтенант белой армии.

Окончил Воронежский кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище. Поступил в Николаевскую во енную академию Генштаба, но в связи с началом Первой мировой войны успел завершить обучение только в двух классах.

С марта 1915 г. — старший адъютант Кубанской казачьей дивизии. С 1917 г. — начальник штаба дивизии, полковник.

С 1918 г. находится в рядах Добровольческой армии, командует полком, а затем — бригадой. В ноябре 1918 г. производится в генерал-майоры, а с декабря того же года возглавляет командование конной дивизией. Избирается атаманом Кубанского казачьего войска. В 1919 г. назначен командиром 2-го Кубанского конного корпуса Кавказской армии. В эмиграции — походный атаман Кубанского казачьего войска.

Во время Второй мировой войны встал на путь сотрудничества с нацистским режимом. Входил в руководство Главного управления казачьих войск вермахта, одно время вместо генерала П.Б. Краснова возглавлял его. Формирования под его управлением принимали участие в военных действиях на стороне Германии, в том числе и на Восточном фронте. Поддержал создание т. н. Русской освободительной армии генерала А.А. Власова.

После войны выехал в США, где умер в доме престарелых в 1979 г.

Националистические военные формирования в составе войск СС (НФ).

Основными военными НФ, созданными руководством вермахта и немецкими спецслужбами в ходе Великой Отечественной войны, являлись:

1-я пехотная дивизия СС «Галиция» (лица украинской национальности). Образована в 1943 г., формировалась на добровольной основе, капитулировала в 1945 г.

15-я гренадерская дивизия СС «Латвия» (латыши, немцы), создана в 1943 г., формировалась на добровольной основе, капитулировала в 1945 г., находилась в плену у англичан.

19-я гренадерская дивизия СС «Латвия» (латыши) создана в 1944 г., капитулировала в 1945 г. Латышские легионеры участвовали в обороне рейхсканцелярии в 1945 г.

1-я пехотная дивизия СС «Эстония» (эстонцы), создана в 1944 г., капитулировала в 1945 г.

Туркестанские, кавказские, калмыцкие части СС.

НФ принимали участие в боях с Красной армией и партизанами, а также в карательных акциях против гражданского населения, отличались особой жестокостью.

После войны часть личного состава НФ была репрессирована советскими властями.

«Национально-трудовой союз» (НТС).

Фактически возник в белоэмигрантской среде в 1929 г. Последовательно носил названия: «Национальный союз русской молодежи за рубежом» (1929), «Национальный союз русской молодежи» (1930), «Национальный союз нового поколения» (1931), «Национально-трудовой союз нового времени» (1936). Свое нынешнее название получил в 1945 г., после войны.

Основу организации НТС вначале составляли молодые эмигранты, которые обвиняли старшее поколение и их организации типа РОВС (см. соотв. ст.) в недостаточно активной борьбе с большевизмом.

На первом этапе вплоть до начала 40-х г. НТС пытался создать русский вариант немецкого национал-социализма. Видными его деятелями являлись В. Байдалаков, Варгун, А. Казанцев, Р. Редлих, В. Поремский, М. Георгиевский, Трушкович.

В 1936 г. НТС предпринял попытку установить первый контакт с руководством нацистов, но неудачно. После нападения Германии на СССР руководство НТС выдвинуло идею освобождения России от Советской власти с помощью Германии, хотя его членам были хорошо известны цели восточной политики рейха. НТС начал активно внедряться в различные структуры германской оккупационной администрации на советской территории.

Многие члены НТС занимали ответственные должности в различных гитлеровских учреждениях: в министерстве пропаганды, в отделе пропаганды вермахта, в министерстве восточных территорий и др.

Начиная с 1943 г. НТС установил тесные контакты с генералом А.А. Власовым (см. соотв. статью настоящего издания) и координировал с ним пропагандистскую работу среди советских военнопленных.

