"Приятные ночи" - читать интересную книгу автора (Страпарола Джованфранческо)

Сказка V Мессер Симпличо ди Росси влюбляется в Джильолу, жену крестьянина Гиротто Сканферла, и, будучи застигнут её мужем у него в доме, вынужден вытерпеть унизительноеизбиение и колотушки, после чего возвращается восвояси

Не могу отрицать, прелестные дамы, что любовь по своей природе приятна, но лишь в редких случаях её венчает достойный и счастливый конец. И это видно из примера влюблённого мессера Симпличо ди Росси, который, рассчитывая насладиться со столь любимой им особой, покидает её, подвергшись таким побоям, что мало кто мог бы их вытерпеть. Обо всём этом вы подробно узнаете, если, по своему обыкновению, окажете благосклонное внимание сказке, которую я собираюсь сейчас рассказать.

В пригородной деревне Санта Евфимия, расположенной близ кладбища святого Петра на земле знаменитого и славного города Падуи, в стародавние времена проживал Гиротто Сканферла, человек, для крестьянина довольно богатый и влиятельный, но строптивый и своевольный. У него была молодая жена по имени Джильола, которая почиталась всеми самой красивой женщиной деревни. В неё пылко влюбился гражданин Падуи Симпличо ди Росси. Владея домом по соседству с домом Гиротто, он частенько развлечения ради наведывался в названную деревню вместе со своей женой, любезной, благовоспитанной и красивой. И хотя жена его обладала многими качествами, возносившими её над другими, Симпличо тем не менее уделял ей мало внимания. Он настолько пылал любовью к Джильоле, что ни днём, ни ночью не знал ни минуты покоя. Любовь к Джильоле он таил в глубине своего сердца и никоим образом не решался открыться в ней, отчасти из страха перед её мужем и по причине её безупречной жизни, отчасти оберегая честь своей благоразумной жены. Возле дома мессера Симпличо бил родник, вода которого была так прозрачна и так вкусна, что нравилась не только живым, но могла бы понравиться и покойникам. Вот почему Джильола утром и вечером и всякий раз, когда ей это было необходимо, приходила к прозрачному роднику, медным ведром набирала воду и относила её к себе. Любовь, которая и впрямь никого не щадит, неудержимо влекла мессера Симпличо к Джильоле, но, зная о её безукоризненном поведении и о доброй славе, которая шла о ней, он не решался сказать ей хоть что-нибудь, но утешался только тем, что иногда видел её. Таким образом, она ничего не знала и ни о чём не догадывалась и, как женщина добропорядочная и примерной жизни, заботилась о своём муже и своем доме и о прочем не помышляла.

И вот, направляясь однажды, по своему обыкновению, к роднику, чтобы набрать воды, она случайно встретила синьора Симпличо и, как поступила бы любая другая женщина, попросту сказала ему: "Добрый день, мессер". А он ей ответил: "Тикко" {46}, - рассчитывая с помощью этого слова завязать разговор и немного сблизиться с нею. Но она, ни о чём сверх того, что сказала, не думая, больше ничего не промолвила и пошла по своим делам. Мессер Симпличо, встречая Джильолу великое множество раз, неизменно отвечал ей на её приветствие тем же словечком, но, не догадываясь об этой его уловке, она, опустив голову, возвращалась к себе домой. Поскольку мессер Симпличо упорно продолжал отвечать ей всё так же, Джильоле пришло на ум рассказать об этом своему мужу Гиротто. И вот как-то, душевно беседуя с ним, она сказала ему: "О, муж мой, хочу рассказать вам кое о чём, что, быть может, вас рассмешит". - "О чём же?" - спросил Гиротто. "Всякий раз, - продолжала Джильола, - как я иду к роднику, чтобы набрать воды, я натыкаюсь на мессера Симпличо и говорю ему: "Добрый день", а он отвечает: "Тикко". Много раз я размышляла об этом слове, но и сейчас никак не возьму в толк, что означает "Тикко".