В этом же году руководители НТС разочаровались в сотрудничестве с германскими властями, которые подозрительно относились к русским эмигрантским организациям. Со' стороны НТС раздались критические замечания по поводу восточной политики Германии. В результате этого гестапо провело массовые аресты членов НТС, заключив их в концлагеря.

В новых условиях руководители НТС резко переориентировались в сторону «западных демократий».

Сохранив свои кадры и организационные структуры после капитуляции Германии, НТС продолжил активную антисоветскую деятельность уже под руководством Центрального разведывательного управления США. После известных событий в СССР в 1991 г. НТС пытается распространить свое влияние на российское общество, однако, будучи скомпрометированным своей прошлой деятельностью, особых успехов не добивается.

Некомат Сурожанин (уп. в 1375), московский купец.

В 1375 г. в разгар борьбы Москвы за объединение русских земель вместе с сыном тысяцкого Вельяминовым бежал в Тверь, которая являлась в это время главным соперником московского князя. Убедил тверского князя Михаила (см. соотв. ст.) в том, что Москва готовит на Тверь нападение. Был послан Михаилом в Литву и Орду за военной помощью. Привез тверскому князю из Орды ярлык на великое княжение. После поражения Твери в борьбе с Москвой скрылся. Его дальнейшая судьба не выявлена.

Нерадец (уп. 1086), дружинник владимиро-волынского и туровского князя Ярополка Изяславича.

Во время междоусобной войны Ярополка со Всеволодом Ярославовичем Киевским и Владимиром Всеволодовичем Черниговским 1085–1086 гг. изменил господину. 22 ноября 1086 г. Н., по выражению летописца, «наученный дьяволом и злыми людьми», убил Ярополка ударом сабли во время похода. После этого Н. бежал в г. Перемышль к князю Рюрику Ростиславичу. Труп Ярополка был перевезен в Киев и там оплакан его детьми — Владимиром и Ростиславом. Есть основания полагать, что убийство Ярополка было организовано младшими Ростиславичами, Рюриком и Васильком, в 1084 г. бежавшими от Ярополка и пытавшимися изгнать его из Владимира Волынского.

Нечаев (Нечай) Иван (сер. XVII в.), атаман черкас (украинцев), чаусский наказной полковник, зять гетмана Б.М. Хмельницкого.

В отличие от своего знаменитого родственника был враждебно настроен к русскому царю. Выступал за вассалитет Малороссии Польше.

Но в ходе Русско-польской войны 1654–1667 гг. за присоединение Украины к России он принес присягу на вер ность русскому царю. Отряд черкас под командованием Н. действовал на территории Белоруссии. Со стороны местного населения на Н. неоднократно поступали жалобы о притеснениях, принудительном наборе в войско, поборах и т. п. По свидетельствам современников, черкасы его полка разоряли местную шляхту, «из маетностей выгоняют, иных побивают, крестьян от пашни отлучили и произвели такой голод, какого давно не слыхано, не только что мертвечину и всякую нечистоту, но и человеческое мясо едят».

В условиях войны с Польшей такие действия дискредитировали украинских союзников Москвы. Для расследования проступков самовольничающего полковника в апреле 1656 г. в Белоруссию Б. Хмельницким были посланы полковник Антон Жданович и московский стрелецкий сотник Сивцов. Н. обвинили, кроме того, в принудительной замене в городах местных гарнизонов казацкими и в чинимых ими разбоях. Однако казаки взяли вину на себя и показали, что якобы творили беззакония без ведома своего командира. Украинцев обязали вывести казацкие гарнизоны. После отъезда следственной комиссии Н. продолжал ту же политику и даже начал сам жаловаться в Москву на русских воевод, не оказывающих ему содействия в боевых действиях против Польши.

Во время наступления 1659 г. войск гетманов Сапеги и Гонсевского Н. «со товарищи» были приписаны к полку Н.И. Одоевского. Н. же со своими людьми самовольно покинул отряд Одоевского в разгар боевых действий. Перебежчик принес новую присягу польскому королю Яну-Казимиру, стал нападать на русские отряды, пытался подбить на антироссийский мятеж жителей Мстиславля и Кричева.

После рядя столкновений с московскими войсками Н. со своими людьми заперся в г. Старый Быхов. В его распоряжении оказался гарнизон из 60 человек шляхты, 300 казаков, 1000 мещан и 400 евреев. Помощь осажденным обещал гетман Павел Сапега.

Однако положение Н. и его сторонников, осажденных русскими войсками, было весьма плачевным. Он выпустил из города 45 «самых нужных голодных людей», и они показали, что в Быхове «от голоду больных большая половина и многие мрут». Осажденная крепость была взята воеводами И.И. Лобановым-Ростовским и С. Змиевым. Н., его брат, Самушка Выговский и другие его сторонники были схвачены и отосланы в Москву.

Отчеты об измене Н. регулярно поступали в Приказ тайных дел в Москве. Это всерьез беспокоило царя Алексея Михайловича. Видимо, власти опасались распространения действий изменника на другие города и старались их предотвратить. Например, в г. Могилев была послана благодарность С. Змиеву и могилевским «бурмистрам, райцам и славникам» за то, что они «ни на какие прелести изменнические не прельщались».

В 1660 г. гетман Ю. Хмельницкий (сын Богдана Хмельницкого) обратился к русскому царю с ходатайством об освобождении Н., однако получил категорический отказ. В своем ответе гетману царь Алексей Михайлович пишет, в частности, следующее: «Иван Нечай нам изменил, польскому королю Яну-Казимиру присягал, наших ратных людей на проездах многих побивал, в Мстиславль и Кречев мещанам прелестные листы писал, по которым мещане нам изменили, воевод наших и ратных людей побили, а иных воевод он, Нечай, отослал к польскому королю; он же из Чаде под Могилев и под Мстиславль приходил, много разорение и кровопролитие починил, в Смоленск к воеводе и в другие города воровские листы писал, называясь верным подданным польского короля; в Быхове заперся, наших милостивых грамот не послушал, почему и взят в Быхове нашими ратными людьми. Польский король и теперь с нами войну ведет, так нам Нечая к вам в Войско Запорожское отпустить нельзя, по тому что он, по присяге своей, станет польскому королю желать всякого добра, а нам и вам всякого зла».

Дальнейшие события подтвердили обоснованность доводов русского царя: вскоре изменнически перешел на сторону Польши сам гетман Малороссии Ю. Хмельницкий.

Никандр (уп. в нач. XVII в.), архимандрит Георгиевского монастыря.

Участник новгородского посольства в Стокгольм для призвания на русский трон шведского принца (подробнее см. статью «Новгородская смута» настоящего издания).

Никитины: Альфан, Герасим, Иван (Микитич), Конон и Родион (уп. 1398), двинские воеводы.

В 1397 г. великий князь московский Василий Дмитриевич (1389–1425) послал в Двинскую землю своего боярина Андрея Альбертова. Последний склонил двинян изменить присяге на верность, данной Великому Новгороду, и перейти под патронат Москвы. Новгородцы протестовали против такой акции, указывая, что Василий «отымает» у них Заволочье, Торжок, Волок Ламский, Вологду и Бежецкий Верх в нарушение крестного целования, скреплявшего прежние договоры Москвы и Новгорода. Но великий князь оставил их претензии без внимания.

В 1398 г. новгородское вече постановило, что таких обид терпеть более нельзя. Горожане торжественно «целоваша крест за един брат» на том, что все выступят на защиту «отчины и дедины», исконных владений Святой Софии и Великого Новгорода. Выступление войск возглавляли посадники Юрий Дмитриевич и Василий Борисович. Их благословил епископ Иоанн.