- "А ты, - спросил Гиротто, - что ты ему отвечала?" - "Я, - сказала Джильола, - не отвечала ему ничего". - "Вот что, - молвил Гиротто, - если он тебе опять скажет "Тикко", скажи ему в ответ "Такко"; и смотри, хорошенько выслушай и запомни, что он скажет на это, и ничего другого не говори ему, но иди, как всегда, прямо домой". Джильола, в обычный час отправившись к роднику по воду, повстречалась с мессером Симпличо и сказала ему: "Добрый день". А он, по обыкновению, произнёс: "Тикко". Тогда Джильола, отвечая ему, как наказал ей муж, проговорила: "Такко". На это мессер Симпличо, по уши влюблённый в Джильолу, полагая, что она догадалась, наконец, о любви к ней, и вообразив, что теперь ему уже ни в чём не будет отказу, набрался храбрости и добавил: "Когда же прийти?" Но Джильола, следуя наставлениям мужа, ничего не ответила. Когда она вернулась домой и муж у неё спросил, как обстоят дела, Джильола сказала, что поступила так, как он повелел, и что мессер Симпличо спросил: "Когда же прийти?", - а она ему ничего не ответила.

Гиротто, человек смышлёный, даром что был крестьянином, без труда уразумел смысл слов синьора Симпличо и, понимая, что эти слова представляют собой кое-что посущественнее пустой болтовни, немало обеспокоился про себя и сказал жене такие слова: "Если ты снова пойдешь туда и он тебя спросит: "Когда же прийти?" - ответь ему: "Нынче вечером", - и сразу же возвращайся домой, а о дальнейшем позабочусь я сам". Итак, Джильола на следующий день отправилась, по обыкновению, набрать родниковой воды и наткнулась на мессера Симпличо, который дожидался её с величайшим нетерпением, и сказала ему: "Добрый день, мессер". Мессер Симпличо ответил: "Тикко". А она сказала ему: "Такко". А он ей: "Когда же прийти?" И Джильола ответила: "Нынче вечером". А он сказал: "Нынче вечером, пусть будет так". Возвратившись домой, Джильола рассказала мужу: "Я поступила так, как вы мне велели". - "А что он ответил тебе?" - спросил Гиротто. "Нынче вечером, пусть будет так", - сказала Джильола. Гиротто, успевший нагрузить свой желудок не только лапшой и макаронами, сказал: "Пойдём, Джильола, насыпем зерно в двенадцать мешков, ибо я хочу сделать вид, что еду на мельницу. Когда придёт мессер Симпличо, встреть его, как подобает, и окажи ему достойный приём.

И ещё вот что: держи наготове возле мешков, которые мы наполним зерном, ещё один, но пустой и, когда ты услышишь, что я воротился, заставь мессера Симпличо залезть в этот приготовленный тобою мешок и спрятаться в нём; ну, а дальнейшие хлопоты оставь на меня". - "Но у нас нет стольких мешков, сколько вам нужно", - сказала Джильола. На это Гиротто ответил: "Пошли нашу соседку Ча к мессеру Симпличо, и пусть он ссудит тебе два мешка, ибо я, дескать, хочу нынче вечером поехать на мельницу". Так всё и было исполнено. Самым дотошным образом обдумав слова Джильолы и узнав, что она прислала к нему попросить взаймы два мешка, мессер Симпличо поверил, что её муж и вправду едет на мельницу, и почувствовал себя самым счастливым и самым довольным человеком на свете, так как решил, что и она воспылала такой же любовью к нему, какой пылает он к ней. Но у бедняги и в мыслях не было, что против него что-то замышляется и затевается, иначе он, возможно, вёл бы себя предусмотрительнее, чем это вышло на деле. Мессер Симпличо, у которого во дворе было много отличнейших каплунов, выбрал двух, и притом самых лучших, и со своим слугой послал их Джильоле, наказав их приготовить, так как вечером он явится к ней по её повелению.