Новгородские полки вторглись в мятежную двинскую землю. Были взяты Белоозеро с полостью, Устюг, Вологодская и Кубенская волости. Новгородцы сурово карали «крестопреступников» и «переметчиков» — в основном знать двинской земли. После падения г. Орлеца двиняне признали свою «вину». Их воевод, «кто водил двинскую землю на зло» — Ивана, Конона, Альфана, Герасима и Родиона Никитиных — в оковах привезли в Новгород.

Осенью 1398 г. новгородцы заключили с Москвой мир на старых условиях. После этого главного «переветника» Ивана Никитина сбросили с моста в р. Волхов, Герасима и Родиона постригли в монахи. Альфану удалось бежать. С\'дьба Конона неизвестна.

Новгородская измена конца XV в.

В XV в. Новгород имел суверенный статус, но был связан целым рядом договоров («докончаний») с великим князем. Горожане были разделены на две «партии»: одни выступали сторонниками дальнейшего сближения с православной Москвой, другие же видели в этом угрозу потери Новгородской республикой своих вольностей. Последние полагали, что Новгород не сможет самостоятельно противостоять Москве, на помощь других князей, и, в частности, Рязанского, Тверского, рассчитывать не приходится. Поэтому в их среде возник план союза с литовским и польским королем Казимиром с перспективой дальнейшего перехода республики под их покровительство. Это фактически означало не только нарушение всех предыдущих договорных обязательств новгородцев, скрепленных клятвой (крестным целованием), но и альянс с католической Литвой.

Ситуация в городе осложнилась в ноябре 1470 г. после смерти новгородского архиепископа Иова, умного и тонкого политика, сумевшего до поры примирить враждующие партии и исключить открытые столкновения с Москвой. Пролитовская группировка, возглавляемая вдовой посадника Исаака Борецкого Марфой и ее сыновьями Дмитрием и Федором, активизировала свою деятельность. Летописец называет их «наученными дьяволом изменниками, прельстителями хуже бесов». Вскоре в Новгороде появился литовский князь Михаил Олелькович, сын киевского князя Александра Владимировича, потомка знаменитого Ольгерда. Он был ставленником Казимира, и его вокняжение могло означать начало перехода Новгорода под протекторат Литвы.

В ноябре 1470 г. на новгородском вече произошли столкновения «московской» и «литовской» «партий», доходившие до рукопашной. Победили литовцы, нанявшие специальных людей, коловших своих противников шилами. Михаил Олелькович укрепил свою власть. На рубежах московской и новгородской земли начались столкновения, людям великого князя «многу пакость чинили». Тогда же в Москве на переговорах новгородского посла Никиты Ларионова с великим князем произошел конфликт. Иван III заявил, что его власть носит общерусский характер: «Как было при отце моем… и при деде, и при прадеде моем, и при преже бывших всех великих князей… Их же род есми Володимерских и Новгорода Великого и всея Руси». Эта формулировка вызвала крайнее раздражение на новгородском вече. Борецкие от имени горожан открыто заявили: «Московский князь многие обиды и неправды над нами чинит, хотим за короля Польского и великого князя Литовского Казимира».

В марте 1471 г. обстановка еще больше обострилась. Борецкие вели прямые переговоры с Казимиром, приглашая его на новгородский стол. Их уже не устраивал Михаил Олелькович. Поссорившись с Борецкими, он покинул город и уехал в Киев. Вскоре Борецкими был заключен договор с Казимиром, по которому православный Новгород переходил под власть короля-католика. При этом оговаривалось сохранение православия и боярских привилегий.

Однако фактически вхождение Новгорода в состав Великого княжества Литовского означало подчинение его архиепископа митрополиту-униату и, как следствие, отпадение от московской православной митрополии.

Ситуация могла быть разрешена только военным путем. Первые шаги на этом направлении предприняли западные державы. В марте 1471 г. магистр Ливонского ордена Вольтус фон Герзе неожиданно предъявил Пскову, сохранявшему верность договорам с великим князем, территориальные претензии. Тогда же вопросом о псковских рубежах заинтересовался король Казимир. Данные шаги были направлены на нейтрализацию Пскова — союзника Москвы — в преддверии военного столкновения. В Большую Орду к хану Ахмату был направлен литовский посол Кирей Кривой (бывший перебежчик из Москвы в Литву).

Великий князь пытался уладить проблему дипломатическим путем. Однако посольство Ивана Федоровича Товаркова провалилось. В марте 1471 г. с обращением к новгородцам выступил митрополит Филипп. Он убеждал их не изменять православию и не впадать в «латинскую прелесть». С предложением о посреднической миссии между Москвой и Новгородом выступил Псков. Однако Борецкие не только отвергли все попытки урегулирования вопроса, но и потребовали от псковичей поддержать сепаратистов.

6 июня 1471 г. начался поход московских войск под командованием Д.Д. Холмского и Ф.Д. Хромого против мятежного Новгорода. Вскоре выступили еще две военные группировки — под началом воеводы Стриги-Оболенского и самого Ивана III. Против Новгорода выступили также силы Тверского княжества. Была взята и сожжена Руса, сожжена флотилия новгородцев на оз. Ильмень. Пленным новгородцам воеводы велели «носы, уши и губы резати». В знак презрения к изменникам москвичи не брали себе их доспе хи, как того требовала средневековая традиция, а бросали их в воду.

12 июля великокняжеские войска вторглись непосредственно в Новгородскую волость. 14 июля на р. Шелони было разбито 40-тысячное войско под командованием Василия Казимира и Дмитрия Борецкого. В плен кроме них попала пролитовская верхушка новгородского боярства: Кузьма Григорьев, Яков Федоров, Матвей Селезнев, Павел Телятев, Кузьма Грузов, 24 июля четверо из них: Дмитрий Борецкий, Василий Губа Селезнев, Еремей Сухощек, Киприан Арбузьев — были казнены в Русе как государственные изменники.

Новгород был вынужден капитулировать. 11 августа 1471 г. был подписан Коростынский мирный договор. Новгород признал себя «отчиной» великого князя, обязывался прекратить всякие самостоятельные сношения с Литвой, которые были квалифицированы как изменнические. Сохранялся лишь ряд формальных суверенных прав Новгородской республики, которые были окончательно ликвидированы в ходе походов на Новгород Ивана III в 1475 и 1478 гг. Во время последнего похода были арестованы Марфа Борецкая и ее внук Василий Федорович. 7 февраля их отправили в Москву вместе с другими заключенными новгородскими изменниками: Иваном Кузмичом Савелковым, Акинфом с сыном Романом, Юрием Репеховым, Григорием Арбузьевым, Марком Панфильевым. Имущество арестованных было конфисковано в пользу московского престола.

Новгородская измена начала XVII в.

Н.и. и связанные с ней события, произошедшие в Новгороде в эпоху Смуты, во многом имели местную окраску в силу традиционных сепаратистских настроений, бытовавших в различных социальных слоях горожан. Стремление к полной самостоятельности либо отпаданию от русского престола под вассалитет ее извечных противников, главным образом Швеции, обуславливались многими зачастую весьма сложными причинами. Речь идет, в частности, о географическом положении Новгорода, его экономических, торговых, политических, а также культурных связях с Западом.

В период Смуты шведы решили воспользоваться ослаблением центральной власти в Московии и присоединить к себе ряд исконных русских земель. И в первую очередь — Новгород и Псков.

Летом 1611 г. в разгар польской интервенции войска шведского короля под предводительством Делагарди вторглись в пределы русской территории, захватили ряд населенных пунктов и осадили Новгород. Защищавший город московский воевода В.И. Бутурлин (см. соотв. ст.) вступил со шведами в переговоры для заключения перемирия. Попав под влияние прошведски настроенной части населения, воевода в ходе этих переговоров обсуждал вопросы отделения Новгорода от Москвы. Более того, он дал понять шведам, что все русские земли и сословия хотели бы видеть на русском престоле представителя шведского королевского дома.