Наступила тёмная ночь, и мессер Симпличо, таясь от всех, вышел из дому и направился к дому Гиротто и был ласково принят Джильолой. Увидев наполненные зерном мешки, тогда как он думал, что муж Джильолы уже уехал на мельницу, мессер Симпличо спросил: "А что же Гиротто? Я полагал, что сейчас он уже на мельнице, но, видя, что мешки ещё дома, не знаю, что и подумать". Джильола ответила: "Мессер Симпличо, не тревожьтесь и ничего не страшитесь, ибо всё обойдётся благополучно. Узнайте же, что, когда прозвонили к вечерне, к нам пришёл один родственник моего мужа и сказал ему, что сестра его тяжело больна не отпускающей её ни на мгновенье горячкой и что уже завтра он её не увидит в живых. Вот почему, сев на лошадь, он отправился повидать её, пока она не скончалась". Мессер Симпличо, который с полным основанием мог бы именоваться мессером Семпличе {47}, поверил, что это правда, и успокоился. И пока Джильола хлопотала, возясь с каплунами и собирая на стол, вдруг нежданно-негаданно ввалился во двор её муж Гиротто.

Услышав, что пришёл муж, и притворившись, что чрезмерно этим огорчена, Джильола воскликнула: "Увы нам несчастным, ибо теперь мы погибли!" - и, нисколько не медля, велела мессеру Симпличо влезть в лежавший наготове мешок, и, когда он в него влез, хоть ему и очень не хотелось туда влезать, поставила мешок с синьором Симпличо рядом с другими заполненными зерном мешками, и стала ждать появления мужа. И вот Гиротто вошёл в дом и, увидев приготовленный стол и превших в горшке на огне каплунов, обратился к жене с такими словами: "Что означает этот роскошный ужин, который ты для меня приготовила?" И Джильола ему ответила: "Я сочла, что вы ещё до полуночи должны вернуться домой усталым и утомлённым, и чтобы вы могли подкрепиться и поддержать свои силы, находясь непрерывно в трудах и заботах, надумала приготовить вам на ужин что-нибудь посытнее". - "Честное слово, - отозвался Гиротто, - ты сотворила великое благо, ибо мне что-то не по себе, и я жду не дождусь, как бы поскорее поужинать и отправиться на боковую, дабы завтра чуть свет поехать на мельницу. Но прежде чем сядем ужинать, я хочу, чтобы мы с тобой сначала взглянули, в меру ли тяжелы и полны ли мешки, приготовленные к отправке на мельницу". И подойдя к мешкам, он принялся их считать и насчитал целых тринадцать.

Сделав вид, что, быть может, ошибся в счёте, он стал их пересчитывать и, обнаружив, что их всё же тринадцать, сказал жене: "Джильола, как же так получается, что тут тринадцать мешков? Ведь мы с тобой подготовили только двенадцать. Что за напасть такая?" На что Джильола ответила: "Я знаю, что когда мы насыпали в мешки зерно, их было двенадцать, а откуда взялся тринадцатый, не знаю, что и сказать". Мессер Симпличо, который укрылся в мешке и хорошо знал, что их и впрямь было тринадцать, - о, если б он не явился причиной того, что их стало столько, - стоял притаившись и, не скупясь про себя на ругательства, проклинал Джильолу и свою любовь к ней и себя самого за то, что доверился ей, как дурак, и если б мог ускользнуть из рук супружеской пары, то с величайшей радостью убежал бы; и он ещё больше страшился сраму, чем ущерба для своего тела. Но Гиротто, хорошо зная, в каком мешке затаился Симпличо, ухватился за этот мешок и подтащил его прямо к двери, которую намеренно оставил открытой с тем, чтобы тот, получив свои колотушки, имел полную возможность выбраться из мешка и бежать себе на здоровье.