Вскоре В.И. Бутурлин вывел свои войска из города, а шведские войска возобновили осаду. Представители горожан заключили с Делагарди перемирие и дали возможность шведским войскам оккупировать Новгород. Была достигнута договоренность о направлении в Швецию посольства для определения условий перехода к ней новгородских земель. В состав посольства вошли представители прошведской партии, которые от имени всех русских земель призвали на московский трон сына шведского короля. Король, однако, согласился послать в Московию своего брата герцога Карла Филиппа, прибывшего в Выборг и ожидавшего там посольство «всех русских земель». Убедившись в том, что посоль ство к нему не торопится, он обратился с запросом к новгородцам. Однако в Новгороде к этому времени обстановка резко изменилась. Жители города узнали об изгнании поляков из Москвы, а затем об избрании на престол Земским собором Михаила Романова. В этих условиях прошведская партия фактически потеряла влияние.

Новости из Москвы дошли, наконец, и до шведов. Карл Филипп спешно вернулся в Стокгольм, а Делагарди возобновил военные действия, однако существенных успехов не достиг. Убедившись в усилении сопротивления русских войск под Псковом, шведы вскоре заключили с московским правительством мир.

После завершения шведского нашествия новгородцы «били челом» царю о прощении за измену, сославшись на вынужденный ее характер. По специальному указу Михаила Романова они были прощены.

Новиков (наст. фамилия — Укранцев) Виктор Сергеевич, 1923 г. рождения.

В начале Великой Отечественной войны был мобилизован в Красную армию, направлен в школу летчиков. Бежал, перешел линию фронта и сдался немцам. Добровольно вступил в т. н. Русскую освободительную армию (РОА) генерала Власова. Служил в школе пропагандистов в РОА в г. Дабендорфе (Германия). В 1948 г. переехал на жительство в Канаду. Умер в 1972 г. от сердечного приступа.

Носенко Юрий Иванович, 1927 г. рождения, урож. г. Николаева, бывш. сотрудник 2-го Главного управления КГБ СССР (контрразведка).

Происходит из семьи инженера, затем — директора крупного судостроительного завода, назначенного в конце 50-х г. министром судостроения. С 1934 г. семья Н. проживала в Ленинграде, а с 1939 г. — в Москве. В 1942 г. Н. учился в Нахимовском училище, затем поступил в Военную академию. Вскоре, однако, он переходит в Московский государственный институт международных отношений (МГИМО), после окончания которого проходит службу на Дальнем Востоке в подразделении Главного разведывательного управления Генштаба (ГРУ).

В 1953 г. Н. переходит в КГБ СССР. Он «удачно женится» на дочери партийного функционера и делает, по меркам того времени, быструю карьеру. К 1957 г. в возрасте 35 лет занимает должность заместителя начальника отдела контрразведки, получает звание подполковника.

В 1957 г. выезжал в Лондон в составе группы спортсменов, в 1960 г. был откомандирован на Кубу.

В июне 1962 г. в составе советской делегации по разоружению прибыл в Швейцарию, где установил контакт с американской разведкой. Дважды встречался в Берне на конспиративной квартире с сотрудниками ЦРУ. Заявил, что порывает с советским режимом по идейным соображениям и желает сотрудничать с американцами. Выдал последним ряд совершенно секретных сведений о деятельности КГБ, и в частности, информацию о наличии в посольстве США в Москве подслушивающей аппаратуры, указав количество внедренных микрофонов (43 шт.) и места их расположения. Кроме того, передал представителям ЦРУ материалы, позволившие выявить и арестовать завербованного КГБ охранника американского посольства, а также удалить из Москвы сотрудника диппредставительства, попавшего в активную вербовочную разработку советской контрразведки. Н. провалил также оперативную игру КГБ с американскими спецслужбами, которая успешно велась в течение ряда лет.

Н. отверг предложение американцев немедленно бежать на Запад, сославшись на оставшихся в СССР жену и больную малолетнюю дочь.

Контакт с ЦРУ Н. возобновил только в январе 1964 г., когда он вновь приехал в Швейцарию в составе аналогичной делегации. На этот раз он твердо решил остаться на Западе. Во время шести встреч с американскими разведчиками подробно информировал их об обвиненном в убийстве президента Дж. Кеннеди Ли Харви Освальде, ранее находившемся в СССР и предлагавшем свои услуги советским спецслужбам. Н. отверг вероятность вербовки Л.Х. Освальда КГБ и возможность участия советских спецслужб в организации убийства Дж. Кеннеди. Он рассказал также американцам об обстоятельствах ареста в Москве их агента О.В. Пеньковского (см. соотв. ст.).

В феврале по фальшивым документам через Германию Н. был вывезен в США, где содержался на конспиративной квартире в окрестностях Вашингтона. Ему был присвоен оперативный псевдоним Фокстрот.

Откровения Н. вызвали сенсацию в ЦРУ, руководителей которого особенно привлекала возможность использовать информацию о Л.Х. Освальде в публичном обвинении СССР в подготовке и организации убийства Дж. Кеннеди.

Особую позицию о Н. занял шеф службы собственной безопасности ЦРУ Д. Энглтон, соратник и друг Алена Даллеса, пользовавшийся непререкаемым авторитетом в американских спецслужбах. Изучив досье Н., Д. Энглтон пришел к заключению, что его побег инспирирован КГБ с целью дезинформации американцев. Выводы шефа службы безопасности главным образом основывались на том факте, что Н. сослался на свою неосведомленность о наличии в ЦРУ советского агента, о чем ранее американцам сообщил перебежчик A.M. Голицын. По мнению Д. Энглтона, в силу занимаемого в КГБ положения Н. не мог не знать об этом факте, в достоверности которого он, Д. Энглтон, не сомневался.

Под влиянием авторитета Д. Энглтона руководство ЦРУ приняло решение дальнейшую работу с Н. вести как с подставной фигурой и вынудить его к признанию двойной игры с ЦРУ.

В августе 1965 г. Н. был помещен в одиночную камеру с цементными стенами и полом, без окон. Он был в течение полутора лет лишен прогулок, возможности читать книги и знакомиться с прессой. Ему выдавали каждый день жидкий чай, кусок хлеба, немного супа и овсяной каши. Запретили курить, к чему он привык в течение 14 лет. Его подвергали многочасовым допросам, при этом часто применяли психотропные средства, от которых он в течение нескольких дней с трудом приходил в себя. Условия его жизни мало изменились и после того, как ему разрешили прогулки, без которых, как заключили медики, он мог умереть либо лишиться рассудка.

В таких условиях Н. продержали около 5 лет и выпустили из тюрьмы только тогда, когда стало очевидно, что выводы Д. Энглтона, находившегося под влиянием A.M. Голицына, ошибочны и подтверждения не получили. В ЦРУ не знали, что делать с перебежчиком, с которым они так обошлись. Серьезно обсуждался вопрос о его физическом устранении, однако Н. спасла утечка информации из американской разведки в Конгресс, куда для дачи объяснений был вызван шеф американской разведки. Последний признал ошибку ЦРУ в деле Н. и выслушал ряд нелицеприятных замечаний в свой адрес и в адрес возглавляемой им спецслужбы. Один из конгрессменов прямо заявил, что на протяжении целого ряда лет с «человеком, выбравшим свободу на Западе, обращались хуже, чем с животным».

Н. был окончательно «реабилитирован». Он получил компенсацию в размере 137 052 долларов. До настоящего времени проживал в США, номинально числился консультантом ЦРУ.