Итак, Гиротто взял узловатую, в этих видах приготовленную дубинку и начал так усердно молотить ею по мешку с мессером Симпличо, что у того не осталось живого, не исколоченного и не искалеченного местечка на теле, и ещё немного, и Гиротто забил бы его до смерти. И если бы рядом не стояла его жена, которая из сострадания и из страха, как бы её муж не стал человекоубийцей, не вызволила мессера Симпличо из его рук, он, пожалуй, его бы прикончил тут же на месте. Наконец Гиротто ушёл и прекратил избиение мессера Симпличо, и тот выбрался из мешка и, претерпев столько невзгод, возвратился к себе домой, причём ему всё ещё продолжало казаться, что у него за спиной Гиротто с дубинкой в руке. Мессер Симпличо улёгся в постель и провёл в ней многие дни, чтобы прийти в себя. А тем временем Гиротто со своей женой отлично поужинал на счёт мессера Симпличо, после чего отправился спать. По прошествии нескольких дней Джильола, идя к роднику, увидела мессера Симпличо, который прохаживался по террасе своего дома, и с весёлым видом обратилась к нему с приветствием, произнеся: "Тикко". Но мессер Симпличо, всё ещё ощущавший боль от побоев, которые он получил именно из-за этих слов, не промолвил в ответ ничего иного, кроме нижеследующего стишка:

Нет, я тебе уже не Тик, ни Так,

В мешок меня не заманить никак.

Выслушав это, Джильола промолчала и, покраснев, вернулась домой. А мессер Симпличо, подвергшийся столь необычному обхождению, душевно переменился и стал относиться к своей жене, которую перед тем, можно сказать, ненавидел, с большим вниманием и заботой, возненавидев Джильолу, дабы впредь с ним не случилось такого, что случилось в недавнем прошлом.

Сказка Виченцы была окончена, и дамы в один голос воскликнули: "Если Тревизец в своей сказке не пощадил женщин, то и Виченца в своей ещё меньше пощадила мужчин, оставив мессера Симпличо, всего избитого и искалеченного отведанными им колотушками". И так как смех и разговоры не затихали, Синьора повелела молчать и выслушать загадку Виченцы. И та, гордясь, что отомстила за обиду, учинённую дамам Тревизцем, прочитала следующую загадку:

Мужчины, увидев, что дамы, опустив на грудь голову, чуть-чуть улыбаются, не могли удержаться от громкого смеха. Но Синьора, отдававшая не в пример большее предпочтение пристойному пред непристойным, устремила строгий и гневный взгляд на Виченцу и сказала ей: "Если б я не питала должного уважения к этим дамам и господам, я бы показала тебе, что полагается за грязные и непристойные речи, но на этот раз прощаю тебя и смотри, чтобы в будущем никогда ничего похожего не повторялось, ибо в противном случае ты узнаешь, чего стоит и как далеко простирается моя власть". Разрумянившаяся в уподобившаяся утренней розе, Виченца, выслушав столь суровый выговор, набралась смелости и ответила Синьоре такими словами: "Синьора моя, если бы мною было произнесено хоть одно слово, которое было бы оскорбительным для вашего слуха и слуха этих почтеннейших дам, я была бы достойна не только упрёка, но и самого строгого наказания. Но так как слова мои были простодушны и чисты, они не заслуживают столь резкого порицания.

А что это действительно так и что на мне нет ни малейшей вины, покажет объяснение моей загадки, которую вы неправильно истолковали и поняли. Итак, моя загадка имеет в виду не что иное, как обыкновенный печной горшок, наружные стенки которого покрыты чёрной копотью, который разогрелся на огне до того, что от него пышет паром и который кипит и со всех сторон выбрасывает хлопья пены. У него, так сказать, есть большой рот и, разумеется, без зубов, и он объемлет всё то, что кладут в его лоно; и любая наиничтожнейшая служанка копается в нём, когда хозяевам подаются кушанья за их обедом иль ужином". Выслушав столь благопристойное объяснение этой загадки, все мужчины и равным образом дамы не поскупились на похвалы Виченце и сочли, что Синьора зря обрушила на неё свой гнев. И так как час был уже поздний и начинала проглядывать розовеющая заря, Синьора, так и не извинившись за сделанный ею выговор, отпустила от себя общество, повелев, чтобы на следующий вечер каждый, под страхом её немилости, своевременно явился в собрание.

Конец второй ночи